The bloody river

POW Автор

Всё снаружи расцветает, но, увы, всё мертво внутри.

Все поглотит пустота.

Каждый день раздражающий, нервирующий сознание шум не замолкает ни на секунду. Он не даёт девушке дышать, сжимает своими ледяными пальцами хрупкую шею, перекрывая поступление столь нужного кислорода, от нехватки которого всё кружится и исчезает, словно растворяется в густой тьме. Но по одному щелчку пальцев наступает тишина. Вмиг исчезло все, что нарастало, как ком.

Тишина бывает очень коварна.

Молчание может подарить как покой, так и печаль. Сейчас для Джу спокойствие, пропитанное болью, — самый страшный враг. Но при этом она без него не может. За годы жизни раны, кровоточащие болью, ноют только в тишине. Именно она заставляет думать и анализировать все, что творится вокруг, но так же не позволяет забыть удары прошлого.

Мир жесток.

Джухён хочется ощутить тишину, успокаивающую все смертельные ураганы, бушующие в голове. Покой без печали убаюкивает всё. Он подчиняет чёрные мысли, приказывая им раствориться в воздухе навсегда. Слишком идеально. Она хочет, чтобы это чувство стало постоянным. Ей нравится, как лёгкость окутывает тело, а разум позволяет расслабиться и забыть обо всём темном и несчастном. Засыпая, девушка знает, что погружается в пустоту, где нет раздражающих звуков, где сбываются все желания, где все идёт так, как этого хочет она. Но не всегда желания имеют доброжелательный оттенок. Чаще всего в радостный мир снов попадает отчаянье. Однажды, когда одну из драгоценных нитей твоего сердца обрубят, все остальные тоже повиснут. Отчаяние — опасный зверь, пожирающий любые мечты и желания, прожевывающий по кусочкам осколки полноценной жизни. — Джу, — девушка слышит голос Хосока, а после чувствует его руку на своём плече. Она отвлекается от путающих её сознание мыслей и смотрит на парня, который мрачнеет с каждой секундой. — О чём ты думала? Ты снова себе что-то накручиваешь? Ты же знаешь, что тебе нельзя волноваться, — Джу видит, как Чон обходит её, сидящую в кресле, и садится на одно колено около неё. Хосок кладёт свою ладонь на живот супруги, что уже заметен из-под водолазки. — Не забывай, что сейчас ты должна думать не только о себе. — Хосок, — девушка отрывает взгляд от лица мужа и переводит его на свой живот, где лежит рука Чона, слишком правильно, слишком нужно. — Ты мне очень дорог, — Джу берёт в свои ладошки ладонь супруга, а на лице появляется глупая улыбка, от которой тепло заполняет каждый уголок души Хосока. Слишком хорошо. — Малыш, — Чон смотрит на девушку самым нежным и любящим взглядом, на который только способен. — Пошли в дом. Джухён поворачивает голову и замечает, что начался лёгкий снегопад. Снег хлопьями падает на землю, словно белые лепестки хрупкого цветка оторвались от своей сердцевины и теперь медленно, не спеша летят вниз. От холодных снежинок молодую пару спасает только крыша над верандой. — Хосок, я боюсь, что не буду готова к тому, что может случиться, — Джу опускает взгляд и немного неуверенным голосом произносит слова, продолжая пальчиками мять ладонь Чона. Тишина вместо ответа заставляет девушку поднять взгляд и заглянуть в глаза мужа, желая найти ответ и поддержку. — Джу, — Хосок вытягивается в полный рост и подаёт жене руку, помогая подняться с кресла-качалки. Джу чувствует, как её плечи накрывает тёплое пальто Чона, в котором она, по его мнению, нуждалась. Идеально. — Я хочу сбежать, — голос бывшей Пэ немного дрожит. Парень шагает вперед, заключая Джу в свои объятия, нежные и тёплые. Девушка вдыхает желанный аромат Хосока, проникающий в лёгкие и начинающий бежать по венам вместо крови. Она готова целую вечность стоять с закрытыми веками и наслаждаться уютными объятиями парня, прижиматься к груди и слушать его сердцебиение. — Хосок-а, в твоих объятиях мой дом, — смотрит на Чона и шепчет прямо в его губы. — Они даруют счастье и безмятежность, — нежно касается губ, а после немного отстраняется. — Все тревожное уходит… Совсем немного требуется, чтобы утихомирить скребущую внутри тревогу, совсем немного, чтобы тонущее в ужасе тело окуталось тёплым, пропитанным домашней атмосферой, одеялом. Секрет в том, чтобы не позволить воображению свести тебя с ума. — Хочешь умереть счастливой? — тихий незнакомый шёпот отрезвляет, заставляет поднять голову и увидеть, что вместо любящих рук Джу обнимает тот, кого она застрелила лично. Её тело в его стальных объятиях, они ей не позволяют выбраться. — А ты заслужила? — говорит японец низким, хриплым голосом, наклоняется к шее девушки, шумно вдыхая её аромат, заставляя съёжиться. Иллюзия. — Да, правильно, маленькая мадмуазель, — выдыхает он. — Бойтесь, потому что мы пришли за местью (на японском), — незнакомец резко меняет корейский язык на японский, тем самым вводя Джу в непонимание. — И мы её совершим, — японец ослабевает хватку и отходит на пару шагов назад, позволяя девушке наконец-то почувствовать свободу. Джу слышит, как внутри дома раздаётся выстрел. Такой глухой и холодный. Он своим звуком режет не только воздух, но и то, что держало девушку на плаву, не давая упасть в бездну боли. Транс. Пэ забывает обо всём, разворачивается в противоположную сторону, откуда слышала выстрел секундой ранее, и направляется туда, желая быстрее успокоить себя и утихомирить страх, пульсирующий под кожей. Она хочет верить, что эта пуля была отправлена в пустоту. С каждым шагом темнота дома словно затягивает девушку в себя, не желая отпускать хрупкое тело. В ней Джу ощущает себя беспомощной, она подло давит и душит, не позволяя мыслить трезво, поглощая последние остатки надежды. Шаг. — Джу, это ты? — тихий голос Хосока словно манит Пэ к себе, моля послушать его в последний раз. — Я… — Молчи, — слишком громко для самой себя выкрикивает Джу, она падает на колени, приземляясь рядом с парнем, чьё тело испачкано кровью. Девушка смотрит на его лицо и боится увидеть, как родные черты лица начнут искажаться, теряя жизнь. — Это всё не правда. До смерти страшно безмолвие слушать. — Молю, Джу, послушай меня, не важно, что говорят, просто знай, что я люблю тебя, не важно что я чувствую или не чувствую, я здесь, я пытаюсь, слышишь? — его низкий тембр, режущий тишину, для девушки является самым мягким звуком в мире, словно мужчина мурчит слова надежды на светлое будущее. Он вкладывает в них свою последнюю силу. Хосок тает, растворяется в поглощающей его темноте. Человек, который привык убивать — умирает. — Хосок… Знакомый голос, знакомая улыбка, но слишком слабая. — Ты одна, — Джу чувствует, как рука Чона касается её живота, который буквально растворяется на глазах. Девушка прикладывает руку и понимает, что ребёнка нет. Пустота не только вокруг, она и в душе, проникает в самое нутро девушки, заставляя умирать всё живое. Плод умер, оставляя за Джу кровавый шлейф, тянувшийся с веранды. Она смотрит на кровь, которая сочится из её тела и смешивается с кровью Хосока, превращаясь в один сгусток алой жидкости. Труднее всего терять несбывшееся.

с о н. п р о с т о. с о н.

Джу открывает глаза, старается окончательно проснуться и отогнать приснившийся кошмар, вгоняющий тело в холодный пот. Она тяжело дышит и пытается нормализовать дыхание, которое сбилось от ужасного сна. Все ощущения, что девушка испытала во сне, абсолютно реальны. Словно сна и не было. Джу не понимает, как она может чувствовать боль, которую испытывала не в жизни во сне, ей не понятно, но она её ощущает. И даже сейчас, сидя на кровати, она чувствует пустоту внутри себя, словно то, что цвело внутри неё, вырвали с корнями и сожгли. Она пуста. Пэ чувствует, как в жилах стынет кровь. Ужас иллюзии поглощает её целиком, завладевает ею, а отпускать не хочет, по крайней мере, до тех пор, пока не поглотит всю жизненную силу. Джу делает глубокий вдох, приводя свои мысли в порядок. Она знает, что это просто сон. Он не заставит её убрать свою уверенность куда подальше. Нет. Девушка поднимается с кровати. Вторая половина постели уже давно холодная и пустая. Его нет. Джу не зацикливается на этом, она знает, что Хосок — будущий глава, и уже большая часть руководства клана Чон лежит на его плечах. Джухён уверена, что это не тот союз, где она будет сидеть беременная на веранде, а рядом с ней любящий муж, которого будет волновать то, как лучше ухаживать за садом и в какой цвет покрасить стены в детской. Нет. Реальность другая. И в ней Пэ рассыпается. Сколько бы она не поднималась и не вставала на свои ноги, держать равновесие становится всё хуже и хуже, и в один момент Джу упадёт, и если её никто не поймает, то уже без шанса подняться. Спустившись на первый этаж особняка, Джу видит накрытый стол, где её ожидает горячий завтрак в полном одиночестве. Ничего не меняется. Завтрак всегда проходит в полном одиночестве, только дома его скрашивал дворецкий, здесь же никого нет. Словно в доме есть только прислуга-призрак, которая появляется только тогда, когда девушки нет рядом. Сидя за столом, Пэ вспоминает последний разговор с отцом перед её отъездом в Японию. — Пап, зачем всё это? Только не говори, что так надо. — Джухён, помни, с кем ты разговариваешь. Я не твой друг и не… — И не любящий отец, ты — глава клана, которому мы должны служить верой и правдой. Я знаю, папочка, — отец замечает на лице дочери надменную улыбку. Она не поддельная, а, наоборот, наполненная уверенностью, бесстрашием и грациозностью. Сейчас она не скрывает своих чувств, как делают это остальные. Даже высокомерное поведение лучше, чем ничего. Она — дочь мафиози, а не мирного человека. — Твой характер с каждым днём становится всё хуже и хуже, — сдержанным тоном парирует мужчина. — Давно пора смириться и не брыкаться. — Я смирилась со своей ролью марионетки, только ты, папочка, не кукловод, — Джу видит, как мужчина переводит взгляд за её спину, и девушка прослеживает за ним, разворачивается и сталкивается с лицом матери. — Ты слаб, потому что обманываешь не только себя, но и нас всех. — Дорогой, о чём говорит Джу? — женщина ровным голосом задаёт вопрос и начинает медленно спускаться к мужу и дочери. — Ты никогда не умел разговаривать с ней, — госпожа Пэ обходит Джу и встаёт рядом с мужем, начиная рассматривать его профиль. — Позволь? — Пэ наблюдает, как мелодичный тон женщины гипнотизирует главу дома, заставляя на вопрос ответить положительно. — Спасибо, — она улыбается, смотрит на дочь и начинает тянуть свои руки к её лицу. Джу чувствует, как пахнут нежные мамины руки: апельсином, малиной и чёрной сливой. Она любит мать, как и та её. Джу следует за женщиной на второй этаж особняка, после она направляется в домашнюю библиотеку, где всегда присутствует уютная тишина. — Мне нравится это место, — вдруг раздаётся голос матери Джу, севшей на мягкое кресло и включившей торшер, стоящий рядом. — Здесь я провожу своё свободное время, читая книги и мечтая о счастливом будущем, хотя я прекрасно знаю, что для меня и твоего отца лучше уже не будет. Мы в сказке, хоть и в тёмной. — Почему отец так поступает? — девушка садится в рядом стоящее кресло и смотрит на любимую женщину. — Дорогая, ты многого не знаешь, но, поверь, так лучше как для нас, так и для тебя, — глаза любимой матери всегда полны нежности, а голос, пропитанный заботой, заставляет Джу успокоиться, но сейчас в глазах мольба о понимании, а голос наполнен сожалением. — Скажи мне, чтобы я поняла. — Ты же знаешь, кем я работала? — девушка положительно кивает на вопрос и ожидает продолжения. — Знаешь, мне постоянно кажется, что это всего лишь сон, но нет, это часть моей истории. Я жила как человек без прав, наверное, я даже была не человеком, а вещью. Мать отказалась от меня, как только я покинула её утробу, — женщина на секунду замолкает, а после продолжает. — Меня нашла бездомная женщина, которая сжалилась надо мной. Она воспитывала меня до десяти лет, а после продала в рабство. За девочку с красивым личиком отстёгивали хорошие деньги, — Джу замечает, как губ матери коснулась печальная улыбка. Ей больно вспоминать этот ужас. — Я грязная женщина, и даже статус не смоет эти ужасные воспоминания. Люди жестоки, были и всегда будут, поэтому я хочу тебе добра. — Я хочу сбежать, — почти одними губами произносит девушка, а мать отрицательно мотает головой. — Если сбежишь, обратно не вернёшься, не пустят. Ты слишком хорошо знаешь, какой настоящий мир. Если ты его знаешь глазами, то я его пропустила через себя, поэтому я первая, кто встанет у тебя на пути во время твоего бегства, — голос матери звучит угрожающе, словно предсказывает своим тоном печальное будущее. — Первый раз меня изнасиловали в десять лет, это был мой первый клиент, которого я должна была обслужить, но обслужили меня, не по самому лучшему разряду. Это был священник, он изнасиловал меня со словами: «тебя трахает сам Бог». Навсегда запомню эти слова и его рожу. Грязь и гниль царят в этом мире. Годы шли, а я менялась и ломалась с каждым днём всё больше и больше, и в возрасте двадцати лет я перерезала горло одному клиенту, пока тот спал. Так легко забрала жизнь. — Это мучает тебя? — Это спасло меня, — Джу смотрит на мать и не понимает, куда она клонит. — Моим клиентом был прошлый глава третьего дома. — Дедушка? — Да, — тихо и спокойно произносит женщина. — В знак благодарности твой отец спас меня. Романтикой не пахнет, но мы стали союзниками, я научилась быть сильной, а он научился руководить кланом. — Почему отец хотел смерти дедушке? — Власть! Люди жадные и слабые создания, поэтому они убивают, чтобы стать королями. Твой отец слабый, а твоя мать труслива…, — она замолкает, а Джу решает продолжить. — Поэтому вы хотите найти новую опору для поддержания власти. Вы одновременно защищаете и продаёте меня, но кто вас просил? — Я никогда бы не решилась на такой шаг, если бы была уверена в своих силах и силах твоего отца, но прошла война, и весь мой мир снова перевернулся. Это ужасное пустое кровопролитие унесло столько жизней, но важно так же то, что один клан полностью исчез, словно его никогда и не было. После я решила начать спасать вас. Джу, прости меня, но твой переход в другой клан был решён четырнадцать лет назад. — Ч-что? — девушка непонимающе смотрит на женщину и пытается осознать сказанные ею слова. Сейчас её голова взрывается от передозировки информацией, что давит со всей силой на внутренние стенки черепа. — Не говори, что я видела в детстве Хосока. — Защитные механизмы сработали. Ты создала ложные воспоминания, стирая настоящие, — женщина поднялась с кресла и села на колени возле дочери, своей ладонью она принялась вытирать мокрые дорожки от слез, что предательски скатывались по её лицу. — Джу, в этом нет ничего плохого, это естественный процесс, он происходит у многих детей. — Мам, но я помню войну, как мы были в Китае, и я помню свои детские моменты, но Хосока в них нет. Если я его знала, то почему забыла? — Джу, посмотри на меня, — девушка поднимает задумчивый взгляд и пытается пару раз моргнуть, чтобы лучше сфокусироваться. — А что ты помнишь? Помнишь, как в Китае мы запускали салют? Как ты играла с Патриком? Как ты задорно смеялась с Хосоком и Чонгуком? — Не помню, — дрожащим голосом произносит и смотрит потерянно сквозь женщину. — Детская амнезия происходит, когда ребёнок испытывает сильный стресс, он стирает всё светлое, оставляя внутри себя только негатив. Иллюзия, с которой Джу существовала четырнадцать лет, начала развеиваться, показывая другую сторону детства. Джу проглотит эту правду, не зацикливаясь на ней, потому что она уже слишком много через себя пропустила, и этот детский удар на неё никак не повлияет. Это правда, с которой надо жить. Она вспомнила Хосока, ставшим в детстве её Принцем Надежды. Джу вспомнила всё. Девушка тянется к колокольчику и громко в него звонит, призывая к себе всю прислугу, которая обязана откликнуться на звон. — Вы что-то желаете, госпожа Чон, — миловидная девушка останавливается рядом с Джу в поклоне, ожидая приказаний. — Где мой муж?

***

Вся его жизнь одна тёмная комната. На часах второй час ночи, а это значит, что ночная жизнь ждёт Чонгука. Надевает маску «дурочка» и выходит в люди, где каждый имеет такую же маску, как и у парня. Чон спускается по лестнице, окидывая взглядом людей, во всю веселящихся и расслабляющихся. Вот оно: громкая ритмичная музыка, оголённые тела, страстно касающиеся друг друга в танце, сигаретный дым, шум, запах алкоголя и практически неощутимый холод от кондиционеров. Немного побродив около бара, забирается на высокий стул, так что теперь его ноги по-детски болтаются. Чонгук на это только усмехается. За стойкой стоит Тэхён, обслуживающий клиентов. Чонгук скучал. Он наблюдает за ним и замечает, как, обслужив хихикающих девушек, пытавшихся с ним познакомиться, он приступает к протиранию бокалов, изредка бросая взгляд в сторону угрюмых официантов, натянувших на лица свои фирменные улыбки. Они еле успевают бегать от столика к столику и принимать заказы. Чонгук берёт салфетку и, скомкав ее, бросает в парня, потерявшегося в своих лабиринтах раздумий. Тэхён словно не здесь, а где-то далеко, куда обычному смертному не добраться. Чонгук туда хочет. Тэхён лениво поворачивает голову и сталкивается с тёмными глазами Чона, в которых проскальзывает слишком много эмоций, прочитать которые Тэ не успевает. Ким не знает, какой настоящий Чонгук, потому что его фальшивая маска сильно прилипла к лицу. А кем вообще можно быть в этом мире? Никем. Чонгук смотрит и не может налюбоваться открытым лбом и слишком уверенным взглядом с нотками дерзости. Это его роль бармена. Хлюпиком здесь он не является. Чонгуку нравится такой Тэ. — Как освободишься, жду тебя на втором этаже в VIP-зоне, где мы были в прошлый раз, — Чон не заставляет Тэхёна ждать, ставит локти на стойку и немного подаётся вперед, чтобы парень его услышал. Спрыгивает со стула и направляется в сторону лестницы, ведущей в закрытую комнату. Чонгук тянется к дверной ручке, что позволит ему спрятаться в желанной комнате, пропитанной одиночеством. Там почти ничего не слышно, лишь лёгкие отголоски басов, пронизывающих стены клуба. Но его желание побыть в одиночестве резко трескается и разбивается об пол, превращаясь в осколки. — Оппа, — Риа подскакивает на ноги и смотрит на Чонгука сначала удивлённым, а потом влюблённым взглядом. — Душенька, ты время видела? Думаю, тебя ждёт постелька с мягкими игрушками, — секундная тишина и раздаётся смех девочки, вмиг заполнивший всю комнату. Она одержима хихиканьем, которое заразительностью не обладает. — Кто бы мог подумать, что я увижу сегодня пьяную малолетку… — Оппа, — мягко произносит девочка и приближается к Чонгуку. — Я сбежала из дома, и если я сначала боялась, то сейчас рада, — ещё один шаг, и расстояние между ними почти исчезает. — Я скучала. — Не могу сказать того же, — сейчас Чону не до веселья. Ему не смешно и не весело, сейчас его поглощает раздражительность. Его бесит эта маленькая девчушка, не знающая ничего. Если Риа думает, что в сказке, то Чонгук хочет показать ей обратную сторону счастливого конца. — Хочешь стать моей? — усмехается, достаёт пачку сигарет и протягивает Риа одну, а после помогает зажечь. — Хочу, — девочка делает первую затяжку и начинает сильно кашлять. Детский организм отвергает табачный дым. — Сильно? — делает первую затяжку, убирает ото рта сигарету, выпуская плотный табачный дым в лицо Риа, утапливая её в яде, забирая кислород. Прокашлявшись, Пэ кивает, не думая о последствиях. Чонгуку нужна секунда, чтобы начать действовать. Сильные руки Чона разворачивают девушку к себе спиной, не позволяя той даже понять, что происходит. Парень резко кидает её на диван и, прижав запястья чуть выше головы к мягкой обивке, наклоняется к мочке уха. — Может, тебя девственности лишить? — засмеявшись, Чон одним движением задирает платье Риа и начинает плавно водить рукой по оголённой коже юной особы. Он сжимает плоть так сильно, что пунцовые пятнышки тут же появляются на нежной коже. Медленно в голову Риа начинают проникать правильные мысли, связанные с действием парня. Она словно захлопнула своими же руками дверь клетки, где сидит хищник. Её словно окатили ледяной водой, приводя в сознание. Девочка кричит и совершает неловкие попытки столкнуть с себя парня. Но Чонгук явно не желает этого и все продолжает играть с телом Пэ. Он припадает губами к шее, начиная оставлять засосы. Метки, чтобы девочка увидела и поняла, что к Чонгуку приближаться нельзя, а то укусит. Прикусывает нежную кожу так, что проступают кровоточащие ранки. Он все еще крепко держит руки Риа, и эта хватка создает дискомфорт девочке, а её брыкания никак не действуют на Чона. — Нравится, малышка Риа? Слезы с двойной силой хлынули из глаз Пэ, а Чон все продолжает спускаться ниже к самому сокровенному месту. Сняв с девушки нижнее белье, он входит в нее одним пальцем. — Перестань…, — уже кричит не своим голосом Риа, но Чонгук беспощаден. Чону всё равно, для него это и игра, и наказание той, кто слишком много вертится и мешается под ногами. Чонгук слышит стук в дверь, а после кричит, чтобы подождали. Он знает, что это Тэхён и он не позволит ему увидеть эту картину. — Надеюсь, мы поняли друг друга, малышка Риа?

***

— Почему не позволил войти? — Чонгук и Тэ сидят в ночном парке, где нет ни единой души, кроме них. Чон слышит вопрос Тэ и просто пожимает плечами, он не может сказать, что наказывал младшую сестру Джу. Между парнями повисло молчание, которое нарушать Чонгук не хочет. Ему нравится молча сидеть с Тэхёном. Просто молчать. Но Тэ решается разрушить тишину, привлекая тем самым внимание Чона. — Сегодня один из клиентов сказал, что я противен ему, — с маленькой горечью произносит Тэхён. — Почему он так сказал? — Не думай об этом, — поворачивается к нему Чон и смотрит в глаза парня. — Главное, я знаю, что это не так, а что говорят остальные, не важно. Люди говорят мерзости всем, но свою гниль принять не могут. Тэхён видит повсюду мерзость. Жизнь вызывает у него горечь и отвращение, но все это лишь отражение болезни, которую он носит в себе. Этот ядовитый плющ убивает Кима. Видимо, незнакомец заметил его в Тэхёне. Но, думая об этом, Тэ верит, что этот яд можно победить, вырвать с корнями, убить навсегда. Чонгук тоже видит это в душе Тэ, но ему всё равно. Тэхён этому рад. Сидя и слушая слова младшего, внутри Кима образуется тёплое чувство. — Почему Джу не отвечает на мои звонки? — Тэ задаёт вопрос и смотрит на Чона, а он не может смотреть ему в глаза, поэтому опускает взгляд. — Тэ, я обещал тебе правду взамен на правду. Так? — Чон видит, как неуверенно кивает Ким, и продолжает. — На неё напали, Тэ, она в больнице, больше я не могу тебе сказать, — Чонгук знает, что сболтнул слишком много лишнего, но уже поздно. — Она в больнице? — кивок. — На неё было совершенно покушение, — задумчиво произносит парень, а после резко поворачивается к собеседнику и жадно оглядывает его, как бы сканируя и ища больше информации, за которую можно зацепиться. — Это была запланированная месть. Тэхён, ты же знаешь, что Джу из мафии, и она не святая, — Чонгук смотрит на Кима и видит, как его пальцы дрожат, то ли от холода, то ли от страха. Наступает тишина. Кажется, воздух трещит от напряжения, разрушить которое не в силах Чонгука, если только увеличить. — Она видела смерть, насилие, изнасилование, — Чонгук продолжает, а Ким словно застывает, никак не реагируя. — Тэхён, я такой же, я принадлежу первому Дому, моя жизнь не полна света, только темнотой. — Как вы с этим справляетесь? — голос парня сиплый и тихий. — Я стараюсь принять это и не зацикливаться, иначе сойду с ума, — уверенно произносит Чон. — Как с этим справляется Джу, я не знаю. Думаю, так же. Тэхён не понимает, для него отчаянье становится ещё ближе, оно каждый день дышит в спину. Он не может его принять, а позже отпустить, как прах, который развеется на ветру. Он просто с этим живёт и переживает каждый день, закрывая глаза. А они принимают и стараются дышать полной грудью… — Ты говорил, что видел смерть, значит, ты убивал? — Да, — коротко отвечает Чонгук. — Я не убивал, только видел…, — Тэхён замолкает и снова уходит в себя, не желая делиться болью, о которой уже один раз говорил. — Ты видел смерть матери, — Чонгук произносит за него. — Пока ты сам не примешь эту боль, победить её не сможешь. Прекрати жить тем иллюзорным днём, ты давно не тот мальчик, вечно прячущийся за спиной матери, ты — мужчина, который должен жить ради неё, если даже её рядом нет. Тэхёну кажется, что Чон знает о нём намного больше, чем Ким хочет показать. — Я нежеланный ребёнок, — говорит Тэ, его голос пропитан грустью, а глаза становятся влажными. Он пытается перешагнуть через себя. — Моя мать хотела стать женой главы второго Дома с помощью беременности, но её выкинули за дверь, давая деньги только на моё воспитание, — парень шмыгает носом, сдерживая всеми силами рвущийся наружу крик души. Он открывает свой главные секреты жизни врагу другу. — Она ненавидела меня, а я её любил и люблю до сих пор. Мой отец ненавидел её, а она его любила, поэтому и убила себя. Иронично. Как я ненавижу все это! — Тэхён больше не может держаться, и он начинает рыдать навзрыд. Из него выходит вся та боль, злоба и дурь, что накопились за последние годы его жизни. Его душа изранена и теперь кровоточит. Чонгук лишь гладит Тэ по его волосам, давая его крику души вырваться наружу. Никогда ничего нельзя удержать, никогда!

***

Как только Гурин переступает порог особняка, её встречает такая родная и давящая аура, в которой всегда прячется глава этого дома и руководитель клана Пэ — отец. Только сейчас вместо него женщина, сидевшая у камина с почти пустой бутылкой французского вина. Девушка проходит мимо огромного портрета семьи и приближается к матери, стараясь действовать аккуратно. Гурин видит, как мать тает, а её сила сгорает в языках пламени, что рвутся из камина на свободу. — Гурин, — стальной тон матери заставляет Пэ замереть. — Наша семья потеряла сразу трёх своих членов. Я потеряла мужа, дочь и не родившегося сына, — женщина тянется к бокалу и допивает остатки красной жидкости в надежде, что они затупят боль потери. Сейчас перед Гурин не та женщина, которая её воспитала, а та, которая смогла заполучить внимание главы клана и пройти с ним войну и все трудности криминальной жизни. Мать — самый сильный человек для девушки, она её пример поведения в этой жестокой реальности, но сейчас она боится, что вместо того, чтобы оплакивать главу клана и сына, главная женщина семьи заполняет пустоту алкоголем. Потеря пришла внезапно. Она не стучалась в их дверь и даже не предупреждала о визите. Она пришла и взяла то, что ей принадлежит — жизнь. Гурин не видит в глазах напротив ничего. Она не видит пустоты и сломанной души. Ничего. Словно перед ней кукла, похожая на её мать, которой не виданы никакие человеческие эмоции. — Мама, — Гурин обходит диван и садится радом с женщиной, беря её холодные руки в свои. — Мы справимся, — Пэ хочет верить в свои слова, только вот мать не верит. — Мы пали. Единственный наш путь — это бежать, — женщина легонько выдёргивает свою руку и переносит её к щеке своей старшей дочери. — Мы даже не знаем, кто наш враг. Это может быть кто угодно, союз не спасает от предательства. — Мы справимся, если отец пал, то это не значит, что и клан тоже, — Гурин пытается барахтаться и не дать этой новости утопить себя. Она вернулась из Японии, но вместо улыбки матери и странных вопросов отца её встретили слёзы любимой женщины и два гроба. Малыш, которому оставалось подождать совсем немного, погиб. Умер от нервных стрессов матери, родившись раньше времени мёртвым. — Ты хочешь, чтобы я надела корону вашего отца? — старшей дочери нечего ответить на такое заявление матери, хотя она и подразумевала это. — Я не ваш отец, жертвовать вами я не буду. — Мам. — Гурин, я не думаю сейчас головой, я думаю сердцем. У меня одна дочь уже принадлежит клану Чон, две несовершеннолетние и ты, самая старшая, которая является публичным лицом Кореи. Не дай Бог что, паника окутает всех. — Паника уже начинает проникать на улицы города, мам. Мы должны восстать и отомстить тем, кто унизил наш клан. — Мне нужно спасти вас, пойми ты уже, наконец, — женщина резко поднимается на ноги и направляется к лестнице, ведущей на второй этаж. — Завтра ты и двойняшки покинете страну, — преодолев несколько ступенек, госпожа Пэ оборачивается на зов Гурин и сталкивается взглядом с дочерью. — Что ты имела в виду, говоря, что Джу принадлежит клану Чон? Ведь она ещё Пэ… — Уже нет, мне сообщили, что они провели тайную церемонию в Японии, где Джу стала Чон, — на этих словах Гурин теряет нить, связывающую реальность. Словно всё, что держалось, начало рассыпаться. Пэ видела сестру пару дней назад, лежавшую на больничной койке, но что она слышит сейчас? Джу, по словам матери, тайно расписалась. Неужели всё идёт по плану Хосока?

Смириться гораздо легче, чем бороться.