***
— Я предлагаю тебе контракт. Он дорого стоит и вообще для тебя станет фатальным в плане популярности. Я за лучшую сторону. Мы обсудили это с мистером Брауном и оба поддерживаем этот дуэт. Решение только за тобой. — Можно конкретную информацию? — Мы переедем в Америку. Твои сольные треки будут выпускаться, но, наверное, реже. У тебя будут концерты, в будущем — туры по миру. Но тебе придется пожертвовать своими близкими, друзьями и теми, кто остается здесь. Я тебя не заставляю, но гарантирую быструю адаптацию и новых знакомых. К тому же, — мужчина загадочно улыбнулся, — я заметил, как ты на неё смотришь. Парень задумался на некоторое время и посмотрел с вызовом в глаза менеджера. Так и есть. Он берет договор в свои руки и, ни секунды не колеблясь, ставит свою подпись. — У меня есть одно единственное условие. — Какое? — Не распространяйте эту новость до того момента, пока я не буду за пределами страны. Менеджер мягко посмотрел на парня, кивая. После этого, Намджун уходит сам не свой. Он сбегает как трус, но этот договор ему на руку. Джун не может больше находится рядом с ним, смотреть ему в лицо и лгать, что любит. Нет! Он любит, он любит, он любит… Самовнушение давит на виски, а желание убежать обратно и разорвать свою подпись появляется всё сильнее. Ким мудак. Ким подлец. Эгоист и жалкий боягуз. Делает всё ради своего же счастья, забывая про счастье другого. Но зачем идти на самопожертвование? Он не герой, а Юнги найдет другую. Возможно, это будет Лина. Но он не уверен. Эти слова «я люблю тебя» звучат совсем по-другому. «Как ты можешь меня любить, Юнги? Ведь я действительно больше заслуживаю удар под дых и твою ненависть, чем эти поцелуи и ласки». Намджун сделал всё неправильно. Он виноват во всём. Ему отвратительно от самого себя. Он не заслуживает прощения и уверен, что после исчезновения Юнги его будет ненавидеть еще сильнее, чем когда-либо. Но Намджун его любил. И наверное будет любить… правда, не так, как раньше. Они слишком молоды. Намджун уверен, что блондин потом будет вспоминать всё как страшный сон и историю, вообще не с ним связанную. Да, да… всё так и будет! И если они встретятся через несколько лет, то будут смеяться. Просто, как друзья. Его решение остается по-прежнему поспешным. Два дня пролетают незаметно. Намджун решил, что уйдет, когда Мин будет в школе. Тихо уйдет из его жизни. Пока в эту ночь, в эти минуты он последний раз созерцает обнаженного, податливого Юнги. Он дарит ему последнюю свою каплю тепла, благодарность за тот счастливый период в жизни. В нем нет укора. Намджун целует нежно, иногда грубо, и эти противоположности смешиваются в непонятные чувства. Руками проводит по худым ногам, толкается и слышит в ухо тихий шепот, мычания и стоны, вперемешку с запахом сигаретного дыма. Он мешает представлять её, воображение отказывается это делать. Перед ним Юнги, и он любит. В последний раз, но сильно любит… — Намджун~, — стонет в оргазме парень, чувствует, как сперма стекает по ногам и крепкие руки его прижимают к себе. — Прости меня за всё. Всё то, когда я тебе делал больно. Больше не хочу этого тебе причинить. — Будь просто рядом, — тихо отвечает взмокший блондин и льнет ближе. — Хотя я не понимаю, какую боль ты мне мог принести… Он скоро поймет. Совсем скоро. Намджун гладит шелковистые волосы, перебирает мягкие пряди и вдыхает знакомый запах. Он его когда-то любил. Наверное, это было очень давно. С утра Ким провожает его на пороге дома в школу и говорит, что сегодня его не будет — снова работа. Юнги пожимает плечами и обнимает парня. — Вернись сегодня пораньше, ладно? Не перетруждайся, — он смотрит так искренне, с полуулыбкой, прикрывает глаза, когда Намджун убирает прядь волос с лица и отвечает на поцелуй, который станет для него последним. И последним лекарством. Юнги уходит. Его спина становится всё дальше, а Намджун слишком подавлен. Не настолько, чтобы плакать, но настолько, что ему придется прощаться с важным ему человеком. Блондин оборачивается, улыбается во все дёсна и машет рукой, будто он знает, что это их последняя встреча. Может, крайняя. У Джуна сжимается сердце. Та последняя капля не до конца ушла. Он отвлекается, машет в ответ и отворачивается, чтобы тяжело и с дрожью вздохнуть, вспомнить Джин, успокоится и осознать, что всё намного лучше. Парень быстро собирает все вещи, сметает всё своё, не думает о плохом, потому что в будущем одно хорошее. Намджун больше не может находиться в этом доме, наблюдать его одежду, его чашку, его любимые кеды. Он почти выбегает на улицу к вызванному такси, как всё же на пороге задумывается. «Нельзя так просто уйти. Нельзя». Обреченно стонет, сжимает волосы на голове, оставляет чемодан и бежит за листом бумаги и ручкой. Джун не задумывается, что пишет, просто пишет, что первое придет в голову при воспоминании красивого лица со светлыми, выбеленными волосами. Ставит в конце подпись, перечитывает и хочет уже скомкать и выбросить, но слышит гудок автомобиля. Уже пора. Закрыв за собой дверь, Намджун чувствует, как оставляет в пределе этого дома всё своё прошлое. Он погружается в машину и больше о нём не думает. Почти. Только в последний раз разрешает промотать старую пластинку, пока такси не выезжает на трассу и Этого Прошлого больше не видно. Намджун заезжает к родителям, ошеломляя их неожиданной новостью, говорит, что идет по карьерной лестнице, хотя еще ничего не известно, пытается вырваться из цепких рук мамы, которая впервые дала волю слезам и обещает как-нибудь заехать. Они же родители, должны понять — он не ребенок и такие решения в состояния выяснить сам. В салоне он смотрит на них, машет рукой через открытое окно, еще не так сильно грустит, но уже скучает. Намджун отвлекает внимание на бумагу, торчащую из рюкзака, достает её и перечитывает документ, который забрал из школы. Издает смешок, вспоминая школьные деньки. В особенности, то давно забытое — когда еще в средней школе конкретно втюхался в непробиваемого Юнги, хотел подружиться, но получил «кулаком промеж глаз», как после этого в туалете его избивали, а он даже не пискнул — мужчина же, в конце концов, да и ударить такого сногсшибательного, как считал, Шугу — ну совсем не хотелось. А после этого, в старшей школе всё перевернулось с ног на голову… — Мы приехали, — Намджун отвлекается от размышлений и смотрит через окно на аэропорт. Ну вот и всё. Через пять минут Джун уже шел в огромном помещении здания навстречу к сверкающей девушке, менеджеру и еще нескольким людям из стаффа. Теперь он снова повторит это. Ну вот и всё. И сделает точно так же в самолёте с рейсом Сеул — Нью-Йорк.***
Школьный день. Рутинный день. Одни и те же люди, которых в следующем году он уже не увидит. Здание, которое будет вспоминать. И, кто знает, с радостью или с грустью, а может и с неприязнью. Он сам еще не решил. Погода была сегодня не особо хорошая — явно пойдет дождь. Солнце пыталось пробиться сквозь темные тучи, рассеять их и осветить Землю, но получалось у него все хуже и хуже. Было невыносимо жарко, и каждый человек проходящий на улице уже молил хоть об одной капли с неба. А ведь только недавно весна не светилась гостеприимностью — одаривала всех ветрами и холодом. Учитель по физической культуре явно издевался над старшеклассниками и вместо прохладного помещения в спортивном зале вывел их на воздух. Уже после разминки дышать было практически невозможно. Все обреченно стонали и под грозные крики физрука лениво встали в строй, чтобы отметиться. — Чувствую, что дождь пойдет, когда этот урок закончится, — шепчет рядом на ухо своему другу Лина. Тот еле-еле кивает и вытирает пот со лба. — Чувствую он пойдет, когда мы все умрем. — Как жизнерадостно, — девушка чуть заметно улыбается. — Твой бойфренд снова сбежал на работу? — Ага, — нехотя отвечает Юнги, — не снова, а в который раз. — У меня предчувствие плохое, не обижайся, — Юнги сам чувствует что-то неладное, но не может дать этому отчет. Если так не только у него, но и у Лины, значит тревога не напрасна. На площадке появляется сонсенним Кун, который здоровается с классом, а затем что-то тихо говорит физруку. Блондин пытался расслышать их разговор, но шум из-за голосов своих одноклассников дико мешал. Учитель зачеркнул в журнале строку, и Юнги это насторожило. Кто-то ушел из школы. Все тело вмиг напряглось. Все уроки Мин размышлял над этим. Может это не то что он подумал, но все выводы приходили только к этому. — Ким Намджун присутствует? — Он выбыл, — Юнги бросает резкий взгляд на старосту, подрывается с места и хватает его за ворот рубашки. Сейчас в ушах был звон, ему казалось, что над ним издевались. Парень игнорирует замечания учительницы по литературе и грозно шипит в лицо ошалевшего одноклассника. — Повтори, что ты сказал только что? — Он-н выбыл. Намджун. — Юнги, успокойся. — Откуда ты знаешь? Кто тебе это сказал? Говори! — Сонсенним Кун. — Шуга… — Ты врешь! Ты все врешь! — Хватит! Прекрати! — женщина хватает блондина за плечо, но тот грозно откидывает её руки и смотрит на весь класс полным ненависти взглядом. В его ушах слышится злобный смех старухи, мелькает синяя палатка и зеленые глаза черного кота. Это какая-то иллюзия. Ложь. Его пробивает дрожью, холодком, и начинается кашель, который помогает отрезвить затуманенный разум. — Тебе плохо? Говори. Юнги, может нужно к медсестре? — Все… нормально. Я в порядке, — это тоже ложь. Парень садится, кладет голову на стол и смотрит на соседнее место. Почему он волнуется? Намджун просто… он просто работает, у него карьера, а образование совсем не обязательно. Его просто освободили. Просто все намного проще. Игнорируя Лину, сразу после окончания учебного дня Юнги бежит домой. И его путь, который длится 15 минут, сократился до двух. В доме пусто — глупые мысли давят на виски. Они провоцируют его заглянуть в шкаф и онеметь. Вещей Намджуна нет. Блондин бегает по комнатам, пытается заглянуть в каждый уголок и найти хоть намек на него, который отсутствует. Юнги хватает телефон и нервно набирает номер любимого. Вне зоны действия. Звонит еще раз. И так тринадцать, и все безрезультатно. У Юнги перед глазами плывет, и глотку пробивает поток воздуха. Ему легче дышится, кашель больше не мучает, но внутренняя боль разрастается словно вирус. Долго думать не приходится, ноги сами ведут в сторону входной двери. Юнги бежит на остановку и нервно сжимает поручень в автобусе. Через несколько минут блондин уже стоит перед особняком и теребит край футболки. Жарко. Сердце стучит нереально быстро. Он надеется, что дверь откроет именно он. Но на пороге стоит его отец. — Здравствуйте! — Юнги еле давит из себя улыбку, — а Намджун дома? — Нет. А вы тот самый его друг? — Шуга не вникает, почему «тот самый», и игнорирует вопрос. — Простите, вы не знаете, где бы он мог быть? — Потерял что ли? — издает смешок мужчина. — Странно, что он тебе не сказал. Уехал в Америку. — Как уехал? — не своим голосом спросил Юнги. — Вот так. Сынок контракт подписал с какой-то американской компанией для создания дуэта. Говорит, что это большой плюс для его карьеры и популярности. Гонорары будут, да и с Джин ему приятно общество, — он загадочно улыбнулся и посмотрел на темные тучи, с которых начинал капать дождь. — Чувствую, что тут больше, чем дружба, уж больно вместе они милые. Приходили как-то обедать… Может зайдешь? Намокнуть можешь. — Нет, спасибо. До свидания, — Юнги уходит на ватных ногах, не ощущая удивленного взгляда вслед. Его мир только что раскрошился. На нем больше нет живого места — всё уничтожено многочисленными катастрофами. Кажется это и он сам. Теперь больше нет той духоты, в воздухе летает свежесть и холодные капли дождя, который резко начинал усиливаться. Люди бегут, а Шуга даже не знает куда идет. Перед ним пелена. Эта пелена застилала знакомый силуэт и выжигала на его руках огромные буквы. ПРЕДАТЕЛЬСТВО. Его предали, бросили, им воспользовались. В который раз… Почему он так жалок? Почему теперь тошно быть на Земле? Где этот душащий кашель? Юнги хочет захлебнуться в нем, чтобы сейчас не ощущать горькие слезы вперемешку с дождем. Ему плевать на промокшую одежду и безвольное тело плетущееся домой. Если это можно назвать домом. Если теперь внутри него холод, как и в душе парня. Мин падает на колени, стучит лбом об пол и всхлипывает. Он один. Один. Совсем один. Ни бабушки, ни Чимина, ни Намджуна. Никого. Юнги позволяет себе стонать от безысходности, руками рвать на себе волосы. Потом просто замирает и, поднявшись, бежит на кухню. Он решил. В поисках нужной вещи, которую он мельком замечал у бабушки в руках и как она его достает, Юнги видит на столе лист, на котором были выведены неаккуратным почерком буквы. Он сдерживает в себе снова порывы кричать и метаться, ведь, читая текст, до его сознания доходит, что это не сон. Никак нет. Слезы не перестают течь. Из-за них ничего не видно, но то, что искал — нашел. Юнги плетется на второй этаж в свою комнату, слышит сильный шум дождя и видит тьму, застилавшую комнату. Это как-никак повод. Он ставит стул под люстрой и думает о нем. Привязывает веревку и думает о нем. Надевает петлю на шею и думает о нем. И снова плачет. Секунда, две — парень пытается найти сомнения, но они не приходят, а бушующая ревность и разрастающаяся камнем любовь к человеку, его поцелуям, что он больше не оставил после себя, подталкивали. — Ты предал меня, — говорит Юнги и ногой откидывает стул. Воздух исчезает. Теперь тьма не только в комнате, но и у него в глазах. Намджун пожалеет, когда узнает, что больше нет его. Юнги немного дергает рукой, задыхается и закрывает глаза. На ледяных щеках застыли слезы, и ему впервые становится хорошо. Потому что он больше не будет думать о предательстве, будучи мертвым.