22 глава
10 августа 2018 г. в 08:28
— Не забивайся, бро. Товар отдан, деньги приняты. Можно и разойтись было бы уже, — мужчину хватают за грудки и хорошенько встряхивают, несмотря на низкий рост собеседника, тот выглядел угрожающе.
— Какой, нахуй, разойтись, мудозвонище? Ты мне дал полпачки, вместо двух обещанных. Ещё и за бабки с предоплатой. Выбирай — либо ты мне возвращаешь в удвоенном количестве одно из двух перечисленных, либо я набью тебе рожу прямо здесь, — он шипит словно змей и замечает встревоженный взгляд бармена, который явно ожидал и хотел предотвратить драку.
Первый думает недолго, начиная буйное месиво. В пабе столы вмиг опрокидывались о скрипучие половицы, не задетые люстры пошатывались, мигая желтым неярким светом. Парень за стойкой, как и остальные посетители, стали оттягивать двух разбушевавшихся быков и, не желая получить протокол от полиции и вообще других проблем, просто выбросили на улицу побитых, грязных и яростных. Мужчина вмиг спохватился и убежал оставив голубоволосого в великом недоумении и с недопачкой героина. Ну офигеть теперь. Его просто тупо наебали. Он фырчит недовольно и кричит ему маты вслед. Прохожие на него оборачиваются, но он лишь опускает взгляд на свою пятую точку сидящую на холодном бетоне и удосуживается встать, отряхиваясь. Сегодня день был крайне напряженным. А всё началось с Хосоковой довольно-таки редкой серенады о том, что хватит его деньги на ветер разбрасывать, да и на не пойми что. А Юнги разве виноват? У него как бы и свои потребности есть. И какая разница, что вообще-то он четыре года, как и думал, ебет мозг брату и Чону, и ему как бы 22 года уже. И какая разница, что это сверхчеловеческая потребность сходить в парикмахерскую, да еще в какую-то элитную и покрасить свои отросшие черные волосы, блондин в нем давно отрезался потихоньку, в голубой, почти то ли не лазурный или бирюзовый цвет. Старший не одобрил, зато Чимину явно не хватало такой яркости в Мине. Естественно после этого приключения не закончились, и Юнги пришлось подраться с какими-то парнями в подворотне, ибо видите ли, «Пха-ха, пидор ебаный, таким не место на земле» и снова во всем вина несчастных волос. Шуга получил в харю и миллион ссадин на своем хрупком теле. Сегодня был явно не его день, ведь отпор дать он, как обычно, не смог. А теперь еще и этот хмырь с наркотой. Теперь Хосок ему будет ебать мозг по поводу куда он, пройдоха несчастный, дел его последнюю зарплату. Ну… там была вообще половина её, но Мин как-то отмажется.
Он садится на ступеньки перед пабом и достаёт сигарету, тут же делая хорошую такую затяжку. Самое то после тяжелого дня. Такие дни у него были когда-то давно. И вспоминает он их не с особым удовольствием.
— Намджун… — у него саднит на губах, но внутри ничего не происходит. Теперь это просто имя, просто воспоминание и да, Юнги его не любил. Ни разу в жизни. А Тэхён-щи был прав. Доктор ему помог и голубоволосый хотел бы повидаться с ним снова, ведь частота их встреч заключалась только в случайных столкновениях на улице или парочке звонков за эти несколько лет. Ким лучший слушатель, даже почти как родное и что-то теплое. Юнги позволяет мысленно называть себе его отцом, несмотря на только десять лет разницы в возрасте.
Он усмехается и глотает комок, а затем снова делает затяжку. Разгульная жизнь — его стихия. Несмотря на протесты Хосока и Чимина, Юнги продолжает подавлять в себе эмоции, а бутылку пива или крепкого джина, например, уже в них. Нет, нельзя видеться с Тэхёном. Его может застать огорчение. Ведь помимо этих спиртных, он любит кайфануть. Хоть и редко — раз в месяц, но травкой злоупотребляет. Вся эта муть как-то его выводит из той черной коробки в астрал насладиться своими мыслями и нереальными мечтаниями, где его в этом ебаном мире уважают и наконец-таки любят. Для него это нереально.
Шуга подымается с места и плетется в сторону не пойми какую. Ноги его ведут сами. Голова не соображает. В нем давно умерла душа, только физическая оболочка. Но это снова только его рассуждения. Парень выбрасывает окурок и надевает сильнее капюшон. Даже при уличных фонарях, люди бросают на него свои взгляды непонимания. Он инвалид души. Отвалите.
Юнги почему-то поворачивает голову в сторону, словно по какому-то зову, и видит знакомый двухэтажный дом. Всё так же стоит. Конечно, изменился значительно, но это до боли любимое место обвивает его былыми деньками. Он не знает, что ним движет, когда подходит к двери и нажимает на звонок. Хочется внутрь, снова туда. Там где горит свет на кухне. Или в спальне.
Ему открывает миловидная женщина и, улыбаясь, спрашивает:
— Вы к кому? — Юнги честно удивляется её дружелюбности, потому что вообще-то у всех к нему отвращение. И на улице давно уже ночь. Голубоволосый снова глотает ком и просто выдаёт, что первое пришло в голову:
— Я здесь раньше жил, — он думал, что сейчас перед ним захлопнут дверь и он уйдет, так и не побывав на родной кухне, где когда-то бабушка готовила ему с Чимином на завтрак оладья или сырники. Ожидаемого не происходило.
— Ох, правда? Это же у вас мы купили дом, правильно? Вы кажется… Юнги, да? — ещё и помнит. На даже. Кивает, — так проходите, проходите. Простите, я вас сразу и не узнала.
Когда его нога переходит порог его моментально отправляет куда-то в давно забытое и потерянное. Внутри же почти ничего не изменилось. Всё такое родное, немного потрепанное, но родное.
— Вы знаете. Тут так здорово. Нам очень уютно, — женщина тараторит слова восторга, а Мин попеременно кивает окидывая всё взглядом. На кухне он встречается с двумя парами глаз — мужчины, видимо муж, и маленького мальчика, их сына.
Юнги приглашают за стол, с ним разговаривают и где-то в подсознании у него вырабатываются новые данные — здесь невыносимо дружелюбная атмосфера. Какая бывает в семье. С ним не говорят, как с чужим и, более того, вечно улыбаются и выслушивают. Свежие царапины на лице восприняли очень чувствительно предлагая, обработать их и может даже остаться на ночь. Юнги бы согласился. Но разрывающийся телефон даёт о себе знать. Как и домашние, что тоже наверное переживают. Он так думает.
Уходя, он оборачивается и видит на пороге эту семью. Если бы еще чуть-чуть он там пробыл, то наверное бы полюбил их. Шуга почти влился в этот маленький мирок, почуял себя её частью и, о, как бы ему хотелось жить именно так.
— Хён, где ты пропадал? — первое, что слышит, когда заходит в квартиру. Чимин смотрит на него взволнованно, и перед парнем снова пробегают картинки с бабушкой и ним. Он просто обнимает его, получая удивленный вздох и прикрывает глаза. — Что с тобой? Что-то случилось?
— Нет. Всё хорошо, — Юнги сам в шоке от своего «хорошо», ведь оно никогда не было у него, — Хосок спит?
— Да, — младший неуверенно обнимает Мина в ответ. Страшно. Тот его уж четыре года как не касался. Но обоим почему-то на душе вдруг так спокойно, — он сказал, что, когда ты вернешься, надерёт тебе задницу, но он быстро уснул. А я решил подождать.
Юнги издаёт смешок и жмет к себе Чимина крепче, потому что, больше так делать скорее всего не будет. Только сегодня, чтобы вспомнить, каково это быть с близкими.
— Что с тобой, хён? Ты сам не свой, — младший бросает на него свой взгляд, и Юнги замечает, как Чимин вырос. Уже не тот маленький, милый мальчик, а взрослый, красивый парень. Но всё такой же милый. Его невозможно не любить. Голубоволосый понимает чувства Хосока — на его месте он бы тоже не прошел мимо.
— Как дела в университете?
— Н-нормально, — неуверенно произносит Чимин и смотрит в глаза пытаясь понять сейчас, о чем думает Юнги. Тот лишь улыбается, немного искренне и ведёт посидеть на кухню, — с каких пор ты стал интересоваться мной?
— Ни с каких. Что насчет танцев? — пусть Чимин ему расскажет что-нибудь. Он ведь так любил рассказывать старшему всякие истории из жизни.
— Продвигаемся, — догадывается, что речь и про Хосока, — у нас через два дня очередные соревнования, поэтому нам придется уехать на несколько дней в другой город.
— Понятно, — Юнги решает, что это вообще-то идеальная возможность снова бухать день и ночь и хорошенько накуриться, но отбрасывает эти мысли. Сейчас он в прошлом, такими вещами не занимается. Из-за этих странных мыслей ему кажется, что он сходит с катушек.
— Хён, не знаю, что происходит. Это так неожиданно. Только почему на твоем лице много ссадин? Ты подрался? Юнги, ты пьян?
— Нет, я трезв, — да, наверное поэтому рассуждения у него абсурдные. За целый день у него капли во рту не было, — всё нормально. Оно пройдет. Расскажи мне еще что-то.
— Я не понимаю твоих намерений… — Чимин неловко чешет затылок и с досадой вздыхает. — Хён, тебе нужно работать. Потому что я не могу вытянуть тебя с Хосоком. У меня завал в макдональдсе, надоело кричать «свободная касса». Он тоже устаёт в офисе. А денег постоянно нет — то мне на учебу, то на квартиру, то ты их тратишь на выпивку и сигареты.
— Откуда ты знаешь?
— Думаешь, я плохо тебя знаю? Это у Хосока ужасное чутьё. А от тебя я за километр чую запах. Тебе разве приносит это удовольствие? Ты в школьные годы даже так не распивался.
— Чимин, пойми, — Юнги глубоко вздохнул, — у меня нет стремления добиться чего-то в жизни, потому что на личном опыте вижу как я теряю всё из-под рук — людей, достижения, репутацию. А это единственное, что не даёт мне пасть духом.
— А как же те похождения к психологу? Разве они ничего не дали?
— Частично. Мне помогли высказаться, но не полностью избавиться от душевных проблем.
-И из-за этого ты себя губишь?
— Нет. Я просто это делаю, ибо так хочу, — ну да. Более логичного ответа быть не может. Ему бы ещё собутыльника для полного счастья, хотя открыто предпочитает одиночество. — Много друзей в универе?
— Я на втором курсе, а ты только спрашиваешь об этом, — раздраженно говорит Чимин. — Есть. На пальцах рук и ног могу сосчитать. Только с одним я больше всего общаюсь. Чонгук — помнишь?
— Чонгук. Нет, не помню, — а он должен его знать? Возможно, Чимин ему рассказывал как-то про него, но для Юнги было дилеммой запоминать имя какого-то Чонгука.
— Понятно, — скорее грустно, чем весело, говорит младший, потому что, если что, этот парень его много раз выручал, помогал и составлял компанию с первых дней первого курса, а родной брат о нём ничего не знает.
Чимин уходит спать, перед этим пожелав спокойной ночи. Он же продолжал сидеть на кухне и изучать взглядом окно, за которым красовалась дальняя многоэтажка, абсолютно черная. Там все спят. 2 часа ночи, логично. А Юнги нет. Но свет в комнате не горит, значит кто-то и там может так сидеть, как парень, и думать о своём. Не все люди ночью дремлют. Юнги помнит, как Чимин в детстве со слезами на глазах будил мальчика и говорил, что ему страшно, ведь он не может заснуть. А что в этом страшного? Спрашивал Юнги, но пускал младшего к себе в кровать. Все спят, а я совсем один и мне так одиноко, хён, и страшно от этого. Ты же побудешь со мной? У него улыбка от теплых воспоминаний. Юнги вытирает губы и думает, что сейчас бы закурить или самому прижаться к Чимину, ведь теперь он не может заснуть, а ему страшно. Страшно оставаться одному. Но он один. И предпочитает одиночество, как ни странно. Поэтому наверное фобия от всего мира. И многоэтажка эта черная, потому что там тоже есть одинокие люди, как и Юнги.