***
Чимин никак не может успокоится, нервно расхаживает по клубу и грызёт ногти. Прошло уже несколько часов после того, как они отправили видео, но ответа до сих пор нет. Хорошо это или плохо, никто не знает. В обоих случаях Чимина не ждёт ничего хорошего. Кто такой Король он уже наслушался, каждый из присутствующих решил поделиться самыми ужасающими сплетнями о нём, делая только хуже. Чимин и так держится из последних сил, чтобы не забрать свои слова обратно и не свалить подальше от этого злополучного места. А тут они ещё рассказывают о кровавых расправах над неугодными. Заткнитесь уже, — рычит в своих мыслях. Единственный кто совершенно спокоен — Юнги. Вот у кого контролю нужно поучится. Хотя Чимин уже не уверен то ли это хорошая актерская игра, то ли ему действительно наплевать. Желание побыть одному обострилось особенно сильно, когда разговор Кисун зашёл о пытках. У Чимина когнитивный диссонанс, когда он смотрит на неё. Вроде бы приятная девушка с невинным взглядом, а о пытках говорит с таким запалом и восторгом, словно и сама не прочь опробовать их на ком-то. Чимин сорвался наверх и побрёл подальше от этой безумной компании. Он петлял по многочисленным коридорам пока не наткнулся на дверной проём, занавешенный шторами из бисера. Из комнаты валил дым и Чимин уже собрался звать на помощь, сообщить о пожаре, как из комнаты выходит неизвестный без рубашки. Он оглядывает затуманенным взглядом Чимина, усмехнувшись его встревоженному виду и приглашает зайти. Повинуясь минутному порыву, Чимин отодвигает штору и заглядывает внутрь. В комнате нулевая видимость из-за дыма, поэтому он на ощупь пробирается вглубь, пока не натыкается на диван. — Тебе нужно расслабиться, — говорит незнакомец. — Попробуй это, — Чимину протягивают мундштук. Сделав пару затяжек, он действительно чувствует, как расслабляется его тело, а мозг, наконец, отпускают невеселые мысли о суициде, на который он подписался ради Тэхёна. — Страшно? — Страшно, — признается и не чувствует стыда за свою трусость. — Мне тоже, но это нормально, бояться за свою жизнь. — Вот и я о том же ему говорю! — восклицает Чимин. Он когда-то уже баловался кальяном, и табак был не единственным, что они курили. Но всё-таки с тех пор прошло довольно много времени, организм отвык, поэтому сейчас Чимину хватило пары затяжек, чтобы улететь высоко под потолок. — А кто ты? — Я — Хичоль. — И что ты тут делаешь? — Сижу. Курю. Жду перемен. — И долго сидишь? — А сам как думаешь? — Чимину пускают в лицо несколько колец подряд. — Достаточно, чтобы научиться делать кольца, — впервые улыбается и глупо хихикает. — Я сколько не пробовал, никак не получалось, — жалуется и ложится на диван, потому что чувствует, как поверхность уходит из-под ног. Вот только на диване уже кто-то лежит, и недовольно стонет. — Прости дружище, но не мог бы ты пододвинуться? — Кихён ужасный соня, — жалуется Хичоль и тянет парня на себя, чтобы освободить немного места. — Постоянно спит, но всё равно выглядит так, словно уже несколько недель глаза не закрывал. Хотя я его понимаю, если бы моего лучшего друга забрал стражник, я бы тоже не находил себе места. — Мне бы его сон, — вздыхает Чимин и тянется за мундштуком. — Заснуть бы и проснуться дома, где всего этого нет, где есть только я, мой комп и Шляпник. — Шляпник? — Шляпник, — Чимин не видит причин углубляться в объяснения, да и мысли сейчас невероятно трудно собрать вместе. На несколько минут комната погружается в тишину, слышно только сопение Кихёна, да кипение жидкости в кальяне. Чимина нисколько тишина не напрягает, наоборот она его умиротворяет и успокаивает расшатавшиеся за эти часы нервы. Хичоль ему нравится. Этот парень единственный кто действительно понимает его. Чимин чувствует облегчение от осознания того, что он не единственный адекватный человек в этом мире. — А ты совсем не такой, каким я тебя представлял, — шепчет Хичоль, рассматривая профиль парня. — Вы меня совсем не знаете, — морщится Чимин, эта тема ему словно мозоль на пятке, неудобно, больно, и жить мешает. — Думаю, это хорошо. — Почему? — удивляется. — Твой образ слишком идеальный, я бы даже сказал божественный. Не бывает настолько совершенных людей. Я сразу начинаю искать подвох, поэтому очень долго ковырялся в видео с тобой, всё искал, что в тебе не так, искал изъяны, но не находил. Бесит жутко. К тебе не подкопаться, — он теребит браслет на запястье. — А тут ты ко мне сам в руки пришёл, и оказался таким же человеком, как и мы, со своими тараканами. Меня даже отпустило. — Странный ты. — Не менее странный чем ты. Негласный лидер движения, а сам как будто и не здесь вовсе, киваешь, да поддакиваешь, но ничего нового не привносишь. — Упс, — хихикает, ему как-то всё равно, что его рассекретили. Он всегда был плохим актёром. Чимин чувствует, как Кихён закидывает на него свою руку, прижимаясь ближе. Бормочет что-то сквозь сон. — Эй, мы с тобой не так близко знакомы, — пытается снять его с себя Чимин, но тот наглеет ещё больше, закидывая на Пака ногу. — Почему все посягают на моё личное пространство? — Потому что ты тот ещё пирожок. Тебя хочется обнимать. — Мне это говорили раньше, — усмехается, вспоминая постоянные посягательства со стороны его хёнов. И он не был против вообще-то, особенно, когда это был Хоби и Тэхён. Те времена давно прошли, он сам изменился, а окружающие по-прежнему видят в нём старого Чимина. И никак не вытравить это. Чимин тяжело вздыхает и сам притягивает Кихёна ближе, чувствует, что ему и самому не помешают сейчас объятия. — Хёнвон, — бормочет парень ему в шею и дергается. – Не ходи… — Хёнвон его друг? — Да, — Хичоль тянется за стаканом виски. — Его давно забрали, и мы не знаем жив ли он. — Нет ничего хуже неизвестности. — Зришь в корень. Кихён от истощения скоро встать не сможет, всё ищет, но вряд ли найдёт. От стражников ещё никто не уходил, — затягивается и выдыхает дым в потолок, — живым.***
Вонхо нетерпеливо вводит кодовый замок своей тайной квартиры и врывается в душное помещение. Его переполняет эйфория и ему не терпится поделиться этим счастьем с тем, кто стал для него смыслом жизни. — Хёнвон, — напевает он ласкающее слух имя, обходя комнаты. — Где ты? У меня хорошие, просто замечательные новости. Малыш? Хёнвона нет ни на кухне, ни в гостиной, ни в спальне. Вонхо хмурится и заглядывает в ванну, чтобы в следующую секунду сорваться к лежащему в наполненной окровавленной водой ванне парню. — Ах ты сука, — он со злостью отбрасывает окровавленный гвоздь. Где он только достал его? Бьёт по щекам, но этого недостаточно, чтобы привести парня в сознание. Вонхо облегчённо выдыхает, нащупав слабый пульс. Он вовремя успел. Вонхо поднимает Хёнвона на руки и тащит на кровать. Железный браслет, цепь от которого тянется к потолку, мешает обработать раны, поэтому Вонхо вынужден его снять. Сейчас он сделает всё возможное и невозможное, чтобы спасти жизнь Хёнвону, а потом тот пожалеет, что не умер.Предательство причиняет боли не меньше, чем удар.
— Глаза открыл, — властно требуют рядом и трясут за плечи. — Наркоман ебучий. Голова Чимина весит тонну, не меньше, как иначе объяснить тот факт, что он никак не может оторвать ее от мягкой поверхности. С трудом кое-как он поднимает правое веко, чтобы наткнуться на недовольное лицо Хосока. — Хоби, — глупо улыбается, — хочу на ручки. Чимин с наслаждением наблюдает как лицо его друга вытягивается в изумлении, он даже прекращает его трясти, замерев и вглядываясь в глаза напротив. — Ты сколько выдул? — О, котик мой, — просыпается Хичоль. — Давно ты не навещал меня. — Ты зачем дал ему свою дурь? Он же не в себе! — А вы знакомы? Ну вот, а я-то думал, ты старого друга решил навестить, — театрально вздыхает Хичоль. — Оденься пьянь, — Хосок швыряет в друга майку и снова нагибается над Чимином, который опять спит. Тяжело вздыхает и освобождает его от вцепившегося стальной хваткой Кихёна. — Такой хлипкий с виду, но, если вцепится, ничто не поможет. Чимин что-то ворчит о туалете, но продолжает спать, пуская слюни на колени Хосока. Ему сейчас очень удобно лежать вот так на одновременно родных и таких далёких коленях друга. Мозг, разморенный наркотиками, подкидывает в памяти самые счастливые дни его жизни, затуманивая суровую реальность. Соблазн остаться в этой туманной неге слишком велик. — Ну чего смотришь на него как на самый вкусный кусочек торта, а, хранитель? — Хичоль с гаденькой улыбочкой наблюдает за рукой Хосока, перебирающей розовые пряди Пака. — Шпионишь для китайцев? — Китайцы сейчас наименьшая из наших проблем, птичка нашептала об обмене Чимина на некоего Тэхёна, что за херня несусветная? — А чё ты меня спрашиваешь? — пожимает плечами Хичоль. — Иди у Агуста спроси. — Ты же знаешь, что мы не ладим. И лучше ему вообще не знать, что я как-то замешан во всем этом. — Какая кошка между вами пробежала? А может котик? Хосок, нащупав рядом подушку, бросает в Хичоля, попадает прямо в цель. Что угодно лишь бы заткнулся и не говорил чепухи. Укуренный Хичоль такой болтливый, а укуренность — его состояние двадцать четыре часа семь дней в неделю. Хосок даже не помнит, когда тот был трезв. А был ли вообще? Хичоль вечно в тумане и Хосок отчасти понимает его. Их мир безнадёжно потерян, а люди в нём не живут, а существуют, лишь создавая видимость жизни: ходят на работу, создают семьи и рожают детей с позволения короны, фальшиво улыбаются и говорят «всё хорошо». Ни для кого не секрет, что всё это лишь плохо поставленный спектакль, в котором Король режиссёр, а все они — актёры. Хреновые актёры. — Грёбаный театр, — бормочет Хичоль, словно чувствуя мысли Хосока. Самое ужасное, что все двери заперты наглухо. Никто не может покинуть это место без разрешения, получить которое невозможно. У людей лишь два пути побега: смерть или мир грёз. Хичоль относит себя к второй половине. В своё время он не смог решиться умереть, предпочитая смерти радужные сны в режиме реального времени. Наверное, так легче справится со всем этим. И Хосок не может винить его в этом. Просто не каждый может найти в себе силы. Просто не каждому повезло родиться Чон Хосоком — единственным, кто может беспрепятственно пересекать границы и оставаться неприкосновенным. Но и тут люди заблуждаются, не зная всей правды. Да, он действительно имеет свободу, но она такая же фальшивка, как и улыбки моделей с билбордов. Его растили с одной лишь целью — быть посредником между самыми влиятельными этого мира, быть их точкой соприкосновения, нейтрализатором конфликтов, их личной Швейцарией, сохраняющей нейтралитет. И выбора у него никогда не было, он был рождён только ради этого. Другой жизни Чон Хосок не знает. Не знал пока не встретил солнце по имени Пак Чимин. Оно светило так ярко и ослепительно, что шансов устоять не оставляло никому. Вот только ослеплённые его лучами не замечали, как солнце убивало себя своим же сиянием. Хосок нервно трёт шею, наблюдая за подрагивающими ресницами Чимина. Тату, полученное им на совершеннолетие в качестве клейма и принадлежности к элите этого мира, горит, напоминая о долге перед обществом. — К чёрту, — рычит, не замечая, как ногти опасно удлиняются. Желание содрать тату сейчас сильно как никогда. Избавится бы от метки и сбежать, прихватив с собой Чимина. Подальше от этого партизанства и интриг. — Хэй, котик, коготки втяни, — Хичоль опасливо смотрит на заострившиеся черты лица Хосока. — Ты же не хочешь ему навредить? — Я себя контролирую, — рычит, впиваясь когтями в спинку дивана. — Ага, твои жёлтые глаза говорят о полном контроле. — Не стоило потакать Чимину и сводить его с Агустом, — сожалеет Хосок, аккуратно перебирая пряди. Ему нравится этот цвет, Чимину он, несомненно, идет, но риск попасться слишком велик. Теперь он сияет ещё ярче. О чём думал Хосок, когда позволил им встретиться? Никто не сможет защитить Чимина лучше него — это факт. — Всё нормально, такому пирожку трудно отказать. Пирожок? Когда они успели стать так близки. Хотя, чему удивляться, это ведь Хичоль. — Агуст слишком погружён в свои планы по захвату власти, рано или поздно он допустит ошибку, подвергнув жизни моё солнце. — Ты опоздал маленько, — бормочет Чимин сквозь сон. Чужая рука перестает перебирать его волосы. Хосок хмурится. Конечно, это могут быть всего лишь сонные бредни, но что-то все равно не даёт ему покоя. — Перебежчик, что забыл в моём доме? — нарушает тишину холодный голос и Хосок до боли сжимает кулаки, чтобы не броситься на Агуста. Нет, он такого удовольствия ему не доставит. В конце концов они больше не малые дети с бушующими гормонами. Пора начать соответствовать своему положению. — Не помню, чтобы я дарил тебе свой клуб, — вмешивается Хичоль, заправляя новый кальян. Агуст прожигает его своим взглядом, но молчит, потому что сказать нечего. Тот абсолютно прав, они все здесь пока Хичоль это позволяет, пока видит в этом смысл. — Не прошло и двадцати четырёх часов, а ты уже подвергаешь Чимина опасности. Я здесь, чтобы забрать его. — Забрать куда? У тебя ничего нет. Лишь твоё тату и аромат смерти, окутывающий тебя с головы до ног. Рядом с тобой опаснее, чем за одним обеденным столом с Королём. Так куда ты хочешь его забрать? Запереть? Он был рождён для более великой цели. — К чёрту цели, — Хосок чувствует, что на грани. Эти высшие цели для него как красная тряпка перед быком. — Он никому ничего не должен. — Но тем не менее ты всё равно привёл его ко мне, — на лице Агуста появляется победоносная улыбка, которая нисколько не смягчает черты его лица. — Это было моей ошибкой. Чимин сам не знает, чего хочет. А я глупец потакал его прихотям. — Ты глупец, что пытается потушить его пламя. — Однажды пламя его убьёт. — Не тебе стоять рядом с ним в этот момент. — Агуст, ты чего такой жёсткий? — снова вмешивается Хичоль, когда напряжение в воздухе достигает критической точки. — Мы о человеке говорим, а не о куске мяса. У него есть выбор в отличии от вас. — Уж лучше быть жёстким, чем такой тряпкой как ты. Хичоль молча сверлит взглядом лидера с высоты своего роста. А это больно — слышать правду. — Не могу поверить, что ты это сказал ему, — присвистывает Хосок. — Следи за языком, — шипит Хичоль, вплотную подойдя к Агусту. Тот и сам понимает, что сболтнул лишнего, но извиняться не умеет. И не станет, даже если не прав. — Только благодаря мне вы всё ещё живы. Он уходит, накинув на себя майку. Время побыть одному.***
Чимин просыпается от громкого хлопка дверью и ощущения того, что его куда-то тащат. Тело плохо слушается, а мозг соображает медленно, находясь в тисках наркотического дурмана, но даже в таком состоянии понятно, что что-то не так. Когда его тело с глухим стуком падает на пол, он всё же приоткрывает один глаз, чтобы в следующую секунду зажмуриться от яркого света. Зал, в котором он оказался, поражал своими размерами, Чимин чувствовал себя здесь совсем маленьким и незначительным. А уверенно стоящий среди небольшой армии охраны вдалеке мужчина, излучал ауру величественности. Сомнений не осталось — это Король. Какого чёрта я здесь делаю? Как? Где Юнги? — Жалкий, — разочарованно говорит Король, подходя ближе. Он смотрел на развалившегося на мраморном полу парня, как на отброса. — Я ожидал большего. Не могу поверить, что такой червяк доставил мне столько неприятностей. Чимина подташнивает, и он не до конца уверен, в чем именно проблема: то ли в плохой наркоте, то ли в том, что его хён, который всегда был для него как старший брат, смотрит на него с такой ненавистью. Его накрывает очередной когнитивный диссонанс. Вот значит каким ты можешь быть в гневе… — Джин, — успевает пробормотать он прежде, чем его выворачивает скудным завтраком прямо под ноги Короля. Пусть часть лица и скрыта под маской — это несомненно Ким Сокджин. И, кажется, Чонгук уже упоминал его, вот только мозг Чимина всегда фильтровал поступающую информацию, и в этот раз решил, что эти упоминания не достойны внимания. Зря. Мне конец. Убивают тут и за меньшее. А он заблевал красные лакированные ботинки Его Величества. Страшно представить, что с ним сделают, учитывая его подпольную деятельность. Не долго же я продержался. Он знал, что рано или поздно закончит именно так, в ногах Короля, но и предположить не мог, что это наступит так скоро! Как только Чимину удается совладать со своими рвотными позывами, один из охранников в красном пиджаке, бьет его по ребрам ногой. У Пака перехватывает дыхание от боли, пронзившей грудную клетку. А этот мудак силы не жалеет. — Отличная работа, Вонхо. Ты знаешь, что с ним делать. Джин в сопровождении своей свиты уходит, не удостоив Чимина даже взглядом. Пак догадывается, что значит королевское «ты знаешь, что с ним делать», и ему чертовски страшно, но он попытается продержать маску бесстрашия настолько долго, насколько сможет. Вонхо за волосы приподнимает Чимина, вынуждая смотреть на себя. Видит, как тот храбрится, но это вызывает лишь улыбку. Все сначала храбрые, но стоит найти нужные точки и нажать на них как следует, вся непоколебимость испаряется, уступая место животному страху за собственную шкуру. — Привет тебе от укурыша, — он с силой прикладывает Пака о пол головой. Этого удара хватает, чтобы Чимин погрузился в безмятежную темноту. А где-то на задворках разума проносится мысль о предательстве. Дерьмо. Вот бы не проснуться.