Это мог быть день ее триумфа. Королева Неверленда облачилась в ярко-красное ханьфу и полная надежд прибыла на место встречи с Эваном — мальчиком, который должен принести последний необходимый артефакт для заклятия — кинжал Темного. Но когда Мулан увидела, как его схватили и увезли вместе с злополучным кинжалом, то пришла в бешенство.
Ни с одним магом ей не пришлось возиться столько, сколько с Темным. Шар Малифисент, палочка Голубой, посох Джафара и остальные артефакты было достаточно просто получить: немного терпения, упорства, магии — и они оказывались в руках Королевы Неверленда. Но с кинжалом все было иначе.
Румпельштильцхен был могущественен и слишком дорожил своей свободой, чтобы быть неосмотрительным. Он использовал магию крови, самую мощную из охранных, поэтому ни найти, ни похитить кинжал было невозможно. Мулан рассылала своих лучших людей во все миры, где появлялся Темный с семьей, на поиски хотя бы намека на местоположение кинжала, но из раза в раз они возвращались ни с чем.
Затем Мулан начала искать родную кровь Румпельштильцхена, и так случайно обнаружила Эвана, который стал настоящей находкой — родной правнук Темного, брошенный семьей и даже не подозревающий о своем происхождении.
Именно на него Мулан возлагала свои надежды на успех, но, как оказалось, напрасно. Что ж, тогда настало время действовать по-старинке. В этом мире без магии семья Темного не так неуязвима, как была раньше.
* * *
Румпельштильцхен вернулся домой и с порога позвал:
— Белль? Я дома… — но ответом ему была тишина. Пытаясь подавить тревогу, Румпель обошел квартиру. Белль не ушла бы просто так, она бы оставила хотя бы записку. И таковая обнаружилась на кухонном столе, но не успел Румпель с облегчением выдохнуть, как написанное ударило его словно кинжалом в сердце: «Если хочешь еще раз увидеть свою жену живой, приходи с кинжалом к границе города завтра на закате».
Румпельштильцхен устало опустился на стул. Когда это уже наконец закончится? Когда его враги перестанут использовать тех, кого он любит, как рычаг давления на него? Да и кому на этот раз он перешел дорогу? Или дело в безграничной власти Темного? Кто-то хочет стать могущественным? Как оригинально… Это все уже было десятки раз с одинаковым результатом. Злодеи не побеждают. Никогда.
Солнце уже подбиралось с востока, когда Румпель, не раздеваясь, упал на кровать, все еще хранящую запах Белль, и провалился в забытье. Здесь магия не давала ему возможности бодрствовать сутками, ведь Уивер был обычным человеком. И если он хочет спасти Белль, то нужно набраться сил.
Его разбудил настойчивый стук в дверь. На пороге стоял Генри, глаза у него были красные и какие-то дикие.
— Что ты принял? — вместо приветствия спросил его Румпельштильцхен.
— Гидеон рассказал мне про… Эвана, — выдавил он. — Я могу войти?
Румпель посторонился, впуская внука в квартиру, и бросил мимолетный взгляд на часы — было уже около двух часов дня.
— А где Белль?
— Похищена, — буднично ответил Румпель. Сил на эмоции уже просто не осталось. — Загадочная Королева решила больше не ждать и применить давно проверенный метод — похитить мою жену… Рандеву на закате. А у тебя что?
— А у меня сын нашелся… — подражая нарочито равнодушному тону деда, ответил Генри.
— Видимо периодически терять детей — это наследственное, — не смог сдержать усмешку Румпельштильцхен. — Хочешь поговорить об этом?
— А ты хочешь выслушать? — с сомнением и затаенной надеждой спросил Генри.
— Если кто-то и может понять, что ты сейчас чувствуешь, то это я, — Румпель сжал плечо внука и потянул его на кухню. — Я заварю чай, а ты начинай рассказывать.
Генри выложил все, как есть. И про Лану, и про ребенка, от которого отказался, и о том, что понятия не имеет, как быть дальше.
— А что тебя смущает? — удивился Румпель. — Чего ты хочешь сам? Сделать вид, что его и не было никогда и продолжать жить? Или тебе нужно прощение? Второй вариант будет очень сложным, ты же сам понимаешь.
— Мне было так плохо… Я был не в себе… Я хотел дать ему лучшую жизнь, как когда-то сделала Эмма для меня, — беспомощно ответил Генри.
— И что, дал? — безжалостно переспросил Румпельштильцхен. — Насколько я знаю, парня воспитывали улицы, а не «добрая тетя мэр». Не изображай наивность, Генри, ты уже давно не ребенок. Ты сделал выбор, а теперь смирись с его последствиями.
— Ты прав, я… предал его… Он мог умереть из-за меня… — Генри закрыл глаза, чувствуя себя последним уродом. Столько лет он кормил себя сказкой, что поступил так, как лучше для сына, а на самом деле так, как было удобно ему самому. — Он никогда меня не простит…
— Никогда не говори никогда, — Румпель посмотрел на внука с сочувствием. Кому, как не Темному знать, что значит делать неправильный выбор и делать больно тем, кого любишь. — Ты уже ничего не можешь исправить в прошлом, так что для самобичевания слишком поздно, но как насчет попытаться исправить будущее?
— Что ты имеешь в виду? Эван… — Генри запнулся — он даже имени сыну не дал, и называть его как-то иначе, кроме «он», казалось ужасно странным.
— Поговори с ним, — мягко перебил его Румпельштильцхен. — Он сейчас в камере, так что от разговора не сбежит. Даже если сын будет ненавидеть тебя до конца жизни, пусть хотя бы знает, что у него была мать, которая никогда бы не бросила его. Он заслуживает знать о Лане. Забудь о своих переживаниях и дай Эвану возможность познакомиться с остальной семьей. Он уже достаточно знает о магии, чтобы посетить Сторибрук.
— Спасибо, дедушка, — хрипло ответил Генри, допивая остывший чай.
Румпель печально улыбнулся. Он подумал о Бее. И как всегда от этих мыслей, ему стало грустно. Так много времени Румпельштильцхен потратил даром, так недолго длилось их воссоединение. Сколько они с сыном были вместе — около недели перед «смертью» Румпельштильцхена? По крайне мере, эти несколько дней стоили сотни лет ожидания встречи, ведь сын его все-таки простил.
Успокоившись, Генри решительно направился к двери, не желая откладывать разговор с Эваном ни на минуту. Румпельштильцхен проводил его до дверей и начал собираться на встречу с Королевой. Ему подумалось, что услышь это прозвище Регина — лично бы пристукнула выскочку, ведь в глазах мэра Миллс, Королева во всех мирах только одна — и это она. Румпель решил потратить тот небольшой запас волшебной пыльцы, что у него был припрятан, чтобы использовать заклинание поиска. Он не собирался ждать до вечера.
* * *
Белль пришла в себя на удобной кровати, накрытая одеялом. Она открыла глаза и увидела, что это была обычная спальня в незнакомом доме. Она очень удивилась, что ее расположили с таким комфортом, учитывая, что похитители не шибко церемонились. Последнее, что она помнила, как спала, а затем чьи-то руки схватили ее и прижали к лицу неприятно пахнущую тряпку. А потом были темнота и пустота.
Голова Белль болела, но она решительно поднялась на ноги и направилась к двери, которая неожиданно легко открылась. Впереди была лестница на первый этаж. Она старалась ступать как можно тише, но ее заметно покачивало — видимо то странное вещество, которым она надышалась, еще не выветрилось из организма. Тем не менее, она благополучно спустилась и нервно оглянулась, пытаясь сориентироваться в незнакомом доме.
— Не старайся, Белль. Дом зачарован, из него нельзя выйти, — донесся до нее усталый женский голос откуда-то сбоку. — С тобой ничего не случится. Просто дождись заката, когда Румпельштильцхен отдаст мне кинжал.
— Кто ты? — голос показался Белль смутно знакомым. Она пошла в ту сторону, откуда, как ей показалось, он доносился. На диване в гостиной удобно расположилась старая знакомая.
— Мулан? — удивленно воскликнула Белль, но тут улыбка замерла у нее на губах, когда она осознала, что более чем за тридцать лет, что они были знакомы, воительница ни капли не постарела. Видимо, мысли Белль отразились на лице, потому что Мулан встала и с улыбкой подошла к ней.
— Забавно, не правда ли? Годы идут, а мы обе оказались вне времени, — задумчиво произнесла она. — Ты удивлена… Разве Крюк не говорил тебе о новой Королеве Неверленда?
— Он не говорил, что это ты… — растерянно ответила Белль.
— Ну что ж, тогда сюрприз, — усмехнулась Мулан.
— Зачем тебе кинжал Темного? — нахмурилась Белль, с опаской поглядывая на стоящую рядом с ней девушку. Хоть и прошло много лет, но Белль хорошо помнила свою добрую и отважную попутчицу, готовую рисковать своей жизнью ради блага других, но в глазах этой Мулан застыла ожесточенность и отчаяние.
— Чтобы восторжествовала справедливость! — воскликнула она заносчиво. Белль поняла, что ей стоит быть осторожнее с бывшей подругой. Она медленно выдохнула и мягко спросила:
— Что с тобой случилось? Ты так изменилась…
— Магия случилась, — неопределенно ответила Королева. Взмахнув полой своего одеяния, она отвернулась и села на диван.
— Темная магия? — уточнила Белль, желая разобраться в душе подруги.
— Как раз нет, — безрадостно хохотнула Мулан. — И темная, и светлая — обе мне жизнь исковеркали. Именно поэтому магия должна быть уничтожена. Вся. Сплошняком. Словно огромный ядовитый сорняк, кто-то должен его вырвать и сжечь. И этим кем-то буду я.
— Сама по себе магия не несет никому зла, — попыталась вразумить ее растерянная Белль, — Люди и без магии бывают чудовищами.
— Так зачем оставлять им еще и этот инструмент? — парировала Королева, оглянувшись на подругу. — Взгляни на меня, Белль. Я могла быть счастлива с Филиппом, а он мог полюбить меня, если бы не «истинная любовь» — этот магический предохранитель, исключающий даже шанс на счастье с кем-то, кроме своей «половинки». Но истинная любовь не нуждается в шансах, — отчаяние Мулан витало в воздухе, словно сизый дым, и Белль было грустно смотреть на подругу.
— Просто ты еще не встретила свою половинку, вот и все…
— Вот и все? Так просто… — снова развеселилась Мулан. — Разве все люди встречают истинную любовь? Нет, Белль, они ищут и выбирают того, кто заслуживает их любви, а не живут на привязи годами, словно собаки обреченные на верность. Это несправедливо.
— Мулан, в тебе говорит обида, я понимаю… — Белль краем глаза заметила пистолет, лежащий на каминной полке, в нескольких метрах от нее. И пока Мулан говорила, Белль сделала незаметный шаг в сторону оружия. — Но расскажи же толком, что произошло у тебя с Филиппом?
— Ничего, — горько ответила Королева, сосредоточившись на своих длинных рукавах. — Я забрала его к себе, старалась изо всех сил, но он так и не полюбил меня…
— Он здесь сейчас? Я могу его увидеть? — как можно небрежнее спросила Белль. Возможно, она тут не единственная, кто нуждается в спасении.
— О нет, — ответила Мулан, — Его сердце пошло в уплату за это проклятие. Чтобы достать кинжал Темного, мне нужно было оказаться в мире без магии.
— Филипп мертв? — ошарашенно переспросила Белль, делая еще один незаметный шаг. — Ты раздавила его сердце? Ради мести всему миру?
— Ради спасения всего мира, — поправила Мулан, вставая со своего дивана. Она посмотрела на Белль в упор и начала говорить: — Я собирала все самые могущественные артефакты по всем мирам, чтобы в определенный день и час, в определенной точке на границе миров они были уничтожены, вместе со всей когда-либо существовавшей магией Зачарованного леса.
— Но зачем тебе это делать? — еще один маленький шажок и до оружия осталося всего метра два. К счастью, Мулан была так поглощена своими мыслями и эмоциями, что не замечала манипуляций Белль. — Подумай о всех волшебных существах, которые не сделали никому ничего плохого…
— Как раз наоборот — о них я тоже подумала, — возразила Королева. — Какое счастье могут обрести, например, гномы будучи теми, кто они есть? Разве Ворчун был счастлив? Разве он не хотел большего от жизни, кроме как быть обреченным вечно копаться в шахтах ради пыльцы фей? А сами феи? Они могут сделать счастливым кого угодно, кроме самих себя. Им будет намного лучше, стань они обычными людьми.
— Что заставляет тебя верить, что они станут людьми, а не просто погибнут, как чуждый твоему новому миру элемент? — спросила Белль, понимая, что для Мулан это уже не имеет значения. Она слишком далеко зашла в своем желании отомстить. Поэтому Королева проигнорировала вопрос, продолжив мысль:
— А как насчет твоего муженька, Белль? Принесло ли ему счастье проклятие Темного?
— В конечном итоге — да, — твердо ответила Белль. — Проклятие спасло его сына, меня и тысячи людей от огров…
— Которых бы и не напали, если бы не было магии, — перебила Мулан. — Не путай причину и следствие.
— Будто люди не гибнут в обычных войнах день за днем, — скривилась Белль от лицемерия бывшей подруги.
— Гибнут, — согласилась та, снисходительно кивнув головой словно неразумному ребенку. — Разница лишь в том, что в обычных человеческих войнах шансы сторон равны. Противника можно победить количеством, хитростью, мощью орудий. А что способно победить магию, которая уничтожает человека? Только другая магия. Это замкнутый круг, Белль. И именно его я и хочу разорвать.
Белль сделала решающий рывок к пистолету и направила его на Королеву:
— Я тебе не позволю.
— А ты отрастила зубки, милая Белль, — ничуть не испугалась Мулан. — Ну давай же, стреляй. Мне терять уже нечего. Но ответь сперва на вопрос: что заставляет ТЕБЯ защищать магию? Уж ты, как никто, настрадалась от нее. Я все про тебя знаю… Про истинную любовь к чудовищу, из-за которой ты провела тридцать лет взаперти, про то, как потеряла своего сына из-за ошибок мужа-колдуна и фей, сколько раз ты оказывалась на волосок от смерти из-за магии. И не только ты, но и те, кого ты любишь. Разве магия стоит того, чтобы за нее бороться после всего этого? — Белль сжала пистолет так крепко, что, казалось, ее горячие руки вот-вот вплавятся в металл. Она молча выслушала слова Мулан, но все равно, несмотря на их правдивость, не могла полностью согласиться с ними. Магия была частью их мира, такой же неотъемлемой, как и смена времен года. Она разрушала жизни, но и спасала их, всегда держа баланс. Но стоит ли она того, чтобы защищать ее… Стоит ли?
— Опусти пистолет, Белль, — услышала она голос Румпельштильцхена за спиной.
— Румпель? — удивилась она, не двигаясь и не отводя взгляд от Мулан. —
Знаешь, что она задумала…
— Я слышал, — Румпель сделал несколько шагов и забрал пистолет из дрожащих рук Белль. — И она права.
— ЧТО? — хором переспросили ошеломленные девушки.
— Она права, — повторил он, улыбаясь произведенному эффекту. — Если бы не магия, возможно, я никогда бы не стал могущественным или богатым, не обладал бы властью, но… Если бы та война, на которую я когда-то уходил, была не с ограми, а с людьми, и там не было бы никакой провидицы, я бы никогда не сбежал с нее. Да, возможно, я мог умереть, но, возможно, вернулся бы домой героем. И у нас были бы шансы победить и закончить ту войну, продолжать спокойно жить и трудиться. Я бы не стал Темным, Бей бы не пропал в другом мире. И многие другие события без магии изменились бы в лучшую сторону.
— А как же я? — с дрожью в голосе произнесла Белль. — Мы бы даже никогда не встретились, ты был бы трижды мертв еще до моего рождения.
— Белль, — Румпель ласково провел по лицу жены. — Мы бы встретились. Возможно, иначе, при других обстоятельствах, в другой жизни, но непременно нашли бы друг друга. В этом я уверен. Любовь — это та магия, которую нельзя уничтожить.
— И Темный согласен добровольно отдать кинжал? — подозрительно прищурилась Мулан, вдруг растеряв всю свою заносчивость. — Расстаться с могуществом?
— Ради этой цели — да, — ответил Румпельштильцхен. — Магия всегда имеет свою цену, и как бы нам ни хотелось оправдывать ее необходимость в мире, но правда в том, что без нее всем будет лучше.
— Что ж… — потрясенно сказала Мулан. — Тогда у нас есть все, что нужно, чтобы уничтожить ее. Мне нужно подготовиться, подождите.
Когда Королева гордо поднялась по ступенькам вверх и скрылась на втором этаже. Белль нетерпеливо шепнула Румпельштильцхену:
— Ну что, каков план? Как мы выберемся отсюда?
— Мы никуда не идем, — спокойно ответил он. — Я сказал Мулан правду.
— Ты меня разыгрываешь? Я… Не понимаю… Ты столько лет цеплялся за свое проклятие, за магию, даже когда я умоляла тебя покончить с этим. Ты всегда выбирал ее. Так почему сейчас…
— Потому что я узнал, каково это оставаться одному, когда все, кого ты любишь умирают, — перебил ее Румпель. Он сел на диван, и Белль последовала за ним, взяла за руку и заглянула в глаза, ожидая продолжения. — Когда Бей погиб на моих глазах тогда, в Сторибруке… Это было ужасно, но за сотни лет, я уже и так привык терять его в своих мыслях каждый день. Другое дело ты, Белль… Когда тебя не стало, я… Потерялся сам. Словно, оказался в беспросветной темноте, не понимая, куда идти и зачем. Все потеряло смысл. И сейчас, когда мы чудом получили второй шанс, и ты жива, я не хочу упускать его. На этот раз мы будем жить, состаримся и умрем вместе, как все нормальные люди. Без магии, без отговорок, проклятий и прочих помех, которые омрачали наше счастье в прошлом.
Вместо ответа, Белль прижалась к нему в горячем поцелуе. По ее щекам текли слезы, а Румпель наоборот улыбался, любуясь своей женой. Так они и сидели, обнявшись, когда Мулан спустилась с небольшим сундучком в руках.
— Если вы готовы, мы можем отправляться, — объявила она и с усмешкой добавила, — Я внесла свои коррективы в проклятие, когда накладывала его, уж извини, Румпельштильцхен. Город можно покинуть только с моего разрешения, так что у вас двоих проблем не возникнет, раз вы со мной.
Они беспрепятственно вышли из дома и сели в машину Румпеля, как Белль вдруг спросила:
— Ты же сказала, что дом зачарован…
— А ты мне поверила, — выразительно посмотрела на нее Мулан, и Белль закатила глаза с досады, что так легко попалась.
Они доехали до границы города, почти не разговаривая. Мулан вышла из машины первой и, совершив несколько пассов руками, словно открыла дверь наружу:
— Прошу, — сказала она, придерживая портал открытым. Белль и Румпельштильцхен скользнули внутрь, оказавшись в удивительном месте.
Это была вершина скалы. Настолько высокой, что казалось, будто земли под ногами и вовсе нет. Где-то внизу проплывали облака, огибая серые выступы, но ожидаемого недостатка кислорода не было, даже наоборот, здесь, на краю миров, дышалось, как никогда, свободно.
Белль было немного страшно, она повернулась к Румпелю, но тот лишь ободряюще сжал ее руку и улыбнулся:
— Я знаю, что делаю, любимая, — шепнул он ей тихонько, и она лишь склонила голову.
Мулан в это время раскладывала на краю скалы все необходимый магические артефакты, самые мощные во всех мирах, по определенному рисунку, поминутно сверяясь со свитком, лежащем рядом с ней. Наконец, она закончила и повернулась к Румпельштильцхену со смешком:
— Вот уж никогда бы не подумала, что именно Темный станет тем, кто добровольно откажется от своей силы. Голубую, например, пришлось убить, такую она резню устроила, когда поняла, что ее палочка похищена.
— Да, иронично, — усмехнулся Румпель, представляя, как Рул Горм рвала воришек на куски в своем пышном цветочном платьице. Поделом этой лицемерке.
Румпельштильцхен сам положил кинжал на своеобразный алтарь из артефактов, и тот мгновенно засветился белым светом, заставляя всех присутствующих отойти на несколько шагов в сторону и прикрыть глаза. Хотя даже сквозь сомкнутые веки, свет казался слишком ярким. Белль почувствовала какое-то сумасшедшее давление, как будто воздух вокруг стал плотнее, и даже само небо готово было обрушиться им на головы. «Я присутствую при рождении нового мира» — вдруг пронеслось у нее в голове. Это был не просто великий момент, это была история, творящаяся здесь и сейчас, о которой будут слагать легенды долгие годы. И все ведьмы, феи, гномы, русалки и прочие однажды станут просто сказками, в которые будут верить разве что дети. Так ли когда-то появился мир без магии, в который перенесла всех Регина много лет назад? Кто-то также когда-то избавил его от магии? Кем были те люди? Никто этого никогда уже не узнает.
Через несколько секунд яркий свет и давление исчезли. Румпельштильцхен еще не успел открыть глаза, но уже почувствовал перемену. Что-то неуловимое покинуло этот мир и его самого. На мгновение Румпелю стало грустно, но это была светлая грусть о временах, которые безвозвратно ушли. Магия была огромной частью его сущности, которая делала его жизнь и лучше, и хуже одновременно. Она дарила и отнимала у некогда простого прядильщика сына, любовь, свободу, саму жизнь. И сейчас он прощался с ней, как со старой подругой.
— Ну вот и все? — нарушила тишину Мулан, оглядываясь на спутников.
— Вот и все, — эхом повторил Румпельштильцхен, оглядываясь по сторонам.
Они стояли на центральной площади Сторибрука, вокруг сновали люди, каждый занятый своим делом. На них никто не обращал внимания.
— Но почему мы оказались здесь, а не в Зачарованном лесу? — удивилась Белль. — Разве нас не должно было выбросить в наш мир?
— Сторибрук давно стал частью Зачарованного леса, — ответил Румпель. — С того самого момента, как я впустил сюда магию через колодец желаний. Видимо, нас выбросило сюда, как в ближайшую точку от Тейлтауна к родному миру.
— Ну, а сам Тейлтаун? Что стало с ним? И всеми, кто там остался? — встревожилась она. — Как же Гидеон, Генри и остальные?
— Они тоже должны быть здесь по той же причине. Тейлтаун был немагическим городом, возможно, он таким и останется или вовсе исчезнет.
— Мама! Папа! — Гидеон вывалился из портала в нескольких метрах от них и тут же подбежал к родителям, обнимая обоих.
Жители Сторибрука начали выходить из своих домов, привлеченные открывающимися по всему городу порталами. Оттуда выходили удивленные люди — как только магия была уничтожена, и Тейлтаун исчез, ко всем вернулись их воспоминания. Сторибрук загудел, приветствуя прибывших.
Вот через толпу прорвались Регина с Эммой. Они тут же подбежали к Генри, который, как ни странно, был вместе с Эваном.
— Генри, ты вернулся! Мы так волновались! — затараторили женщины, обступая его.
— Мама, мама, — он поцеловал по очереди обеих, и успокаивающе сказал: — Все хорошо, я в порядке.
— А этот молодой человек с тобой — кто? — со странной надеждой посмотрела на Эвана Регина.
— Это… Мой сын, мам, познакомьтесь. Его зовут Эван, — слова с трудом давались ему, особенно когда на него уставились две пары удивленных глаз мам.
— Приятно с вами…с тобой… познакомиться, — выдавила Регина, все-таки королевское воспитание дало о себе знать. Растерянный и смущенный парень только кивнул в ответ. Он не успел еще до конца осознать исповедь своего найденного отца, как у него еще и две бабушки появились.
Эмма смерила Генри проницательным хмурым взглядом, кивнула каким-то своим мыслям и сказала:
— Думаю, вам есть, о чем нам поведать. Пойдемте в дом.
Проходя мимо Румпеля, Регина не сдержалась от удивленного восклицания:
— Голд в джинсах? Теперь я видела все…
В центр площади вбежала Белоснежка. Вся взъерошенная и взволнованная, она жадно оглядывалась, пока Нил сам не помахал ей рукой.
— Нил! Сынок! Ты вернулся! — подбежала она к нему, — Прости меня… Я была так неправа, давила на тебя, мне так стыдно…
— Все хорошо, мам, я не сержусь на тебя. — с улыбкой ответил Нил. — Я уехал не тебе назло, а чтобы посмотреть мир. И, знаешь, приключения — это здорово, но по дому я тоже соскучился.
Она крепко обняла сына и повернулась к его спутнице.
— Алиса, перед тобой я тоже виновата, — замялась Снежка снова, и заискивающе спросила, — Я надеюсь, ты позволишь мне помочь спланировать свадьбу?
— Конечно, я буду только рада, — Алиса обняла Белоснежку, незаметно подмигнув Нилу, мол, видишь, сработало.
— Я так рада…так рада, — все повторяла Снежка. — А то после того, как я получила то видео, я уже не знала, что и думать…
— Какое видео? — нахмурился Нил, а Алиса вдруг расхохоталась и, схватив Белоснежку за руку, побежала прочь:
— Быстрее, надо предупредить Генри, пусть спасается бегством!
Робин чувствовала себя потерянной в этой толпе. Она хорошо знала Сторибрук, но этот город вызывал лишь дурные воспоминания о матери, которая осталась где-то в стране Оз, по крайне мере это было последнее, что она от нее слышала. Зелена, наверное, рвет и мечет, что магии больше нет. Здесь было бесполезно притворяться, будто она просто Марго, девушка из ниоткуда. Здесь она была Робин Гуд — дочь той самой и того самого. Только вечно презрительного Роланда тут сейчас не хватает, чтобы испортить день окончательно.
— Марго! — окликнул девушку Гидеон. Она обернулась, удивленная, что он все еще звал ее другим именем, — Я хотел тебя спросить… Раз уж все позади, мы можем как-нибудь сходить выпить кофе еще раз?
— Тебе было мало прошлого раза, когда я чуть голову тебе не открутила за твои шуточки с ЗЛ-2? — прищурилась она.
— Ну, я не выбираю легких путей, — ответил Гидеон, чуть усмехнувшись. — И на этот раз это будет свидание. Я слышал, в местном кафе отличные гамбургеры…
— Звучит заманчиво. Как насчет… прямо сейчас? Я ужасно голодная, честно говоря.
— Чего же мы ждем, моя леди? — воскликнул Гидеон, предлагая Марго руку, которую она после маленькой заминки приняла. Белль и Румпельштильцхен с умилением наблюдали за этой парочкой, стоя чуть поодаль.
* * *
Эпилог. 5 лет спустя.
Это была красивая свадьба Гидеона и Марго. Она решила официально порвать с ненавистным прошлым, и, меняя фамилию на Голд, сменила и имя тоже. Весь Сторибрук собрался на церемонию и пышную гулянку, которую было решено устроить прямо на центральной площади.
Родители жениха презентовали молодоженам ключи от своего розового особняка, который им самим уже давно был без надобности. Они не задержались в Сторибуке и на месяц после всех драматических событий, переехав в Нью-Йорк, где Румпельштильцхен нашел себе работу, полностью удовлетворяющую его творческой и изворотливой натуре. Он стал трабл-шутером*: разъезжал по всему миру и зарабатывал баснословные деньги на своих идеях. А Белль открыла небольшое издательство, которое приносило ей удовольствия больше, чем прибыли. Они купили особняк в Хемптонс, где счастливо жили и по сей день. А вскоре в семье Голдов ожидалось пополнение — на этот раз Белль ждала дочку.
Нил и Алиса также последовали примеру Голдов, и покинули родной дом, несмотря на причитания Белоснежки, сразу после свадьбы. Последний раз, когда они связывались со Сторибруком, новоиспеченные Чарминги были где-то в Индии. У Нила проснулся настоящий талант к фотографии, и уже не раз его работы удостаивались премий. Алиса же больше тяготела к живописи. И их дискуссии на тему, что же все-таки в большей степени искусство, были притчей во языцех.
Генри остался на какое-то время в Сторибруке ради своего найденного сына. Эвану очень понравились и Эмма, и Регина, и они обожали его в ответ, стараясь восполнить все пробелы в их отношениях.
Первое время Эмма так обижалась на Генри за его поступок, что даже Регине не удавалось их помирить. К счастью, миротворцем выступил сам Эван, встав на защиту отца. К тому моменту, он уже хорошо знал историю этого непростого семейства и взялся напомнить Эмме из-за чего она сама оказалась когда-то брошенной. Исповедь Генри произвела на юношу сильное впечатление, он уже не был наивен и многое повидал — и мог себе представить отчаяние отца после смерти жены и его желание дать сыну лучший шанс. Эван простил его и уговорил Эмму поступить также.
В конце концов научная работа призвала Генри покинуть Сторибрук, а юноша остался жить у бабушек. Джеймс нашел в его лице нового заместителя шерифа. И хотя до должности просто «шерифа» ему еще оставалось хотя бы лет пять поучиться, но Чарминг взялся за подготовку своего правнука со всей серьезностью. Хотя, как знать, не позовут ли и Эвана рано или поздно беспокойные гены своих легендарных потомков на поиски приключений…
По магии, как ни странно, никто не тосковал. Только Румпельштильцхен, так и не полюбивший самолетов, скучал по возможности перемещаться с помощью магии, но говорил об этом больше в шутку, чем серьезно. И это был, пожалуй, единственный минус в его новой жизни. Для Эммы и Регины магия и так давно осталась в прошлом, а остальные жители Сторибрука только вздохнули с облегчением, что больше не нужно опасаться какой-нибудь магической угрозы: будь то великаны, ведьмы или еще какая напасть.
Жених и невеста танцевали свой первый танец в качестве мужа и жены, и постепенно на танцпол присоединялись остальные пары.
— Румпель, давай тоже потанцуем? — обратилась к мужу Белль.
— Милая, ну куда мне танцевать? — он выразительно покосился на свою трость. Его старая травма вернулась к нему без магии, хотя за годы проклятия он успел с ней свыкнуться.
— Ой, и что? А у меня седьмой месяц, — отмахнулась она. — Так что в плане неуклюжести мы как раз отлично друг друга дополним.
Голд усмехнулся и, прижав супругу спиной к груди, осторожно обхватил ее выступающий животик, и они начали медленно покачиваться под музыку. А Белль тихонько напевала слова припева ему на ухо:
«I will love you 'til the end of time
I would wait a million years
Promise you'll remember that you're mine
Baby can you see through the tears
Love you more
Than those bitches before
Say you'll remember, oh baby, say you'll remember, oh baby ooh
I will love you 'til the end of time»
Конец.
