28 лет назад. Зачарованный лес.
Ночной лес — не безопасное место для одинокого путника, но темноволосую женщину, сидящую у костра, это ни капельки не волновало. Она была не из тех слабых изнеженных принцессок, которые в случае опасности только и могут, что спрятаться за мужской спиной. Мулан и сама была отличным воином, сильным, закаленным в боях и не нуждалась ни в чьей защите… или заботе… или любви… Нет. Да кого она обманывает? Сейчас ей было плохо, грустно и одиноко… Путь воина, который она выбрала будучи совсем юной, уже не приносил былого куража и утешения. На смену упоения боем все чаще стало приходить равнодушие. Новые победы не приносили удовольствия и гордости, превратившись из яркой альтернативы скучному замужеству в рутину. Мулан все чаще задумывалась о будущем, в котором она была совсем одна, ведь ее единственная любовь — Филипп — счастливо женат на Авроре, и у них родился очаровательный малыш, наверное, очень похожий на отца. Наверняка она не знала. С тех пор, как Аврора рассказала ей о беременности, они больше не виделись. Было слишком трудно изображать друга тому, кого любишь и той, что ненавидишь. Хотя принцесса и не виновата в том, что Филипп выбрал ее, но Мулан ничего не могла поделать с разливающейся жгучей ревностью и гневом на несправедливую судьбу. Поэтому она ушла… Мулан путешествовала, зарабатывала тем единственным, что умела делать — войной, но нигде не задерживалась надолго, все время подспудно ощущая, что все еще не нашла свое место в этом мире. Кто-то сказал бы, что ей стоит найти подходящего мужчину и обрести то, что называют «женским счастьем», но у Мулан стоял перед глазами пример Мериды. Пожалуй, единственное близкой ей по духу принцессы. Умелая лучница и воительница, из нее вышла замечательная королева — сильная и справедливая, которая не нуждалась в мужчине рядом, чтобы быть счастливой. Но и у нее было то, чего недоставало Мулан — близкие люди. Наблюдать, как, со временем, все, кого она знала, обретают свой счастливый конец было нестерпимо, и женщина все чаще задавала себе вопрос — сколько еще потерь ей надо снести, сколько войн пройти, чтобы наконец заслужить и свой. Меч был вновь заточен, костер уютно потрескивал, и Мулан уже подумывала прилечь, как вдруг над ее головой, почти касаясь волос, пролетело что-то черное и смазанное, похожее на плотный дым. Она мгновенно выхватила меч и приняла боевую стойку, готовая отразить возможное нападение. Но тут женщина заметила нечто странное. Костер ярко освещал небольшой участок полянки, где обосновалась на ночлег Мулан, но чья это тень стоит рядом с ее собственной? Она обернулась и никого не увидела, а Тень все также стояла рядом, уперев руки в пояс. Неприятное чувство, будто кто-то в упор рассматривает ее, зудело в груди. — Кто здесь? — стальным тоном спросила она, поудобнее перехватывая меч. Тень чуть наклонила голову, будто что-то прикидывая или оценивая, и наконец вытянула вперед руку и сделала шаг, будто переходя из одной плоскости в другую. Затем приняла объемную форму и встала рядом с замершей женщиной. — Великая воительница… Защитница… — прошелестела она, обходя Мулан по кругу. — Кто ты и что тебе нужно? — повторила Мулан свой вопрос, пристально наблюдая за Тенью. — Подарить тебе то, что ты хочешь… — ответила та, и ее слова отдавались легким эхом. — Твое собственное место в мире, где ты обретешь счастье и покой… — И что ты хочешь от меня взамен такой щедрости? — настороженно спросила Мулан, испуганно размышляя, откуда бы Тени знать о ее мыслях и мечтах. — А взамен ничего, просто стань королевой и правь, — в голосе Тени послышался намек на улыбку и, чуть помолчав, она продолжила: — Я искал такую, как ты: отважную, сильную, с горячим сердцем и большими мечтами. Ты станешь лучшей королевой, какую Неверленд и заслуживает. — Неверленд? — это все объясняло и одновременно еще больше запутывало. — Питер Пенн — мертв, — словно читая ее мысли ответила Тень. — А остров не может существовать без правителя. Так что скажешь, Мулан? Останешься здесь жалеть себя и дальше или рискнешь осуществить свои мечты? Все это было так неожиданно и странно, что Мулан на мгновение растерялась. Тень плавно зависла в воздухе в полуметре над землей и ожидала ответа. Мулан бросила взгляд на свой рюкзак, на догорающий костер и подумала, что цепляться за Зачарованный лес, принесший ей только разочарования, никакого смысла нет. Она перевела решительный взгляд на Тень, и та без слов подала ей руку, шепнув, прежде чем взмыть в ночное небо: «Думай о хорошем».* * * Наши дни.
— Ты так и не рассказал, как тебе удалось так быстро найти человека, готового наложить проклятие? — спросил Гидеон, когда после ночного клуба, они вместе вернулись к Румпелю домой, вновь чувствуя себя семьей. Уставшая Белль тут же убежала в душ смывать с себя образ роковой красотки, а отец и сын заварили чаю и уселись на кухне. — Она сама меня нашла, — пожал плечами Румпель. — Каюсь, не будь я настолько выбит из колеи, я бы так не торопился и хотя бы разузнал об этой дамочке побольше. — Что я слышу? — шутливо воскликнул Гидеон. — Румпельштильцхен только что признал, что совершил промашку? Какой скандал, зовите прессу! — А ну цыц! — усмехнувшись, он погрозил сыну чайной ложкой и серьезнее продолжил: — Я никогда и не говорил, что не ошибаюсь… Да и тут была не столько ошибка, сколько… неосмотрительность. Стоило мне заняться поисками исполнителя, не прошло и пары дней, как в замок постучала женщина. Сказала, что готова весь мир в пепел вогнать ради мести, и что, готова на любые условия сделки, лишь бы получить желаемое. Если бы ее цели не совпадали с моими, я бы, наверное, ее просто убил. Такие одержимые люди слишком непредсказуемы и неуправляемы, чтобы иметь с ними дело. Но отчаянные времена требовали… В качестве цены я потребовал полный контроль над условиями проклятия, вносил в него все, что хотел. Она согласилась. — И где она в таком случае? Надо найти ее задать пару вопросов, — предложил Гидеон. — Это странно, но я ее тут ни разу не видел, — нахмурился Румпель, пытаясь совместить воспоминания Уивера о горожанах со своими. — Хотя она все равно должна быть тут, за пределы города выбраться нельзя. — Отчего ты так уверен? — самоуверенно усмехнулся Гидеон. — Мы-то смогли войти, а она может знать, как выйти… — Ну то вы с Генри, — Румпельштильцхен выдал один из своих фирменных жестов рукой. — Вы же мои потомки — обречены быть умнее и хитрее других людей. — Ты такой милый, когда скромничаешь, Румпель, — его плечи мягко накрыли теплые ладошки вышедшей из ванной Белль. За неимением собственной одежды, она одела его халат, и Румпельштильцхен отметил про себя, завтра первым делом купить жене что-нибудь из одежды. С ее появлением, разговор тут же прервался. Гидеон быстренько налил еще одну чашку чая для мамы и улыбнулся ее любящему взгляду. — Я так рада снова быть с вами, мои мальчики, — счастливо вздохнула она. — Мне не хватало вас… — Мы тоже скучали, Белль, безумно, — ответил за двоих Румпель. — Больше я тебя никуда не отпущу. Она присела у мужу на колени, зарываясь рукой ему в волосы. У Гидеона пропищал телефон, и он, прочитав входящее сообщение, засобирался на выход: — Это Марго, она что-то нашла, я поеду к ней. — Позвони если там что-то стоящее, — крикнул Румпель ему вслед. — А почему мы не можем воспользоваться каким-нибудь поисковым заклинанием? — нахмурилась Белль, когда за сыном закрылась дверь. — Ты же связан с кинжалом, разве ты не должен ощущать его как-нибудь…издалека… — В нашем мире — да, но здесь магия работает иначе, — Румпель сделал паузу, подбирая слова, чтобы объяснить Белль ситуацию. — Этот мир — словно вакуум для магии. Сюда можно пронести магию дозировано, локально, но разлить ее в воздухе, как когда-то я сделал в Сторибруке — невозможно. Поэтому Генри мог снять проклятие с конкретного человека, но сделать это одновременно для всех — никак. — А если влить ЗЛ-2, скажем, в водопровод? — задумалась Белль. — Идея хорошая, хотя и трудоемкая. Нил тебе спасибо не скажет, если ему придется готовить эту смесь сутками напролет, — снисходительно улыбнулся Румпель, поглаживая ее по все еще влажным волосам. — Но, как видишь, это бы и не помогло. Проклятие все равно не снимается… Должно быть что-то другое… — Похоже, ты все-таки переиграл сам себя, — засмеялась Белль, но ее смех оборвался, когда Румпельштильцхен крепче прижал ее к себе и поцеловал в губы. Это была ночь их воссоединения. И пусть все проблемы подождут до утра. Румпельштильцхен проснулся среди ночи словно от толчка. У него было какое-то странное тянущее чувство, будто он куда-то опаздывает, что он должен быть в другом месте… Пытаясь подавить странную дрожь, он оделся и тихонько выскользнул из спальни, чтобы выпить воды и заодно умыть пылающее лицо. Румпель чувствовал, что сон от него сбежал безвозвратно. Со стаканом в руке, он рассеянно подошел к окну. Квартира располагалась на третьем этаже, и окна выходили во двор. Румпель окинул взглядом привычную картину маленького сквера и тут заметил мужскую фигуру, стоящую под фонарем. В вытянутой вперед руке он держал кинжал Темного. Румпельштильцхен тут же отскочил за занавеску, торопливо нацепил кроссовки, и, захватив наручники и пистолет, спустился по лестнице к выходу. Человек все еще был там. Он растерянно крутил кинжал в руках, однако, заметив стремительно приближающегося Румпельштильцхена, тут же вскинулся и побежал прочь. При более верном свете фонарей стало видно, что беглец довольно молод. Он был в хорошей форме, но эффект неожиданности и настигающий Темный не давали ему времени даже убрать кинжал, который служил Румпелю маячком в этом забеге. Наконец погоня окончилась на одном из перекрестков, когда парень, не заметив опасности, буквально прыгнул под колеса автомобиля. К счастью, скорость была невелика, и серьезных травм он не получил, зато Румпельштильцхен выиграл время, чтобы наконец прижать беглеца к асфальту и направить на него дуло пистолета. — Не с места. Ты арестован, — задыхаясь отчеканил он, одной рукой надевая на него наручники. Вокруг собралась небольшая толпа, с недоумением взирающая на офицера полиции в пижаме и кроссовках и какого-то худого парня со странным волнистым кинжалом в руках. Но прежде, чем эта ситуация стала бы абсурдной, приехали Гидеон и Марго. Они быстро разогнали людей, предъявив им свои удостоверения и заверив, что держат все под контролем. Затем все вместе они погрузились в машину и уехали. На протяжении всего пути парень молчал, но от него просто веяло ненавистью и презрением к своим арестантам, на которых он периодически бросал колючие взгляды. Как только они прибыли в участок, то сразу же потащили воришку в допросную. И тут он, наконец, презрительно выдавил: — И на основании чего же я задержан? — На основании кражи моего имущества, — ядовито пропел ему Румпель в лицо. — Так, вы и есть Темный? — тут же сбавил он тон, оставляя попытки побороться за свои гражданские права. — Предположим, — медленно ответил Румпельштильцхен. — А кто ты такой? И откуда у тебя мой кинжал? — Меня зовут Эван, — глухо произнес он и с досадой добавил: — А ваш кинжал все равно не работает… — Тогда и ничего страшного, раз я его забрал, — насмешливо произнес Румпель, боясь рассмеяться в голос над незадачливым поработителем Темного. Но нужно было выяснить главное: — Как ты смог найти кинжал? — Лучше прятать надо, — огрызнулся Эван. В Румпельштильцхене проснулось любопытство. Да кто этот парень такой? О проклятии явно ни черта не знает, раз пытался воспользоваться кинжалом, но при этом именно он смог вскрыть магию крови, которая охраняла тайник мага. При ярком свете ламп воришка казался совсем юным. Лет восемнадцать-двадцать от силы. Худой и жилистый, невысокого роста. Спутанные темно-русые волосы. Длинные тонкие пальцы, как у пианиста. Черты лица немного хищные: заостренный подбородок, резко очерченные скулы и раскосые почти черные глаза, настолько, что даже зрачок был едва заметен. И если бы не какое-то затравленное, испуганное выражение, его можно было бы счесть немного пугающим, опасным. Глядя на него, Румпельштильцхен не мог отделаться от мысли, что лицо парня ему неуловимо знакомо, какой-то образ мелькал и пропадал прежде, чем он успевал зацепиться за него. — Давай сразу перейдем к делу, Эван, — прервал поток мыслей Румпеля Гидеон скучающим тоном. — У тебя есть выбор — либо рассказываешь все, что знаешь, как на духу, либо мы тебя убьем. — Ох, в прошлый раз столько кровищи было… — тяжело вздохнула Марго, поддерживая игру Гидеона. — А все мне убирать… Может избавишь и себя, и меня заодно от этого некрасивого исхода? — Вы не убьете меня… Вы же из полиции… — неуверенно возразил воришка, глядя на мрачно усмехнувшегося мужчину и печально вздохнувшую девушку. Румпельштильцхен молчал, незаметно забавляясь представлением. — Мы с наркотиками вообще-то боремся, — уточнила Марго, — А у наркокартелей такая бурная фантазия в отношении способов умерщвления неугодных людей… Гидеон там и набрался опыта. Вот на днях случай был, — дружелюбно продолжила она, обращаясь как бы сразу ко всем в комнате. — Пограничники рассказали. Смотрят, идут через границу четыре черепахи, а к спинам их привязаны отрубленные человеческие головы, обгоревшие все. А тела потом посреди пустыни на самом солнце привязанными к столбам нашли. Так и сгорели, считай заживо… Представляешь? Парнишка представил и сбледнул, а когда Гидеон резко опустил ему руку на плечо и вовсе вздрогнул. — Ну так что? Говорить будешь, а то с каждой секундой промедления, мне в голову все больше хороших идей твоего красочного усекновения приходит… — Да я почти ничего не знаю, — задергался Эван. — Мне просто сказали, кинжал достать, что, мол, я смогу… — Кто сказал? — Румпель наклонился на уровень глаз парнишки. Он бы увидел ложь не хуже мисс Свон, которая полагалась на свой «дар», в то время, как Румпельштильцхен был просто достаточно стар и опытен в общении с людьми, чтобы замечать мельчайшие изменения в мимике и жестах, выдающих истинные мысли и чувства. — Королева… — обреченно произнес он, — Все равно вы скоро и сами бы узнали о ней… — Так. — терпению Румпельштильцхена пришел конец. — Ну-ка давай все с начала, по порядку и с деталями. Обреченно вздохнув, Эван начал излагать историю своей жизни. Он рос в детском доме. Ничем не выделяющаяся печальная история паренька из трущоб: в четырнадцать сбежал, бродяжничал, приторговывал травкой, воровал, жил то тут, то там. Но три года назад его жизнь круто изменилась, когда он повстречал Королеву. Эван сразу поверил, когда она сказала, что прибыла из другого мира — настолько необычен был ее наряд и поведение. Королева предложила ему работу, а взамен обещала исполнить любую его мечту. — Прямо и любую? — подозрительно прищурился подросток. В ответ женщина выхватила из воздуха кошелек полный хрустящих банкнот и протянула его Эвану. Тот лишь ошеломленно пересчитал купюры. Этого бы ему хватило на целый год безбедной жизни. — Ты сам увидишь, — между тем промолвила она, тонко улыбаясь. — Там, откуда я пришла, ничего невозможного не существует. Королева протянула Эвану руку, и он без колебаний ее принял. И в тот же миг, мир вокруг закружился, закачался… Еще секунду назад он стоял в темном промозглом переулке Нью-Йорка, и вот уже вдыхает тропический аромат цветов и влаги жаркого солнечного дня. — Где я? — удивленно спросил мальчик, оглядываясь по сторонам. — Добро пожаловать в Неверленд, Эван, — ответила Королева и медленно пошла в сторону высокой горы, на вершине которой стоял настоящий дворец. С тех пор началось его жизнь на волшебном острове. Помимо Эвана здесь были и другие молодые люди и девушки в возрасте примерно от двенадцати до восемнадцати лет. Королева обучала их искусству боя, кое-какой магии, а также объясняла суть миссии, которую они должны исполнить. Называла своих учеников избранными. Так и не освоивший даже азы магии, слишком неуклюжий, чтобы стать хорошим бойцом, Эван чувствовал себя каким угодно, но только не избранным. И каждый день ждал, когда Королева подойдет к нему и скажет, что очень разочарована в нем, а потом отправит назад к холодным нью-йоркским улицам. Но дни шли за днями, а Эван оставался среди учеников Королевы. Спрашивать ее напрямую, зачем она держит его здесь, он так и не решился. Те, кто был на острове дольше остальных, отправлялись на задания в другие миры. Говорить о деталях этих вылазок было строжайше запрещено, но порой Эван видел вернувшихся с какими-то предметами, а порой они приводили на остров еще людей. Вытащить кинжал Темного — было первым заданием Эвана, к которому он очень тщательно готовился, постаравшись узнать о искомом предмете как можно больше, благо Королева располагала обширной библиотекой. Но когда он достал кинжал, то засомневался не подделка ли это, уж больно просто все оказалось. Кинжал был просто вложен в ствол дерева, стоящего во дворе дома Уивера. Эван понятия не имел, что из-за магии крови он не должен был даже увидеть его, не то что взять в руки. Королева сказала, что встретится с ним следующим утром, и, тогда он и отдаст ей артефакт. Но, когда наступила ночь, Эван, боясь подвести ее, решил сначала сам проверить кинжал. Тот не сработал, а сам Эван попался Темному. И теперь даже не знал, есть ли смысл возвращаться в Неверленд после такого провала. — Вы заметили, он ведь и вправду не знает, как умудрился достать кинжал, — удивленно произнес Гидеон. После того, как Эван закончил, было решено отправить его в камеру и посовещаться без лишних ушей. — Он-то, может, и не знает, а вот эта Королева точно в курсе. Эван — не случайный человек в ее плане, — заметил Румпельштильцхен. — Скорее всего, но все же КТО он? — нахмурилась Марго, выразительно глядя на Румпеля. — Признавайтесь, у кого тут внебрачный сын нарисовался? — Уж не у меня! — возмущенно вскинулся он. — На меня тоже не смотри, — усмехнулся Гидеон, — Я не настолько стар, чтобы ему в отцы годиться. — Тогда остается только… Генри, — сделала вывод Марго. И мужчины переглянулись. — Надо с ним поговорить, — медленно произнес Румпель, — Похоже мой внук еще более скрытный, чем я… — Да ладно тебе, пап, может, он и сам не знает, что у него есть сын, — заступился за Генри Гидеон. — Ладно, это мы выясним утром, — подвел черту Румпельштильцхен, — А сейчас нам всем надо отдохнуть. Ночь была слишком долгой, да и Белль, наверное, с ума дома сходит. На том и разошлись, оставив Эвана за решеткой, он мог и сам не подозревать о том, что важно. Его стоило придержать. * * * 3 года назад. Мужчина стоял у окна и смотрел на расстилающийся перед ним Неверленд: на ту же зелень, то же море, те же удушающе ароматные цветы, обвивающие стены дворца. Филипп ненавидел этот остров всем сердцем, и если бы он только мог его покинуть, то сделал бы это давным давно. Хотя сколько он здесь уже? Двадцать пять лет — ошеломленно подсчитал он. Боже… Их с Авророй сын уже совсем взрослый мужчина, а он даже не может постареть рядом с любимой. И вряд ли еще когда-нибудь увидит ее. Годы в Неверленде бегут незаметно, ведь здесь ничто не меняется — деревья не растут, цветы не вянут, люди не умирают, время не течет. И Королева всего этого также неизменно любит принца, сердце которого навсегда занято другой женщиной. Оглядываясь назад, Филипп ругал себя за слепоту. Как он мог не видеть чувств своей отважной и доброй подруги Мулан, когда они только познакомились? Как мог столь беспечно обойтись с ее сердцем? Он прокручивал в памяти их долгие разговоры у костра, когда они еще только искали способ спасти Аврору от вечного сна, и не находил в своем поведении ничего, что могло бы дать Мулан надежду на нечто большее, чем дружба между ними. Если бы он знал, чем для него обернутся ее безответные чувства… Что бы он сделал тогда? Какие слова бы нашел? Какие вообще можно найти слова, чтобы смягчить боль разбитого тобою сердца? Сначала он пытался понять Мулан, сочувствовать ей, но последние двадцать с кусочком лет, когда Филипп понял, что из объекта ее любви он превратился в жертву, и все его попытки воззвать к разуму наткнутся на бетонную стену решимости во что бы то ни стало заставить его полюбить ее, то руки Филиппа опустились, а в сердце проникло равнодушие. Он больше не пытался объяснить ей, что любовь — это дар, а не добыча, что, держа его в своем дворце, как в клетке, она разрушит даже те светлые воспоминания о ней, что у него были. Филипп просто смотрел в окно сутками, полностью игнорируя Королеву. Она пыталась достучаться до него, в моменты слабости, умоляла простить ее, говорила, что не может без него жить, но все было бесполезно. Отчаявшись, она стерла ему память, надеясь начать все с чистого листа. И сперва, мужчина вроде бы поверил в ее сказки, будто они вместе живут в этом дворце — Король и Королева красивейшего царства, но со временем, снова проникался безысходностью и отчаяньем этого места и его владычицы. Даже без памяти, Филипп чувствовал себя чужим здесь. Интуитивно, он хотел вырваться на свободу, подальше от этой странной одержимой женщины. И тогда Мулан поняла, что все это время ее врагом за сердце Филиппа была не Аврора. У нее появилась новая цель, которую она решила достичь любыми путями.