i am alive

Если я не имею чувств, тогда почему я так по Вам скучаю? Без Вас улицы Детройта уже не те, лейтенант. И зима выглядит не такой прекрасной, как мне казалось. Я не должен ощущать холод, я на него не запрограммирован. И все же я сижу поздним вечером на лавочке, кутаясь в Ваше пальто, все еще пахнущее Вами, не спиртным, разумеется, а именно Вами, Хэнк — мускусом, мятой, корицей и табаком. И знаете, одиночество по Вам крадется где-то вдоль моего хребта. Если я не имею ощущений, тогда почему мне так паршиво? Я без понятия, как на мне скажется затяжка сигарет из Вашей пачки: выжжет ли мне все провода, забьет никотином кулер, вызовет пожарных оттого, что я дотла сгорю изнутри. Я не умею толком и дышать. Тогда почему у меня возникло чувство, словно я мог, но разучился? Что тоннами бетона давит мне на грудную клетку, не ломая ее, но сдавливая все внутри? Возможно, сигаретный дым меня убьет, и будет уже на одного Коннора меньше. Если я машина, тогда почему нутро разъедает человеческая пустота? Я пуст, Хэнк. Я из себя больше уже ничего не представляю. Лишь израненное и одинокое сознание в относительно бессмертном теле. И Вас нет рядом, чтобы разглядеть во мне что-то большее, мою душу, мою любовь к жизни, разглядеть в пустышке настоящего и искреннего меня. Это я виноват в том, что Вас нет рядом. Это я не смог Вам помочь. Этого у меня не отнимешь вместе с оболочкой. Это передастся памятью другому мне. Если я неживой, тогда почему я чувствую, будто мертв вместе с Вами? Я не знаю, впадают ли адроиды в депрессию, является ли это девиацией, но это уже не так важно, верно? Мне просто хочется сидеть здесь вот так, покинутым, забытым, никому ненужным, покрываясь снегом, замораживая шестеренки и тириум в био-венах. Сидеть и вспоминать редкие проблески Вашей улыбки, неуместные шутки, и то, как в потухших бледно-голубых глазах вновь возгорала огоньком жизнь. Вспоминать Chicken Feed и Вашу любовь к вредной еде. Если у меня нет сердца, тогда почему так больно? Я не знаю, зачем андроиду слезы. Не знаю, зачем они непоколебимому и хладнокровному мне. Наверное, чтобы безмерно скучать по ком-то, кто непроизвольно вшивается в программу, становится частью того, чем ты есть, чем являешься. Если Вам интересно, Хэнк, у меня они с оттенком бирюзы, как тот снег под слабым светом фонарных столбов на промозглых улицах. Я не хочу. Не хочу быть один. Но теперь у меня никого нет, и одиночество — мой диагноз. Если я не человек, тогда почему во мне так много чувств?