Хранители фантазий

— Просто доверься мне. Его голос казался каким-то несуществующим, наплывал издалека. Питеру даже на момент показалось, что Джек перенес их обоих куда-то далеко от Нетландии, в края, которых он, Питер, никогда не видывал. Может быть, даже в ту самую мистическую, подернутую дымкой тайны Америку. Но узнавая запахи и звуки, мальчишка понимал, что Нетландия никуда не исчезала. И что лишь голос Фроста мог действовать вот так — создавать вокруг него новую действительность. Что же, если он так умеет, то… — Для завершения ритуала нам нужно кое-что сделать. Джек нависал над властителем Нетландии, не позволяя тому подняться с земли. Питер чувствовал, как острое колено упирается ему в пах, чуть шевелясь, будто подразнивая. — Что? — Это ведь… Джек приблизил лицо к лицу Питера, заглядывая ему в глаза. Пэн вдруг осознал, что взгляд у Джека действительно стал другим, и дело было далеко не в оттенке глаз. Из него исчезли прежние искорки, уступив место пронзительному холоду. Холоду, который может разрушить все на своем пути. Сделать природу своим рабом. — Ритуал объединения… Питер, никогда не знавший до этого момента ничего существеннее поцелуя, сглотнул тугой комок в горле. Он всегда считал себя бесстрашным, но теперь отчего-то страх действовал на него лучше любых цепей. А тело и мозг, казалось, и вовсе разделились, поскольку низ живота начинал наливаться жаром. Разум же вопил о чем-то своем, отчего Пэн никак не мог расслабиться и «довериться». — Джек? Питер подал голос — слабый, хриплый, жалкая пародия на настоящий звук — только тогда, когда губы Фроста скользнули к его шее. — Ммм… Джек был однозначно занят, и иного ответа можно было не ждать. Его ладонь по-хозяйски легла на грудь Питера, посылая искорки холода по его коже. — Это не больно? Холодные пальцы зарылись в огненно-рыжую шевелюру мальчишки. — Это как будешь себя вести, — улыбнулся Джек. Улыбка его показалась нетландскому пареньку недоброй. Или это так падал свет? Джек снял с него брюки, и одного только движения хватило, чтобы спина Питера покрылась судорожными мурашками. Лицом он старался не выдавать внутреннего страха, но Фросту и не нужно было лицо — он чувствовал это нутром. — Расслабься… — Хранитель склонился над Питером, и губами коснулся его губ — властно, жестко, желая искоренить страх из сознания глупого мальчишки. Джек не пугался новых ощущений, хотя и действовал совершенно интуитивно. Он не знал, что Питера нужно будет долго готовить. Не знал точно, и как ему следует это делать, но черные, грязные мысли, заполонившие его разум, вели молодого человека по единственно правильному пути. Низ живота гудел и изнывал от нестерпимого жара, и виноват в том был не только незавершенный ритуал. Питер неосознанно вцепился ногтями в спину Фроста, когда тот коснулся рукой его члена, уже изрядно напряженного. — Дж… Мальчишка выдохнул, ощутив приятное тепло в органе — ладонь Джека задвигалась по стволу — сначала медленно, а потом все быстрее с каждым мгновением. Учитывая, что ладони Фроста были холодными, точно ледышка, к физическому контакту добавлялись новые, неожиданные ощущения. Обычно холодные руки — неприятно, но когда они ласково касаются возбужденной плоти…это совсем другое. — Ох… Он начинал стонать, и этот звук казался Джеку самым мелодичным и приятным из всех, что он когда-либо слышал. А все потому, что это вызывал он — Хранитель. Новый Хранитель Нетландии. Нет. Хозяин. Ведь тот, кто завоевал сердце бывшего хозяина, становится нынешним. Да что там сердце… Он полностью владеет ныне его телом! Джек не стал ждать, когда Питер начнет подаваться ему навстречу — грубым движением руки он отодвинул одно его колено в сторону и вонзился внутрь мальчишки — без предупреждений и прелюдий. Пэн закричал, ощутив резь такой силы, что ему мгновенно захотелось оттолкнуть от себя Хранителя. Но рот ему заткнули поцелуем, а рука на члене задвигалась только быстрее, заставив чуть приподнимать ягодицы навстречу. — Не сдерживай себя, — шептал ему на ухо Фрост в перерывах между страстными поцелуями. Жар от его губ искусно сочетался с холодом рук, и Питер искренне пытался расслабиться. Получалось паршиво — все же, в низу было очень больно. — Погоди… Хранитель убрал руку с горячей плоти и коснулся собственной, заставляя ту покрыться внушительным слоем инея. Так должно было быть легче — и судя по реакции Питера, так оно и произошло. Проникать в него стало намного легче. А стоны, которые Джек стал слышать намного чаще, услаждали слух лучше любых комплиментов. Они оба не считали времени. Не замечали, что вокруг что-то изменилось, потому что они были заняты друг другом. Поглощены без остатка новыми ощущениями и новыми исследованиями. Спина Джека — в красных полосах, а Питер покрыт синеватыми следами от губ. Ему не холодно и не больно больше — ладони и тело подрагивает в сладком экстазе. Знал ли он, что все обернется таким образом? Мог ли предполагать, что новые ощущения и этот…ритуал объединения так понравится ему? И отчего только он не испробовал этого раньше, с другими мальчишками? Наверное, пророчество — не ерунда и не сказка. Наверное, все это предстояло совершить лишь единственному в мире и за его пределами Хранителю холодов и снегов. Ведь для уникального существа — уникальная судьба. Пэн готов был тонуть в новых ощущениях, запоминать каждое мгновение и чувствовать каждый камушек, до боли впивавшийся ему в спину. Он оставил на Джеке кучу отметин, надеясь, что тот простит ему подобную вольность. Он действительно не мог сдержаться — ему было больно и приятно одновременно. А что чувствовал Джек? О, Питер спросит, обязательно спросит — во всех подробностях. Отвлекается мальчишка только тогда, когда земля под ним начинает дрожать. Или это он сам дрожит? — Ты слышишь это?.. — Что? — Что-то с островом…происходит. — Ага. Посмотри, — Джек ладонью повернул голову Питера в сторону. Мимо них стремительно неслись белоснежные кучевые облака. Ветер, гулявший на такой высоте, вырывал с корнем некоторые растения и вышибал с поверхности земли особенно неосторожных насекомых и птиц. Впрочем, что до них теперь? Остров и жизнь вокруг менялись, и больше не существовало ничего прежнего, ничего привычного для разума и сердца. Все переходило в новую жизнь, и в новые ладони новых хозяев мира. Питер понимал, что это может означать лишь одно. Вместе и навсегда.