Шрамы на родном сердце

Эти физические особенности были законами взаимоотношений людей на протяжении веков, начиная с незапамятных времен. Когда люди старались украшать себя самыми невообразимым ранами… Чтобы при встрече сразу узнать своего соулмейта. Ведь когда один человек получал ранение — пусть даже самую незначительную царапинку — шрама на его коже не оставалось, а появлялся он на теле другого. На теле второй половинки. Родственной души. У Стива Роджерса не было соулмейта, и он это знал. Многочисленные ссадины, царапины и порезы от избиений в подворотнях исчезали с его тела бесследно, но взамен ничего не появлялось. Его светлая кожа была абсолютно чистой. Однажды случай свел его с таким же человеком. Джеймс Барнс, предмет воздыхания многих прекрасных девушек, родственной души тоже не имел. На вопросы о соулмейтах Баки только усмехался. Он считал, что им со Стивом не нужны предопределенные свыше родственные души, что своих спутников жизни они выберут сами. Но ни один из них не успел. Баки погиб, сорвавшись с поезда, а сам Роджерс пожертвовал собой, направив самолёт в ледяную бездну… Очнувшись в изменившемся, словно чужом мире, обнаруженный во льдах Капитан Америка не сразу заметил жгучую боль в груди. Но когда он наконец ее почувствовал, именно она позволила ему не сорваться в пучину отчаяния. В этом мире для него ещё не всё было потеряно. В этом мире у него была родственная душа. Но чем чётче проявлялся шрам на груди Роджерса, тем сильнее Стив тревожился. Ведь с круглой пробоиной в груди не живут… Неужели его родственная душа умирает? День за днём Кэп с замиранием сердца ждал исчезновения шрамов в знак того, что его соулмейт погиб. Но отметины пропадать не спешили. Шрамики появлялись все сразу. Вскоре Стив заметил множество отметин на пальцах рук, несколько просто разбросанных по телу. Но ничто не могло сравниться с сеткой заросших порезов и ран, сходившихся в центре груди, вливавшихся в идеально круглую отметину, на которую поначалу даже страшно было смотреть. Она была даже не совсем шрамом… Будто не до конца зажившей раной — время от времени пульсировала лёгкой болью и ныла при переменах погоды… Когда мама рассказывала Стиву о природе родственных душ, она говорила о том, что соулмейтов не ищут, что встреча связанных этими узами людей предопределена, она произойдет в установленный день и час… Но Стив все же не мог не пытаться заходить в интернет, чтобы найти девушку с круглой пробоиной в груди. Все его усилия, однако, были тщетны. Мир был огромным, людей было множество… А обратиться к Фьюри с проблемой столь личного характера он не решался. Капитан чувствовал себя абсолютно бесполезным, пока просто жил на базе ЩИТа. До тех пор, пока не стал Мстителем. Он был уверен, что людям, вошедшим в команду, привыкшим в основном работать в одиночку, предстояло пройти ещё долгий путь до становления друг для друга настоящими друзьями. Но в общем и целом команда Стива устраивала. Тор, серьезный, могущественный, явно не из мира сего, шел на контакт на удивление легко и даже не смотрел ни на кого свысока. Вдова была очень скрытной, слишком мало давала информации для того, чтобы составить о ней определенное мнение. Но несмотря на ее обходительность и обманчивую хрупкость, шпионка была без сомнения опасна. Соколиному Глазу Стив поверил только благодаря ей. Доктор Беннер был истинным профессионалом своего дела, держался с опаской — впрочем, все знали, почему, — старался как можно меньше контактировать с людьми вокруг. Железный Человек… Был единственным из команды, которого Капитан буквально терпеть не мог. Физически обычный человек, облаченный в броню, он стоял на равных с остальными Мстителями, но не превосходил их. Неуместные шуточки, высокомерие, взгляд сверху вниз на весь этот «цирк уродцев»… Старк, казалось, просто не способен был увидеть степень опасности, в которой они оказались. Не мог осознать ситуации, требующей полного подчинения командованию и сплоченной работы… Или просто отказывался быть как все. Стив склонялся ко второму варианту. Прибыв тогда в Дрезден, он твердо решил воодушевить команду личным примером и без страха атаковал Локи. Впрочем, Железный Человек появился вовремя… В тот момент Стив увидел его впервые. И грудь вдруг чем-то сдавило. Сделать следующий вдох, заставить лёгкие повиноваться почему-то было невероятно сложно… Но Кэп списал это на происки бога обмана.  — Мистер Старк.  — Капитан. А потом его шрамы вдруг начали то и дело приобретать сверхчувствительность. Будто в знак того, что его соулмейт рядом. На всех собраниях Мстителей, в тот момент, когда они впервые встретились с Тором… Даже тогда, когда Старк разгонял турбину хэликерриера, а он, Кэп, отбивался от врагов возле этой самой турбины…  — Мы не солдаты! — крикнул ему Старк, а шрам на его груди вдруг вспыхнул чужеродной болью… Людей на хеликерриере было множество. Но дыры в груди он не увидел ни у кого. А потом была битва. За свободу всей планеты. Они не имели права проиграть… И Железный Человек… Имел ли он право не поступить так, как поступил? Позволить ядерной боеголовке разнести город? В любом случае то, что он сделал, было подвигом. Терять Старка почему-то не хотелось до боли… Кэп знал его всего несколько дней, но в ту минуту он понял, что успел привыкнуть к этому нахалу так, будто они общались уже несколько лет. К нему и ко всем остальным Мстителям. Они стали близкими людьми неожиданно быстро. Железный Человек выжил. Выкрутился, как с улыбкой сказал сам Стив. Они победили. А Капитан после случившегося проникся к Старку уважением… Они разъехались, возвращаясь каждый к своей жизни… Но терять связь с командой навсегда никому, даже Брюсу, не хотелось. И Стив был рад, когда через два месяца после битвы за Нью-Йорк Клинт пригласил всех на барбекю. Отказался только Брюс. Даже Старк соизволил явиться, даже Тор прилетел из Асгарда. Было весело. Бартон жарил мясо, Мстители перекидывались шуточками, кто-то привез алкоголь… Кэп даже не замечал боли и пульсации в груди. К искреннему удивлению Стива, Железный Человек, казалось, чувствовал себя немного не в своей тарелке. Старк, конечно, был в своем репертуаре, но то и дело прокашливался, на лбу у него выступили капельки пота… В конце концов он просто стянул футболку, видимо, чтобы привести себя в чувство. Было жарко, так что никто не обратил на это внимание. Кроме Стива. Раньше он видел это голубое свечение в центре груди Старка, но внимание на нем не концентрировал, не задумывался о его происхождении: было не до того. А сейчас… Он не знал, что это за машина. Не знал, зачем она вплавлена в живую плоть на груди Энтони. Но он ясно видел, что это та самая пробоина, шрам от которой украшал его тело. Поверить в то, что Тони Старк действительно его соулмейт, в эту минуту казалось невозможным. Железный Человек — мужчина и, к тому же, его полная противоположность. Они не могут быть родственными. Но факты оставались фактами. Он вспомнил, как потемнело перед глазами и сперло дыхание, когда они впервые встретились в Дрездене… Как в присутствии Старка становились чувствительными шрамы… Подойти к нему Стив так и не решился. А приехав домой, вбил в поисковик фразу «мой соулмейт — мужчина». Стив прочитал, что в этом новом для него мире такое считается нормальным. Но ему потребовалось время, чтоб принять это для себя. Вскоре он все же решился поехать в Башню и признаться. Но хозяина дома не было. На следующий день он уже улетел на миссию в Европу и вернулся только через неделю, вымотанный до предела. Усилием воли заставил себя скинуть униформу и сходить в душ, прежде чем упасть на кровать и провалиться в сон. Стив открыл глаза и оглянулся. Он был дома. Часы на тумбочке возле кровати показывали без пятнадцати четыре утра. Ещё несколько минут он просто сидел в постели и не мог понять, почему он проснулся… Вдруг острая, чужая боль в груди заставила его вздрогнуть всем телом и зашипеть. Старк. Нет, Тони. Его родственная душа. Он почти не помнил, как нацепил на себя первую подвернувшуюся под руку одежду, как ехал на байке в Башню по пустым, почти мертвым дорогам, потирая горящую грудь… Как Джарвис, бестелесный, механический голос впустил его в небоскреб и показал спальню Тони. Железный Человек лежал на огромной кровати неподвижно, вытянувшись во весь рост и раскинув руки. Он был бледен, дышал напряжённо и рвано, вздрагивал, но проснуться не мог… Стив ещё пару минут постоял в дверях, собираясь с силами, а потом прошел в комнату и склонился над постелью, оказавшись в нескольких сантиметрах от лица спящего.  — Ста… Тони, Тони проснись, — Кэп взял его за плечо и невесомо встряхнул, ощущая жар, исходящий от тела Железного Человека. Энтони очнулся почти мгновенно. Открыл потемневшие глаза, в которых Стив успел увидеть невообразимый ужас, слепой и всеобъемлющий… Но спустя мгновение перед ним уже сидел на кровати тот самый Старк, к которому он привык. Образ, маска, похожая на лицевую пластину шлема Железного Человека, почти неотделимая от настоящего Тони…  — Утра, Кэп. Если можно так сказать. Предупреди меня в следующий раз, когда тебе приспичит навестить меня в четыре часа ночи. Зачем приехал?  — Ты… — Стив встал и прочистил горло, — Не можешь спать из-за боли в груди.  — И с чего ты это взял? — безликим, чуть саркастичным тоном.  — Я вообще… Кое-что знаю о твоей ране. Она болит при переменах погоды и где-то раз в месяц просто ноет… Тони смотрел на него с недоумением. А Стив, тщетно пытаясь успокоить гулко отдающееся в висках бешеное биение собственного сердца, начал медленно расстегивать пуговицы своей рубашки, борясь с желанием просто оторвать их. Обнажив широкую, крепкую грудь, исчерченную чужими шрамами, Стив поднял взгляд на Тони.  — Ты… Это мои?.. — Старк поднялся и подошёл ближе, недоверчиво вглядываясь в узоры на светлой коже. С изумлением ученого, неожиданно открывшего что-то совершенно невероятное, он коснулся круглого шрама на чужой груди.  — Природа, я вижу, на воображение не жалуется, — хмыкнул Железный Человек. Стив усмехнулся и кивнул.  — Останешься? — спросил Тони Старк. Тем же, казалось бы, холодным тоном… Но в этой фразе Роджерс как будто уловил нотки опаски и робости, страха… быть отвергнутым?  — Конечно, — это прозвучало мягко и уверенно.  — Так, выходит, это твое? — Старк приподнял край майки, указывая на рваный шрам на боку.  — Да… В битве за Нью-Йорк отхватил. Молчание, которое установилось после, должно было стать неловким… Но почему-то так и не стало. Тони снова сел на кровать, потирая глаза и морщась от боли в груди, которая исчезать не спешила. И не заметил, как капитан устроился рядом. Стив предложил посмотреть кино, и Тони согласился. Они устроились полусидя прямо там, на кровати, а фильм включился на светящимся неоновым светом экране, неизвестно откуда появившемся в комнате. Где-то на пятнадцатой минуте Старк отключился, случайно уронив голову Стиву на плечо. Видимо, давно не спал… Кэп приобнял его и вскоре тоже задремал. Роджерс проснулся примерно через полчаса — внезапно вспыхнувшая боль в груди и одновременно хриплый вдох Тони на его плече.  — Джарвис? — тихо спросил он.  — Да?  — Можешь выключить фильм? Экран пропал почти мгновенно.  — Спасибо. Он осторожно приподнял спящего Тони и уложил на кровать, удивившись лёгкости теплого тела. Накрыл Старка одеялом и сам прилег рядом. Роджерс проснулся ровно в шесть утра — после многолетнего соблюдения режима биологические часы сбоя не давали. И сразу же ощутил мягкое тепло, исходящее от чужого тела. Тони спал рядом, устроив голову на широкой груди Капитана, как-то нежно, по-детски улыбался во сне, дышал спокойно, глубоко и ровно. Стив невольно засмотрелся на него, такого тихого и умиротворенного, даже в чем-то беззащитного. Капитану искренне хотелось запечатлеть в памяти этот образ, готовый, казалось, в любую минуту рассыпаться в прах и исчезнуть навсегда. Стив не пошел на пробежку — будить Тони он счел едва ли не кощунством — и, оставшись в теплой, удобной кровати, вскоре задремал. Холод медленно охватывал все его существо, пробирая до костей, заглушая и превозмогая его собственное тепло… Он всем сердцем хотел выжить, выплыть ради своей страны, ведь война не могла окончиться с одной только смертью Шмидта. Капитан Америка нужен был силам свободных держав, выступивших против нацизма, он хотел сражаться в Европе… Липкие нити страха вместе с холодом опутывали сознание, пока самолет погружался все глубже в черную, бархатную темноту. Он, кажется, пытался разбить лед, сковавший его руку, с размаху ударив ей по стене, но раздробленные, острые осколки от удара только врезались в его плоть… Стив проснулся, судорожно вдыхая спасительный кислород, не понимая, где он находится. Еще несколько минут он просто выравнивал дыхание и вглядывался в собственные руки, ничем не скованные, такие же крепкие и сильные, как и в первую секунду после введения сыворотки. Потом он поднялся с кровати, зацепился взглядом за небольшое зеркало на стене и, увидев уже привычную сетку шрамов на своей груди, вспомнил, зачем он здесь. Тони в постели уже не было. Благо, рядом со спальней быстро обнаружилась ванная, где Стив привычно смыл остатки кошмара, ополоснув лицо. Правда, Кэп вздрогнул, когда раздался уже знакомый бесплотный механический голос.  — Доброе утро, капитан Роджерс. Я могу чем-нибудь помочь?  — Доброе, — глянув в потолок, ответил Стив, — Не подскажешь, где здесь кухня? И где Старк? Примерно через полчаса Стив стоял у стеклянных дверей в мастерскую Тони, из которой доносилась громкая музыка, с чашкой крепкого кофе. Голос по имени Джарвис любезно рассказал ему, как пользоваться кофеваркой и какой кофе пьет по утрам Старк. Сам хозяин мастерской сидел за одним из рабочих столов спиной к Роджерсу… Немного позже Тони с улыбкой потягивал горячий напиток, а Стив, потрепав его по густой каштановой шевелюре, небрежно уронил самую важную в его жизни фразу:  — Даже не пытайся закрыться от меня, Тони. А потом Старк с улыбкой рассказывал ему, что родился со шрамом от пулевого ранения в плече. Говорил о том, как всю жизнь пытался найти свою единственную родственную душу, так как не очень хорошо сходился с людьми… Умалчивая о том отчаянии, в которое он провалился, когда два месяца назад ушла Пеппер. Пеппер, не имевшая, конечно, никогда пулевых ранений, ушедшая потому, что не смогла больше его, Тони, выносить. И Старк окончательно разочаровался в людях с ее уходом. Он не мог верить, что кто-то ещё, помимо фантомной и неизвестной ему на тот момент родственной души, сможет прожить с ним всю жизнь, принять его таким, какой он есть… Ему все еще страшно было открывать для Стива свою душу, он все еще боялся быть оставленным. Но крохотная надежда на счастье в этом мире уже жила в его раненом, разбитом сердце.