Совесть

— «В начале было слово, и слово было…» — «Заткнись!» — «Не, не угадал. И слово было…» — «Закрой рот!» — «И снова не правильно. И слово было…» — «Захлопнись. Нахрен. Или. Зааважу!» — «Себя?» — «Тебя!» — «Но я и есть ты!» — «Грррр» — «Ой, да ладно тебе, не так плохо иметь такую прелестную совесть как я» — … — «О! Мы почти достигли границы антиаппарионного барьера». — «Сам знаю. А теперь, ради всего святого, помолчи. Мне надо сосредоточится, не хотелось бы, чтобы мой побег из Азкабана закончился расщеплением на атомы». — «Знаю. Не затем мы два месяца корпели над планом, чтобы убиться в самый последний момент». — «Раз знаешь, тогда молчи, всё-таки беспалочковая аппарации после почти десяти лет отсутствия практики та ещё задачка. Так, все, я начинаю».

За два месяца до этого разговора

Весна — прекрасное время года. Солнце уже не такое холодное как зимой, но ещё не палящий монстр как летом. Природа начинает просыпаться, всё вокруг начинает дышать свежестью, а у людей поднимается настроение в предчувствии скорых летних отпусков. Однако вся эта идеалистическая картина абсолютно не касалась одного конкретного места, а именно тюрьмы для магических преступников Англии, Азкабана. Эта громадина, скрытая от посторонних глаз и сверху до низу наполненная дементорами, тёмной меткой возвышалась над бушующим океаном. В этой тюрьме содержались самые отпетые преступники и маньяки, которых только видела магическая Британия, включая небезысвестных последователей того-кого-нельзя-называть. Одним из таких вынужденных квартирантов столь «гостеприимного» места был потомственный русский аристократ в n-ом поколении, Антонин Долохов. В данный момент он пребывал не в самом лучшем своём состоянии, да и о каком «лучшем состоянии» может идти речь, если человек находится в промозглой камере на самом нижнем этаже самой неприступной тюрьмы и практически каждый день вынужден общаться с самыми страшными тварями магического мира. Вот и сейчас он лежал в позе эмбриона под тоненьким одеялом, которое к слову ни капли не грело, и приходил в себя после очередного такого визита. В этот раз было особенно «хреново», как признавался себе мужчина, он действительно думал, что, возможно, сегодня его душу таки сожрут, единственное, что ему сейчас хотелось, это забыться, только вот забыться никак не получалось. — «Какого? Где я? Какого чёрта так холодно?» — Услышал Антонин голос в своей голове. Женский, надо заметить, голос. — Приплыли. — Константировал мужчина. — Только голосов в голове мне и не хватало. — «А? В какой ещё голове?» — послышался недоверчивый вопрос, заданный всё тем же голосом. — Очевидно в моей — как-то слишком отстранённо ответил мужчина. — «В моей это в чьей?» — не унимался голос. — В моей значит в моей. — ещё более индифферентно ответил мужчина — «Ладно». — Антонину показалось, голос тяжело вздохнул. — «И всё же, где я?» — Я же сказал, в моей голове. — «Хорошо. Перефразирую вопрос. Где сейчас находишься ты?» — В Азкабане. — вновь ровный ответ. Через несколько секунд напряжённого молчания — «Бляяя» — Ага. И кажется я всё-таки сошёл здесь с ума. — с каким-то немного истеричным весельем в голосе ответил мужчина. — «Угу. Но ты это, не волнуйся, по ходу дела я тут тоже головой тронулась.» — тут же ответили ему с точно такими же нотками веселья. — Ааа, ну раз так, то я спокоен. — протянул в ответ Антонин — Слышь, и всё-таки, а ты кто вообще? — «Я?» — Ты, да. — «Совесть твоя!» — Врёшь! Нет у меня совести. Пропил. Ещё лет двадцать тому как.  — «Кхм, а я это, залётная, вот» Антонин и сам не понимал, почему отвечает на вопросы таинственного голоса, но зато понимал, что это здорово отвлекает от общения с дементорами и вносит хоть какое-то разнообразие в череду одинаковых будней, а раз так, то почему бы и не поболтать с голосом в голове. Совесть? Ха. Ну пусть будет совесть. — И? У «залётной совести» есть имя? — «Нее, ты же мне своё не говоришь, вот и я тебе не скажу». — Ты что, маленький ребёнок? И вообще, ты же моя совесть — мужчина особенно выделил «моя» — Должна знать, кого собралась наставлять на путь истинный. — «Ой, не придирайся к мелочам. Ну правда, ты развалишься что ли, если представишься?» Антонину показалось, что если бы у его «собеседницы» было бы тело, то она бы обязательно скрестила руки на груди и надула щёки. — Хоть моё здоровье и оставляет желать лучшего, но в труху я вроде как превращаться не собираюсь. — Весело парировал мужчина. — Антонин. — «Хм, Тоха, значит…» — Не каверкай моё имя так. Если так хочется сократить, то называй тогда уж Тони. — «Хорошо, Тони. А я Софья, но лучше просто Совесть» — Ну хорошо, «просто совесть», и каким же ветром тебя ко мне занесло? — поинтересовался мужчина — Раз уж ты у нас залетная? — «Эмм, нуу, заблудилась?» — в ответе явно были слышны вопросительные нотки. — Ты меня спрашиваешь? — изумился Антонин. — «Ну не стены же» — Мужчина почему-то отчётливо почувствовал, что обладательница голоса закатила глаза. — То есть, ты не знаешь? — недоверчиво переспросил узник Азкабана. — «В точку. Не имею ни малейшего понятия.» — И все равно утверждаешь, что ты моя совесть? — «Ага» — Антонину показалось, что в этом коротком ответе прозвучало больше веселья, чем за все время их диалога. — Мда… — «Что?» — Знаешь, мне срочно надо выпить. — «А? Разве в Азкабане есть бар?» — Вполне натурально удивился голос. — В том-то и дело, что нет. И вот поэтому-то мне срочно нужно поспать. — И убедиться, что все это галлюцинации после прихода дементоров, договорил про себя мужчина, надеясь, что «совесть» это не услышит. — «А, ну раз так, тогда спи конечно. Все равно, как я поняла, времени у нас много, ещё успеем наговориться» — оптимистично заверила совесть Антонина. Мужчина лишь едва слышно простонал, закрыл глаза, и тут же его сознание провалилось в глубокую тьму.