Следом за Огоньками

      Выйти на Дорогу оказалось не так сложно, как в Совёнке. Второй раз всегда проще первого, да и большой город — не укрытый от цивилизации пионер-лагерь. Некоторые необходимые вещи тут можно просто купить.       Бумажные кораблики быстро намокали и не держались на воде. И тогда, несмотря на недовольное бурчание Ули — «Так нельзя, мы всё должны сами!» —, я притащил из магазина для садоводов здоровенный мешок сосновой коры. — Мы и будем делать кораблики сами, Рыжик. А кора — это просто кора, материал. Ну давай хотя бы попробуем?       Как я и думал, покупная кора оказалась ничуть не хуже собранной. Дело пошло, хотя и не так быстро, как хотелось бы. Город есть город, от людей тут никуда не денешься ни днём, ни ночью. Кораблики уж слишком часто бесследно пропадали или оказывались поломанными.       Да, силы нашего флота были невелики. Да, мы несли досадные потери, но, тем не менее, неуклонно, шаг за шагом, двигались вперёд.       А вечерами, замёрзшие, но довольные проделанной работой, ещё одним, пусть и маленьким, шажком, ведущим к цели, пили горячий чай на моей кухне.       Прочитав рукопись и вспомнив всё, Уля стала… как-то спокойней, терпеливей что ли? Нет, свой задиристый характер она, конечно, не растеряла, просто… повзрослела немного, наверное.       И вот однажды, в один из таких вечеров , Антон отозвал меня в сторону. — Тут такое дело, ты только сестрёнку не ругай. В общем, она показала мне рукопись.       Интересно. А вот и твоя проверочка, Антон. Ну, давай послушаем, что же ты скажешь?       Антон вопросительно посмотрел на меня и продолжил, не дождавшись комментариев.  — Я могу… я хочу помочь.  — Значит, ты поверил?  — А вот это уже моё дело. Вам руки нужны?       Я пожал плечами — почему нет? И на следующий день нас было трое! Хоть и не Звезда, конечно, но уже кое-что.       Не всегда Антон мог быть с нами, у парня и своих дел хватало. И вот, как раз в один из таких дней, когда мы с Улей были вдвоём, кораблики отказались вести нас дальше. Всё просто: на пути к Остановке воды для них больше нет. Так же, как и в Совёнке, прислушавшись к себе, я сразу почувствовал направление.       И только теперь по-настоящему поверил в нашу затею. Конечно, я надеялся, до боли душевной хотел вернуться в Лето. А если не вернуться, то хоть заглянуть туда одним глазком. И тем не менее, относился к проекту с большим скепсисом. Любимое моё, долгие годы лелеемое чувство безнадёги периодически накатывало при наших неудачах, опускались руки. Да что уж там, буду честным, я давно бы всё бросил, если бы не Улька.       Меня держало только одно. Я точно знал, что увижу в глазах Рыжика, если сдамся. И я мёрз, злился, унывал, не верил, но посылал и посылал Огоньки на поиски пути.  — Это то место, Семён? Ты же знаешь, куда идти?       Найдём ли мы Дорогу? Никаких сомнений — да! Теперь найдём. А вот куда потом по ней идти, или, вернее, куда она нас приведёт? Это другой вопрос.       Но отступать теперь поздно, остаётся надеяться на своё шестое чувство. Один раз оно же спасло нас тогда в Совёнке, когда мы еле унесли ноги.  — Д-да, думаю, знаю.       Боюсь, вид у меня сейчас жалкий. Безуспешные попытки унять дрожь в коленях, блуждающий взгляд.       Вот только не надо маленькую девочку этим пугать. Собраться и уже увереннее:  — Да, знаю. Второй раз всегда проще.       Знаю-то знаю, да ноги не идут. — Ну так шевели коленвалами, чего встал?       Я мгновенно окрысился. — Но-но, мелкая, где уважение к старшим?       Улька показала язык. Умеет Рыжая Мелочь в критический момент найти нужные слова, да и без слов — ободрить, привести в чувство. Не зря во главе Звезды оказалась.       Я уже окончательно взял себя в руки, ещё раз сверился с внутренним компасом, забил поглубже комок сомнений себе в глотку и повёл к… всё той же остановке возле моего дома. — Блин, вот я дебил! Дебил конченый.       Уля села прямо на снег у дороги и заплакала. — Значит, что же, Сёма, всё зря? Мы столько сделали, так старались, но ничего не вышло? Совёнка нам не видать, как своих ушей, и с девочками мы никогда больше не увидимся-а-а-ы, — слова перешли уже вовсе в невнятное бормотание вперемешку со слезами. — Да нет же, глупая!       Я рывком поднял Ульку на ноги, вытер платком слёзы. — Да ты смотри, Рыжик, смотри внимательно! Это же та остановка, да не та! Видишь? — Что мне видеть-то? Остановка твоя это-о-ы-ы… на что тут смотреть? Сколько раз у тебя бывала-а-а-ы. — Ага. Да только у нас до моего дома от парка на троллейбусе полчаса ехать, а тут мы пешком минут за пять дошли, — Уля притихла и недоверчиво посмотрела вокруг. — Мы уже не в своём мире, Рыжик. Смотри, тут всё вокруг заброшено, завалено снегом по пояс, а у нас? — А ведь и правда! Ура, нашли! Сёмище, ты — настоящий Пэсээр! — Уля тряхнула головой, растёрла кулачком последние слёзы, заулыбалась. — Сейчас мы тут мигом всё приведём в порядок!       Что это за новое прозвище? Впрочем ладно, разберёмся потом. — Чем, глупая? Твоими ладошками? — Сёма, ну ты и обломщик.       Обломщик, да. Не буду же я расстраивать девочку в такой день и не стану рассказывать про ту зазвеневшую вдруг тревожную струну у меня внутри — чувство, что надо уходить, причём быстро. Просто найду причину. — И вообще, темнеет уже. Завтра вернёмся с лопатами и мётлами. — Да-а, жаль, не сегодня, конечно. Ну ладно, пошли к тебе чай пить, Сёмище! Отпразднуем вареньем! Варенье-то хоть в твоей берлоге осталось?       Уля двинула к моему дому, я еле успел ухватить её за куртку. — Ты что! Нельзя же! Идём назад, к Огонькам, след в след.       Мы без приключений вышли к нашим последним Огонькам, а потом и в парк, в свой мир. — Значит, до завтра? — Угу.       А про наступившее «завтра» и рассказывать-то особо нечего. Мы вернулись на остановку с лопатами, мётлами и даже ведёрко с песком захватили. Втроём дело двигалось споро. Вот и снег убран, пешеходная дорожка выметена и даже присыпана, криво висевшее расписание поправлено. Красота! Даже Славе бы понравилось. — Даже Славе бы понравилось. — Ну просто с языка сняла.       Антон понимающе улыбнулся. Понятно. Небось Улька все уши ему прожужжала и про Совёнок, и про Дорогу, и про всех своих подружек. — Ну что, всё? Можно? Теперь — автобус? — Улька от нетерпения аж подпрыгивала на месте.       И опять ко мне вернулось то же чувство — не сейчас, ещё не время. Если остаться, то автобус-то придёт, да только не наш. Ну, что же? Опять обманем ребёнка, нам не впервой. — Уля, смотри, а вон с того краю совсем не посыпано. В таком деле мелочей не бывает. У нас песок ещё есть?       Девчонка сверкнула глазами, схватила ведро и кинулась устранять недоделку. Я повернулся к Антону и тихо, на ухо сказал: — Надо валить отсюда.       Парень мгновенно собрался и быстро, со знанием дела, осмотрел окрестности.  — Проблемы? — Ничего конкретного, просто чувство. — Ясно.       Больше поговорить нам не удалось — вернулась Улька. — Ну всё? Теперь всё? Можно?       Я с откровенной иронией взглянул на девчонку. — Ага, вот так и ввалимся в Совёнок — с лопатами, мётлами и ведром. С песком. Воображаю себе картину. — Да уж, повеселим народ, — Улька взглянула на ведро с песком у себя в руках и фыркнула. — Тогда что, опять до завтра? — Да, завтра выступаем, сбор у меня в десять утра. — Десять? Да ты обалдел! Чего так поздно? — Серьёзное это дело, по мирам шататься. Это тебе не хухры-мухры, нужно собраться и… как следует выспаться. — Да ты издеваешься? Я же вообще спать не буду! — Будешь-будешь, куда ты денешься, — я строго посмотрел на Ульку, исполняя роль взрослого, и повторил, разделяя каждое слово: — Завтра. У меня. В десять утра. Не опаздывайте. — Изверг.       Уля взяла брата за руку и удалилась с гордо поднятой головой, бурча о том, что это «не капитуляция, это плановое отступление на заранее приготовленные позиции».       Уже в спину этой парочке я крикнул: — Берём только самое нужное.       Что-о-о? Средний палец? Ну погоди, девочка, я тебе это ещё припомню.       Утром, в начале десятого, в мою берлогу ввалилась Ульяна, а за ней Антон с гигантским баулом за спиной. — Уля, что это за…?       Я не нашёл подходящего слова. — Как ты и сказал, Сёмочка, всё только самое необходимое. — А ну, дай посмотреть.       Я потянул вещевого монстра на себя. Не тут-то было, Улька вцепилась в своё, как клещ. — Руки прочь, извращенец!       Ой, а что это мы так покраснели? Всё ясно. Девочка вступает в интересный возраст и не хочет, чтобы на некоторые её вещи пялились. Надо как-то по-деликатнее. — Да очень мне нужно. Но ты разве сама не знаешь, не чувствуешь? Туда — только налегке.       Уля недоверчиво глянула на меня, а потом отпустила баул. Зыркнула, отвернулась. — Ладно, смотри. Копайся там.       Я положил монстра на пол и присел над ним. Первым делом, не глядя, вытащил стопку Улькиных… кхм… вещей и перенёс их вне поля своего зрения. Антон одобрительно хмыкнул за спиной. Туда же отправились кеды, запасные шорты и бесконечные майки «СССР».       Остальное я начал выкладывать перед собой и сортировать на две кучки — лишнее налево, нужное — направо: — Здесь то, что берём, а вот тут то, что остаётся.       Первым из мешка появился Улькин медвежонок… и без колебаний отправился направо. Я, конечно, тормоз ещё тот, но не полный дебил.       С большей частью вещей вопросов не возникало, но несколько предметов, аккуратно упакованных, лежащих вместе в самом дальнем уголке баула, поставили меня в тупик. Набор был довольно странный: «Поющие в терновнике» в подарочной обложке, заправка для бензиновой зажигалки, невероятно милый плюшевый ёжик, кожаный собачий ошейник с поводком (явно хорошего качества!) и воздушный горн. — Уля, а это что вообще такое? — Сёма, разве непонятно? — Нет. — Подарки для всех девочек, дурачина!       Ну конечно! Вот ведь умничка, ни одну из своих подружек не забыла. А я — тупой баран, как и все мужики, впрочем.       Я ещё раз взглянул на Улькины подарки. Ну, для кого книжка понятно — это Лене. Кто у нас носит бензиновую зажигалку Зиппо в кармане пионерской юбки, мы тоже знаем. Но ошейник? — Я не понял, а ошейник-то для кого? — Для Слави, что непонятного? — ответила Ульяна. — Так вот оно чё! — Дурак, скотина, извращенец! Для щенка Слави! Щенка она на чердаке склада прячет, понял? — Ладно, ладно. Понял       Ёжик тогда подарок для Мику. А ручной горн — самой себе!       А ведь есть в Совёнке девочка, с которой мне очень хотелось бы познакомиться поближе, подружиться, а, возможно, и больше. В прошлый раз ничего не вышло, вся эта история с Огоньками и Дорогой накрыла меня с головой, но может в этот раз я не упущу свой шанс?       Задумавшись, я взял в руки гостинец для ТОЙ девочки. Недорогая, но хорошая вещь — это отличная идея. У меня как раз есть кое-что подходящее.       Улины подарки, кроме контейнера с бензином, конечно же пошли направо: — Легковоспламеняющиеся предметы в салон не берём! — А как же Алиса, моя лучшая подруга без подарка останется? — похоже, Улька решила биться за свою напарницу насмерть. — Уля, для Лиски будет другой подарок, от меня. — А что, что это? — Увидишь. Теперь последнее. Last, but not least. Избавимся от баула. Где-то у меня на антресоли был второй рюкзак… — Ну что же, вроде всё готово. Присядем на дорожку.       Известный уже маршрут. Парк — Огоньки — Остановка.       В парке, уже у последних Огоньков, Антон вдруг остановился. — Ребята, простите, но я с вами не иду. — Антон? — Тоша, да ты что? Знаешь, как там здорово? Там — Лето! — Улька произнесла Лето именно так — с Большой Буквы. — Там, знаешь, какие все классные? И Ольдмитривна, и девочки! Особенно девочки, они тебе понравятся, вот увидишь, — Улька сверкнула глазками, лукавые искорки брызнули в разные стороны: — Может я даже тебя сосватаю наконец.       Промах. Антон пропустил последние слова сестры мимо ушей, посмотрел на нас, растерянно улыбнулся. — Уля, Сёма, вы не поняли. Я очень хочу пойти с вами, но… Как объяснить? — он подумал и продолжил. — Вот вы оба верите в волшебство, в силу Огоньков, и я поверил с вами. Вы привыкли доверять своим чувствам, а я… и я научился этому от вас. И вот теперь я чувствую…  нет, я знаю, нельзя мне туда. Нет мне там места.       Антон замолчал.       А я начал ловить уходящую из-под ног землю, потому что вспомнил то, что память старательно прятала от меня в самый дальний свой уголок, а сейчас вдруг вытащила на свет — на, любуйся!       Антон из мира Совёнка умер, не вернулся с войны.       И вдруг вся наша, казавшаяся такой невинной, затея предстала в совсем новом свете. Во что мы влезаем?       Всё это время Уля только смотрела на него и кусала губы, думала о чём-то своём. Но, услышав последнюю фразу, вспыхнула, кинулась брату на шею. — Тоша, Тошенька, ну и правильно, и не надо тебе туда, — значит, тоже вспомнила. Или поняла. — И ничего уж там такого нету, что ты, лета не видел? И тут тепло придёт скоро, не успеешь и глазом моргнуть. А за меня ты не волнуйся, со мной всё в порядке будет. Мы вернёмся, обязательно. Да там и бояться-то нечего, — она сглотнула и продолжила медленнее, «убедительным» тоном. В желании успокоить брата, Улю понесло уже совсем не туда. — Автобус комфортабельный, Икарус, кресла мягкие, откидываются. Мы и приятно прокатимся, и поспим по дороге. Довезут до самого лагеря, никаких пересадок, поэтому потеряться по пути абсолютно не-воз-мож-но, — явно копирует чей-то тон. Видимо, инсайт из Улькиной жизни. — Дорогу нигде переходить не надо, — а это уже что-то из детства.       Уля и сама поняла, что заехала совсем не туда. Оглянулась на меня за помощью.  — Вот и Сёма со мной, он надёжный, ты знаешь. Я с ним буду, — Рыжая засмущалась и резко сменила тон. — Да и вообще, мы ненадолго. На всех посмотрим — и назад. А как вернёмся, всё тебе расскажем. Фоток наделаем и так.       Антону, похоже, стало не по себе от такого напора, да и мне уже глаза некуда девать, если честно. — Ладно, сестрёнка, долгие проводы — лишние слёзы. Отцепись от моей шеи, будем прощаться.       Мы с Антоном, всё ещё пряча глаза, крепко пожали друг другу руки, Улька помахала брату на прощание ладошкой в варежке…       Последнее, что мы услышали: — Помните, вас тут ждут!       Пришли! — Стоп!       Я замер, прислушиваясь к себе. Ульянка обернулась. — Сёмище! Мы там, где надо или не там опять? — тут же всплеснула руками и уже шёпотом, одними губами: — Это — оно? — Кажется, да. Нет, я уверен, что в это раз — оно!       Хрен там, уверен, но не могу же я мелкой это сказать, да и отступать уже некуда. — Ждём автобус. Хочешь чаю горячего? Термос ещё не остыл. — Не, у меня своё.       Улька достала кулёк с конфетами. «Раковая шейка», как всегда. Кто бы сомневался? — Губы себе попортишь на морозе. — Ничего, скоро лето! Скоро в лете будем! — Мне бы твою уверенность, Рыжик, — пробормотал я про себя.       Автобус подошёл как обычно, с грохотом и лязгом, открыл перед нами свои двери-портал. Улька, не задумываясь, прыгнула на подножку, поднялась по ступенькам, обернулась. — Сёма, ну что же ты? — Иду, иду.       Я крякнул, вздохнул, потом напоследок оглянулся и полез внутрь.