Тео

      — Скажи мне честно, кадет Райт, это были вы с Кирком?       И принесла же нелегкая Кристофера Пайка, спасибо, что без Спока. Я попытался изобразить непонимающий вид, надеясь, что не переусердствую с этим.       — Вы об объявлениях, сэр? Все общежитие гудит, — я просто не мог не знать, о чем он. И отмалчиваться тоже был не вариант. Встреченный мной утром Кирк был хмур, даже не поздоровался, сказал только «во всем признайся». Что это вообще должно означать?!       — Да, именно об этом, — согласился Пайк, почесывая бровь.       Он снова приходил в южный корпус с утра и встретил там пока еще не снятую дежурным заметку о том, что входить нужно только по важным делам, а лучше не входить вовсе. Бедняга дежурный нарвался на повторный наряд вне очереди за то, что пропустил тех, кто наклеил такое непотребство. На хороший, кстати, качественный клей, так что так просто это не отодрать. Ацетон и прочие сильные растворители испортят дверь. Хотя горячая мыльная вода или растительное масло должны помочь, по моему скромному мнению. Делиться такой мыслью я ни с кем не стал. Перед дежурным было немножко стыдно, с другой стороны, он и в самом деле отошел, иначе мы не смогли бы сделать то, что сделали.       — Ну что вы, сэр, — я невинно хлопнул ресницами. — Кирк отвечает за меня. Если бы это был он, стал бы он тащить меня с собой?       Пайк согласно хмыкнул, прищурившись глядя на меня. Я подумал и добавил:       — Мои слова нельзя считать признанием, что данным творчеством занимался Джеймс Кирк. Я понятия не имею, кто это был. Сэр.       — Неужели? Вам известно, что на территории Академии есть камеры видеонаблюдения?       — Мхм, — отозвался я. Как-то об этом я вчера не задумывался.       — Информативно, — Пайк словно и не злился, но и не одобрял. Он вообще как-то странно смотрел. — Что ж, я должен тебе сказать. На территории Академии есть камеры.       Я представил нашу эскападу на экранах, интересно, как на это смотрел преподавательский состав… И почему тогда нам еще не объявили выговор?       — Но вчера ночью они почему-то были отключены, — сообщил вдруг Пайк, внимательно на меня глядя. — И отключил их Кирк, это точно.       Это было новостью, я замер. Но если так, то почему…       — Почему же я позвал тебя, да, кадет Райт? — Кристофер вздохнул, поставил локти на стол и словно приблизился. — Как ты думаешь?       Сейчас я думал, что игра в молчанку стала обоснованной. Сказать мне было нечего.       Пайк усмехнулся, чуть отстранился и махнул рукой, указывая куда-то чуть вправо и немного вниз. Я склонил голову, сначала упираясь взглядом в пол, а потом, начиная догадываться — в свою левую руку.       — Сервер, на который пишется твой трекинг, никто не отключал. Итак, я знаю, где ты ходила вчера ночью. Ну, или, конечно, это могла быть твоя рука. Или твои часы. Отдельно от тебя, скажем, а?       Я не поднимал головы. Мои шпионские часы меня сдали. Вот же ж… надо было снять. Почему Кирк-то не подумал, что мы палимся, а? И я тоже хорош.       — На ваше счастье, кадет Райт, — продолжал тем временем Пайк. Он словно играл со мной — заставлял кататься на американских горках эмоций. — Ты и Кирк… вы были вместе? Не для протокола сейчас, не для официального расследования. Вы были вместе? Всегда? — мне почудилась какая-то надежда в его голосе.       — Да, сэр, — тихо произнес я. Все равно все улики против меня. Кирк еще во своим «признавайся». Стоп! Стоп-стоп-стоп… Мой трекинг и мои слова, что мы были вместе, это ж…       Алиби. Доказать, что Кирк куда-то отходил, они не смогут.       Пайк выдохнул так, словно долгое время не дышал.       — Что случилось, сэр? — рискнул задать вопрос.       — Вы… Вот на этом и стойте, если будут спрашивать. Вы всегда были вместе, — Пайк потер лицо руками, посмотрел на совершенно ошарашенную мою физиономию и криво улыбнулся. — Но я все же спрошу. Что вам известно о записях в засекреченном архиве в деканате?       А я думал, что шок, который я испытал до этого, был крайним. Не, оказалось, мне есть куда удивляться и дальше.       — Видишь ли, кто-то влез туда сегодня ночью. И вот тут уже непонятно, кто именно это сделал, только сам факт. Но вы, судя по трекингу, там и рядом не ходили, а, судя по твоему лицу, ты даже не подозревала о существовании архива. Ладно, — Пайк пожал плечами и махнул рукой, прося меня уйти из кабинета. Я не стал заставлять просить себя дважды. Мысли пугливыми стайками метались в голове, но никак не хотели оформляться.       Я едва развернулся, как он снова меня окликнул.       — Кадет Райт! А сколько объявлений всего висит?       Я озадачился от такой постановки вопроса. Полагает, что я буду быстро отвечать, потому что абсолютно остолбенел от диалога? Может, и сработало бы, да вот незадача, я сбился со счета, развешивая с Кирком бумаги. И уже почти пришел в себя.       — Понятия не имею, сэр. Но спрошу позже у кадетов, у них там веселая игра, найди все объявления. Как будто за это выдадут суперприз.       — Ладно, — повторил мужчина, не удосужившись сделать вид, что верит мне. — Свободны, кадет.       Я попрощался и ушел.       До начала занятий еще было время. Я сел на скамейку на половине дороге к своему корпусу, наблюдая, как носятся туда-сюда кадеты, презрев написанное огромными буквами на разных языках: «По газону не бродить». О Кирке думать на данный момент вообще не хотелось.       — Ваше творчество? — рядом остановился Маккой, протянул мне листок с неровно ободранными краями.       Я честно изучил предложенное, в самом деле, я не знал же, какой из образцов привлек внимание доктора. Листок гласил, что в кафе завезли свиные крылышки и рыбьи бедрышки.       — Почему ты думаешь, что я причастен? — я поднял глаза на Лена, смея надеяться, что кристально честные.       — Ох, ну, потому что ты сказала, что Кирку скучно?       Я молча смотрел на Маккоя. Тот вздохнул и махнул рукой.       — Нет, в целом, это забавно. Надеюсь, народ не сильно увлечется поисками и не опоздает на пары.       Что ж, значит, Лео тоже не в курсе о том, что делал Джим.       — Можно подумать, тебя это волнует, — я перевел взгляд вдаль, на кусты.       — Они пострадают из-за вас.       — Почему ты думаешь, что мы причастны? — повторил я. Маккой издал обреченный вздох.       — Закрыли тему.       — Ура, — вяло сказал я и перевел взгляд на видневшиеся вдали крыши.       — Скоро Хэллоуин, — сказал Маккой, сев рядом. Видимо, у него было время дойти до своей аудитории, а говорить о Кирке и его приколах желания не имелось.       — Хм? Вы как-то празднуете? — я покосился на него.       В том году, в доме Райтов, мы просто ели тыквенные печенья, а на подъездной стояли небольшие и очень забавные скелеты, хотя можно было доехать до соседнего города и поучаствовать в конкурсах и каких-то шествиях. Я не особо вникал, Хэллоуин для меня не имел такого значения, как для людей англоязычного мира.       — Я давно не праздновал в полной мере. Но для дочери мы делали традиционные наряды и сопровождали, когда она ходила по соседям, — в голосе Маккоя, упоминавшего Джоанну, звучала теплая грусть. — Как будет тут, не знаю, вот и посмотрим.       Я не хотел развивать эту тему, потому что боялся, что надавлю на какую-нибудь больную мозоль. Некоторое время я молчал, не зная, как закончить этот неловкий разговор и не сделать его еще более неловким. Ладно, можно отболтаться тем, что у нас вот-вот начнутся занятия, и не соврать этим ни на грамм.       — Ох, приятно было поболтать, но… — сказали мы одновременно, и оба же замолчали. Переглянулись, начиная улыбаться.       — Увидимся позже, — кивнул я, поднимаясь.       — Точно, — подтвердил Маккой.       Мы разошлись, еще раз обменявшись улыбками. Мимо и немного вокруг нашего корпуса тоже бегал народ, пытаясь найти все забавные и не очень объявления. Бивер стоял посередине этого бедлама и смотрел на них с недоумением. Вероятно, он хотел бы присоединиться, но пока размышлял, как такое решение повлияет на его авторитет.       — Это… просто… — растерянно произнес он и заметил меня. — Привет, Райт.       — Привет, командир, — отозвался я. — Скоро пара.       — Да уж в курсе, — несколько ворчливо произнес парень. — Что вообще происходит?       — Ну-у-у, — протянул я, останавливаясь рядом с ним. — М-м-м.       — Райт, — подозрительно посмотрел он на меня. — А почему ты такая спокойная? Я имею в виду… знаешь, почему ты не с ними?       Я молча смотрел на него. Вероятно, в целях конспирации мне тоже следовало носиться с ребятами и искать все эти листки. Но, честно говоря, голова по-прежнему соображала с трудом, а мыслей было слишком много — Кирк, архив, раздвоение личности. Я не знал, что тревожило меня больше. Обиделся ли я на Кирка? Не знаю. Должен ли я обидеться? Тоже не знаю. Смею надеяться, что личность Кирка мне знакома достаточно, чтобы быть уверенным в том, что если это он влез в архивы, то, значит, он искал что-то настолько важное, что перевесило наши дружеские отношения. Был ли в этой реальности Тарсус IV или его аналог? Надо выяснить позже, если не забуду.       — А ты? — вопросом на вопрос ответил я в конце концов.       — Э, — Бивер моргнул от неожиданности. — Я же командир группы, я не могу себе позволить…       Мимо прошел, чуть слышно хихикая, командир Альфы безопасников.       — Льюис?! — удивился Бив. — Не верю своим глазам, он обычно такой сдержанный.       — А мне казался свирепым, — вставил я свои пять копеек.       Пока Бивер недоуменно на меня смотрел, тот самый Льюис, услышав наш диалог, подошел к нам. Они с Бивером обменялись рукопожатиями, мы же ограничились кивками.       — Я в замешательстве, — признался рыжий. — Льюис, и ты туда же.       — Не можешь предотвратить, возглавь, — пожал плечами парень. — Да и потом, если кто-то посчитает эти листки более важными, чем занятия… что ж, это их выбор, значит, они согласны пожертвовать своими увалами или чем-то еще.       — М, — Бив задумчиво глядел на него. — С такой позиции я на это не смотрел.       — Пойду в аудиторию, — сообщил я. — Пока, Льюис.       — Пока, Т. Райт, — хмыкнул Льюис. Я ему не представлялся, да и Бивер нас знакомить не стал, но прочесть мое имя с нашивки над карманом ему никто не мешал.       — Я с тобой, — Бивер вздохнул, еще раз осмотрев бардак, и присоединился ко мне.

***

      Последствия шутки Кирка разгребали еще несколько дней. Клей реально был хорош, следы кое-где до конца так убрать и не смогли. На очередном утреннем построении нам сказали, что теперь будут проверять сумки людей, возвращающихся с увольнений. Клей, конечно, не внесен в список запрещенных к применению на территории Академии средств, но они хотели бы знать, у кого он есть. Можно подумать, это нельзя обойти.       Засекреченные архивы остались в секрете, что, как раз, было понятно. Никто ни о чем не подозревал. Я не знал, как вести себя с Кирком, да и он тоже меня избегал.       Ощущения от этой нашей выходки складывались странные. Я никогда до этого вроде бы не был причастен к чему-то такому, чтобы это попадало в правила. Хотя, конечно, вообще-то, если подумать, это было легко сделать, просто веди себя как глупенький, а потом громко кричи обвинения, и вот тебе счастье, производители будут вынуждены предупреждать, что кофе горячий, а мороженое холодное. А вот то, что меня втемную использовали для алиби, это да, это точно впервые.       Последние дни октября выдались немного жаркими. Я много думал, сам себе удивляясь, насколько сильно зацепил меня тот Маркус-Генрих. Рэ все же сдала меня Биверу, и он провел со мной две беседы по поводы панических атак, их причин и того, нужно ли мне уже лечиться, или разовые истерики — это норма. Сейчас рыжий командир слегка притих, но я все равно избегал народ в аудитории и в промежутках между занятиями выходил на улицу, посидеть на лавочке, позалипать до будильника, зовущего меня на пару.       — Будешь? — перед лицом появилась бутылка чая.       Я поднял голову. Беннет рассматривал меня с обеспокоенным видом.       — Да, спасибо, — сказал я, взял бутылку и чуть подвинулся, приглашая парня сесть рядом.       — Что-то случилось? — спросил Беннет. Я рассматривал бутылку в своих руках.       — Раздвоение личности. Что, если мы придумали, что мы попаданцы?       — Кхм, — даже поперхнулся собеседник. — Стоп. С чего такая мысль?       Я молчал, находя теперь свой вопрос глупым. Но, право слово, я не знал, что об этом думать. Психика вообще казалась мне всегда чем-то эфемерным. Если, например, сломанную ногу можно было просветить на рентгене, зафиксировать и позволить срастись, то что делать с надломленной психикой, я не знал. Никогда об этом даже не задумывался. Может, мне следовало идти не в экономисты, а в психиатрию? Да уж, вот что совсем глупо — из серии знать, где упаду, и соломки постелить. Не факт, кстати, что это помогло бы. Как известно, многие знания — многие печали.       — Райт, — позвал меня Беннет, говоря так, словно боялся меня задеть или напугать. — Мы можем об этом поговорить, — он поглядел на часы. — С чего бы только начать. Раздвоение, оно же диссоциативное расстройство идентичности — это, чаще всего, защитный механизм. Какое-то насилие, сильнейший стресс, когда человек сам не справляется, ему некому помочь, тогда он расщепляется, в попытках себя защитить хоть таким образом, создает некоторые личности. Это экстремальный вид защиты. Было ли что-то у тебя в жизни такого, чтобы она потребовалась?       Я открутил крышку и отпил немного чая. Запах лимона раздражающе щекотал нос, но окружающее меня казалось не совсем реальным.       — Ты сказал «чаще всего», — заметил я, не отвечая.       — Да. Ладно. Личности могут быть совсем самостоятельными, иметь разный возраст, пол, национальность.       Прямо мой случай, пришла мысль.       — Свои воспоминания, — продолжил Беннет. — Но как ты объяснишь, что у нас с тобой одинаковые воспоминания о фильмах, которые мы видели в нашей прошлой жизни? Только не говори, что это все не реально, — он вдруг больно ущипнул меня за плечо.       — Эй, — возмутился я, хлопнув его по пальцам и потирая руку. — Что ж, мне слегка помогло.       Говорить о том, что я слышал голос Доры, не стал. Беннет все равно был прав в том, что у нас совпадали некоторые воспоминания. Будь в этом мире фильмы «Звездный путь» или что-то похожее, я бы еще мог как-то прикрутить это к теории про то, что я потек крышечкой, но мы оба помнили то, чего не было в этом мире. Либо мы вдвоем одновременно и одинаково свихнулись, либо мы попаданцы, и не будем об этом. Мне почему-то была приятнее вторая теория, так что я твердо решил ее и придерживаться. Я, Беннет, Грейсон — мы не сошли с ума, мы просто иные.       Но, в отличие от Беннета, который воспринимал сам факт перехода несколько проще, поставив в приоритет другие цели — найти сестру и спасти мир, грубо говоря, мне было интересно, почему я здесь. Почему именно я, почему именно в Дору.       Я сделал мысленную отметку расспросить Беннета чуть позже более подробно. Честно говоря, я не считал, что мы из одного мира, если есть как минимум мой и вот этот альтернативный, то могут быть и прочие. В мире Беннета была куча «Звездных путей: Перезагрузка», в моем такого не было. Но действовать стоило осторожнее, не на территории Академии. И без шпионов-часов, конечно.

***

      Хэллоуин в этом году выпал на среду. Занятия неофициально сократили, мы прошлись по ошибкам и недочетам тестов по парашютам, и сейчас вразнобой брели по зашифрованным координатам, поочередно присланным в сообщении рассылкой. Когда мы, сделав огромный крюк, дошли до дверей места назначения, то переглянулись и рассмеялись — от аудитории, в которой мы были, нам следовало всего лишь подняться на этаж и пройти чуть дальше.       В отличие от библиотеки, располагающейся в корпусе Кирка, наша казалась мягкой и умиротворенной. Но не сейчас. Сегодня тут было людно, монстрно и тыквенно. Большие фонари из тыкв, поставленные так, чтобы не вызвать пожар (горение пластика тоже никому не нужно), впечатляли. В креслах, расположенных рядом с терминалами, лежали довольно милые подушки с тематикой праздника.       — Хм, — глубокомысленно сказал я.       — Идем с нами, Тео, — позвал Хью, не дождался от меня ответа, схватил за руку и потащил за собой.       Оказалось, что наша группа объединилась с Альфой, и мы могли сидеть вместе. Культурное мероприятие было добровольно-принудительное, но уйти разрешалось через час, когда закончатся основные развлекательные программы. Я забился в угол и прислушался к организаторам. Нам зачитали отрывки из разных страшных книг, часть была мне знакома, часть была написана между двадцать первым и двадцать третьим веком, соответственно, ознакомиться я мог только сейчас. Конечно, хотелось бы прочитать или посмотреть все это, но только представьте, какое количество контента было создано даже за десятилетие. Вряд ли у кого-то есть хоть шанс прочитать все заслуживающие внимания вещи, но попробовать стоило. Я начал вести список книг, которые следовало прочесть.       Лавкрафт, Кинг, По, впервые услышанные мной Черкасов (удивился, но они читали русского современного писателя, в переводе, наверное, слушалось не совсем так, как в оригинале) и Сильва… Отрывки выбраны были качественно, они не утомляли, но мы успевали проникнуться атмосферой. Иной раз по спине бежали мурашки, хотя я никогда не считал себя излишне впечатлительным человеком.       Мероприятие мне понравилось, так что я отказался от прежнего плана свалить через час и задержался почти до ночи.

***

      Ноябрь встретил нас солнцем, но уже к выходными обещали проливные дожди. Я подсознательно считал Сан-Франциско американским Питером со всеми вытекающими стереотипами и шуточками; похоже, на такое мнение повлияло то, что в первый мой день в этом городе шел дождь. Сейчас, после двух месяцев на западном побережье мне уже не казалось, что город сер и уныл.       Я перечитывал теорию прыжков с парашютом, когда в дверь постучались. Некоторое время я игнорировал, надеясь, что незванным гостям надоест, потом все же встал и открыл.       — Лудде.       — Райт.       Парень мялся, потом спросил:       — Могу я войти?       Я отошел в сторону, пропуская его. После случаев с трибблами он пока никак не проявлял себя, так что я выжидательно на него уставился.       — Я отправил тебе свои конспекты и два учебника, — сказал Лудде, повернувшись ко мне, но избегая моего взгляда. — Как ты считаешь, этого достаточно для того, чтобы я закрыл свою часть сделки?       — Сейчас посмотрим, — я полез в планшет, увидел новые непрочитанные сообщения. Пролистал конспекты, посмотрел оглавления учебников. — Пожалуй, да, спасибо, но если у меня возникнут вопросы…       — Ты можешь обратиться ко мне, — подтвердил Лудде. — Пока я учусь тут. И… это…       Когда высокий скандинавский парень мнется, как девочка, это производит гнетущее впечатление.       — Говори, я не кусаюсь, — приободрил его я.       — Вот, — он вытащил из кармана небольшой комок меха и всучил мне, от неожиданности я позволил ему это сделать. — Сын Ёрика. Обзови его как-нибудь. Мне пора!       — Эй! — возмутился я, наступая ему на ногу в попытке остановить. — Где мне его держать?!       — Тебя только это смущает? — успокоился парень. — Я принесу клетку, только она разобрана.       — Это же контрабанда, — вздохнул я. — Куда он мне?       — Девушки же любят милое и пушистое? — заискивающе произнес Лудде.       — Ага, сдавать это милое и пушистое медикам на опыты.       Лудде поменялся в лице. Некоторое время он разглядывал меня, словно пытаясь понять, шучу я или нет. Я и сам не знал. Наверное, отдать на опыты живое существо, больше похожее на меховую шапку, я не смог бы.       — Райт, пожалуйста. Мне не нужны два триббла.       — Понимаю, — кивнул я. — Мне вот не нужен ни один.       — Ра-а-айт, — умоляюще протянул Лудде.       — Не-е-ет, — передразнил я его. — Забирай своего Ёрмунганда и проваливай. За конспекты спасибо еще раз.       — К-как ты его назвала?       — Слушай, Лудде, я прекрасно знаю, что если этот твой милый пушистик найдет себе много еды и мало хищников, наступит милый и пушистый армагеддон. Твоему Ёрику вон моя занавеска понравилась, что если этому — Ганду — понравится мое одеяло?       — Что ж, я попытался, — браво ответил Лудде и хмыкнул. — А имя мне нравится. Пока.       Я захлопнул за ним дверь. Какого черта?! Вернуться к теории прыжков удалось не сразу.       Через полчаса Лудде вернулся. С клеткой. В этот раз я сдался, запросив углубленный курс инженерии.

***

      Мы стояли в одежде с длинным рукавом и в берцах. Бивер метался вокруг нас, как заботливая мамаша, чтобы убедиться, что у всех есть нормальные перчатки и возможность связаться с ним и преподавателем. Лейтенант ждала, пока мы сообщим, что готовы, чтобы провести последний («крайний») инструктаж. Ее речь изобиловала цифрами и техническими терминами.       Я с задумчивым видом смотрел в поле, в которое нам предстояло опуститься на крыльях ветра. То есть на учебном неуправляемом полуавтоматическом парашюте с круглым куполом, не забудьте перевести управление запасным парашютом в ручной режим, пожалуйста. Поле в ответ на меня, конечно, не смотрело, но впечатления особого не производило, поле и поле, просто пожухлое, желто-серое. Вообще-то обещали дожди, но пока их не было.       Неподалеку стоял шаттл, напоминающий тот, в котором Кирк и Маккой познакомились в фильме. Казался, правда, немного другим — меньше и какой-то словно грузовой.       — Приготовились, — хлопнула в ладоши инструктор, мы послушно подошли к автомобилю, который привез парашюты со склада.       Сердце начало бешено стучать, отдавая в уши и кончики пальцев. Надеюсь, такое состояние у меня будет только в первый прыжок, а потом будет легче, но пока что мысли о том, как я уже благополучно приземляюсь на остатки травы, не спасали, и физическая реакция на предстоящее приключение раздражала.       Лейтенант проверила каждого, когда мы нацепили ранцы с парашютами, закрепляя все нужные ремни. Она что-то отметила в своем планшете и объявила погрузку в шаттл. Мы вздохнули и уставились на Бивера, который махнул рукой и попросил нас построиться. Где-то с этого момента я стал ощущать все так, словно смотрел из-за стекла. Тело реагировало на импульсы как-то замедленно, но, судя по тому, что никто из ребят не замечал этого, мне так только казалось.       Мы прошли по спущенному трапу в шаттл, уселись на расположенные вдоль стен скамейки. Заработали двигатели.       — Вы можете открыть иллюминаторы, — сообщила лейтенант. — Мы обычно не против.       Ребята оживились и зашевелились. В считанные секунды замкнутая коробка перестала быть таковой — в окна было видно поле и лес чуть дальше, в который очень нежелательно приземляться. Когда все снова сели, на этот раз пристегнувшись к висящему под потолком тросу, лейтенант кивнула и заняла свое место, надела наушники и сказала что-то малопонятное в микрофон.       Шаттл чуть заметно начал трястись, а потом оторвался от земли, и это заставило сердце сжаться. Словно прыжок, это напоминало именно прыжок, но вместо приземления мы начали набирать высоту. Картина в иллюминаторе изменилась — стало больше видно небо, серо-голубое. Вдалеке виднелись небольшие рваные тучи.       Я чуть отклонился, слегка прижимаясь спиной к стене. Расслабиться не удавалось, а напряжение в теле все возрастало и возрастало. Я поймал себя на том, что отчаянно сдерживаю нервное постукивание ногой по полу.       Прошла вечность, когда лейтенант поднялась — одновременно с тем раздался звук зуммера, и вспыхнул свет над дверью. Она осмотрела нас, пристегнула себя карабином к другой сцепке на входе и нажала большую кнопку, из-за чего дверь поехала чуть в сторону и назад.       Очередность наша была произвольной (в рамках пристегнутых карабинов, конечно), мы выходили к двери…       Ребята меня восхищали. Они не останавливались ни на секунду, просто шагали в неизвестность. Я просто не мог струсить и остановиться, не после того, как большая часть группы показала такую смелость. Моя очередь была все ближе и ближе, и сердце стучало все громче и громче.       Передо мной спрыгнул Хью. Лейтенант подняла руку, выждала еще одну вечность и указала мне на выход. Я подошел к краю, вздохнул и сделал шаг, хотя все внутри меня взвыло в ужасе, пытаясь заставить меня остаться внутри шаттла, словно это был единственный способ выжить.       Я оказался в воздухе, тут же ощущая, как стекло аквариума, из которого я смотрел последние двадцать пять минут, уплотнилось и потяжелело.       — Твою мать! — сказали непослушные губы почему-то на русском, а я устремлялся вниз, к земле, чувствуя, как меня словно сдвинуло в сторону, но и вместо меня никого не было, просто руки и ноги стали чугунными и тянули тело вниз, чтобы разбиться.       Ощущение было жуткое и длилось словно час, но потом лямки рюкзака напряглись, и меня дернуло вверх и чуть назад, одновременно возвращая в тело. Над головой у меня оказался белый с серыми полосками купол, вокруг небо, и холодный воздух, когда я смог вздохнуть его, освежил мысли. Чуть онемевшими руками я перевел ползунок от запасного парашюта в другой режим. Удалось не сразу, но я все же успел вовремя, и дальше мог наслаждаться спуском не на двух куполах разом.       В какой-то момент это действительно почти стало наслаждением, но настроение омрачалось тем моментом неполного паралича, потому что это напугало меня едва ли не хлеще, чем прыжок. Я выдохнул с усилием, глядя, как приближается поле; удар по стопам был сильным, хотя я и принял правильное положение.       Стропы, к счастью, не перепутались, но цеплялись за низкорослые кусты, и ветер не сильно утаскивал в сторону почти свернувшийся купол, так что я машинально ткнул кнопку, после чего понаблюдал, как автоматически, с тихим жужжанием затягивается парашют, почти выдирая траву. На какой-то миг я ощутил себя пылесосом, в который убирался провод, и направился к видневшимся вдалеке машинам, время от времени поглядывая в небо. Несмотря на то, что шаттл перемещался в горизонтальном положении, выбрасывая нас, ветер вполне мог снести кого-то из тех, кто прыгал следом, мне на голову.       — Что за нахрен, что за нахрен, — говорил я сам себе монотонным речитативом, словно это могло как-то помочь, словно это натолкнуло бы меня на мысль о том, что случилось в воздухе.       А-а-а! И, в самом деле, что случилось в воздухе?