Связанные долгом

Дождей не было вот уже неделю, и это была единственная хорошая новость за последнее время. Девин Торнтон бросил короткий взгляд в небо — оно еще оставалось слабо-голубым, рассветным, с редкими прозрачными облаками. В этом году погода словно взбунтовалась, посылая на город один шторм за другим — как будто чумы им было недостаточно! — и, наверно, это был первый ясный день за весь месяц леса. Да что там, за всю весну. Ходули толлбоев, конечно, не скользили даже на мокрой брусчатке, но чем дальше их патрули отходили от Ренхевен в бедняцкие кварталы, тем меньше мощеных улиц попадалось. Увязнуть в грязи, да еще и в одиночку, отчаянно не хотелось. — Опять в облаках витаешь, Торнтон? — слегка толкнул его локтем Оливер. Девин неопределенно дернул плечом и косо глянул на напарника — по нему никогда нельзя было понять, всерьез он волнуется или готовится в очередной раз подколоть. Оливер зачесал назад свои слегка вьющиеся волосы и доверительно сообщил: — Капитан не с той ноги сегодня встал. Не хочу из-за тебя получить патруль в доках, рыжий. В доках у складов и китобоен было охренеть сколько крыс — толлбои оттуда возвращались с пустыми колчанами. Поговаривали, что там и плакальщиков встретить можно, и не одного, так что мысль была здравой. И хотя на язык так и просилось «я тебе не рыжий, болван», Девин сдержался. Ограничившись предупреждающе тяжелым взглядом, он перестал сутулиться: обсуждаемый ими капитан вышел из толлбойской казармы, в прошлом бывшей неплохой гостиницей. Отхлебнув из еще дымящейся кружки, Эшкрафт скривился и повысил голос, обращаясь к выстроившейся перед ним шестерке: — Вольно. На вас кварталы со сто двенадцатого по сто тридцать шестой, — капитан незаметно для себя снова начал по-аристократски растягивать гласные. Точно не в лучшем настроении. — Страже сообщили о каких-то «странных звуках» из того района, похоже на очередных плакальщиков. Найти, разобраться, устранить причину. Выполнять. Генри, стоявший по другую сторону от Девина, буркнул что-то о ссыкливых стражниках. Капитан смерил его своим фирменным тупой-ты-ублюдок взглядом и процедил: — Выполнять. В остальное время Эшкрафт был, в общем-то, неплохим мужиком и не самым ужасным капитаном, но иногда бывали у него такие мерзкие денечки. Тогда вся команда толлбоев, набранная из простых сержантов городской стражи, вольно или невольно вспоминала, что он военный офицер, родившийся с серебряной ложечкой в заднице, и что его невероятно бесит неподчинение. И даже карцером по офицерской привычке не пригрозишь — нет его, карцера, в обычной гостинице. Толлбои молча двинулись в сторону ангара, где была оборудована специальная платформа. Забраться на «птичьи лапы» Соколова было той еще задачкой — в тяжелой броне, с луком и колчаном, полным разрывных стрел, вдеться в крепления и застегнуть все крепежи… Это требовало сноровки, внимания и времени, и пока оба имевшихся «спуска» были заняты, Девин вытащил карту. Он нашел названные капитаном кварталы: вытянутая параллельно реке область где-то к югу от Рынка. Нехорошее место, запутанное, с кучей мелких улочек, зачастую тупиковых, и тенистых маленьких дворов, где на ходулях и не развернешься толком. Кое-где условные линии, делившие город на четко пронумерованные кварталы, переходили в пунктир — даже картограф не мог ничего поделать с прихотливым, местами не поддающимся логике узором дануоллских улиц. Оливер заглянул к напарнику в бумаги поверх локтя, заслужив еще один недовольный взгляд, и хмыкнул. — Там сложно будет что-то найти, — озвучил он очевидное. — Много домов по три-четыре этажа, узкие улицы… Кое-где и повозка не пройдет. Да еще и Рынок рядом. Местные не любят стражу. — Умеешь обрадовать, — едко кинул Джереми, наполнявший баки для всего патруля мерцающей жирной ворванью. — Так может, не стоит туда лезть? Пройдем по внешней границе… — заговорщически начал Оливер, но его сразу же заткнул недовольный Закари: — Всегда удивлялся: самый молодой здесь Девин, а херню обычно порешь почему-то ты, — лязгнул второй ножной крепеж. Уязвленный Оливер ничего не ответил, но его кислое лицо говорило само за себя. Девин, усмехнувшись, свернул карту и сказал: — На мне кварталы со сто двенадцатого по сто шестнадцатый. Неплохо их знаю. — Сто семнадцатый — сто двадцатый, — сразу же откликнулся Закари. — Тащи бак, Джереми. Остальные, почти не препираясь, разделили оставшиеся кварталы, и первая пара толлбоев ушла, не дожидаясь остальных. Раз капитан в таком настроении, лучше бы им действительно найти этих плакальщиков — или иную причину «странного шума» — и упокоить навечно. Девин проверил тетиву, натянул особую перчатку для стрельбы, закрывающую только три пальца, пересчитал разрывные — ровно пятнадцать, — и только потом перебрался в холодные объятия ходуль. Оливер ждал его за воротами, недовольно скрестив руки на груди, хотя по пути им было только до Гросвенор-стрит. Для толлбоя — почти что рядом. Привычно пригнув голову под аркой, прорезающей четырехэтажное здание гостиницы ровно посередине, Девин прищурился от пронзительно белого рассветного луча, ударившего в глаза. Он не стал задавать глупых вопросов и молча следовал за Оливером до самой развилки, хотя руку был готов дать на отсечение, что все это время напарник вполголоса костерил Закари — или Торнтона, за молчаливое согласие. На прощание Оливер бросил отрывистое «бывай» и зашагал в сторону своих кварталов. Девин несколько мгновений смотрел ему вслед, а потом махнул рукой — да Бездна с ним! — и продолжил патруль. По пути ему встретилась всего пара-тройка горожан. При виде толлбоя они старались поскорее убраться с его пути, сбегая в боковые улочки или прячась за дверьми. А раньше тыкали пальцами в очередное чудо сумрачного гения Соколова да посмеивались. Иногда и бутылками кидались — пришлось быстро научиться закрываться боковыми щитами. Не все были рады страже в этих районах. Наиболее «разочарованные» снаряды поджигали — выходило нечто вроде того, чем пользовались парни с Боттл-Стрит, — но в последнее время это встречалось все реже. Хватило зимы, чтобы убедить недовольных: чума — противник посерьезней. Брусчатка, кое-где заваленная мусором, ложилась под ходули ровно. Девин подошел к границе сто шестнадцатого квартала и остановился. Судя по солнцу, прошло чуть меньше часа. В голову лезли бесполезные сейчас воспоминания о том, что в паре улиц отсюда раньше стояла оружейная мастерская, в которой Девин по юности подрабатывал. Клинки, пистолеты. Черный бархат, зеленый шелк. Глория. Торнтон едко усмехнулся мыслям, отбросил лишнее, сосредоточился. Было слишком тихо. Ни людского гомона, ни лая собак, ни хлопков дверей и шума лавок, занимавших первые этажи. Тишина стояла вязкая, какая-то холодная, неживая, и казалось, что даже крысиный писк прозвучит отчетливо и звучно. Девин переступил на месте, с неудовольствием встречая оглушительный скрежет механизмов. Тут надо красться и прислушиваться, а не шуметь так, что на соседней улице слышно, но делать нечего. Толлбой двинулся дальше по внешней улице квартала, достаточно широкой для него. И пустой. Солнце поднималось все выше, сдвигало тени ближе к стенам домов, открывая кое-где красные чумные метки на дверях. Девин не заметил ни единого огонька в окнах, мимо которых проходил, ни единого движения за мутными стеклами. Даже слабый дымок не вился над трубами, хотя Торнтон специально задирал пару раз голову. Нет, царившая в сто шестнадцатом квартале тоскливая тяжелая заброшенность лучше любых заявлений говорила о поселившейся в городе чуме. Кстати, о заявлениях. То, что поначалу толлбой принял за кучу хлама, лежащую посреди дороги, оказалось разбитым громкоговорителем. Провод, на котором он держался, теперь висел черной неровной линией ровно между домами. Девин не стал искушать судьбу и свернул вправо — хорошо хоть в подвернувшемся проулке он не царапал щитами кирпичные стены. Соседняя улица почти не отличалась от предыдущей — только безжизненный громкоговоритель висел на месте. Девин шел, шел и шел, осматриваясь и раздумывая, где стоит искать спрятавшихся плакальщиков. Где-то в одном из пустующих домов, скорее всего, они ведь еще считают себя людьми. Но зараженному чумой нужно есть, значит рано или поздно они выберутся наружу, и тогда… Задумавшись, Торнтон не сразу уловил в привычном шуме механизма какой-то новый звук. Толлбой остановился, тут же снимая с плеча лук, и огляделся, пытаясь понять, где источник. Вдалеке дорогу преграждала баррикада из разнокалиберной мебели и какого-то мусора: досок, металлических листов, камней, откуда тут камни? — достаточно высокая даже для него, но там он не уловил никакого движения. Но вот — что-то с грохотом прокатилось по брусчатке. Звук шел откуда-то слева, может, шумели во дворах за домом или дальше, слишком много отголосков рождалось в такой тишине. Девин автоматически нащупал колчан на бедре и вытянул стрелу, резанувшую оперением по перчатке. Что-то разбилось. Громче и ближе. Девин затаил дыхание, весь обращаясь в слух. Разрывная привычно легла на тетиву. В считанных ярдах от него доски, кое-как закрывавшие тесный проем между домами, буквально взорвались от удара. Кто-то, пробивший их плечом, по инерции вылетел почти на середину улицы, но удержался на ногах, затормозив неожиданно текучим цельным движением. Заметив совсем рядом с собой изогнутые когти ходуль, он запрокинул голову, укрытую темным капюшоном. Девин встретился взглядом с круглыми линзами противогаза, не узнать который было невозможно. — Сука! — попятившись, с чувством выругался китобой, развернулся и рванул от толлбоя, заметно прихрамывая. Из переулка, запинаясь о разбросанные обломки досок, выбирался уже третий плакальщик. Первый — в прошлом, наверно, грузчик — указал рукой в сторону убегающего со всех ног ассасина и застонал, в унисон с другой плакальщицей, угрожающе и жадно. Троица, не сговариваясь, припустила за добычей, и Девин бы посмеялся от того, как они бегут, подволакивая ноги, если бы его не прошиб холодный пот от накатившего ужаса — эти явно действовали сообща. Китобой как-то ловко подхватил с земли бутылку и на ходу кинул ее назад — но не в преследователей, а левее, в стену. Плакальщики, как один, повернули голову на громкий стеклянный звон, но их заминка не дала китобою особого преимущества. Он затормозил у самого завала, стремительно огляделся, попытался забраться на гору хлама, но Торнтон лучше него понимал — не с больной ногой. Не успеет. Никак. Натягивая тетиву, Девин думал — только бы не попасть в баррикаду, только бы не… Первая стрела влетела плакальщице под ноги, взрывом раня ее и роняя остальных. Толлбой быстро вынул вторую стрелу, быстро выстрелил во второй раз, метя уже в неподвижные, оглушенные цели — пламя занялось горячее и жадное, глодающее плоть как бумагу. Подумав, Торнтон добавил еще одну стрелу, для надежности. Четвертую он наложил на тетиву, но стрелять не стал, морщась от поднявшегося крика — и вони, от которой тянуло блевать несмотря на прослойку фильтра под шлемом. «А где китобой?» — остро кольнула неожиданная мысль, и Девин резко поднял голову, оторвал взгляд от горящего месива. Китобой обнаружился на самой верхушке баррикады — Бездна, как он успел туда забраться? Он стоял, сжимая в кулаке что-то с перевязи на груди, и тяжело дышал — было видно, как поднимаются и опускаются плечи. Жирно чадило от пламени, в котором, казалось, что-то еще двигалось-дергалось, и контуры фигуры в китобойском плаще размывались от дыма. Девин представил, как еретик приходит в себя, достает меч, и еще одним свидетелем существования китобоев становится меньше. Толлбоя бросило в жар и мгновенно — в холод, и он не сдержался и требовательно окликнул: — Эй! — китобой посмотрел сержанту, казалось, прямо в глаза, а его ладонь в кожаной перчатке медленно переместилась с груди на рукоять меча — и выглядело это очень пугающе, стоило признать. Девин понадеялся, что голос его не подведет. — Ты мне должен теперь! Только договорив, Торнтон понял, что это было крайне непродуманное решение. Инстинктивное. И, похоже, неверное. Не видя никакой реакции, он беззвучно ругнулся и напрягся, готовясь выстрелить еще раз, но китобой неожиданно опустил руку, кивнул, медленно и различимо даже на расстоянии, и… растаял. Распался на кусочки. Пропал. Девин отшатнулся, едва не потеряв равновесие, и поймал себя на том, что тянется к шлему — протереть глаза. Мгновение назад фигура в темном макинтоше возвышалась над завалом, он мог поклясться чем угодно, и спрыгнуть еретик не успел бы — да и не прыгал он никуда! — Твою мать, — почти не дрожащим голосом сказал Девин. — Только этого, блядь, мне и не хватало. Если бы не тяжелый лук, сержант бы нервно потянулся к портсигару. Так. Самое время включить голову. Он изрядно нашумел — взрыв и агонизирующие крики сжигаемых заживо плакальщиков должны были услышать. Другие толлбои, хоть кто-то. Тот же Закари, блядь, его кварталы совсем рядом. Китобой поостережется нападать. Все знают, что толлбои не работают поодиночке. Нет. Девин сжал рукоять лука так, что металл врезался в ладонь несмотря на перчатку. Нельзя надеяться на удачу. Нельзя недооценивать противника. Бездна знает, что в голове у этого еретика, нужно быть готовым ко всему. И все равно: дождаться, пока трупы прогорят — как же омерзительно воняет паленым мясом! — и продолжить патруль, как будто ничего не случилось. «Надеюсь, я дойду до казармы», — мрачно подумал толлбой, осторожно убирая разрывную стрелу обратно в колчан. Затылок буравило мерзкое чувство чужого внимательного взгляда, и оно не думало проходить, как бы Торнтон не уговаривал себя, что это самообман, как с пауками — найди одного, и будут чудиться везде, — да и зачем он китобою, живой или мертвый… «Надо сказать капитану. О китобоях. Где один — там остальные», — промелькнуло в мыслях. Девин переступил на месте, огляделся, неохотно бросил взгляд на еще горящий огонь — надо было удостовериться, что плакальщики мертвы. В голову лезли разные мысли, от рациональных до панических, и Девин снова и снова одергивал себя, старательно вычеркивая любые размышления об увиденном. Безуспешно. «Ну хоть в чем-то смотрители оказались правы. Если каждый китобой — да хотя бы половина! — умеет исчезать совершенно беззвучно, то все их успехи становятся понятны, — от нервов сержант начал поигрывать большим пальцем по тугой тетиве; та в ответ издавала мягкий, едва слышный вибрирующий звук. — Как поймать дым? Как от него защититься?» Он еще раз оглядел пустынную улицу. «Неужели смотрители все-таки заставили Чужого поволноваться? Китобоев ведь не пять и не десять. Столько людей с такой силой…» Гореть было больше нечему. Почерневшие трупы бывших плакальщиков едва дымились. «Хотя что-то здесь не так. Почему он убегал, если способен исчезать по щелчку?» Толлбой закинул лук на плечо, критически осмотрел баррикаду — не перешагнешь, с умом сделана — и отвернулся от нее. Вроде бы он недалеко ушел от последней развилки. В любом случае, дальше все зависело уже не от него. Брусчатка, заваленная кое-где мусором, как и раньше ложилась под ходули ровно, но теперь все было иначе. Мертвенная тишина казалась Девину угрожающей, из каждой тени выглядывали острые китобойские ножи, а вдалеке будто бы слышалось заунывное мычание плакальщиков. «Бездна, не хотел бы я ночной патруль в сто шестнадцатом. Уж лучше доки и крысы», — толлбой привычно скинул лук с плеча, сжал в руке, чувствуя себя совсем немного, но уверенней. Эфемерный чужой взгляд преследовал его, пока он не перешел в сто пятнадцатый квартал.

***

В казарму Торнтон вернулся одним из последних — сам выбрал самые дальние кварталы. Толлбои были мрачны, как один — кажется, даже мрачнее, чем утром. В привычные запахи металла, маслянистой смазки и ворвани вмешивался непривычный, режущий душок гари. Девин заметил, что у Оливера тоже не хватает стрел в колчане. «Видимо, все еще хуже, чем я думал», — неприятно удивился он, присматриваясь теперь специально. У каждого не хватало хотя бы стрелы. Эшкрафт ждал их внизу, у входа в ангар. Капитан, заложив руки за спину, с холодным вниманием следил за тем, как отряд оставлял луки и сопутствующее снаряжение в шкафчиках у основания платформы, а колчаны с взрывоопасными стрелами — в специальных стойках. Цепкий взгляд прошелся по всем, напомнив Девину недавно виденные линзы противогаза. Даже цвет такой же, светлый, почти прозрачный, смутно-неясный. — Отчет? — произнес капитан с легкой вопросительной интонацией, когда патруль собрался у распахнутых створок ворот. Видимо, было что-то особое именно в этом дежурстве — обычно Эшкрафт вел себя терпеливее. — Дерьмо, — кратко и емко бросил Закари. Остальные толлбои закивали, соглашаясь, кто-то уверенно, кто-то — едва заметно. Капитан вопросительно приподнял бровь, всем своим видом требуя подробностей. — Встретил двух плакальщиков в сто семнадцатом и сто девятнадцатом, оба уничтожены. — Еще один в сто двадцать втором, — хмуро доложился Оливер. «И еще…», «Еще…», «Двоих на границе…» — Джефф, Генри, Джереми. Острый взгляд капитана перескочил на Торнтона, тот по привычке расправил плечи и отчитался: — В сто шестнадцатом трое плакальщиков пытались напасть на гражданского. — Повреждения были? У гражданского? — капитан, прикрыв на мгновение глаза, устало потер лоб. Девин не сдержал смешка: — Нет, быстро бегает. — Вынужден согласиться с характеристикой, Закари, — после паузы сухо заметил Эшкрафт, махом срезая неуместные ухмылки. — Остальные отряды тоже сообщают о возросшем числе плакальщиков. Видимо, принимаемых мер недостаточно. Он достал из поясной сумки кожаный блокнот, авторучку и начал что-то записывать. — Через час привезут припасы. Не забывайте, что разгрузка — на вас, — не отрываясь от письма, напомнил капитан. — Свободны. Толлбои послушно расступились, пропуская его внутрь ангара. — Трое, Торнтон? Ты их по всему кварталу собирал, что ли? — Оливер обеспокоенно взлохматил волосы. Девин отрицательно покачал головой — собрал такой хвост все же не он. Напарник сплюнул. — Если так и дальше пойдет, могут и блокаду устроить, и особое положение объявить, и Бездна знает что… — А тебе-то что, Олли? Волнуешься за своих девочек? — насмешливо хохотнул Генри. Ответный прожигающий взгляд был ему побоку. — Мои, как ты выразился, девочки… — запальчиво начал напарник, но подошедший со спины Закари уронил тяжелую ладонь ему на плечо. Оливер смешно заморгал, сбитый с толку. — Жрать хочу — сил нет, — доверительно сообщил ему Закари. — А нам еще сраные ящики таскать. Пошли уже. И недвузначно подтолкнул заткнувшегося толлбоя в сторону столовой. У дверей хозяйственной пристройки Торнтон привычно отделился от отряда. Обернувшемуся Оливеру он молча показал вытащенный портсигар. Оставшись в одиночестве, Девин похлопал себя по карманам в поисках спичек. Бездна, похоже, оставил в комнате. Он ругнулся вполголоса, нащупал в нагрудном кармане зажигалку и выщелкнул сигарету. Зажигалку он всегда носил с собой, но старался не доставать лишний раз — объяснять, как такая дорогая вещь, отделанная узорчатой костью, попала к простому сержанту… Нет уж. Прикурив, Девин тут же спрятал ее и затянулся, чувствуя, что суматошное напряжение из-за пошедшего не по плану дежурства неохотно отпускает его. Курить на голодный желудок было хреновой идеей, но он и так слишком долго сдерживался. Метавшиеся в голове мысли успокоила едва ощутимая горечь сигаретного дыма. Торнтон оперся спиной на стену столовой, запрокинул голову и выдохнул, глядя в небо, затянутое сизой рваной дымкой облаков. Теперь ему должен китобой, которому он помог. Охуенно. И лучше бы этот должок так и остался за ним. Ну его в Бездну. Многие и первую встречу с еретиками не переживали, и Девин совсем не хотел испытывать удачу еще раз. Да и смотрители в последнее время лютовали. Вгрызались как волкодавы в любого, на кого были хоть какие-то улики чуть весомее анонимного письма. А люди… Люди были готовы на что угодно, если это обещало им спасение от чумы. Торнтон стряхнул пепел прямо на землю. Обменялся приветственными кивками с заступающими на дежурство — из этой шестерки он знал по именам не всех, но, видимо, его темно-рыжий ежик волос был достаточно приметным, чтобы запомнить их обладателя. Лениво проследил, как Эшкрафт инструктирует следующую смену, и не нашел сил удивиться, когда после очередного «выполнять!» красный капитанский китель двинулся в его сторону. Капитан остановился рядом, тоже достал портсигар — подороже на вид, отделанный тусклыми полосками серебристого металла — и закурил. Они молча стояли бок о бок, молча курили, и Девин изо всех сил старался не коситься на хмурого Эшкрафта. — Из всего отряда ты кажешься самым здравомыслящим, несмотря на твою молодость, Девин, — наконец, нарушил тот тишину. Толлбой сдержал усмешку, оставшись равнодушно-заинтересованным — Эшкрафт просто видел в нем знакомую офицерскую выправку, которая въелась за неполные три года так, что не избавишься теперь. — Что бы ты сделал? Плакальщиков все больше. Мы теряем контроль. Сильное заявление. Девин озадаченно глянул на капитана, спокойно ждущего ответ, но на самом деле он лихорадочно пытался понять — что тот хочет услышать? Подтверждение своим собственным идеям или что-то абсолютно новое? Стоит ли говорить толковые вещи или лучше соврать и ляпнуть откровенную херню? — Не притворяйся, — по-своему понял его молчание Эшкрафт, — я знаю твою историю. После первого года в Гристольской военной академии даже самые ущербные учатся думать. — Они учатся выполнять приказы, — процедил Девин досадливо. Прав был его бывший капитан: стоило все же подумать головой перед тем, как подписываться на участие в проекте Соколова. Кто-то хорошо покопался в его прошлом, знать бы, насколько хорошо. — Может быть, — пожал плечами Эшкрафт, снова затягиваясь — и прикрывая ладонью едва заметную прохладную улыбку. — Ну так что? Порыв ветра поднял пыль и песок с земли, закрутил и пустил белесой волной. Торнтон ненадолго задумался, привычно выместив злость на затоптанном окурке, и решил говорить честно — собеседника он немного, но уважал. — Плакальщиков надо изолировать, чтобы остановить распространение болезни, это очевидно. Нужна карантинная зона. Не как сейчас. Какая-то преграда, которую нельзя преодолеть. Высокая стена или глубокий ров — но ров можно заполнить, так что стена лучше. Вокруг зоны — территория, полностью контролируемая нами. В идеале — выжженный пустырь метров на десять. И никаких укрытий. Чтобы никто не мог проскользнуть незамеченным, — тут он запнулся, вспомнив распадающегося на острые клочья китобоя. — Но мы в городской черте, так что это невозможно. Значит, отделять кварталы с плакальщиками стенами и куда-то свозить больных, пока не будет найдено лекарство. Капитан смотрел на него чуть изумленно, но довольно, как будто не ожидал настолько хорошего результата. Девин внутренне ощерился: за таким обычно следовало совершенно неуместно высказанное сожаление о том, что он так и не закончил обучение, но Эшкрафт оказался умней — или проницательней. — Командование тоже считает, что истребления крыс и простых патрулей уже не хватает, — кивнул он и задумался. — Неплохая идея со стенами. Затратно, конечно… — Я могу идти? — спросил Девин хмуро, не дожидаясь других неудобных вопросов. — Да. Ценю твою искренность, Торнтон, — капитан зажал наполовину выкуренную сигарету в уголке губ, опять достал блокнот и углубился в собственные записи. На кухне, к удаче Девина, дежурили Саймон и Норт, которые готовили вполне сносно. Получив свою порцию, толлбой уселся за первый попавшийся пустой стол. Торнтон все еще немного кипел от расчетливой бесцеремонности капитана, так что немного одиночества казалось лучшим вариантом. Но Оливер так не считал. Даже поймав предупреждающе тяжелый взгляд исподлобья, напарник все равно не свернул и сел напротив. — Не буду тебя отвлекать, — уверил он и демонстративно отхлебнул из кружки, хотя по его лицу ясно читалось — о чем-то Оливер крайне хотел поговорить. Девин недоверчиво хмыкнул, принимаясь за еду. Молчания напарника хватило на несколько минут. Вскоре он развалился на диванчике привольнее и, едва сдерживая ухмылку, заметил: — Какой-то ты привлекательный сегодня, не чувствуешь? Сначала плакальщики, потом… — Пошел ты, Олли, — тяжело вздохнул Торнтон, не поднимая на собеседника взгляда. Сил злиться еще и на Оливера не находилось. — Трудно обижаться на правду, да? — кружка торжествующе стукнула о столешницу. Не сдержавшись, Девин мимоходом показал напарнику неприличный жест, заставив приглушенно хохотнуть. В зал заглянул Джефф и, заметив их, окликнул: — Эй, парни! Побыстрее, повозка уже приехала. — Какие-то проблемы? — Оливер сощурился. Джефф и правда счастьем не лучился; лицо, испорченное оспинами, едва заметно кривилось в недовольстве. — Херня какая-то с ворванью. Привезли половину от обычного. — Вот если бы половину табака привезли, то можно было бы начинать волноваться, — едва слышно пробормотал напарник. Девин не разделял его несерьезности, но впервые порадовался, что предпочел непыльной работенке с накладными тупой и тяжелый труд грузчика.

***

Вечером капитан объявил общий сбор на пустующем первом этаже гостиницы. Раньше тут был паб, но в качестве столовой его признали непригодным — слишком тесный. Часть мебели перетащили в еще один ангар, возведенный в огороженном внутреннем дворе, а оставшееся сдвинули к стенам, кое-как накрыв серой парусиной. Желтоватые лампы не до конца разгоняли тени. Окна первых двух этажей, выходящих на улицу, давно забили досками — исключительно из соображений безопасности, — и оттого уютный когда-то зал помрачнел. Зимой здесь устроили тренировочный зал с небольшим стрельбищем, и одна из обшитых деревом стен покрылась щербинами от пуль и стрел, ушедших в молоко. За каких-то полгода паб обезличился и словно бы постарел — даже приземистая барная стойка за капитанской спиной, забытая и запыленная, выглядела неуместно. Эшкрафт, дождавшись тишины, как всегда коротко объявил: несмотря на скорую вероятную нехватку ворвани, график патрулей не меняется, зато отряд полностью освобождается от дежурств на кухне — командование наконец-то выделило несколько полевых поваров. — Теперь никаких различий с армией, отлично, — вполголоса буркнул стоявший рядом Джереми. К тому же, теперь толлбои должны были, помимо уничтожения крыс и плакальщиков, заниматься охраной инспекторов — императрица потребовала точную карту очагов болезни. — Скорее всего, мы будем также отделять наиболее опасные районы. Возводить укрепления, — капитан на мгновение пересекся взглядом с Девином. — Чаще патрулировать берег Ренхевен. Чума не должна добраться до Башни. «В будущем, ха. Первая стена уже возведена. Самим городом», — подумал, но не рискнул озвучить Торнтон. Вместо этого он преувеличенно внимательно выровнял манжеты кителя. — И последнее. Наши отряды, как и стражу, будут снабжать последней разработкой Соколова — его эликсиром, который защищает от чумы. График выдачи — одна порция раз в три дня… Оливер слегка толкнул напарника локтем. — Надо же, правду говорили, — шепнул он недоверчиво. Девин покосился на него: — Откуда ты всегда все знаешь? — Знать надо, с кем общаться, — Оливер расплылся в хитрой самодовольной улыбке, за которую ему всегда хотелось дать в морду, но… рука как-то не поднималась. Харизматичный все-таки паршивец. Торнтон только закатил глаза: эту фразу в разнообразных вариациях он слышал уже не раз и не два. Капитан продолжал говорить — вроде бы что-то про то, что колбы от эликсира надо сдавать, и про штраф за утерю, и… Девин не особо вслушивался. Любые штрафы теряли свой смысл, когда вся плата за службу миновала руки толлбоев и напрямую начислялась на именные счета в императорском банке. Даже Торнтон, неплохо считавший в уме, мог выдать только приблизительную цифру, которая дожидалась его в хранилище. Если он не умрет до конца контракта, конечно. В противном случае деньги уходили ближайшим родственникам в качестве компенсации или, в случае отсутствия оных, возвращались обратно в императорский бюджет. Девин искренне уважал Ее Величество Джессамину Колдуин, но возвращать ничего не собирался. «Еще пара таких случайных встреч во время патрулей — и, может быть, придется», — поморщился он, вспомнив размытый из-за дыма темный силуэт, и на автомате пригладил волосы на затылке, вставшие дыбом из-за мерзких мурашек. Капитанское «вольно!», разнесшееся по залу, вытолкнуло из невеселых размышлений. Шестерка, отправленная на ночной патруль, отделилась и потянулась в сторону выхода, а остальные, шумя на десяток голосов, двинулись наверх, в казармы. Девин в который уже раз подумал, что довольно иронично называть бывшие гостиничные номера казармой. Но Эшкрафта это не смутило, и в итоге название приклеилось накрепко. Оливер походя хлопнул сержанта по плечу: — Эй, рыжий, разговор есть, — и тоже направился к лестнице. Девин подавил желание обложить напарника матом и молча проводил эту кудрявую задницу взглядом, не обещавшим напарнику ничего хорошего. Их с Оливером комната находилась на втором этаже, ровно над пабом. Если Торнтон хоть чуть-чуть знал напарника, то разговор предстоял о чем-то личном. Скорее всего, к его приходу Олли уже вовсю будет мерить шагами небольшую комнату. Так и оказалось. Девин рассеянно огляделся: сидя наблюдать за мечущимся от стены до стены толлбоем желания не было, так что он предпочел кровати и креслу боковую стенку книжного шкафа, на которую оперся спиной. Мельком глянув вправо, в окно — балкон, заваленный истлевшими листьями и мусором, ничуть не поменялся, как и тускло-металлическая крыша ангара с ходулями, видневшаяся сквозь простую балюстраду, — мужчина приготовился ждать. В конце концов, разговор был нужен не ему. Оливер чуть снизил темп. Теперь путь от края письменного стола, занявшего угол у двери, до изголовья кровати занимал у него не два с половиной щелчка секундной стрелки часов, а все три. Девин молча наблюдал, мыслями витая где-то не здесь: вспомнилось, что он уже вторую неделю забывает дойти до библиотеки, чтобы вернуть прочитанные книги и взять что-нибудь новое. Спасибо вернувшейся бессоннице, с которой бессмысленно бороться. Напарник замер на середине пути, с силой зачесал волосы ладонью назад и выдохнул: — Чужой подери, мои девочки… — и бросил короткий взгляд на Торнтона. — Ты же знаешь, что у меня есть две сестры? Девин промычал что-то, напоминающее согласие, и Оливер продолжил: — Раньше, когда я был стражником, не толлбоем, я мог хоть как-то за ними присматривать. А сейчас? Что бы сказал отец, будь он жив? Я сотню раз говорил им, чтобы они сидели дома, раз уж у них есть доступ к моим деньгам. Но Тесса!.. — он обернулся к сержанту и в запале ткнул пальцем в его сторону, как будто вина лежала полностью на нем. — У нее появился ухажер! Какой-то нахлебник! Обри сказала, что она уже несколько раз не ночевала дома! Девин сочувствующе кивнул. Напарник раздражался все больше, ругая неизвестного воздыхателя на все лады, и толлбой старался не вмешиваться, иронично поглядывая на ровно застеленную кровать Оливера. Кажется, тот подзабыл, что сам уже почти неделю не ночевал в казарме, перебравшись к одной из своих любовниц. Оливер вновь начал ходить по комнате, сетуя на то, что из-за работы никак не может найти свободного вечера, чтобы дойти до Тессы и объяснить сестре, что ей дурит голову очередное похотливое животное. Торнтон кивал в нужных моментах, стараясь не морщиться — Олли никак не хотел понять, что причисляет к похотливым животным и себя, и Девина, если подумать. Но прерывать его — себе дороже, так что мужчина не встревал. «Нет, точно нужно дойти до библиотеки», — рассеянно подумал сержант, краем глаза заметил какое-то движение справа и… Из-за мутного оконного стекла на него смотрел китобой, похожий из-за противогаза на ослепшую рыбу. Девин не заорал от неожиданности просто потому, что у него перехватило горло. Едва не стукнувшись затылком о шкаф, он первым делом глянул на Оливера, но тот крайне удачно продолжал отсчитывать шаги и не обращал внимание на то, что творится за окном. Снова посмотрев на китобоя — эта скотина что, только что помахала ему рукой? — Торнтон судорожно пытался придумать, как, не привлекая внимания напарника, сказать еретику пропасть нахрен из оконного проема. Жесты, которым учила его Далия, всплывали в памяти непозволительно медленно. Девин снова покосился на увлеченного жалобой толлбоя, коротко беззвучно выдохнул и, чуть повернувшись корпусом к китобою, торопливо скрестил пальцы на уровне груди, потом ткнул поочередно в большой, средний, в основание ладони. По привычке он не отрывал взгляда от безучастного противогаза и, не получив отклика, повторил — чуть медленнее, приплюсовав к этому зверское выражение лица. Китобой наконец-то сообразил и ответил округлым взмахом обеими ладонями сразу — сначала вниз, потом вверх. Кажется… «Поторапливайся»? Девин кивнул и отвернулся от окна, складывая руки на груди, чтобы не завершить бессловесный диалог грубым жестом. Он надеялся, что китобой догадается исчезнуть. Все же догадался. Торнтон выдохнул, в этот раз не сдерживая себя, и мысленно выругался, когда Оливер повернулся на звук. — Знаешь, что я подумал… — сказал Девин, коротко сжав переносицу (все-таки криво ее вправили, криво!), и выпрямился, оттолкнувшись от шкафа. — Сколько твоей сестре, Тессе? Она совершеннолетняя? Оливер недоуменно кивнул: — Да, ей двадцать три. Одного с тобой возраста, — Торнтон не стал поправлять напарника, хотя тот щедро скинул ему два года. — Братская забота — это прекрасно, но ты не думал, что она уже взрослая женщина? От всех ошибок уберечь нельзя, некоторые нужно совершить. И получить болезненный, но опыт. Если этот воздыхатель действительно тянет из твоей Тессы деньги — тогда ты полностью в своем праве набить ему морду, потому что, в конце концов, это твои деньги. Но если нет… я тебя не понимаю. — Молодость, — фыркнул Оливер, кисло вздернув уголок губ. — Только черное и белое. Девин пожал плечами и направился к двери, стараясь не слишком уж торопиться. — Ты единственный ребенок в семье, да? — окликнул его напарник, когда толлбой уже повернул ручку двери. — Да, — коротко ответил Девин и вышел. Двустворчатые двери, ведущие на балкон, находились совсем рядом с их комнатой. Перед тем как нажать на ручку, стражник оценивающе глянул на широкие, в ладонь, полосы непрозрачного молочного стекла. Наверное, не особо видно, что происходит снаружи, но надо оставаться начеку. На балконе никого не оказалось. Девин изумленно огляделся — не мог же ему этот Бездной взятый китобой померещиться? В это же мгновение тот с тихим шелестом соткался прямо из воздуха — словно сшился из блестящих черных лоскутков. Сержант на автомате сделал шаг назад, окидывая фигуру подозрительным взглядом, и еретик нехотя поднял пустые ладони, показывая, что безоружен. — Что надо? — Торнтон старался говорить вполголоса, отчего прозвучало это вполовину не так неприязненно, как хотелось. Китобоя такая грубость, кажется, ничуть не удивила. Он скрестил руки на груди и точно таким же недовольным и негромким тоном ответил: — Ты помог мне с плакальщиками. Не люблю быть кому-то должен. — Особенно стражнику? — не удержался от шпильки Девин. Не мог удержаться, потому что из-за противогаза голос еретика звучал чуточку гнусаво, и… Бездна и все ее левиафаны, это не должно было так смешить. Толлбой старался сдержать ухмылку и по-деловому смотреть ассасину в лицо, но взгляд нет-нет да скользил ниже, цепляясь то за странный механизм на предплечье, то за нагрудный патронташ, из которого небрежно торчал уголок старой, обломанной китовьей кости. — Всякое бывает, — с достоинством кивнул китобой. Второй широкий ремень с подсумками лежал на поясе, прямо поверх незастегнутого черного макинтоша. Меж небрежно раздвинутыми полами плаща проглядывала серая ткань жилета с темными мелкими пуговицами. На видневшуюся рукоять меча сержант старался не обращать внимания. — И что… Как ты собираешься отдавать долг? — ситуация становилась все абсурдней. Что китобой мог предложить стражнику? Чью-то смерть? Амулеты, за которые смотрители его разорвут несмотря на должность? Информацию? Вряд ли Девина заинтересует, кто из аристократов кого заказал. Задумчиво побарабанив по плечу пальцами в кожаной перчатке, китобой отрешенно произнес: — У меня много талантов… Например, я могу найти для тебя ворвань. От веселья не осталось и следа. Торнтон прищурился: осведомленность китобоя и удивляла, и откровенно напрягала. — Следишь, значит, — и тут же, хмуро: — С чего решил, что я поверю твоим обещаниям? Китобой сдержанно рассмеялся. Противогаз искажал его смех, добавив неживых металлических ноток. Пугающе неживых. — Я бы удивился, если бы дело было иначе. Но я все-таки долг отдаю, верзила, будь поласковее, — еретик неожиданно вытянулся, выглядывая из-за плеча Девина, и резко закончил: — Найду тебя, как смогу. Сам увидишь. И снова растаял — как в тень нырнул, ни клочка после себя не оставив. Девин едва подавил идиотское желание тронуть воздух в том месте, где мгновение назад стоял китобой. Желание закурить стало неимоверным, и сержант неосознанно потянулся ко внутреннему карману кителя в поисках портсигара. Сзади с мягким щелчком открылась дверь. — Эй, Торнтон, чего стоишь? — Генри появился по правую руку, кинув в его сторону короткий вопросительный взгляд. Ответ пришел тут же — пальцы нащупали зажигалку. — Спички забыл, — буркнул Девин беззлобно, пытаясь успокоить неожиданно заколотившееся сердце. — Не найдется?