Бойтесь своих желаний

Никто не умрет девственником. Жизнь всех поимеет. Курт Кобейн

      28.03.2019       — Я просто обожаю сериал «Закрытая школа», ничего лучше никогда не смотрела!       — Ну не знаю, не знаю, — ответила мне Саша. — По мне так средненький сериальчик.       — Средненький? Ты вообще видела средненькие российские сериальчики? Какую-нибудь «Доярку из Хацапетовки», там?       Тем временем, мы с моей лучшей подругой уже завернули за угол одного продуктового магазина и прямой дорогой направились к дому, в котором по счастливой случайности находились квартиры нас обеих. Денёк выдался не из лёгких: две самостоятельных по двум моим самым нелюбимым предметам, по биологии и химии. А нелюбимыми они были только потому, что я никак не могла понять что в них к чему, а слова в учебниках были просто набором букв, даже перечитывая их сто раз, я не могла понять ничего.       — Я «Кухню» смотрела, — возразила Санька. — Там, как по мне, всё получше, чем в «Закрытой школе!       — Ну ты сравнила! Комедийный сериал и мистический триллер.       Наша дорога подошла к концу, и мы стояли возле первого подъезда, где жила я, а подруге предстояло проделать путь ещё в несколько подъездов, но уже без меня.       — Не забыла, что завтра твой день рождения? — с улыбкой спросила подруга, прежде, чем попрощаться.       — Как такое можно забыть? — я подняла брови.       — Ну, зная тебя, можно, — засмеялась она. — Особенно, после того, как ты в воскресенье утром в школу собиралась.       Я отвернулась от неё с притворной обидой, хотя воспоминания о том злополучном дне меня саму немало развеселили. Всё-таки я с лёгкостью могла запутаться в днях недели и числах, при этом будучи полностью уверенной, что запутались все остальные, а не я. Странно, что именно мне, ветреной и рассеянной, довелось дружить с такой пунктуальной особой, как Санька, приходящей на все встречи с точностью до минуты. Возможно, это просто очередной раз, когда противоположности притянулись.       — Так что, как праздновать будешь?       — Дома, может не у себя, но дома, не люблю я эти рестораны и клубы. Потом можно пойти погулять.       — Узнаю свою Соньку, — улыбнулась она. — Давай у меня отметим, родителей не будет, они к каким-то своим друзьям на хату поедут, так что сможем оттянуться по полной. Список гостей, как обычно?       — Да, позову всех наших.       — Отлично! — улыбнулась подруга. — Ладно, пока, наступающая именинница, мне ещё на тренировку надо не опоздать.       — Пока, Сань, до завтра!       Только сидя в такси, я задумалась о том, что в небезызвестной мне компании работают не только злодеи, та же Тамара, например, или Полина. Да что уж там, я более чем уверена, что многих работников держат угрозами, а другие просто не знают о настоящих целях «Ingrid». Возможно, мне повезло и та, в кого я так «удачно» попала вовсе и не нацистка, а просто заложница обстоятельств?       Рука инстинктивно дёрнулась к шее. Надеюсь, эта догадка оказалась ошибочной и Есению, вернее, меня держат здесь не вирусом, как уже упомянутую Тамару, а чем-то другим. Или вовсе не держат, а она просто не догадывается о том, что на самом деле твориться в этой чёртовой компании.       Но если мои догадки о безгрешности этой Филатовой не подтвердятся, что вероятнее всего, учитывая степень моего везения, и эта мадам, в чьём теле я очутилась, была не просто невинной жертвой, а принимала непосредственное участие в опытах на людях или, что ещё хуже, была одной из тех, кто разрабатывал вирус или вакцину от него, мне придётся не сладко.       Ведь любую значительную перемену в её характере или привычках тут же заметят, а если принять в расчёт, что в химии я мало что смыслю, то вообще убьют за ненадобностью. Притворятся другим человеком тяжело, даже если ты знаешь его, а уж если ты даже никогда с ним не общался, тем более! Что я знаю о Есении? Ответ: ничего, кроме того, что она работает в «Ingrid», пьёт какие-то их таблетки, дружит (или просто общается) с какой-то Леной, водит машину и курит. Последнее я узнала, обследуя всё ту же сумку и найдя в ней полупустую пачку сигарет и зажигалку. Маловато информации, не находите?       Помимо очевидного: «Как мне остаться в живых и при этом помочь «сыщикам» помешать фашистам?», меня интересовал и другой вопрос: «Если я сейчас здесь, значит ли это, что Есения в моём теле?». Вряд ли, конечно, мне удастся узнать ответ на этот вопрос, как и на тот, что случилось с моими друзьями, родителями, да и со всем моим прошлым миром. В каких-то фанфиках, где герой попадает в мир сериала, книги, фильма время в его мире останавливается, в каких-то идёт, где-то герой потом возвращается в свой исходный мир, а где-то остаётся пленником другого навсегда. Даже не знаю, что в моём случае лучше…       Чем ближе мы подъезжали к лаборатории, тем сильнее мне хотелось сказать таксисту: «Поворачивай! И вези меня как можно дальше отсюда, желательно, вообще из страны!». Но давать заднюю было поздно. Машина остановилась возле входа в компанию «Ingrid», где и располагались офисы с лабораториями. Деньги таксисту я отдавала долго, медленно ища кошелёк в сумке и также медленно отсчитывая нужную сумму. Как говорится, перед смертью не надышишься.       От того, насколько прямо звучала эта фраза в моём случае, меня передёрнуло.       «Ладно, Соня, выдохни, сделай безразличное лицо, будто каждый день здесь бываешь, найди нужный кабинет, поговори с Раубер и беги домой со всех ног».       Последнее хотелось сделать сильнее всего, но без первых пяти пунктов шестое было невозможно. Найти нужный кабинет было задачей не из простых. Спрашивать ни у кого я не могла. Во-первых потому, что тогда меня точно начнут в чем-то подозревать, в амнезии, например. Может, и правда притвориться, что у меня пропала память? Хотя нет, у этой компании дружных фашистов такие препараты для восстановления памяти есть, что, наверное, не стоит рисковать. Во-вторых, я толком и не знала-то, как и к кому мне обращаться. Почти все со мной здоровались, но по их приветствиям я не могла понять, кто друг, кто нет и какую должность я здесь занимаю.       Я открыла первую попавшуюся дверь. Внутри всё было не так уж ужасно, на самом деле. Не знала бы я, что здесь творится, подумала бы, что это самый обычный больничный офис. Белые стены, запах медикаментов, приборы различные и стопки бумаг. Это был чей-то личный кабинет, но хозяина не наблюдалось. Нужно выйти поскорей, пока этот хозяин не вернулся, а то ещё решат, что я воровка какая.       Ручка двери за моей спиной повернулась, и в кабинет вошёл хозяин данного небольшого помещения. Всё. Бежать поздно, надо выкручиваться. Но что же мне делать, начать разговор первой или подождать вопроса от хозяина? Главное, не показывать свою панику и растерянность. Набросив на лицо маску спокойствия, я развернулась, чтобы посмотреть, на вошедшего.       Этим вошедшим была среднего роста женщина с чёрными кудрявыми волосами, облачённая в такой же белый халат, как у меня. Ну, вот и первое знакомое лицо из «Закрытой школы», только в этой ситуации я была не особо переполнена фанатской радостью. Женщина со странным волнением во взгляде смотрела на меня, я решила всё же подождать, пока она начнёт разговор, чтобы не ляпнуть лишнего.       — Есения Константиновна, что-то случилось?       Ого, Есения Константиновна, да ещё и с таким страхом. Похоже, я словила бинго (а когда, спрашивается, было по-другому?) и мне и правда «повезло» попасть в какую-то крупную шишку нацистов. Это могло повлечь за собой кучу проблем, не только потому, что теперь мне вряд ли дадут уволиться со спокойной душой, но ведь и серьёзное дело поручить могут. Черт!       — Ничего, Тамара, — как можно более спокойно ответила я. — Просто хотела узнать у тебя, как продвигается работа? — соврала я для отвода глаз, надеюсь, сейчас она реально работает над чем-то стоящим, а не просто бумаги перебирает, а то мой вопрос явно вызовет у неё подозрения.       — Препарат пока ещё не готов, но, обещаю, скоро всё будет сделано в лучшем виде, — Тамара проговорила это с ещё большим испугом и волнением, похоже, именно этого вопроса она и боялась, что, зная, как здесь наказывают провинившихся работников, совершенно меня не удивляло.       — Хорошо, — кивнула я. — Клавдия Владимировна меня искала, не знаешь, где она?       — Через две двери отсюда, проверяет ход опытов, я сама оттуда пришла, я же говорю, скоро препарат будет готов, — словно бы оправдывалась Славина. Не уж-то ждёт подвох в каждом моём вопросе?       — Отлично, — сказала я спокойно. — Я сама туда и собиралась.       Как только я очутилась за дверью кабинета Славиной, я шумно выдохнула. Сердце колотилось, как бешеное. В своей прежней жизни я никому не врала, никем не притворялась и на меня никогда не смотрели так, как сейчас. Не понимаю, почему все тираны так стремятся добиться того, чтобы люди смотрели на них таким взглядом, что в этом хорошего?       Взяв себя в руки, я приготовилась к самому худшему. Простой Разговор с Теодорой Раубер вызывал у меня страх, а уж разговор с разгневанной Раубер, желающей, как выразилась некая Лена, «лично ко мне приехать и снять скальп»!..       «С этой женщиной нужно быть предельно осторожной, за такое количество лет работы на проекте «Gemini» у неё, наверное, уже нюх на предателей.» — думала я по пути к кабинету, в котором должна была находится Теодора. Ощущение было, словно бы я преступник, приговорённый к расстрелу, идущий в место, где должно проходить сие действо.       Этот кабинет изнутри выглядел гораздо более устрашающе. Здесь было много столов, много людей в белых халатах и дохреналион колбочек-пробирочек с разными цветными жидкостями внутри. И ведь наверняка все эти препараты тестируют на живых людях. Отвращение просто переполняло меня. Одно дело видеть это на экране телефона и понимать, что всё происходящее там — это просто сериал, а другое — вживую, осознавая, что где-то сейчас находятся люди, на которых это испытают, что, просто уверена, гарантирует им смерть.       Вот и настал момент, которого я страшилась больше всего: Теодора Раубер/Клавдия Сафронова стоит всего в паре метров от меня и сверлит взглядом, не предвещающим ничего хорошего. Сто процентов она спросит меня о том, почему я опоздала, но что мне ответить? Проспала? Глупо, очень глупо. Мне с трудом удаётся сохранять спокойное лицо, когда сердце колотится, как бешеное, а язык прилип к нёбу, не в состоянии повернуться, чтобы я произнесла хоть что-нибудь.       — Наконец-то! — недовольно рявкает Сафронова, быстрым шагом пересекая расстояние между нами, а после проходя мимо меня, добавляет: — Пойдём.       Она не говорит куда, но я прекрасно понимаю, что мы держим путь в её кабинет. Просторный, красивый, именно такой, каким нам его показали в четвёртом сезоне. В этом кабинете нет ощущения, будто ты находишься в больничной палате, но отчего-то здесь всё равно жутко, наверное, это из-за того, что я знаю о человеке, которому он принадлежит. Она села за стол, а я напротив. Разговор близится, а отговорка всё ещё не придумана…       — Почему ты так долго? — строго спрашивает она.       — Препарат, который я принимала, подействовал негативно, я потеряла сознание на длительный промежуток времени, — выкрутилась я, мысленно молясь всем богам, чтобы отмазка звучала правдоподобно, а речь по-врачебному.       — А я говорила тебе, не смей испытывать на себе свои же разработки! — отчитала она, купившись на мою ложь. — Тебе повезло, что просто потеряла сознание, а не умерла, — скорей всего, эта Есения Филатова как раз и умерла, позволив мне занять её место.       — Некоторые врачи ставили на себе эксперименты, чтобы изучить всё на личном опыте, — заметила я, пытаясь войти в роль, хотя я толком и не знала эту Есению, что-то подсказывало мне, что она вела себя именно так.       — Так может ты себе ещё и вирус вколешь, чтобы симптомы изучить? — развела руками Раубер.       — Для этого у нас есть специальные люди, — как можно более безразлично сказала я, надеясь, что предыдущая реплика моей собеседницы была шуткой, а не угрозой. По её тону этого нельзя было понять.       Её такой ответ, похоже, удовлетворил, губы Раубер изогнулись в полуулыбке-полуухмылке. Она открыла ящик стола, достала оттуда какие-то бумаги и положила передо мной. Похоже, это были чьи-то анализы. «Ну вот ты и попала, Сонечка» — пронеслось у меня в голове. Я ничего в этом не смыслю, а если она попросит, чтобы я проанализировала их или дала какой-то дельный совет по их поводу. Я же ничего не смогу сказать! Да я даже понять, что это конкретно за анализы не в силах!       — Полюбуйся, — сказала она довольно. Сделав вид, что я изучаю эти бумаги, я решила просто продублировать её эмоции. Если ей это нравится, то значит нравится и мне.       — Дела идут в гору, — сказала я, стараясь придать голосу уверенности и еле удерживаясь от желания скрестить пальцы на удачу.       — Я бы сказала, они пока только тихонько волочатся, — усмехнулась Сафронова. — Но прогресс, однозначно есть, хорошая работа.       — Определённо, — ответила я. «Она верит, что я это Есения. У меня всё получается.» Как будто огромный булыжник с плеч грохнулся. — Вы только об этом хотели со мной поговорить, Клавдия Владимировна?       — Разумеется нет, — отмахнулась она. — Стала бы я вызывать тебя к себе ради твоих анализов.       «А, так это ещё и мои анализы. Ну, хотя бы они хорошие, если она ими довольна, и на том, как говорится, спасибо!»       — С начала новой четверти ты поедешь работать преподавателем химии в «Логос», за тобой уже закрепили это место, так что готовься, — она протянула мне ещё бумаги о принятии меня на место преподавателя химии, среди которых затесался и рекламный буклет.       — Логос — школа будущего, — прочитала я.       — Смотрю, ты не слишком удивлена тем, какую работу мы тебе приготовили.       Я и правда не была удивлена. Если это всё реальность, исполнение моего желания, а не мои галлюцинации в пьяном угаре, то я должна была каким-то образом попасть в школу. В конце концов дословно моим желанием было попасть в «Закрытую школу», а не в тело фашистки с квартирой в центре Москвы.       — Этого следовало ожидать, — пожала я плечами. — В лаборатории подземелья работать гораздо удобней, а бегать туда через люк в лесу не совсем удобно на каблуках, — постаралась пошутить я, надеясь, что это не будет расценено, как чрезмерная вольность. К тому же, я больше, чем уверена, что посылают меня в «Логос» как раз таки для работы в лаборатории, а не для обучения детей. Что, кстати, совсем мне не на руку.       — Рада, что ты так считаешь, ведь именно в подземелье ты и будешь проводить своё свободное время, — подтвердила мои догадки Теодора. — Да, и к отцу работать будешь ближе как-никак.       А вот последней фразы я уж точно не ожидала. Я. Буду. Работать. Поближе. К. Отцу. «Ну, зашибись вообще, лучше некуда.». Папаша, значит, тоже фашист, да и учитель походу, ну или работник подземелья, что для меня было бы куда лучше, ведь при таком раскладе мы будем гораздо меньше пересекаться.       К счастью, мне разрешили сразу ехать домой, а не оставаться здесь до конца рабочего дня, якобы чтобы я подготовилась к отъезду, начало четверти же через два дня. Я была рада этому только потому, что мне не нужно больше оставаться в этом месте. Плюс ко всему я скоро увижу «сыщиков», а значит смогу им помочь или хотя бы попытаться сделать это.       Всю дорогу до своей новой квартиры я смотрела на телефон, но никак не могла решиться сделать то, что задумала. Решилась я на это только по приезду домой.       «Что ж, если мне предстоит работать в школе на пару с отцом, следует хотя бы узнать, кто он, чтобы морально подготовиться.». Персонажей-учителей, годившихся в отцы двадцати семи летней девушки было не так уж и много, но это мог быть и работник лаборатории, и вообще не персонаж из канона, в сериале и никакой Есении Филатовой — учительницы химии не было, а тут есть. В телефоне найти его номер было не сложно, он был записан, как «Отец», суховато, конечно. Видно, отношения у них не слишком тёплыми были, если она не удостоила его даже «Папа». Набрав номер, я приложила трубку к уху и стала ждать.       — Алло. Что-то срочное? Просто мне нужно в подземелье, поэтому если дело не первой важности, перезвони мне позже, — вещал из трубки голос, который я узнала с первых секунд.       Я могла представить своим отцом кого угодно, но не его…