Принятие

Пришла и села. Зла — немерено. Обижена, раздавлена, подавлена. Улыбка, "Здравствуйте" натянуто. Знаете, да, одна. Компания? Нигде. Да, одна я! Лей глинтвейн, пожалуйста. Смесь та, покрепче что, горькая, но самое оно. Не сопротивляясь, я скатилась. Желанию, не силясь, поддалась. Сижу одна и пью. За что? За грусть, за одиночество и глупость. Зачем? Затем. Не спрашивай, я не признаюсь. Жалкая, наивная. Но не с этого начиная, начиналось оно. Утро. По горло дела, села и делаю. «Я приеду». В топку все, но счастлива была напрасно я. Чая налили, сели мы. По накатанной музыка, танцы — сделано. Всецело твоя я, ты — больше, чем гостья. Безбашено и обманом другом своим хочу звать тебя я. Ты поможешь. Да, не выслушаешь, зато диван мне вынесешь, посуду вымоешь. Мнение? Спокойнее, когда рядом и известное, как будет оно. Разбираю машинку, за дверку дергаю я и думаю, не могло нормально закончиться. Нахуя я позволила ром вино безответственно. Чудилось, все наладилось, лучше мне, успокоилась. Но вижу ее ноги на коленях твоих, их разговоры, как будто нарочно: сиди, наслаждайся! Сражайся. За что? За спокойствие. Свойственно держать все внутри, не вставать, не сказать, а держать. Доводить себя до отчаяния. Ведь не я с тобой, и не со мной в наклон болтаешь. Не я общаюсь, знаюсь с мамою твоей. Не мой у тебя записан телефон. Нет общих планов, знаков. Я не смотрела, что ты смотрела, и чужды твои песни, и, пожалуй... Ты. Как хорошо, что, наконец, сполна все это поняла. Такой беспомощной, слабой и ненужной противно чувствовать себя. Довольно. Последняя попытка перетянуть внимание — и — поражение. Ты остаешься, ухожу я. Ушла. Хочу курить, страдать одна. Ты тянешь огонек, и невдомек, за что я отказалась, злясь. Ушла. Спокойна я уже. И яблоко жую, и белый дым пускаю, но вспоминаю, как по Москве иду и как в себе я тонну слез несу... Моргну — и зарыдаю. И тонну горечи. Кричи, молчи — погано на душе. Невыносимо и обидно — спаси! — а некому. Одна бреду. Вместо признания и спасения себя самой, дурной, я стих строчу, шепчу. Меня ведь тут и не услышат, и меньше тут меня поймут. Хочу сказать, что ревность лишь как к другу, не переношу делить друзей с другими... Бредни Себя я видела с тобой. Не выношу, когда с другой, а не со мной. Но все одно. Себя я видела со стороны. И знаю, ты не позаришься на это. Битва? Я безоружна, и без шанса давно уже повержена. Мечталось мне, я на земле сопли мотать, из-за любви страдать последний человек. Но случай тут забавный: в зеркале я наблюдаю размазню и нытика, не критика, как раньше я была. Я все сама. И ты, по сути, вовсе при чем: собственной мечты и страсти я жертва и безутешна по-дурацки. Тут говорят, переживать и знать, что ты живой — все ягодки одной поляны. Так отчего я пьяной сижу и убиваюсь? Признаюсь, мне легче. Но намного лучше не знать мучений вовсе, и в чувстве не терять себя, и не страдать, а радоваться жизни. Все решено. Хочу поставить точку. Точно. Поставить изгородь, воздвигнуть стену, и не писать, держать на расстоянии. Страданий и стихов с лихвой мне хватит. Да. Я очерствею. Переживу. Домой приду, посплю, и все забуду. Придешь ты завтра — хоть когда — и, как всегда, сядешь на табурет, Ну, привет! Расскажешь, как ты пьяна, вся устала... И я буду слушать, но уже не мечтать, а помнить факт правды простой: жизни той мне частью не быть даже другом. Поскудно и грустно, но, как знать, по-моему, готова я это уже пережить.