По кровавым рассветам

Он танцует в неоновом свете, и радужные блики обжигают лицо краской. Красные, зелёные, синие — прямо как его таблетки во флаконе без упаковки, без названия, и с неровной надписью синей ручкой. ≪Бля!≫ — гласит почерк на плоской белой крышке. ≪Бля!≫ — вслух вторит Балор надписи. Он откидывает волосы на спину и обнажает не скрытые черной тканью свободной майки плечи. Эти лямки такие тонкие, что складывается впечатление, будто он затаривается где-то в женском отделе, в дешёвых секондах по закоулкам столицы. Балор тяжело дышит и смотрит на неё, смотрит, как на лишний элемент в квартире. Прокуренной и дешёвой, где почти не осталось вещей. В квартире, где течет кухонный кран, за стеной шумят не менее пьяные соседи и не горит в подъезде лампочка. В квартире, где светомузыкой служат гирлянды на облупленных и закрытых плакатами стенах и самсунговский j3 ≪гэлакси≫, купленный с рук за 5к, потому что с разбитым экраном. Яна сидит там, где Балор обычно спит или трахается. В основном трахается. Жёстко и быстро, без поцелуев и смазки, с одной резинкой, и пока ещё не отпустило от дури. Балор вторит музыке в телефоне, крутит бёдрами, манит. Его джинсы уже, чем у Яны, они облегают тощую задницу так плотно, что не остаётся ничего, кроме как смотреть. Смотреть, но не трогать, прямо как в картинной галерее. Яна смотрит так долго, что видит, насколько они поношенные: с дырами на коленях, с дырами везде, где вообще могут быть продырявлены джинсы. Яна смотрит так долго, что видит какого цвета у Балора нижнее бельё. Розовое. Даже она не носит настолько нежный пастельный цвет. А он говорит: — Я тебя научу летать. Он говорит: — Я покажу тебе космос. Яна сдержанно отвечает: — Не надо. Я пришла отдать конспекты. Она чувствует себя немного скованно, потому что Балора рядом ведёт от предвкушения новой дозы, он явно мешает таблетки с дешёвым пивом, весьма неумело и по-подростковому эксцентрично. Яна чувствует себя так, словно пришла очень не вовремя, и вместо квартиры однокурсника попала в притон, куда заманивают барыги с глазами навыкат, чтобы сделать тебя счастливым, но нищим. И ей не хочется — у Яны денег и так нет, она живёт за счет деда, такого же ≪у себя на уме≫, как и Балор, но хотя бы не пичкающего себя дурью. Яне не хочется, потому что она бюджетница, пробилась из грязи и не хочет упасть в неё же. А Балору уже плевать. Прошлой осенью он проводил своего постоянного ёбыря в армию и внутри у него словно что-то сорвало. Он потерял над собой контроль. Яна помнила его не менее странным первокурсником с громким звонким голосом и длинными красивыми волосами, отливающими синевой на солнце. Она помнила Балора без шрамов, порезов на плечах и запястьях, без этой вычурной одежды, вернее, того, что когда-то ей было, а теперь в самый раз для мытья пола. Уверенного в себе подростка, знающего себе цену. Противного, но в то же время притягательного настолько, что щеки горят при встрече взглядами. Смутно, но она помнила парня рядом с ним: высокого и с широкими плечами, явно старше их двоих. Он носил короткую стрижку, берцы, куртку армейской раскраски, и иногда говорил с украинским акцентом. Яна не знала его имени, как и не знала, кем он приходится Балору. Иногда она видела, как Безымянный встречает его возле их облупленной и старой шаражки ещё советской постройки. Как Балор становится на носочки, чтобы крепко обнять Его, и как сильные руки прижимают к себе худое тело однокурсника. Наверное, она завидовала. Потому что видела в этих встречах нечто более интимное, что может быть между парвокурсником и крутым парнем постарше. Сейчас она видит перед собой сторчавшегося и худого пацана, того самого героя ≪заводного апельсина≫, одинокого и потерянного любителя классики. Балор видит жалость в её глазах, а вместе с ним видит и его плейлист, и он выплевывает почти язвительное: — Не люби меня, сука, я проклят! — И весь расцветает под треки пирокинезиса. Коронованный в терновый венец эволюции, Балор гладит себя под майкой и дёргается, словно в долгожданном оргазме. Смотрит на Яну из-под прикрытых пушистых ресниц, так лукаво, как маленький милый Дьявол. — Не сдохну никак, ничего не берёт. — Сплевывает и достает из кармана сигареты. Пачка немного мятая и почти закончилась. Он закуривает немного дрожащей рукой. Зажигалка у Балора тоже розовая. С облупленной ≪хэлло китти≫. Яна думает: ≪Интересно, где он достал такую?≫  — М, так что ты там принесла за каракули? Она вздыхает с облегчением. — О, господи, наконец-то ты пришел в себя! — Не произноси имя Господа всуе, Яна! — Балор выглядит серьёзным, и она не может понять, шутит он сейчас или нет. Немного молчит, смотря на свои ноги в купленных на распродаже кроссовках, пережидает, пока Балор не встряхивает её нетерпеливым ≪Ну?≫. Пьяные голоса улиц вторят матом, Балор забирается на обещающий в скором времени обвалиться подоконник. Дымит в окно. На улице настоящая Сибирь, а он в майке. А Яна в кроссовках — это делает их ситуацию ещё более комичной. Два одиночества, не умеющих подбирать одежду по сезону. — Ты сам написал и попросил привезти, потому что ты якобы болеешь. Но я что-то не вижу, чтобы у тебя была температура или что-то вроде. — Яна думает, что следовало бы. Балор не жалеет себя и даёт ветру продуть его. Впускает его в комнату, как хорошего любовника, чтобы холод обласкал каждую частицу его обнажённого накачанного наркотиками и никотином тела. За окном снегопад, и снежинки ищут укрытия в тёмных и потерявших былой блеск волосах. А потом умирают. Прямо как всё живое. И Балор вместе с ними, но, в отличие от снежинки, он тает медленно. Или скорее плавится, как подарочная восковая свечка-фигурка, которую даже тронуть лишний раз жалко, не то, что зажечь. — Ментальные болезни — тоже болезни, — пожимает плечами. — А ты не знала? Яна перед ним, явно смущённая и растерянная. Она не понимает причины такой резкой смены его настроения и теряется, ища поддержки в стенах и своих старых кроссовках, куда кидает взгляд чаще всего. Плакаты говорят ей: ≪Сатана наш Бог!≫, ≪Страна должна знать героев в лицо!≫. ≪Акулы-убийцы!≫ — говорят Яне плакаты. ≪Куда я попала?≫ — думает Яна, пока не утыкается взглядом в Балора, как в единственное живое существо в этой помойке. Балор ходит босиком по липкому полу, а Яне советует обуви не снимать. Он говорит: ≪Если мы займёмся сексом, то они не будут мешать≫, и Яна кидает конспекты Балору в лицо, демонстрируя всё его неумение общаться с девушками. Он остаётся один, и от одиночества пьет свои витамины, чтобы почувствовать хоть какую-то иллюзию счастливой жизни, которую он никогда своими глазами не видел.