Vangelis — Ask the mountains
Солёная вода, большая вода, своенравная вода. Море всегда интересовало её больше всего в краю смертных. Оно было полнее, приятней воздуха. Моря и океаны всегда знали свои границы, но могли становиться чудесными волнами. Всё грубое в них стёсывалось и становилось удобным: от первого гребка, до вздоха по отращиваемые для жизни в нём жабры. Море было уютным, почти как материнская утроба, но море было интересней, чем знания смертных о нём. И потому Кос выбрала жить именно в огромных и вечно свободных водах.***
Вздох — волна. Движение у самой поверхности, не двигаясь даже щупальцами и кончиками когтей — тоже своя, созвучная с её телом, волна. Вся жизнь вокруг вторит этой волне. Волна успокаивает, умиротворяет и разносит эту благословенное ощущение всем вокруг. Смертные, кто же из вас в силах познать и восхвалять это благо? Кос лежит и подставляет всю себя воде. То, что окружает её, то, что она ощущает вокруг себя — смертные зовут зрением. Прекрасный в своём холоде и скрытности океан, что обнимает её тело — это ощущения. Шепот тех, кто твердит о её милости и всепонимании — это нераздельное «мысли и слух», что не понимают в деревне. Им пропитано всё: водоросли, что колышутся вслед за игривым придонным течением, косяк рыб, что уплыл от хулившего Великих рыбака и плывущий к сетям возносившей ей мольбы и восхваления рыбачке, даже каждый раболепный вздох с её именем в головах и на устах. И даже далёкий, затянутый бельмом и напоминающий о Космосе, о её доме, глаз Луны смотрит на всё это с материнской лаской: внимай благодарности смертных, о дитя моих чертогов. Море словно растворяет в себе всё, что она воспринимает, вплоть до самых мелочей. И Кос внимает всем полощущимся вокруг неё чувствам, что при ней, Великой, неподвластны лжи. «О Великая!» — возносится раболепными жрецами и жрицами с научившимся не слепнуть под водой глазами. «О Всеведающая!» — вздыхает рыбачка, ищущая себе пропитание и находящая его в живом шлейфе из плывущих за ней до самого мелководья рыб. «О милосердная!» — возносит ей хвалы повитуха, держащая свёрток с дышащим от рождения под водой младенцем в своих жемчужно-серых, отмеченных перепонками между пальцев, руках. Океан точно вторит ей: спасибо, что ты поселилась здесь, о Великая, тебе здесь рады, твои предки не будут так горевать по утерянному дитя. Море всегда так отзывчиво и так уютней суши! Кос не заплывает до самых глубин, но разум её видит и слышит всё: как легко после её появления заструились нити водорослей на останках потонувших кораблей, как китовые песни отмечают её появление здесь, как им вторит оберегаемая её милостями деревня, как прекрасен и чуток к её любви здешний океан, как прекрасно слышать почтение в мыслях и словах к ней за то, что она здесь, как милостиво внимают иные из Космоса, возможно, передавая остальным, где обретается потерянное дитя. Эта радость в Кос несётся вместе с волнами, что торопятся пригнать в нагруженные добычей корабли — прямо в строящую ещё один храм в её честь деревню, прямо в бухточку, аккурат к берегу, что ждёт её появления сколько угодно людских лет. Кос всё равно говорит с ними на своём языке: вы справедливы ко мне, смертные, я, как Великая, всегда с радостью отвечу вам тем же. Море ласково лижет не ранящий ничьей перепончатой ноги бережок. Жаль, что разумы тех, кто могли бы ей ответить, слишком невосприимчивы к этой безмолвной радости. Но Кос всё равно полна благой безмятежности, ведь именно эти смертные честно отблагодарят её в ответ.