Один год

      Хазан медленно выплывала из сна. Первым, что она почувствовала, были крепкие объятия и тёплое, размеренное дыхание Ягыза на её шее. Он так крепко прижимал её к себе, будто боялся, что она исчезнет. Хазан улыбнулась этой мысли и осторожно повернулась в объятиях любимого, чтобы взглянуть на его лицо. Оно было по-детски безмятежным и таким беззащитным, что волна нежности затопила Хазан. Она нежно убрала прядь волос, падавших на его глаза, а потом невесомо коснулась губами его лба и тихо, стараясь не разбудить Ягыза, выбралась из кольца его рук. Мужчина не проснулся — так он был утомлён произошедшими событиями и сутками без сна. Он лишь недовольно поморщился, а затем уткнулся носом в подушку Хазан, прижал её к себе и затих. Хазан подумала, что ещё немного, и её сердце разорвётся от любви к нему. Стараясь не шуметь, она направилась в ванную, где привела в порядок, сбившиеся в огромный колтун волосы, умылась, а затем спустилась на кухню, проверяя телефон. Новых звонков не было, но зато пришло сообщение от Эдже:       «Как вы там? Как Ягыз? Не волнуйся, в больнице всё хорошо. И у Хазыма, и у Ясемин. Оба спят. Врачи говорят, что так они восстанавливают силы и идут на поправку. Отдохните, не торопитесь приезжать сюда. Мама, конечно, не слишком довольна, что ты осталась у Ягыза, но я смогла её урезонить».       Хазан усмехнулась. Конечно, госпоже Фазилет не понравится, что её дочь ночует с мужчиной, который не является её мужем. Хорошо, что она никогда не узнает, что они спали на одной кровати. Хотя, Хазан это не слишком волновало. Она была уверена и в себе, и в Ягызе. Они слишком правильные, чтобы делать неверные шаги. А ещё, она была уверена в том, что всему — своё время. Тем не менее, девушка не могла избавиться от мыслей о том, каково это — быть с Ягызом? От одних только размышлений её бросало в дрожь. А что будет, когда мечты станут реальностью? Покраснев до кончиков ушей, Хазан поспешила отогнать от себя навязчивые образы, которые в мгновение ока промелькнули у неё перед глазами, и сосредоточилась на варке кофе. После того, как кофе был сварен, Хазан отправила успокаивающее сообщение Эдже и села с кружкой, полной горячего напитка у окна, размышляя о том, что бы приготовить на завтрак.       Её размышления прервали тихие шаги на лестнице. Хазан обернулась и послала улыбку взъерошенному Ягызу, застывшему на пороге кухни. Тот смущенно улыбнулся в ответ и поправил воротник домашней рубашки.       — Выспался? — спросила Хазан, подойдя к любимому, и поцеловала его небритую щеку.       Он кивнул, не отрывая завороженного взгляда от её лица.       — Я до сих пор не верю, что это происходит с нами, — хрипло произнёс он. — Не верю, что ты рядом, что мой отец серьёзно болен, а сестра мертва. И что они не моя семья.       — Тише, любимый, тише, — Хазан обняла Ягыза за талию и взглянула в его глаза. — Я теперь всегда буду рядом. И они семья тебе. Своеобразная, но семья. С господином Хазымом всё будет в порядке, а Селин… Ты любишь её и будешь скучать по ней, но её нужно отпустить. И тебя совершенно не в чем себя винить. Ты ни в чём не виноват. Ты понял меня?       — Да, ты права, — немного помедлив, сказал Ягыз. — Прости, я совсем расклеился.       — Ну, холодильники тоже иногда размораживаются, — озорно улыбнулась Хазан и поцеловала Ягыза в подбородок.       Следующий поцелуй был в губы.       Гёкхан зло скомкал газету и швырнул её прочь. Мужчина гневно взъерошил свои волосы и глубоко вздохнул, стараясь успокоиться. Чёртовы журналисты за неимением достоверных данных, начали придумывать всякие глупости и обливали его семью помоями. Сильнее всего доставалось Ягызу. Его называли змеем, которого Эгемены пригрели на груди по доброте душевной, и который потом отплатил за доброту поступком, достойным Иуды. Будь воля Гёкхана, он бы затолкал эту статью её автору прямо в его лживый рот. Но, это увы, никак не решило бы проблему. Гёкхан не знал, что делать. Репортёры, словно голодные псы, караулили больницу, особняк и офис. Хвала Всевышнему, что они до сих пор не узнали, то фирма стремительно катится к разорению, иначе новых гнусных инсинуаций было бы не избежать. Между тем, нужно позаботиться о похоронах сестры и устроить так, чтобы они прошли тихо, незаметно и без происшествий, насколько это возможно. Гёкхану было больно от того, что отец не сможет присутствовать на похоронах, но он спрашивал у врача и тот категорически запретил, в виду как физического нездоровья Хазыма, так и его психологической нестабильности.       О присутствии Ясемин тоже говорить было нечего: она была ещё слишком слаба.       Значит, будут только они — братья Эгемены. Гёкхан, Ягыз и Синан. И не устроит ли младший брат истерику — вот это был главный вопрос, который беспокоил Гёкхана. Он понял, что пришла пора поговорить с Синаном и сделать ему внушение. Гёкхану совсем не улыбалось следить, чтобы Синан не выкинул чего-нибудь прямо на похоронах.       Мужчина нашёл Синана в саду. Тот сидел, привалившись спиной к дереву, и тупо смотрел в одну точку.       — Синан…       Парень вздрогнул и взглянул на брата снизу вверх.       — Нам нужно поговорить, Синан. Пойдём в кабинет отца.       — Меня не выпускают с территории. Я хочу поехать к отцу. Скажи своим шавкам, чтобы дали мне автомобиль и отпустили меня. — Гневно произнёс Синан, вскакивая.       — Осторожнее со словами, брат. Успокойся, и пойдём в кабинет.       — Осторожнее со словами? И что ты мне сделаешь? Ударишь?       — Не испытывай моё терпение, Синан. Я не Ягыз. Если будет нужно — ударю. — Угрожающе произнёс Гёкхан.       — О, не делай из Мехмета Йылдыза святого, пожалуйста! Этот ублюдок не только нанёс мне удар ножом в спину, но и бил по лицу. Два раза. Если ты не помнишь, то один раз даже при тебе.       Гёкхан стиснул зубы и сжал кулаки, с трудом сдерживая себя.       — Синан, последние дни я сплю лишь урывками и решаю проблемы. Не выводи меня из себя. Иначе тебе будет хуже.       Синан испытующе взглянул в лицо брата. Что в нём заставило парня сбавить обороты.       — Ладно, прости, мы все сейчас на взводе. Давай так, ты прямо сейчас говоришь мне всё, что хотел, а потом мы едем к отцу. Идёт?        — Идёт, — Гёкхан тяжело вздохнул. — Послезавтра состоятся похороны Селин. Отца и Ясемин на них не будет. Но будет Ягыз. Я требую, чтобы ты не устраивал скандала по этому поводу и вёл себя, как мужчина.       — Какого чёрта он будет на похоронах. Это не его сестра. Мы — не его братья. Он — подонок, способный…       Звонкая пощёчина прервала Синан на полуслове.       — Не смей так говорить! Он — наш брат и предан семье. В отличие от тебя. Клянусь, если ты превратишь похороны в фарс — я уничтожу тебя. Понял?       — Понял, — Синан прижал ладонь к щеке и зло посмотрел на брата, но возразить ему не посмел.       — Вот и хорошо. А теперь иди и приведи себя в порядок. Поедем к отцу.       — Мама! Мама! — радостный крик Омрюм разорвал тишину палаты.       Ясемин открыла глаза, улыбнулась и раскрыла объятия навстречу дочери. Девочка влетела в них и зарылась носом в грудь матери. Та охнула от боли.       — Омрюм, солнышко, не сжимай маму так крепко, — Гёкхан, вошедший следом за девочкой, мягко отстранил её от Ясемин. — Ей больно. Ты же такая силачка, а мы совсем не хотим задушить маму?       Девочка утвердительно кивнула и, сев на постель, взяла мать за руку и горячо её сжала. На глазах у Ясемин выступили слёзы.       — Ничего, моё сокровище, скоро я буду здорова, и мы сможем обниматься так сильно, как хотим.       Омрюм улыбнулась и, поднеся материнскую руку ко рту, поцеловала.       Ясемин погладила её по кудрявой головке, а затем взглянула на Гёкхана полными слёз глазами.       — Спасибо, — едва слышно произнесла она.       Гёкхан в ответ наклонился и поцеловал её в лоб.       — Извините, господин Синан, но он не хочет вас видеть, — молоденькая медсестра испуганно смотрела на Синана.       — Как это не хочет меня видеть? Я его сын! И я должен увидеть его! Дайте пройти!       — Извините, но я не могу. — Девушка решительно встала перед дверью в палату, с твёрдым намерением не впускать туда парня.       — Отойди, иначе поплатишься за это…       — Синан? — - Подошедший Ягыз тронул брата за локоть. — Что здесь происходит? Почему ты кричишь?       — А, вот и появился змей семьи Эгемен, — брезгливо выплюнул Синан, повернувшись к Ягызу. Затем он перевёл взгляд на Хазан, стоявшую позади, и скривился. — И свою собачонку привёл с собой.       — Замолчи, Синан. Не смей устраивать сцену у дверей палаты отца! — прошипел Ягыз.       — Он тебе не отец, ублюдок! Не смей его так называть и проваливай отсюда.       Лицо Ягыза окаменело. Он судорожно пытался найти выход из ситуации, при котором он не разобьёт лицо Синана в кровь на глазах у персонала больницы.       — Госпожа медсестра, пройдите, пожалуйста, на свой пост. — Будто сквозь вату услышал голос Хазан Ягыз. — Мы сами справимся.       Девушка в белом халате поспешила ретироваться.       — Синан, подумай об отце. Ему и так сейчас несладко. Не делай ему больнее. — Хазан умоляюще посмотрела на Синана. — Или ты хочешь, чтобы он не общался с тобой до конца твоей жизни?       — Что ты понимаешь в боли, Хазан Чамкыран? — Гневно бросил Синан и пошёл прочь.       — Много чего, Синан Эгемен, много чего, — прошептала Хазан ему вслед.       Она взяла любимого за руку и пожала её.       — Отомри, Ягыз. Успокойся. Он когда-нибудь остынет и всё вернётся на круги своя. Он примет тебя.       — Вопрос в том, приму ли я его. — Горько произнёс Ягыз, с болью смотря на уходящего брата.