Один год

      Ясемин медленно выбиралась из вязкой темноты. Тупая, ноющая боль терзала её живот, а в голове билась одна единственная дикая, тревожная мысль: «Я умерла?». Она попробовала открыть глаза, но в них сразу ударил белый, режущий свет и она тут же их закрыла. Из глаз потекли слёзы.       — Ясемин? — Такой родной голос, полный тревоги послышался откуда-то справа.       — Гёкхан? — Хрипло спросила девушка, и тут же открыла глаза, уже не страшась боли.       — Да, я здесь, любимая, — Гекхан наклонился поближе и поцеловал жену в лоб, а затем, взял её бледную, влажную ладонь и тоже прижал к своим губам. — Как ты?       — Больно… — простонала она, — Почему так больно, любимый? — Последнее слово она произнесла с тайным трепетом и счастьем, которое затопило её измученную душу. Он первым назвал её любимой!       — Потерпи немного, дорогая, — попросил Гёкхан и с силой нажал на кнопку вызова персонала.       — Гёкхан, как Омрюм? Как наша дочь? — с тревогой произнесла Ясемин, вглядываясь в лицо мужа. На секунду она даже забыла о боли, что терзало её нутро.       — С ней всё хорошо, не волнуйся. Севда присматривает за ней. Девочке очень хочется увидеть свою маму. — Нежно успокоил жену Гёкхан и взглянул на подошедшую медсестру. — Ей больно, госпожа, сделайте что-нибудь.       — Не беспокойтесь, господин Гёкхан. Это естественно после перенесённого ею ранения и операции. Сейчас я позову врача и он назначит ей обезболивающее.       — Поторопитесь, прошу. — Медсестра кивнула на просьбу мужчины и поспешила уйти.       — Я должна… — Ясемин облизала сухие, бесцветные губы. — Я должна рассказать тебе о… Кудрете. Я должна была сделать это давным давно.       — Нет, молчи. — Перебил её Гёкхан. — Не нужно ранить себя этими воспоминаниями. Расскажешь, когда придёшь в себя. Или не расскажешь. Делай так, как решишь. Я не буду давить на тебя.       — Спасибо, — растроганно произнесла Ясемин. На её глазах опять выступили слёзы. — Я… я люблю тебя, Гёкхан. Прости меня, если сможешь.       — Я тоже тебя люблю. И прощаю.       Ясемин благодарно сжала его ладонь, а Гекхан вновь поцеловал маленькую руку жены.       Раздался стук в дверь и на пороге появился врач.       — С возвращением, госпожа Ясемин.       Мягкое, едва ощутимое поглаживание по голове вырвало Ягыза из объятий Морфея. Он резко поднял голову и открыл глаза.       — Прости, не хотел будить тебя, сынок, — на лице Хазыма появилось виноватое выражение. Он отдернул руку и умоляюще посмотрел на сына. — Ты простишь меня?       Ягыз понял, что Хазым Эгемен просит прощения отнюдь не за прерванный сон. Молодой мужчина затаил на секунду дыхание, а затем глубоко вздохнул и произнёс:       — Я прощаю тебя, отец.       И это действительно было так. Ягыз долго размышлял о сложившейся ситуации и понял, что не сможет отречься от людей, которых всегда считал своей семьёй. Которые всегда были его семьёй. Не сможет отречься от отца, который написал те чудесные слова в книге со стихами. В конце концов, у них были хорошие дни. Очень хорошие. И он любил их всех. Несмотря ни на что.       — Спасибо, сынок. — Хазым нашёл руку сына и крепко пожал её. — Спасибо. Я люблю тебя, хоть и не всегда показывал этого. Отныне, я больше не совершу подобной ошибки.       «Не зарекайся, отец, прошу, не зарекайся!» — Хотелось крикнуть Ягызу, но он лишь устало улыбнулся и сжал руку отца в ответ.       — Как ты себя чувствуешь?       — Не слишком хорошо, — попытался улыбнуться Хазым. Его лицо исказила гримаса, полная боли. Воспоминания о Селин вернулись к нему. — Ягыз… Твоя сестра…       — Я знаю, отец, знаю… — Ягыз украдкой утёр слезу, крепко держа отца за руку. Тот прикрыл глаза свободной рукой и тихо, надрывно, зарыдал.       Бесшумно вошедший в палату Гёкхан кинулся к койке отца.       — Папа, тебе больно, папа?!       Хазым не услышал его. Он продолжал плакать, размазывая слёзы по лицу.       — Селин, моя бедная малышка! Зачем ты так поступила? Зачем ты это сделала?!       — Папа, успокойся! Прошу тебя, успокойся! Тебе нельзя нервничать! — Гёкхан взял отца за вторую руку и опустился на колени. — Она ушла. Отпусти её, папа.       — Я не могу, не могу Гёкхан! Моя девочка, моя единственная! Зачем ты покинула меня? Это я во всём виноват. Я! Я! — Хазым, с несвойственной для больного человека силой освободился от хваток сыновей и начал бить себя в грудь.       Гёкхан тут же схватил отца за предплечья, силясь прекратить его самобичевания, а Ягыз быстро нажал на кнопку вызова персонала.       Спустя полчаса братья Эгемен разговаривали с лечащим врачом отца. Сам Хазым мирно спал рядом, погружённый в сон снотворным.       — Господин Хызыр, как он?       — Состояние стабильное, господа. Он пришёл в сознание и это очень хорошо. Кроме того, он помнит всё, что произошло, а также связно мыслит и говорит. Это очень обнадёживающе. Единственное, что меня беспокоит, восстановится ли двигательная функция*. Будем надеяться, что да. Мозг человека очень пластичен, кроме того, мы назначили ему новейшие нейропротекторы** и нейрорепаранты***.       — Вы хотите сказать, что он может остаться прикованным к коляске? — взволнованно спросил Гёкхан.       — Не исключено, господин. Но будем надеяться на лучшее. А сейчас вам обоим лучше отправиться домой и хорошенько отдохнуть. Насчёт журналистов не волнуйтесь: никто из наших сотрудников не будет сотрудничать с ними и уж конечно их не пустят в больницу.       — Спасибо, доктор, — серьёзно произнёс Ягыз и протянул ладонь для рукопожатия. — За всё.       Хазан нашла братьев Эгемен в кафетерии больницы. Запыхавшаяся девушка села на стул рядом с Ягызом и вопросительно уставилась на братьев.       — Что я пропустила? Всё в порядке? — Хазан отлучалась домой на пару — проверить мать, сестру и племянника. Фазилет хотела, чтобы дочь переночевала дома, но Хазан лишь поцеловала всех троих, легонько погладила бархатистую щёчку спящего Озгюра, осадила Эдже, которая хотела поехать в больницу вместе с ней, сказав, что лучше она приедет утром и, со свежими силами, заменит кого-нибудь из братьев, а затем торопливо поймала такси и поехала обратно.       — Отец и Ясемин очнулись. Оба в удовлетворительном состоянии, — отрапортовал Гёкхан.       — Это же отлично! — расплылась в улыбке Хазан. — Бог услышал наши молитвы.       — Если бы ещё и господин Ягыз согласился поехать домой, то вообще было бы отлично. — Произнёс Гёкхан. — Брат, поезжай! Тебе нужно отдохнуть. Я присмотрю тут за всем. Ты здесь уже вторые сутки и всё это время практически без сна.       — Я успел поспать в комнате для родственников пациентов. Ты езжай! Ты тоже нуждаешься в отдыхе. Я присмотрю. — Заупрямился Ягыз.       Гёкхан умоляюще посмотрел на Хазан. Та правильно поняла его взгляд и осторожно взяла Ягыза за руку.       — Ягыз, Гёкхан прав, — примирительно произнесла девушка. Её большие пальцы начали медленно и успокаивающе поглаживать тыльную сторону ладони любимого. — Тебе нужно выспаться. Пусть он останется здесь, а через несколько часов его сменит Эдже.       — Я не… — Ягыз хотел было запротестовать, но осёкся, глядя в умоляющие глаза возлюбленной. — Ладно, хорошо, уговорили. Ты… поедешь со мной?       — Конечно! — воскликнула Хазан. Ягыз улыбнулся в ответ.       Никто из них не заметил, с каким пониманием и нежностью на них смотрит Гёкхан. Они синхронно встали и направились прочь, кивнув на прощание старшему Эгемену.       — И ещё… — Ягыз замедлил шаг, вернулся к столику. — Что с Синаном?       — Не волнуйся о нём. Он в надёжном месте. Отсыпается. Иди, догоняй свою любимую, — мягко усмехнулся Гёкхан.       Ягыз смущённо улыбнулся:       — Спасибо, брат.       Они доехали до дома Ягыза тогда, когда на востоке забрезжил рассвет.Ягыз расплатился с таксистом, а затем взял Хазан за руку и повёл домой. Они не стали включать свет, на ощупь добрались до спальни, так и не размыкая рук. Лишь у кровати Хазан помедлила и, Ягыз, осознав что она может подумать, резко одёрнул руку и смущённо отвёл глаза, надеясь, что в предрассветном сумраке не видно, как алеют его щёки.       — Прости, я не хотел обидеть тебя! — Затараторил он, отходя на два шага назад. — Это не то, о чём ты подумала. Я просто шёл на автомате. А ты шла рядом… Ты права, я очень устал. Ты можешь занять гостевую спальню, она рядом. Пожалуйста, прости.       — Откуда ты знаешь, о чём я подумала, Ягыз Эгемен? — Стремительно приблизившись к любимому, выдохнула ему прямо в губы. — Я знаю тебя. И поэтому не думала ни о чём плохом. Ложись, Ягыз и засыпай, а я буду сторожить твой сон.       Сказав это, Хазан, поцеловала уголок его губ, а затем стянула куртку и легла на правой стороне кровати.       — Ну же! Обещаю, что не буду приставать к тебе. — Впервые за пару дней Ягыз искренне рассмеялся, а затем резко оборвал свой смех, будто устыдившись. Его отец и невестка в больнице, сестра мертва, а он позволяет себе смеяться шутке.       Хазан всё поняла, хотя выражение лица любимого видела не слишком чётко.       — Ты достаточно скорбел, Ягыз. Нет ничего плохого в том, что ты рассмеялся. Это не грешно. Главное, что ты любишь и любил ее, и память о ней навсегда останется в твоём сердце. Нужно жить дальше.       Эти слова, казалось, успокоили его. Ягыз ещё немного помедлил, а потом снял ветровку и аккуратно лёг рядом с Хазан. Та тут же подвинулась к нему поближе, положив голову на плечо мужчине, и сплетя его пальцы со своими.       — Спи, любовь моя, спи…       Ягыз прижал Хазан к себе покрепче и провалился в глубокий, спокойный сон.       Хазан же долго ещё лежала, вслушивалась в мерное дыхание любимого и думала, что несмотря на все невзгоды чувствует себя до безобразия счастливой.