god save our young blood.

В его памяти слишком отчетливо запечатлелся тот проклятый вечер. Подозрительно теплый для октября и отчего-то отдающим чуть ли не могильным холодом. Холодом последствий, которые он сам, чертов Энтони Эдвард Старк, так ловко породил. Отрывной календарь на стене, пухлый в самом начале года, теперь больше походил на исхудавшего мученика, сообщавшего о том, что очередной год его жизни в скором времени подойдет к концу, унеся с собой в небытие прошлого толики теплых воспоминаний. Октябрь стремительно близился к концу. Тони не мог похвастаться тем, что этот год принес ему что-то слишком грандиозное — богатая стабильная жизнь, так хорошо знакомая ему с самого детства, ничем не могла удивить или порадовать. Постоянные научные конференции, участие в конкурсах, проектирование моделей для своих будущих разработок, светские рауты с отцом, которые обязательно заканчивались грандиозными скандалами. Тони никогда не забудет, как однажды, возвращаясь после очередного фешенебельного мероприятия, он резко осадил отца, настояв на чем-то своем, и получил звонкую пощечину. «Ты навсегда останешься просто СЫНОМ Говарда Старка!» Такое случалось. Часто. Даже чаще чем ему хотелось. Самой болезненной темой всегда оказывалось чертово детство. До сих пор, даже по прошествии стольких лет, Тони со скорее инстинктивным содроганием вспоминает, как отец, после очередного обвала рынка или же шаткой экономической ситуации, приведшей к огромным убытком его компании, часто приходил в его комнату, чтобы выяснить отношения не только с матерью, но и с маленьким сыном. Терпкий запах перегара мешался с крепкими сигарами, а потом сдавленный голос Говарда, с каким-то особенным ужасающим надрывом отчаянно наставлял его. Тони плакал, просил прекратить, но отец был непреклонен, считая, что лучшее воспитание это сила, власть, могущество, четко расставленные приоритеты. Его рука, такая тяжелая, будто проведение высших сил и грозная кара, была тем очищающим забвением, которое, как казалось старшему Старку, смогло избавить от всех дурных мыслей и наставить на тот самый истинный путь будущего успешного человека и продолжателя семейного бизнеса. Тони поежился, чувствуя вновь обнажившиеся и кровоточащие раны далекого прошлого. Под глазами залегли пока что еле заметные на его чуть смуглой коже тени. Мучающийся от миллиона противоречивых чувств, одним из которых было отчетливое и такое же стойкое, как запах отцовских сигар, чувство вины. Огромной вины перед Стивеном, который явно не заслужил такого ужасного отношения к себе со стороны окружающих. Окружающих, которые слепо последовали за Старком, за его мимолетной шуткой. Оглядев математический класс, он с омерзением отвернулся, уставившись в чистый лист своей тетрадки. Покрутив в руках многострадальный карандаш, он принялся разрисовывать небольшие клеточки, формируя из них причудливый и оттого понятный только ему узор. Клеточки, заполняемые скользившим поверх них темным грифелем карандаша, соединялись, образовывали пары и вставали в ровные ряды. Даже у этих небольших ровных квадратов были пары. Пары были у всех — даже мистер Браун, надоедливый учитель математики, души не чаял в их буфетчице — розовощекой и чуть полноватой женщине, которая любила громко смеяться и, завидев мистера Брауна, нарочно проливала половину чая мимо его кружки, пытаясь заставить профессора посмеяться над ее собственной, такой нелепой оплошностью. Даже Стивен Стрэндж, этот чудаковатый парень с глазами отражающими весеннее холодное небо, встречался с какой-то девчонкой. Стивен Стрэндж. Тони устало вздохнул и оторвал сосредоточенный взгляд от тетрадки, где уже большая половина страницы была покрыта равномерной россыпью квадратов. С каким-то особым скучающим и слишком потерянным видом он повернул голову направо, смотря на его несуразную фигуру. Очередной злосчастный свитер, явно снятый не с его плеча, штаны, рюкзак, одиноко лежащий на полу, черные кеды. Неизменный Стивен. Тони усмехнулся и почесал макушку, взъерошив и без того торчащие в разные стороны темные волосы. — Мистер Старк, мы понимаем, что Ваши выходные разительно отличаются от наших, но не могли бы вы почтить наше присутствие не только в виде Вашей сонной и совершенно неработоспособной астральной проекции, — скрипящий голос мистера Брауна заставил его дернуться и посмотреть прямо на доску, которая была испещрена тонким почерком профессора. Формулы мешались с цифрами, уравнения с условием задачи, а переменные, были так же безвозвратно утеряны, как взбаламученное сознание Тони. Уставший от миллиона ненужных мыслей относительно ситуации, произошедшей совершенно недавно, он не мог вернуть всей той доли работоспособности или, хотя бы, изображать спасительную маску заинтересованности на своем лице, чтобы не так сильно раздражать профессоров. — Земля, прием, прием! Вещаем с урока высшей математики! — преподаватель покачал головой и громко стукнул рукой по зеленой поверхности доски. — Энтони Эдвард Старк, Вам лучше бы поскорей проснуться и взяться за работу. Не хочется беспокоить Вашего отца своими пустыми звонками из кабинета директора. — Благодарю, мистер Браун, постараюсь справиться сам, — натянуто ухмыльнулся Тони и откинулся на спинку стула. — Просто не очень хорошо себя чувствую. — Молодежь… — все так же уничижительно протянул он и развернулся спиной к классу, принявшись дотошно заполнять еще один пустующий пробел на доске очередной порцией логарифмических уравнений. Слишком юный для того чтобы участвовать во Второй Мировой войне, мистер Браун, уж слишком наполненный патриотическим чувством и бравыми историями своего отца, который «бил немецкую нечисть так, будто бы они пришли к нему в дом и захватили большую часть кукурузного поля и красавицу жену», в возрасте двадцати семи лет отправился воевать во Вьетнам. Прирожденный житель научных кафедр и зубрежки над книжками, он сразу же почувствовал чудовищный многотонный груз разочарования и страха. Антисанитария, голод, аномальная жара, болезни, стоны умирающих, свистящие звуки пуль, комары, цепкое дыхание смерти, отчетливо чувствовавшееся во время наступлений или обороны. Все это свело с ума бедного мужчину, покусившегося на тот кусок пирога, начиненного тротилом и фугасом, который явно был ему не по зубам. Чудом вернувшийся на родину, он, по истечение какого-то времени, возомнил себя героем, снова пришел на кафедру и взялся преподавать, попутно рассказывая новоприбывшим питомцам о своем военном прошлом, часто осознанно или нет, мешая к своей обычной канве повествований рассказы отца. Раскусив это, ученики перестали придавать его рассказам особое внимание, услышав пару раз, как фрицы вместе с чертовыми гуками бежали, только заслышав пальбу автомата мистера Брауна. Старк, выпущенный из-под пристального внимания любителя напалма по утрам, быстро погрузился в гущу собственных мыслей — таких тягучих и вязких, что казалось, зайдешь чуть дальше и навсегда останешься в эфемерном озере вечного осознания всех поступков, некогда совершенных и сделанных явно не от большого ума хозяина. Его блуждающий от парты к парте взгляд вновь вернулся к Стивену. Парень старательно что-то переписывал из небольшого блокнота, изредка поглядывая на казалось застывшего около доски преподавателя. Невооруженным взглядом можно было увидеть, что Стрэндж списывал. Отчаянно скатывал готовые и уже решенные уравнения в свою основную тетрадку, чтобы в случае неприятности он мог сразу же выкрутиться, показав мистеру Брауну свою выдающуюся мозговую деятельность. — Чертов хитрец, — еле слышно прошептал Тони и подпер голову рукой. Часы, мерно отсчитывающие минуты еще одного никчемного урока, потраченное время которого Тони смог бы сам заполнить интересными и продуктивными для него вещами, отчетливо дали понять, что через добрую долю получаса все встанут со своих мест и как можно скорее покинут мистера Брауна, в очередной раз решившего, что ему дали дополнительное время, чтобы рассказать ученикам уже такие надоевшие и приевшиеся рассказы о Вьетнаме. Старка ждала очередная встреча с друзьями и Джессикой, которое в последнее время уж слишком сильно действовала ему на нервы. Конечно, он мог запросто перестать с ней общаться, выкинуть ее из своей жизни, чтобы больше никогда не слушать ее осточертевшего визгливого голоса, но оставаться одному болезненно не хотелось. Да, встречаться с ним хотела большая половина девчонок колледжа, но как назло, они все были похожи на Джессику. Даже наряды, казалось, были куплены у всех в одном и том же магазине. Манера речи, голос, круг интересов и хобби — все они, словно штампованные куклы, вышли из-под одной руки создателя. Иногда это пугало Тони, забавляло, веселило, вызывало тонны недоумения, но потом, он просто свыкся. Привык к тому, что все окружающие его женщины выполнены в одном слишком узнаваемом стиле — возможно, это было его персональным проклятием. И пока Тони вращался в обществе своих в большей степени никчемных друзей и клонов-девушек, Стивен успел пережить столько всего страшного, чарующего, необычного и несправедливого, что теперь, возможно получил свое заслуженное вознаграждение в виде твердого плеча высокого друга и мягкой руки любящей девушки. Да, возможно она не обладала фигурой модели, но даже Старк видел в ней что-то особенное. Живое. То, чего не было во всех тех девушках, с которыми он любил проводить свое свободное время. Но все это отчего-то злило Тони. Он навсегда запомнит тот вечер, когда его друзья с шумом наперебой принялись рассказывать о том, что они увидели в кафе рядом с колледжем. Наверное, Старк бы никогда не поверил в правдивость этой информации, списав все это на очередной розыгрыш от своих приятелей, если бы через несколько дней не увидел подобную картину своими глазами. — Они сидели рядом, понимаешь, Тони! Чувак, поверь, они сидели слишком близко друг к другу! И как по мне, это была девушка, а не какой-нибудь патлатый парень! Сидели рядом друг с другом до самой темноты, постоянно смеялись и обсуждали какие-то вещи, причем девчонка ни на секунду не умолкала, постоянно улыбалась и перебивала его! Мы с парнями были в шоке, долго пытались вслушиваться в их беседы, но потом забили на это дерьмо и пошли по домам, — в голове грохотом звучали слова его приятеля. — Неужели он не педик?! Я то думал, что наш малыш Стиви Стрэндж просто души не чает в мальчиках и не прочь до самой смерти месить голубую глину! — До своей смерти от СПИДа! Все знают, что геи именно так и кончают! — А они вообще кончают? — чей-то ехидный вопрос заставил всю компанию громко расхохотаться. Поморщившись и вздрогнув, Тони отчаянно попытался выкинуть из головы призраки тех образов. Новость, принесенная ему дорогими «друзьями», больше походила на огромнейшую фальсификацию. Когда Старку лично довелось увидеть их вместе на публике, он еще больше удостоверился в том, что его первые мысли по поводу этой парочки были верными. Они не могли быть вместе. Это выглядело смешным, подставным и таким… неправильным? Приобняв его за талию, девушка со светлыми волосами, одетая в темный комбинезон, что-то увлеченно рассказывала Стрэнджу, а тот, отстраненно смотря куда-то вдаль, казалось внимательно слушал ее и сосредоточенно кивал головой. Все в их виде было неправильным и ошибочным. Это раздражало, бесило, выводило из себя Тони. — Спасибо большое, мистер Стрэндж, — где-то на горизонте событий послышался скрипящий голос мистера Брауна. — Вы определенно делаете успехи и не можете не радовать меня. Эта девчонка. Кажется, ее звали Линда. Стрэндж определенно просил ее о помощи. Он попросту не мог за столь короткий срок разобраться в математике. Да, безусловно, он был умным парнем, но математика была явно не его коньком. — Благодарю за старательную работу и прилежное поведение, — снова проговорил профессор. — Мистер Старк, Вам бы стоило поучиться у Стивена! — Как-нибудь в другой раз, — резко выпалил Тони и, схватив со стола тетрадки и учебники, встал и быстро вышел из класса. Через пару мгновений, разрушая секундное оцепенение вызванное эпатажной выходкой Старка, в коридоре требовательно и властно прозвенел звонок.

***

— Стивен, прекрати, ты не мог это сделать! — громко воскликнула Линда, совершенно не стесняясь тех косых взглядов, презрительно брошенных в ее сторону. — Еще как мог! И поверь, они ответили согласием! — просиял Стивен, чувствуя наивысшую степень заинтересованности в жизни подруги. После трех недель, произошедших с их самой первой встречи, очень многое изменилось. Во-первых, все те очаги скандалов, которые, словно сейсмоопасные зоны на карте мира, то там то тут вспыхивающие опасным красным, практически сошли на нет. Многие попросту забыли о том, что когда-то считали его геем, другие напрочь перестали обращать хоть какую-то долю своего внимания на Стивена. Во-вторых, у Стрэнджа появились отношения. Конечно, это нашло огромный отклик в его душе, но нельзя сказать, что в большинстве своем он имел положительную окраску. Наоборот, как бы он не старался выглядеть искренне счастливым и довольным человеком, Стивен все равно ощущал внутреннее напряжение. Иногда оно было еле заметным, практически призрачным, то и дело сходящим на нет, но в другое время, все вмиг окрашивалось аспидно-черным цветом. Отношения, эта странная и такая новая для Стивена связь, тяготили его, будто бы тяжелый камень, брошенный в огромное ледяное озеро, который неумолимо тащил его ко дну. Одинокими промозглыми ночами, когда холодная луна с укором смотрела на бледное осунувшееся от миллиона мыслей и переживаний лицо, он отчаянно думал, ругал себя за мягкотелость и приверженность собственным глупым мыслям. Голоса шептали о том, что ему некомфортно, они загоняли в угол последние толики адекватности, накрывая их темной, как эта проклятая ночь, шалью. Прятали подальше от Стивена. Вводили в заблуждение. Измывались над его измученным сознанием. Конечно, Стрэндж и сам прекрасно понимал, что Линда была замечательной девушкой. Той удивительной и свободолюбивой особой, которая не боялась громко смеяться, носить разные носки или же честно сказать человеку в лицо все то, что она о нем думает. Он ценил ее, искренне и чисто обожал проводить с ней время, но до сих пор, за этот большой для «чувства первой любви» срок не смог испытать всех тех ощущений, которые обычно описываются в сердобольных и до приторности смешных книгах с любовными романами. Даже Мартин добавлял масла в огонь, не забывая говорить о том, как Стивену повезло. А Стрэндж, с грустной улыбкой на лице хлопал друга по плечу и смеялся, чувствуя, как огонь фальши пожирает его сердце. Сейчас, стоя в коридоре городского колледжа Нью-Йорка, он искренне радовался за Маккинли — видя огромное пристрастие девушки к искусству фотографии и относительную боязнь показать миру свой талант, он решил сделать все сам. С боем выпросив у нее несколько снимков, Стивен отнес их в редакцию колледжской газеты и, спустя некоторое время, обрадовал Линду новой должностью штатного фотографа. — Стивен, ты просто безумный! Чертов нейрохирург! Кто тебе разрешал так поступать?! — она чуть ли не прыгала вокруг него, пытаясь выхватить блестящее удостоверение фотокорреспондента. — Можешь не благодарить, — он сжалился над ней и протянул в руки небольшую заламинированную карточку, на которой ровным шрифтом было выведено ее имя. — Они дали тебе некий испытательный срок. — Ох, ну не тяни уже, раз натворил таких дел, то рассказывай, что они говорили про мои снимки! — Линда восхищенно вертела в руках свой универсальный пропуск. — Рассказывай все! — Прежде всего им очень понравились твои снимки растений, — начал свое повествование Стивен, размеренно шагая по полупустому коридору, медленно направляясь в сторону лестниц, которые вели на первый этаж. — Долго смеялись с той фотографии совы, которую тебе удалось заснять в зоопарке. Отметили твой великолепный вкус и умение работать с ракурсами. Особое внимание уделили тем фотографиям улиц и дверей. Единственное, что их расстроило — отсутствие людей. Редактор строго предупредила, что если ты хочешь, действительно хочешь, сотрудничать с ними, то должна чаще снимать людей. Линда, ловко перепрыгивая через две ступеньки, картинно простонала и повернулась к Стивену, держась одной рукой за массивные перила. На ее лицо упали косые лучи тусклого солнца, проникающие сквозь небольшое окно, полностью отделанное витражной мозаикой. Обычно темные карие глаза, слишком наигранно прищуренные, теперь, в свете холодных лучей осеннего солнца, отливали непривычным янтарным цветом. Сразу же преобразившиеся, манящие и теплые, они вмиг стали темными, когда Линда сделала шаг назад, вступая в привычную полутьму лестничного пролета. Янтарь, с характерным отблеском охры пропал. Слишком знакомый цвет. Как у Старка. Промелькнувшая мысль мгновенно заставила Стивена вздрогнуть. — Я не могу фотографировать людей, — расстроенно проговорила Линда. — Особенно, если я вижу их впервые. Это сложно объяснить, Стивен, но я надеюсь, что ты поймешь. Эй, Стрэндж, ты чего застыл? — она обеспокоенно взглянула на Стивена, который так же как и Линда, отчаянно пытался бороться со своими демонами. Стивен сконфуженно улыбнулся и, кивнув, как бы показывая, что с ним все нормально, пошел за ней следом. — Когда я фотографирую людей, я будто забираю у них что-то, навечно краду часть их души через свой объектив фотоаппарата, а потом не могу смотреть на их снимки, потому что всегда натыкаюсь на эти осуждающие взгляды, — вздохнув, она потянула Стивена за руку, увлекая за собой вниз, на очередной лестничный пролет. — Знаю, звучит безумно странно, но я ничего не могу с этим поделать. Где-то внизу, около спортивного зала отчетливо слышался нарастающий гул, который становился все громче и громче по мере их приближения к эпицентру будущей решающей баскетбольной игры. — Слышишь это? — Стивен внимательно посмотрел на Линду, которая боязливо вертела в руках карточку-удостоверение. — Это твой шанс. Сегодня команда моего друга будет играть против команды другого колледжа. Про это событие будут писать в нашей газете, поэтому ты просто обязана сделать как можно больше хороших снимков. Понимаешь о чем я? Линда затравленно посмотрела на Стивена. — Начни с малого, — он успокаивающе потрепал ее по плечу. — Фотографируй спортсменов во время игры. Они даже не будут знать о том, что ты их снимаешь. Все будут слишком сильно увлечены процессом. И я уверен, что завтра ты принесешь в редакцию довольно много действительно стоящего материала. Действуй! — Обожаю тебя, Незнакомец, — счастливо пропела Линда и быстро поцеловала его в щеку. Спустившись вниз, девушка, не выпуская руки Стивена, потянула его в сторону спортивного зала, на входе которого набралась уже приличная толпа. Болельщики, одетые в футболки своих любимых команд, преподаватели, суетливо снующие между учениками и ревностно следящие за порядком и дисциплиной, простые ученики, пришедшие посмотреть на матч. Вся эта гудящая толпа, медленно просачивалась сквозь распахнутые настежь дверь спортивного зала, спонтанно занимая места на длинных трибунах. Несколько рядов пластмассовых синих сидений были размещены по обе стороны стен обширного помещения. Заняв выгодные места в самом центре, Стивен принялся наблюдать за постепенно заполняющимися трибунами, Линда наоборот полностью погрузилась в настройку камеры, поправляя пленку и протирая специальной салфеткой чувствительную линзу прибора. — О нет, только не это, — зло прошептал Стивен, почувствовав, как кулаки инстинктивно сжимаются, а к горлу подступает ком. Маккинли, мгновенно откликнувшаяся на его комментарий, проследила направление его взгляда и устало вдохнула. На другой стороне зала прямо напротив них, практически зеркально, сидел Старк и его компания неугомонных богатеньких идиотов. Тони во все глаза наблюдал за происходящим напротив. Стивен, казалось чувствовал его пристальный прожигающий взгляд на своей коже. — Вот придурок, — покачала головой девушка. — Все никак не может успокоиться. Что ему мешает жить нормально? Надо его проучить. Поцелуй меня. Срочно. — Прости, что… Не успел Стивен договорить, как Линда притянула его к себе и поцеловала в губы. От неожиданности произошедшего, он замер и лишь через пару мгновений, когда оцепенение от первого ощущения прошло, Стивен положил руки на ее талию — слишком угловато и неловко для влюбленного молодого человека, но он успешно списал все это на ошеломляющую быстроту только что произошедшей ситуации. — Теперь посмотрим, как этот придурок будет себя вести, — хохотнула Линда, кивком указав на соседние трибуны, и снова принялась заправлять пленку в фотоаппарат. Отвернувшись, Стивен почувствовал как смесь стыда и смущения заливает его щеки. Даже резкий свисток тренера, вышедшего на середину поля, призывающий команды построиться на площадке и стать напротив друг друга, заставил Стрэнджа резко дернуться. Игра началась, а мысли Стивена, бойкие и неугомонные, как игроки на поле, скакали в напряженном мозгу, то и дело отзываясь пугающем эхо тысячи голосов, говорящих и нашептывающих Стивену о том, насколько глупо и нелепо он выглядел в тот момент. Высокие накачанные парни в отличной спортивной форме отчаянно преследовали оранжевый мяч, передавали его друг другу. То и дело с разных концов спортивного поля слышались крики болельщиков, а на светодиодной доске, показывающей счет игры сменялись светящиеся цифры. Тренеры обоих команд с упоением жестикулировали, выкрикивая напутствующие речи и советы для своих любимчиков. Мартин, полностью поглощенный любимым занятием носился по спортивному залу не замечая никого. Его идеальное тело с четко выраженной структурой мышц не давало отвести от себя восхищенный взгляд. Выверенные действия, решительность, нечеловеческая реакция. Стивен буквально потерялся внутри собственных мыслей, смотря как Мартин небрежно зачесывает светлые мокрые волосы назад. Время летело так же быстро, как меняющиеся цифры на табло. Линда напрочь забыла о существовании Стивена, полностью переключившись на творческий процесс. Не отнимая пальца со спусковой кнопки затвора, она, кажется истратила практически всю пленку, отчаянно пытаясь поймать стоящие кадры, которые девушка чуть позже с огромной любовью и не меньшей тревожностью понесет в редакцию газеты, искренне надеясь на успех. Последние секунды матча. Нарастающий гул болельщиков. Решающий момент. Мяч, такой желанный и опасный, переходит от одного игрока к другому. Трибуны ревут, предчувствуя близящийся исход игры. Мартин, резко сделавший выпад перехватил мяч и с края поля, чудовищно изогнувшись, пытаясь спасти его от тянущихся рук других игроков, практически не глядя кинул его в сторону кольца противника. Еще одно улетевшее в бесконечность прошлого мгновение. Болельщики с грохотом повыскакивали со своих мест. Игра закончена. Аббингтона со всех сторон окружили его товарищи по команде. Под общий гул толпы и тонны аплодисментов, они принялись прыгать вокруг счастливого парня, который с не менее приподнятым чуть ли не полу безумном настроении, улыбаясь во все тридцать два зуба, довольно замахал сидящем на трибуне друзьям. — Пойдем скорее, я хочу заснять победителей! — радостно воскликнула Линда, и они вдвоем, пробираясь сквозь толпу, поспешили вниз, где уже большая половина болельщиков поздравляла радостных чемпионов. Не успели ребята толком подойти к площадке, как к ним навстречу уже спешил довольный Мартин. Еле вырвавшись из цепких рук почитателей и членов команды, он бежал к Стивену. Весь мокрый, уставший, но такой счастливый. Стрэндж невольно залюбовался им, ощущая, как душа наполняется практически невесомым теплым чувством, которое, подобно эфиру, разносит по телу крохотные частицы света. — Нет, ну вы видели?! Видели, как я сделал их?! — воскликнул он, сгребая в медвежьи объятия своего друга. Потрепав того по макушке, он улыбнулся и посмотрел на Линду, которая вовремя достала фотоаппарат и сделала снимок, увековечив чистый момент искренней радости, промелькнувший между Стрэнджем и Аббингтоном. Стивен, выбравшись из мертвой хватки баскетболиста, прочистил горло и смущенно посмотрел на Маккинли. — Думаю, вас давно надо было представить друг другу, — перекрикивая шум толпы, громко сказал он. — Линда, это мой высокий и бесполезный друг по имени Мартин. Мартин, это самая лучшая девушка колледжа и будущий фотограф в газете Таймс. Или же просто Линда. — Привет, Чубакка, неплохая игра, но до уровня героя Повстанцев все равно не дотягивает, — она протянула вперед свою правую руку и уверенно пожала широкую ладонь Мартина. — Святые небеса, я уже люблю эту девчонку, — прошептал Аббингтон и усмехнулся — он был большим поклонником Звездных Войн. Стивен, почувствовав нахлынувшую волну облегчения от благополучного официального знакомства двух близких для него людей, хотел как можно скорее покинуть это шумное место. Толпа, окружившая их со всех сторон, непрерывно двигалась в центр спортивного зала. Многие хотели поздравить победителей и выразить благодарность тренеру, другие спешили утешить проигравших и подарить им на память шарф или футболку. Талисманы двух команд, стоявшие на подозрительном расстоянии друг от друга в дальнем углу помещения, явно были на грани грандиозной драки. Заметив это, преподаватель физкультуры со всех ног кинулся к ним, чтобы хоть как-то спасти ситуацию и достаточно недешёвые костюмы. — Аббингтон, помоги Линде сделать фотографию вашей команды, — Стивен умоляюще посмотрел на друга. — Собери их всех в кучу и заставь встать в один ряд. Хорошо? — Без проблем, Стрэндж, — пожал плечами Мартин и, посмотрев на Линду, весело улыбнулся. — Я хочу курить. Буду ждать вас на улице, — Стивен махнул им рукой и растворился в толпе. Прорываясь сквозь неугомонную массу беснующихся студентов, он искренне надеялся дойти до выхода целым. То там, то тут кто-то обязательно налетал на его спину, кричал на ухо или просто слишком громко и экспрессивно выражал свои чувства. С одной стороны всеобщую вакханалию понять было несложно — для городского колледжа Нью-Йорка баскетбол был чем-то вроде святого вида спорта. Уже долгое время их баскетболисты стабильно занимали призовые места и в два счета обходили любые другие команды. Стивен, с детства не особо любящий шумные мероприятия, в которых было задействовано слишком много народа, предпочитал масштабные концерты и вечеринки атмосферным прогулкам с парой друзей. Особенно часто он делал это в Бруклине — практически каждый вечер исследуя уголки и улицы родного и такого близкого сердцу места. Оказавшись в коридоре, он повернул налево и пошел в ту сторону, где ровным строем у стен находились шкафчики, в которых каждый ученик колледжа мог оставлять свои вещи и большую часть учебников, чтобы зазря не оттягивать тяжелым рюкзаком и без того уставшую спину. За окном быстро начало смеркаться, а в коридоре, по которому спокойно шел Стивен, свет все еще не был включен. Его темная высокая фигура величественной тенью выделялась на фоне пустого, чуть ли не постапокалиптического крыла колледжского здания. Найдя свой шкафчик и набрав четырехзначный пароль, Стивен, полностью погрузившийся в свои мысли, не услышал тихих шагов раздавшихся позади него. Небольшая фигура подошедшая к нему, встала за открытую дверцу. Нащупав чуть примятую упаковку заветных Лаки Страйк, Стивен практически инстинктивно сунул руку в дальний угол шкафчика, доставая оттуда запасную зажигалку. — Привет, Стрэндж, — громом прокатившийся по пустому полутемному коридору голос заставил Стивена вздрогнуть и с грохотом захлопнуть шкафчик. Старк, самодовольно скрестивший руки на груди, лениво привалился спиной к дверце соседней ячейки. Из-за минимального освещения, истинные эмоции Старка, половина из которых была умело скрыта, практически не поддавались прочтению. Стивен демонстративно развернулся и пошел в сторону пожарного выхода, который обычно всегда держали открытым. Старк, задетый таким холодным безразличием своего оппонента, вмиг преобразился, лишь на короткое время обнажая свои истинные чувства. Он, привыкший получать мгновенные ответы и хвалебные слова, впервые в жизни столкнулся с леденящим презрением, которое отчего-то так сильно ранило и не давало покоя. Он принял бы все — даже чертов удар в лицо, но только не этот безмолвный барьер, который, словно берлинская стена, разрушал естественные чувства между людьми. — Стрэндж! — оттолкнувшись от шкафчиков, он пошел за ним. — Стрэндж, постой! Стивен, черт возьми! Догнав парня, Тони ухватился за его плечо и резко развернул к себе. На него осуждающе воззрились ледяные глаза молодого человека, которые сейчас, в этой подступающей темноте осенних сумерек, казались какими-то демоническими. — Прекрати себя так вести, Стивен! Это была просто шутка! Поверь, я не хотел! Черт, просто поверь, я и не думал, что все выльется в такие масштабы! — страдальчески протянул Тони, надеясь, что мольба разобьет убивающее безмолвие и прекратит его необъяснимые муки совести. Стивен был непреклонен. Тонкие бледные пальцы нервно крутили мятую упаковку от сигарет, а на лоб упали две непослушные пряди. — Да скажи уже хоть что-то, чертов придурок! — воскликнул Тони, чувствуя, как его голос, словно серебряная струна натянутая до самого отказа, предательски начал дрожать. — Мне нечего сказать тебе, Старк, — равнодушно проговорил Стивен, делая шаг назад. Косая тень легла на лицо Стрэнджа, практически полностью скрывая его от глаз стоящего напротив парня. — Ты играешь в богатого мальчишку, который думает, что может вертеть судьбами и чувствами людей так, как он хочет. Можешь не извиняться, не бегать за мной, думая о том, что мне плохо и одиноко. Я не ищу милосердия. Не переживай за свою душу, я не проклинаю тебя и уж точно не собираюсь ненавидеть. Хочешь узнать что я чувствую? Безразличие. Мне все равно на тебя и на твои инфантильные выходки. А теперь, будь так любезен, отойди с дороги и не порть мне вечер, Старк.