Шотландский гамбит

Королям не отказывают. Как и королевским братьям. Например, если таковые крайне влиятельны, до неприличия богаты и могут стереть ваше тихое счастье в порошок одним словом, а то и его не произнося. Далеко-далеко берега Святой земли, небеса — и того дальше, но пусть только попробует кое-кто дернуться, если!.. Довольно. Зачем бередить старые раны? Ей и без того есть чем заняться: хороший выдался год, тучный, да не так чтобы везде и не то чтобы у всех. Леди Маргарет заставила себя вспоминать не о том, как отметился день сегодняшний в ее жизни, а о чем-то действительно важном подумала: земли Гизборнов обошли дожди. Леди Маргарет не было нужды смотреть, что там с приходами и расходами, она и так знала, плохи дела. Плохи! Так получилось. Засуха. Неурожай. Уже не первый раз так, и серебро имеет свойство таять, хотя и не как воск. А потому… Леди Гизборн старалась не вдыхать глубоко, жара всё никак не успокаивалась, не отступала. Если не весь их урожай, так внушительную его часть сгубило на этот раз почти пустынное в своей ярости солнце. Да, Эдмунд рассказывал ей и Гаю, что в Святой земле… А сейчас ее добрый супруг был на небесах, их с мужем сын трудился в Ноттингеме, а она? Следила за домом, за хозяйством. Прямо сейчас, например, она смотрела на растрескавшуюся, измученную землю полей. Думала, всё ли сделала правильно. Решала, как поступить дальше, чтобы удалось не со всеми домочадцами, так с большей их частью, с наименьшими потерями уцелеть, справиться, а то на небе ни облачка. Что еще заложить? Как устроить, чтоб работники?.. Высоко-высоко над ней, в небесах мелькнула и пропала крупная птица, закрыв на мгновение солнце. Забавно. А тогда над головой вот так!.. Липкое, гадкое воспоминание леди Маргарет очень хотела бы спрятать от самой себя так далеко, чтобы никогда больше!.. Она с радостью забыла бы, какой сегодня день. Вот только кто ж ей такую роскошь позволит? Сама себе и мечтать о подобном не разрешит в первую очередь. Мерзко. Больно. Виски кольнуло. И сердце. Мысли как не желали становиться отчетливее, яснее. Не хотели оформиться в слова. Или это тоже она им не позволила? В самом деле, слова-то и ни к чему, если разобраться. Зачем бы настолько серьезному, как иногда говорят дурно воспитанные маргиналы с хамоватыми замашками, о, зачем такому большому человеку вроде сэра Дэвида Хантингтона размениваться по мелочам? Вот и он так подумал. Когда-то. В такой же точно день, разве жары такой в тот раз не было, и то радость. Леди Маргарет покачала головой. Осторожно. Медленно. А вдруг?.. Нет. Да? Или ей, смех какой, неужели ей вся эта мерзость только померещилась, и тот, кого она не собиралась никогда и никуда приглашать, это чудовище!.. Возможно, ее благородный гость не проводил вовсе ладонью у своего трижды благородного горла, намекая, что за участь ждала ее Эдмунда, вздумай она, Маргарет Гизборн… Как достославный брат самого Вильгельма Льва, повелителя шотландцев, изволил сказать в тот первый вечер, без капли малейшей куртуазности беседуя о достоинствах и недостатках ее, хозяйки дома, в который он вторгся нагло и жадно, потому что мог? Кочевряжиться. Именно. Так он сказал ей. А она — что? Она любила мужа. Она всё бы сделала, чтоб только этот Хантингтон забыл о своих угрозах в адрес ее Эдмунда! Хантингтон. Зачастую вежливый, обманчиво приятный в общении. Сволочь. Похотливый зверь, какому не сыскать места в бестиариях, ибо не создал Господь в минуту священного гнева Своего тварей опаснее и гаже очень богатых и знатных мужчин, которым не досуг привыкать к отказам дворянок победнее, крестьянских ли жен и дочерей. Королям не отказывают. Как и королевским братцам, и прочим родственничкам. Она и не посмела отказать. Боже, прости вольные и невольные прегрешения мои, но почему, за что?.. Я не желала внимания с его стороны. Мне и в страшном сне бы не привиделось такое! Мы с Эдмундом не были святее прочих, но зачем, Господи, за какие грехи нам с ним было такое унижение? Разве мы обидели кого? Разве нарушили заповедь Твою когда, а если так, разве была кара Твоя соразмерной?! Помнится, и тогда, стоило незваному гостю уехать из их с Эдмундом дома в последний раз, и месяцем позже старенький капеллан, упокой Господь его душу, говорил, что она по-прежнему чиста пред Богом, что не осквернила супружеское ложе в сердце своем, и отпустил ей другой грех, тяжкий, да, но… Леди Маргарет закрыла глаза. Как душно в поле. И тогда, и по прошествии стольких лет она была готова признать: не находя ни в чем вины младенца, который так и не появился на свет, она все равно решила пить отвар из горьких трав, чтобы только!.. А всё почему? Не потому ли, что не нашла она в своем сердце достаточно… Чего? Тепла? Великодушия?! О, видит Бог, она хотела детей. От своего доброго Эдмунда, не от Дэвида Хантингтона. Не дай мне сойти с ума, Боже. В милосердии безграничном — не позволь сорваться в пучину неведения того, кто я, чем занята. Я всего лишь раба Твоя, и не значили для меня ничего дети этого хищника, а значение имеет сын от мужа законного, Господи, но прости мне то, что содеяла я с братьями, сестрами ли единоутробными своего Гая. Не было их вины ни в чем. О, как она пыталась успокоить свою несчастную совесть раньше, видит Господь, пыталась. Молитвы шли от сердца. Но без епитимьи! Официальной. Так она решила. С тем и жить ей. Хотя плод вытравляла, было. Не единожды… Так и рано вытравливала-то каждый раз! И месяца не проносив, как Хантингтон отбыть из гостей изволил и во время своего последнего визита к ней, и раньше. — Леди Маргарет! — Миледи! Она открыла глаза. Надо же, только вот расслышать смогла стук копыт. Неужели это?.. Леди Маргарет обернулась. Кому бы ее искать в такое время? Положим, голоса эти она знает, и преотлично, а все-таки что старшим бастардам Гая делать в Гизборне в такое время года? Вдруг сердце ее застучало тревожней, чаще. — Мальчики, а почему вы приехали на Ярости и Звуке? Что случилось? Где ваш господин Гизборн? Гавейн, Гарет, не молчите, пожалуйста. Они переглянулись. Торопливо слезли с коней — да прямо на дорогу, в пыль вступить решили, которую сами только что и взметнули, едучи по такой-то погоде. А теперь они оба, старшие из незаконных ребят ее Гая, подошли ближе, кланяясь отрывисто; заговорили, подхватывая реплики друг друга, готовые подхватить под руки ее, буде такое потребуется. — Леди Маргарет, сэра Гая прокатить Их Величество думают. На «трехногой кобыле», мы сами слышали, как ему столичный такой, важный тип говорил, стоя у ямы для арестантов. Ей-крест. — Миледи, ей-богу так, а милорд-то наш — аккурат в яме той, что делать прикажете? А то на «тайбернском дереве» сэра Гая хотят повесить за какое-то зерно и навроде за Робин Гуда. Ведь нельзя же так!.. Леди Маргарет усилием воли заставила разгулявшуюся вдруг головную боль утихнуть. В обморок упасть она и подавно не собиралась! И ты, сердце, подожди, разболишься потом. Позже. Сейчас некогда.