Call call call!

Трава щекочет лодыжки, неприкрытые тканью коротких штанов, заставляя Мингю улыбаться и ежиться. Ранним утром, когда солнце только начинает всходить, а ночная прохлада еще держится, уходить гулять — не самая здравая идея, но Мингю как-то неважны все эти мелочи и даже то, что ветки оставляют мокрые — кажется, ночью был дождь? — следы на его футболке, заставляя кожу покрываться мурашками от холодной влаги близко к телу. В этом лесу чертовски красиво, но Мингю не понимает, что такое странное внутреннее подняло его в шесть утра и не дало спать дальше. Сам бы он не встал раньше полудня, потому что жизнь в деревне, у бабушки с дедом, разнеживает, заставляя забыться в чистоте воздуха, в зелени, окружающей, освежающей, в отсутствии работы и занятий. Мингю, честно сказать, в шесть утра иногда лишь подумывает спать, портя, сбивая свой режим, кровью и потом выработанный за не самый легкий учебный год. И вот он, раздвигающий ветки руками, уворачивающийся — не всегда удачно — от летящих в него капель с этих самых веток. Рассветное солнце играется с росой и остатками дождя, отражаясь, бликуя, мини-радугу в каждой капле создавая. Мингю вымокший уже, но упорно не задумывающийся, что так и заболеть можно, немаленький же, понимать должен, но на эти каникулы у него полная безответственность и ребяческое что-то в груди, все еще живущее в уголке, что лишь растет сейчас, подпитываясь летней энергией. И удивительно, но цветов не видно почти, лишь маленькие, тусклые на вид бутоны готовятся распускаться где-то в толпе зеленых, сверкающих росой травинок. Мингю на это внимания не обращает, погрязая где-то в мыслях, чистых и свежих, сознание не будоражащих. Будто зелень сплошная как фильтр работает, на мысли в том числе. И дышится так легко и спокойно. Время проскальзывает сквозь пальцы, будто и сложно уже понять, как долго он просто идет вперед, отдаваясь атмосфере. В этом лесу нет птиц, ничего не нарушает безупречную тишину. Слабый ветерок лишь качает кроны деревьев, что становятся все живее и живее. Будто сердце лесное где-то существует, а Мингю до него добирается неспеша. Впереди, кажется, полянка, место от деревьев свободное, почти идеально чистое, и… Мингю не уверен — может, ему лишь мерещится — краем глаза он замечает справа человеческую фигуру. Это было бы странно — встретить кого-то так далеко от входа в лес, но — парень чуть поворачивает голову, улучшая угол обзора — сомнений в том, что это именно человек, совсем не остается. Парень с нелепым цветочным венком на голове, вольготно сидящий, прислонившийся спиной к дереву. Он будто дремлет, давая возможность осмотреть его, не боясь быть при этом пойманным. И Мингю может поклясться — он не заметил ни одного яркого цветка этим утром, но тем не менее на голове незнакомца разноцветная феерия из лепестков. Несколько, кажется, опали, пятнами оставаясь на плечах. Зеленый ковер льнет к земле под первым осторожным шагом Мингю, чье любопытство перевешивает любую осторожность, и почти бесшумно он подбирается ближе, чтобы затем застыть в немом восхищении. Бледная кожа спящего юноши контрастирует с темными волосами и цветами в них. Мингю смотрит на свою темную кожу и вздыхает, потому что всю жизнь солнце избирает его как жертву. Этот парень, он что, совсем к солнцу невосприимчив? И, будто в издевку, солнечные лучи играют, пробегаясь по лицу парня, заставляя того жмуриться во сне. Мингю отскакивает назад, испугавшись, что тот проснется и заметит его. Раздается громкий треск, и Мингю хлопает себя по лбу рукой: наступить на ветку — в его стиле. Ресницы бледного мальчика трепещут, прежде чем его глаза на этот раз действительно распахиваются, и он как-то испуганно смотрит на Мингю. Их взгляды сталкиваются, но они оба молчат, потому что напуганы тоже оба. Мингю неловко кашляет и начинает: — Привет… а что ты здесь делаешь? Как тебя зовут? А откуда цветы? Он, сам не того не замечая, взрывается вопросами, успевшими родиться за время молчаливого наблюдения. Это не шок, это обычный интерес, иногда людей пугающий своим напором. Ему бы, по-хорошему, не проявлять себя так с первых же слов, принимая во внимание их и так неловкую встречу, но… Парень напротив лишь улыбается смущенно будто и все же отвечает, видимо, ничуть не удивившись: — Сплю… Спал, вернее, как ты мог заметить, — Мингю лишь плечами пожимает на это, мол, я не причем. — Я Вону. Цветы… так их много вокруг, они сами в руки просятся, разве нет? Мингю может поклясться — он не заметил ни одного яркого цветка этим утром, но сейчас повсюду виднеются пятнышки яркости, раскрашивающие бывший сплошным зеленым ковер. Ким глазами хлопает недоуменно, на что Вону плечами пожимает и венок поправляет, чудом на волосах растрепанных держащийся. — Может, хочешь венок тоже? — его голос все еще хриплый ото сна, — я могу сплести для тебя. Мингю лишь кивает в ответ. Вону окидывает его взглядом с ног до головы, прикидывая будто что-то в уме, и кивает, соглашаясь с выводами. Он садится, руками распутывая траву и собирая цветы, нежно, аккуратно касаясь каждого. Цветы в его руках персиковые и розовые, противоположные красному и фиолетовому, сплетенным в первом венке. Его руки ловкие, он управляется быстро и спустя несколько минут Вону, даже не спросив разрешения, встает на цыпочки и на голову Мингю венок воодружает. Волосы у Мингю светлее, и цветы подходят ему просто идеально. Он улыбается радостно-смущенно. Вону предлагает показать свой дом, что, по его словам, не так уж и далеко расположен, но походить придется. Вону признается все же, что нехило загулял и от скуки, и утренней сонливости под деревом и заснул. Мингю отвечает, что тоже гулял и прилично так, но с удовольствием пройдет еще несколько километров, чтобы домик чудесный в лесу увидеть. Они идут, разговаривая, и Мингю поверить не может, что за все года, проведенные у бабушки с дедушкой, он Вону ни разу не встречал. «Был бы у меня такой друг раньше» — вздыхает он. Вону кажется нереальным: он поддерживает любую тему разговора, и его эмоции, такие чистые и яркие, даже удивляют Мингю. В городе все скучное такое, под масками, в рамках, а здесь, в тихом местечке, где лес и речка, все так радует и потрясает своей искренностью. Они о личном не говорят, не обсуждают школы, институты, не говорят о городах, о семьях, даже о возрасте Мингю не спрашивает. Это неважным совсем кажется. Когда Мингю все-таки с Вону прощается — он даже не знает, сколько времени прошло и какой сейчас час. Солнце, кажется, все еще светит, и он обнадежен этим фактом. Вону предлагает проводить, ссылаясь на запутанные лабиринты лесные, но Мингю отказывается: немаленький ведь, сам дорогу найдет. И все же до полянки той они идут вместе, потому что Вону слишком настойчив. На их головах все еще венки цветочные, и они так хорошо сочетаются с морями разноцветными. Мингю теперь видит цветы повсюду и это потрясающе, это так красиво. Он без труда выходит из леса и добегает до своего дома за считанные минуты. Солнце уже высоко в небе, своими лучами будто выжигает все вокруг. Мингю морщится лишь на открытые рукава своей майки. Он проскальзывает в свою комнату в надежде переодеться в что-то более закрытое и, очутившись уже там, бросает все же взгляд на часы. Они показывают час дня, и это заставляет Мингю впасть в ступор. Он пробыл в лесу около шести часов? Невероятно. Его все же замечает бабушка, удивившаяся отсутствию внука со столь раннего времени, но он лишь говорит, что погулять, свежим воздухом подышать захотелось. Та улыбается понимающе и к столу зовет. И только тогда Мингю понимает, насколько он, забывший позавтракать сегодня, голоден. Остаток дня он проводит обдумывая все сегодняшние приключения, и где-то в душе все еще тепло от знакомства с Вону. И он, без сомнения, продолжает к нему ходить, вооружившись только часами наручными, притаскивая Вону мелкие подарки каждый раз. Мингю не сложно, зато Вону приятно. В лесном домике даже появляется вторая кружка. Они часто засиживаются на крыльце, обернутые в плед, с дымящимися кружками травяного чая, и эти моменты приобретают огромную ценность для Мингю. Он не скрывает даже этого, во всем Вону признаваясь. Тот треплет Мингю по волосам и отвечает, что не для него одного. Они еще по лесу гуляют, с помощью Вону, знающего каждый его уголок, кажется. Лес этот будто бесконечный, но потеряться в нем у Мингю не выходит. Он об этом однажды даже в шутку Вону говорит, а тот хмыкает и говорит, что еще бы тот потерялся, пусть даже не пробует. Однажды он пытается Вону уговорить выбраться за пределы леса, к солнцу, к реке, возможно, к людям даже. Вону своей реакцией поражает. Он каменеет будто и головой лишь мотает, отказываясь. Мингю пытается сначала настоять, договориться, но все это впустую. Вону внезапно выглядит так невинно и напуганно от этой идеи. Мингю смотрит на него и понимает, что ему с Вону хочется целую вечность провести, в уютном доме в лесу. Он хочет быть с Вону. Он признается в этом, фактически сменяя их предыдущую тему. Мингю честный удивительно. Глаза Вону распахиваются, и в них светится то же самое, вероятно, что и у Мингю. Возможно потому, что их взгляды столкнулись… А затем он прерывает их зрительный контакт, отворачиваясь слегка и кивая. Мингю это замечает и, не отдавая отчета себе, протягивает руку и Вону к себе, притягивает, в трогательном, неловком жесте касаясь своими губами его. Они засиживаются допоздна в этот раз, и Мингю уходит из леса ближе к закату. Его левое предплечье зудит слегка, но, почесывая его иногда, Мингю в темноте даже не думает смотреть на него, списывая все на комаров. Зря. Утром на его руке рисунок красуется. Аккуратная роза, бутон которой цвета не имеет, живя лишь контуром. Мингю бы спихнул на глюки или на бабушкины, что художница бывшая, забавы, но роза водой не смывается и мыло не помогает даже. Мингю бы загуглил, но что писать? «окей гугл, я сделал тату, но не помню как? окей гугл, как свести тату быстро и просто?» он усмехается, вытаскивая из шкафа толстовку, намереваясь рукавом прикрыть предплечье и от вопросов возможных спастись. Он бежит к Вону, по пути спотыкаясь внезапно от жжения яркого на руке. Его правая коленка теперь в грязи испачкана, но не это важно. А вот то, что роза окрашивается в нежный розовый — вот что имеет значение сейчас. Мингю врывается к Вону, даже не удосужившись постучать, и без лишних слов закатывает рукав толстовки, руку с розой показывая. Тот хмыкает, поглаживая рисунок, и поднимает взгляд на Мингю. Следующие его слова заставляют Мингю опуститься на стул с почти открытым ртом: — Мингю-я, а ты в соулмейтов не веришь? Тот осипшим почему-то голосом отвечает, что это звучит слишком фантастически, чтобы быть правдой. Но Вону головой качает и говорит, что, видать, все же правда, раз роза проявилась на руке. Мингю смотрит на него удивленно, но спорить не начинает, безмолвно признавая факт и правоту Вону. А тот внезапно оттягивает ворот футболки, оголяя точно такую же розовую розу. Они смотрят друг на друга, снова улыбаясь от всей ситуации. Роза на руке Мингю внезапно оранжевой становится, а у Вону цвет перетекает в насыщенный бордовый, и это настолько внезапно, что теряются оба. Вону отмирает первым и к шкафу с книгами бросается, кинув емкое «погоди» через плечо. Он тащит с полки справочник какой-то и на стол его швыряет, принимаясь страницы листать быстро. Он находит нужную и погружается в чтение, бегая глазами по странице, будто надеясь что-то важное найти. И находит, очевидно. Вону голову поднимает, хитро на Мингю смотря, и спрашивает: — А ты как обо мне думаешь сейчас? Мингю теряется даже, но все же отвечает: — Я… Думал, что ты очаровательный. Вону снова улыбается ярко-ярко и продолжает: — А я горжусь тем, что именно ты со мной. Смотри сюда. Он показывает страницу, в заголовке которой витиеватым шрифтом значится: «значение цветов роз». — Понимаешь? Очевидно, моя роза отражает твои чувства, Мингю. У Вону цвет вновь после этих слов меняется и Мингю, замечая это, даже краснеет. — Персиковая роза значит… так ты смущен, Мингю-я? Их розы за вечер меняются много-много раз, но зато они выясняют, что эмоции искренними быть должны, иначе ничего не произойдет с рисунком. Перед сном Мингю смотрит на руку и засыпает счастливым, видя бордовую розу. Они все так же проводят время вместе, наслаждаясь каждой минутой, проведенной вместе. Мингю впервые оказывается настолько влюбленным. Любить Вону — это что-то прекрасное, то, что определенно жизнь скрашивает. Вону — чудесный, нереальный и Мингю часто говорит это ему, наслаждаясь своей персиковой розой одновременно с бордовой розой Вону. А потом однажды Мингю приходит даже раньше, чем планировал, и видит что-то странное: Вону буквально только что на его глазах простым прикосновением раскрыл спящий ранним утром цветок. И он делает это снова и снова, не зная, что все это волшебство больше не что-то, о чем знает лишь он. И Мингю испытывает чувство дежавю, когда отшатывается и наступает на ветку. Вону оборачивается испуганно и застывает. Мингю сглатывает и шепчет: — Может… может объяснишь? Он должен был догадаться, что с Вону не все так просто. И сейчас, думая об этом, он замечает, что роза Вону синеет медленно и усмехается. Значит, таинственность? «Да» — признается себе Мингю, он теперь видит, что Вону тайнами и загадками окружен так же, как его дом деревьями. Вону смотрит на него и будто дышать боится, но отвечать не спешить. Мингю повторяет вопрос, но тот все молчит. Тогда Мингю будто понимает, что ответа не дождется, и, развернувшись, уходит, бросая на Вону взгляд печали полный. Розу на его руке жжет, но он лишь сильнее натягивает рукав толстовки, чтобы не смотреть. Этой ночью Мингю спит в толстовке, пропахшей сыростью леса, и сквозь сон чувствует постоянное жжение рисунка. Ему не хочется смотреть, и он представить не может, какого цвета роза Вону, потому что-то, что сейчас у Мингю на сердце, описать одним цветом явно не получится. Он не хочет выходить из комнаты, но ему приходится говорить с бабушкой и дедушкой, что удивляются столь явной перемене настроения, но приставать с расспросами не спешат. Мингю думает о Вону с болью и все еще не понимает — почему тот просто не признался еще в начале. Просто это так странно… Ему в лес даже не хочется, от недоверия больно спустя день, спустя два, и Мингю уверен: это еще долго его не отпустит. Руку все еще жжет периодически, но он не смотрит. Мингю скучает по Вону так сильно, как никогда ни по кому не скучал. Но однажды ночью, под влиянием бутылки вина, которой Мингю пытался раны залечивать, он думает, что скоро ему нужно уезжать и, очевидно, все это прекратится, так нужно ли им страдать еще больше? Отчета он себе не отдает, забывая про связь, но, когда на нем нет толстовки,  роза становится чайной, Мингю понимает, что натворил. Это обрушивается на него волной ужасной, давящей. Он, кажется, ошибку совершил и сломал все. Остаток каникул он все так же обитает в комнате на втором этаже, придумывая в голове отмазки, чтобы не выходить из нее, но все равно выходит, чтобы не пугать бабушку с дедушкой своим исчезновением. Он читает книги, иногда сидит на крыльце, наслаждаясь свежим воздухом, дарящим то самое нужное спокойствие. Он старается о Вону не думать, и, судя по бесцветному бутону на руке, Вону справляется так же хорошо. Дни бегут так быстро, что у Мингю, кажется, размывается грань между ними, но в какой-то момент он останавливается и понимает: он уезжает завтра. Он не увидит еще, как минимум, год всю красоту эту, к которой так привык. Он вернется в бетонные джунгли, с грязным, тяжелым городским воздухом. Это осознание будто ударяет его по голове своей жестокостью. В его последний день погода упрямится, посылая с неба потоки воды, непрекращающиеся, сильные, и это расстраивает Мингю. У него, в конце концов, были планы на сегодня, и дождь его планы разрушил так безжалостно и беспощадно, что Мингю хочется плакать. Он смотрит на свою — на их — розу и срывается, калейдоскопом чувств сознание заливая. Он уверен: роза Вону сейчас переливается, меняя цвета постоянно. И Мингю надеется, что что-то может изменится в его. Но бутон все так же бесцветен, и Мингю все же теряет надежду. Дождь заканчивается наконец-то, и Мингю выходит, предупредив, что хочет немного погулять перед отъездом.Он обходит все окрестности, постояв на мосту даже. От реки дует холодом, пробирая до костей. Толстовка не спасает, а снова начинающийся дождь делает все еще хуже. Настроение падает стремительно. Мингю сомневается — стоит ли ему доходить до леса? Попрощаться? Ноги, кажется, сами несут до входа в тот самый лес, и он замечает это лишь там. Дождь все сильнее, и Мингю, кажется, уже потихоньку промокает. Он вздыхает, намереваясь уходить от любимого места, и вздохом этим давится. Метка жжется снова, нестерпимо, будто огнем по руке полоснули, и Мингю приходится посмотреть на нее, в попытке унять бешено бьющееся сердце. Но он, кажется, только делает себе хуже. Роза стала желтой, и Мингю захлебывается холодным воздухом. Его уже бьет дрожь и от урагана эмоций внутри, и по щеке слезы течь начинают от всего этого. Он бросается в лес, ни о чем уже не думая, лишь на сердце полагаясь. Он встречает Вону в доме, бледного, буквально заплаканного, и к нему подлетает, в объятиях сжимая. Вону в плечи его пальцами впивается, не желая отпускать, и шепчет: — Я все тебе расскажу, только будь со мной, не уходи никуда. Мингю в глаза его смотрит и так же шепчет: — Я никуда не собираюсь больше. Их губы находят друг друга, и в этой жизни ничего не важно для них так, как две красные розы на руке и ключицах. Они не говорят «люблю». Они просто вместе. «Ким Мингю без вести пропал в лесу 29 августа 2018 года. Тело найдено не было.»