Machine

Стиву не спалось. Он чертовски устал, но не смог сомкнуть глаз. Невольно прислушиваясь, он не выпускал из вида стоящий в углу щит, поймавший поверхностью случайный лунный блик. Он оставил Баки наедине с человеком, которому не мог доверять. Стив чувствовал себя беспомощным, пытаясь смириться с тем, что слуга Гидры ночует в его доме, с его Баки. Что он обнимает его, и Баки даётся в руки. Что он верит ему. Что он ждал его и дождался. Стив ждал всю жизнь. Он ждал, когда Баки вернётся домой с парой заработанных долларов. Ждал, когда Баки приготовит суп. Ждал, пока Баки вернётся с танцев. Ждал, пока Баки ляжет рядом и согреет его в особенно холодную зиму тысяча девятьсот тридцать седьмого. Он ждал, когда Баки обнимет его, ждал, когда поцелует. Ждал, когда через год-другой Баки простится с ним навсегда, похоронив его тонкое тело, истощенное последней для него болезнью… Он дождался своего первого поцелуя в тысяча девятьсот сорок третьем. Отказавшись верить, что его Баки мёртв, он пришёл за ним, движимый лишь надеждой увидеть его живым. И когда в лагере, перевязывая его раны, Стив не смог сдержать слез, тогда Баки решил, что он ждал достаточно. Его губы были иссушенными жаждой и криком, но прикосновение его поцелуя было нежнее самой дорогой шёлковой ленты. И Стив утонул в нём, обещая себе не ждать больше ни секунды, беречь каждое мгновение отведённой им жизни и любить, позволить себе любить, позабыв о стыде и запретах. У него был его Баки, его страна, верой в которую он жил, его друзья и верная подруга, ставшая ему опорой в этой войне. Он верил, что война закончится, и тогда он возьмётся с ними за руки и, наконец, ему будет нечего ждать. Останется лишь быть. Быть вместе, быть счастливыми. Поэтому, когда рука Баки выскользнула из его ладони, и он упал в пропасть, забрав с собой всё, что у него было, в Стиве не осталось сожаления и сомнений. Направить самолёт в океан и попрощаться с Пегги было просто. Простить себя и жить дальше было бы гораздо сложнее. И под слоем мышц и отваги Капитан Америка всё ещё был отчаянно слаб без того, кого всегда ждал. Этот век был по-своему хорош: свободен в своём разнообразии, полон принятия и терпимости. Но Стиву одному тут не было места. Он проснулся один, у него осталась лишь украденная старостью Пегги Картер и вера в страну, ради которой он потерял Баки. Страна, которую словно старое дерево прогрызли термиты расплодившейся Гидры. Ник Фьюри дал ему цель, и Стив, как хороший солдат, был готов к ней идти. Мстители вернули ему воспоминания о Ревущих командос, и Тони напомнил Говарда. Наташа была столь же проницательна, как Пегги. А Брок Рамлоу… Брок Рамлоу был смешлив, горделив и трудолюбив, как Баки. Стив помнил, словно это было вчера, как Страйк отдали под его командование. Они, в отличие от многих, не были восхищены его патриотической и героической славой, и прошло немало времени, прежде чем он смог завоевать их доверие. Они работали вместе, и команда следовала его приказам, но они всегда оглядывались на своего командира, прежде чем выполнять указания. Между ними была какая-то особая связь, Стив заметил это сразу. Они крепко держались друг за друга и не просто подчинялись Рамлоу, а по-настоящему верили ему. Верили в него. В то, что его решение всегда будет верным. Стиву было так любопытно узнать, почему же они были так уверены в нем. И Рамлоу видел его любопытство, забавлялся и водил его за нос. Он был намного старше. Стив прожил всего двадцать семь лет, и наверняка для такого человека, как Брок, он выглядел наивным юнцом. Рамлоу шёл за ним в поле, но не стеснялся поправить его тактические ошибки или напрямую сказать, что в каком-то деле он не смыслит «ни хрена». Стив не хотел себе в этом признаваться, но ему нравилось. Нравилось, что кто-то относится к нему не как к Капитану Америке, а как к Стиву Роджерсу, парню из Бруклина. И когда Рамлоу и Страйк пригласили его в бар с ними, он пошёл. Впервые после пробуждения, он шёл куда-то не сражаться или добывать информацию, а просто быть, как всегда хотел. Пить невкусное пиво и улыбаться грязным шуткам Рамлоу, спорящему с Роллинсом о практической стороне гражданского брака. И в конце вечера, подхватив Рамлоу под руку, пытаться довести его до дома, умоляя петь потише, ведь люди спят. И у порога искать у него по карманам ключи, испытывая странные чувства от ощущения под ладонями тепла разгоряченного алкоголем тела. И услышать на прощание, прерваную икотой просьбу — зови меня Брок, Роджерс. Он звал его Броком. Когда уточнял, зачищено ли правое крыло. Когда спорил в кабинете Фьюри, как именно пробраться на базу террористов. Когда пил на спор целую бутылку виски из его мини-бара под гул аплодисментов. Когда горячо выдыхал это имя ему в рот… Да, да, вот с этого момента ему вспоминать совсем не хотелось. Ему следовало испытывать отвращение, теперь, когда он знал, что пригрел змея на своей груди. Но он испытывал лишь тоску. Тоску от предательства. Тоску от того, что Рамлоу так просто забрался к нему в сердце, так просто подарил ему шанс, наконец, отпустить. И в конце концов оказался тем, кто разделял его и Баки, кто смотрел ему в глаза каждый день и лгал, кто целовал его, а потом шёл обратно в объятия Гидры. И кто сейчас спал у него по соседству, обнимая Зимнего Солдата. Стив не мог понять, что за чувство возникло у него в груди, когда он увидел, как Солдат будто оживает при виде своего командира. Как загораются его потухшие глаза, так ярко, что в них на секунду можно разглядеть тень самого Баки. Стив хотел, чтобы он смотрел так на него. Чтобы он узнал его ещё там, на крыше, поймав металлической рукой знакомый щит. То, что их любви было недостаточно, чтобы помочь Баки вспомнить, разрывало Стиву сердце. Что ещё он мог? Что он мог сделать, чтобы вернуть его? Всех его сил хватило лишь на то, чтобы вырвать его из когтей Гидры. Но как вырвать саму Гидру из него, Стив не знал. И потому, поступившись своим достоинством, он выторговал помощь у того, кто одним своим видом пробуждал в нем смесь чувств из сожаления, ярости и чего-то ещё: тёмного и запретного. Стив сможет смириться со своими демонами, сможет простить себе нарушение законов и выпустит преступников на свободу, если это даст ему хотя бы маленький шанс на то, что Баки однажды с такой же жаждой бросится в объятия к нему, а не к Рамлоу. Что он вспомнит. Бросив взгляд на электронные часы, Стив понял, что время уже приблизилось к четырём. Чертыхнувшись в уединенную тишину, он натянул одеяло повыше, пытаясь заставить себя немного отдохнуть. Завтра будет долгий день. Очень долгий.

***

Солдат спал. Свернувшись в массивный клубок у Брока на груди, он ровно дышал, нахмурив брови. Брок смотрел на него и медленно гладил по волосам той рукой, что была свободна от гипса. Когда Зимний во сне шевелил носом так, будто вот-вот чихнет, он не мог сдержать улыбки. Лунный свет освещал Солдату лицо, но измученный голодом и многодневным бодрствованием, он этого вовсе не замечал. Он был совсем юным. Сейчас, когда сон скрыл из его глаз страх, он выглядел почти беззащитно. Размеренно дышал, обдавая тёплым воздухом Броку грудь, спал, как любой другой человек: в постели, под одеялом. Брок знал, что Солдата или замораживали, или он спал в спальном мешке во время слишком долгой операции. Вероятно, с тысяча девятьсот сорок первого это была его первая кровать. Однажды он ушёл на войну, но до сих пор так с неё и не вернулся. Больше семидесяти лет он был её бесправным пленником, потерявшим всё, даже собственное имя. Джеймс Бьюкенен Барнс. Баки. Зимний Солдат. Брок знал, как иногда важно бывает имя. Друзья звали его Броком, но Стив снова начал обращаться к нему не иначе, как «Рамлоу». Он и сам звал его Роджерсом или Кэпом, как тогда, когда они только начали работать вместе. Своё тёплое «Стив» он оставлял для спрятанных в голове мыслей, отложил его на потом. До лучших времен, когда возможно ему удастся вернуть доверие назад. Может, если он все-таки поможет Зимнему, Стив поймёт, что он и его команда никогда не желали им зла. Может, тогда все будет не зря. Брок увяз в них по уши. Он вляпался в тот день, когда Пирс отдал ему Агента. Когда рассказал, как с ним обращаться. Брок пытался не выдать своего ужаса: жестокостью Гидры к тому моменту его было уже сложно удивить, но этот взгляд, этот крик… Страх в этих глазах и измученное тело, забывшее ощущение неболезненного прикосновения. Сначала он просто хотел сделать чуть лучше. Просто быть человеком и видеть в Солдате такого же человека. Он не знал, как сильно Зимний привяжется к нему. Как будет искать его ласки, как будет следовать за ним по пятам. Как будет оттаивать, по крупице, прямо у него на глазах. И как он сам не сможет сопротивляться чему-то большему, чем просто состраданию у себя в сердце. Он понял, что сделает всё, чтобы дать Зимнему свободу. Фьюри отдавал чёткие приказы: что и как делать, какую информацию добывать, как именно компрометировать Гидру — от самых её низов, подрывая налаженную систему месяц за месяцем, год за годом. Самая важная миссия во всей его чёртовой жизни. Он знал, что Фьюри ни за что не поставит её под угрозу ради одной покалеченной жизни. И он решил, что сам поставит на кон что угодно. У него долго не было плана. До тех пор, пока Капитан Америка неожиданно не появился в его жизни. Пока Стив Роджерс не появился. Немного наивный, слишком правильный и старомодный. Отважный, добрый и одинокий. Брок и сам не знал, что повело его в музей. Он не стал искать информацию о Роджерсе в Интернете, не стал проверять каналы Гидры, к которым имел доступ. Это было спонтанно. Он стоял перед постером с Ревущими Командос и не мог сделать вдох, пораженный тем, что видит. Зимний Солдат за спиной Капитана Америки. Это был он. Баки. С тех пор у Брока появился план. Долгий, чертовски сложный, почти невыполнимый. Но стоящий всего. Он сам не понял, как так вышло, что за это время Стив пробрался к нему под кожу. Так ненавязчиво и просто поселился у него в голове. Брок впервые для себя осознал, что возможно любить не лишь одного человека. Он любил однажды, когда-то давно, он встречал людей, с которыми был близок недолгое время после этого, но то, что с ним происходило на этот раз… М-да, чего только не подкинет жизнь на старости лет. До одного уединенного вечера со Стивом Брок и не подозревал, что между ним и Баки до войны и во время неё было что-то большее, чем дружба. Честно говоря, это стало для него открытием. И ещё одним весомым поводом вплести Роджерса в свой небезопасный план. Да. Рыцарь в сияющих доспехах должен вызволить принцессу из башни. А он подстроит все так, чтобы у него это получилось. С первого раза. Сейчас ему было больно, но он пережил бы эту боль ещё сотню раз, чтобы видеть, как Зимний спит у него на груди. Не только боль пыток и мучений, но и боль потери — потери доверия, имени. Потери шанса. Пусть. Теперь он знал одно — Зимнего нужно спрятать подальше и постараться напомнить ему, каково это — жить. Брок слабо представлял, как именно это сделать, но он знал Солдата давно и так же хорошо, как Стив знал Баки. Если они объединят свои силы, тогда у них будет шанс его спасти. Медленно его начинало клонить в сон. Даже если Зимний потерял свою машинную бдительность, то что уж говорить о стареющем и подбитом на лету драконе. Только и были силы, что сказки рассказывать. Те, под которые дети засыпают слаще всего.