Однажды на Руси...

      Когда я вернулась в избушку, было уже глубоко за полночь, благо я знала дорогу, как свои пять пальцев. Тут мой оберег накалился. Я заприметила тень возле защитного контура, приблизилась. Тень заговорила, и глас её был подобен шелесту ветра:       — Святозар никогда не любил сына. Богдан как-то влюбился в холопку, они хотели обручиться втайне от родителей. Но Святозар прознал о том и расстроил свадьбу. Он убедил девицу, что Богдан её не любит, а сына — что его не любит девица. Тогда холопка наложила на себя руки. После Святозар подыскал сыну удачную пару… Всё бы ничего, но то ли Святозар выпил слишком много, то ли смерды оказались не в меру словоохотливыми, но Богдан прознал обо всём. В гневе он покинул отчий дом…       Не успела я и слова вымолвить, как тень растаяла.

***

      Итак, отец решил убить Богдана с помощью Виданы. Очевидно, её призвал колдун [некромант] по просьбе Святозара. Зачем? Ведь есть и другие способы, попроще. Предположим, что он решил совместить приятное с полезным: утереть нам нос, иметь Видану на своей стороне и убрать Богдана. Хорошо, причины желать Богдану смерти у него были. А Ярополку?       Задумавшись, я прошептала заклятие, и на столе возник «Справочник чародея». Я принялась читать:       «Воскрешение требует огромных затрат силы и крови. Зачастую для этого приносят человеческую жертву. Это даёт возможность напитать душу силой и придать ей форму…».       Собственного сына в жертву принести? Ирод! Чудовище! Иуда! Смертушки ему мало!       «Жертвой может стать любой упокоенный, умерший в от места смерти воскрешаемого».       То есть всё было случайно? Видана изжарила Ярополка, они решили её воскресить и сделали его жертвой. Зачем? Чтобы нас с Кощеем победить? Но это же… Глупо. Или нет? Святозар нанял колдуна для этого. Вряд ли он верно оценил последствия. Надо упокоить Видану — и всё. Только где ж он этого колдуна нашёл? Колдуны — люди опасные, их мы всегда держим на примете, а этого я не знаю. Значит, пришлый. А Домового кто призвал? Сплошные загадки с вопросами…       Подумав, я решила посовещаться с Лешим. Спустилась и размашистым шагом двинулась в лес. Он всё сгущался: уже солнце не проникало сквозь лесную гущу, звери и птицы не страшились меня. Наконец, в самой чаще, где ни птице не пролететь, ни зверю не пройти, я нашла Лесовика.       Сейчас он явился мне в образе седого как лунь старца с посохом. Однако очи у него были лучистые, будто сияли, борода стлалась аж до самой земли. Он оглядел меня цепко:       — Чего надобно?       — Да вот, дедушка, такая беда…— я как на духу выложила всё.       Он молчал несколько мгновений, а потом сказал:       — Да… Мыслю, лучше поговорить с самой Виданой — авось расскажет чего… интересного.       — Так даже буди я его поймаю — что с ним делать-то?       Силу у него не отобрать, даже переход через границу ничего не изменит…       — Попробуй его спужать — чтоб никого не призвал… А вообще надо бы выяснить о подробностях его сделки со Святозаром. Кроме того, он же на тебя напал — вот и заставь просить прощения.       Я усмехнулась: берегитесь, людишки. Поблагодарила Лесуна, побеседовала о том, о сём и вернулась к избушке.       Следовало найти колдуна. Заклятие поиска не поможет — чай, не дурак, отгонит, да ещё и меня покарает. Думай, голова, думай…       Гонец! Вот кто поможет! Я покликала ворона. Как только он прилетел, я дала ему Силы и велела найти колдуна. Он с карканьем улетел прочь. Теперь оставалось только ждать. Терпеть не могу ждать!       Как бы мне ни претила сама мысль о схватке, чутьё подсказывало, что её не миновать. Нет, вряд ли колдун, пусть даже и очень сильный, мог причинить мне или Кощею сколько-нибудь значительный вред, однако упокаивать неживую дружину мне совсем не улыбалось: поди объясняй потом, что это не я их подняла!       За приготовлением зелий, порошков и боевых заклятий время прошло незаметно. Боевые заклятия не трудны, но требуют некоторых усилий и чёткой мысли, чего в бою добиться проблематично. Потому обыкновенно их пачками закладывали в неживые предметы (Кощей — в меч, я — в оберег или, на худой конец, в камушки). К тому времени, как прилетел ворон, я успела уж заготовить несколько дюжин зелий и заклятий.       Колдуна звали Гунари. Он ненавидел русичей и святошей, не верил ни в бога, ни в чёрта. Опасный человек. Насколько я поняла из рассказа гонца, он жаждал отомстить кому-то из бояр, а может, и разом всем. Когда Видана стала неуправляемой, стал водить их за нос. Сказал, что нужна ещё жертва. Тут очень вовремя погиб Богдан, и жертва была принесена — колдун получил Силу. Тут же отправил ко мне Домового, смутно надеясь, что я найду управу на Видану. А дух? Тоже его рук дело или Виданы? Надо бы к ней наведаться…       — Батюшки! — передо мной возник скелет. Он лихо отплясывал, тряся костьми. Я была в ступоре лишь несколько мгновений, пока не услышала Кощеев смех.       — Фетюк! — не стану же я ему говорить, что испугалась!       — Спужалась? — он мерзко ухмыльнулся.       Вот почему он такой маракуша? Ну ладно, погоди! Не успел мой напарник опомниться, как я ударила его промеж ног.       — Колотовка! — А потом, совсем другим тоном: — Это нечестно.       — А барышень пугать — честно?       — Тоже мне барышня тут нашлась… Ещё скажи, госпожой тебя величать.       — И величают, — я заносчиво выпятила губу.       В его очах ещё плясали весёлые искорки, когда он молвил:       — Делу время — потехе час. Что у тебя?       Я кратко изложила всё, что знала.       — Значит, я иду с братией, — он приобнял скелеты, один из которых стоял в дверях, — пугать товарища по ремеслу.       — Ты его не убивай, ведь колдуны — явление редкое. Авось пригодится.       — Это как пойдёт… Но постараюсь.       — Я тогда направлюсь к Видане, попробую её упокоить. И не спускай глаз со Святозара: сдается мне, он пустышка [психопат].       — Скорее всего. Буду знать наверняка — отправлю к праотцам.       — Оставить тебе Костю?       — Я ж им управлять не смогу…       — А тебе и не надобно: плоть он защитит — а большего и не надо.       — Добре. А теперича уходи.       Он похотливо усмехнулся и вышел.       Мир сжался до точки, и я вновь ощутила могильный холод. Стоны неупокоенных душ сливались в многоголосый унылый хор. Я летела сквозь ткань Мироздания. Мысли замедлились. На границе миров хребтом ко мне стояла Видана. В человеческом мире это было кладбищем.       — Видана…       Она обернулась — в очах стоял дикий блеск, с уст капала кровь. Я не ведала, что говорить. Тогда она облизнулась и молвила:       — Меня призвали. Я противилась, но он оказался сильнее меня.       — Неправду поведала. Как и то, что нападать на Богдана.       Мы молчали. Вестимо, зову невозможно противиться. Пока он подпитывает её силой — она будет жить.       — Можно посмотреть?       — Да.       «Упокой, Господи, её душу. Отпусти рабу твою Видану», — я не умела молиться, но это казалось мне единственно правильным. А потом я швырнула заранее приготовленное боевое заклятие, и связь прервалась.       Видана умиротворённо улыбнулась и растаяла.       Возвращение было болезненным: мир расширялся, мысли ускорялись, тело налилось тяжестью. Я открыла очи.       Скелет рассыпался прахом по полу. Кощей! Я быстро начертила Знак Перемещения и оказалась в гуще событий.       У Гунари стояло около дюжины мертвецов. Сейчас он бранился со святошей и Святозаром. Дружина князя сошлась с мертвяками, и им явно было не до меня. Битва была жаркой: гриди были дюжие, но мертвяки не чувствовали боль, и это давало им несказанное преимущество.       На земле лежал пронзённый мечом Кощей, с ликом белее полотна — если про моего напарника можно вообще такое сказать. Он же не умрёт? Бессмертный же ж… Я не без труда вынула клинок и отшвырнула его в сторону. В груди зияла дыра. Батюшки! Трясущимися руками я стала отпаивать его зельем, передала ему часть своей силы. Тут он разлепил очи и узрел меня. Не ведаю, как описать, что я почувствовала в тот миг!       — У тебя боевые заклятья остались?       Я кивнула, не в силах вымолвить ни слова. Он поднялся, опираясь на мою руку. Брань к тому времени уж скончилась, пред нашими взорами предстала лишь груда трупов да святоша с распоротым чревом. Неумершие всё ещё боронили своего господина. Святозар, поняв, что его песенка спета, пронзил себя клинком. Я запела:       —Спите, спите души крепко.       Не нарушьте грани запавета.       Вам к живым нельзя уже николи,       Да обернётся прахом всё былое!       Войско колдуна рассыпалось прахом, и я ощутила усталость (нехило так, сразу дюжину упокоить; пусть Кощей ведает, что не один он такой!). Я впервые узрела его лицо, бледное, напрочь лишённое силы — лицо потерянного. Сам он, маленький и тщедушный, нервно теребил сюртук.       «Убейте его!», — приказали Они.       Они одарили нас Силой. Кощей заметно порозовел. Вот и добре, хоть отойдёт быстрее. Я взяла его прохладную длань в свою и почувствовала… Даже не ведаю, как это описать… Радость? Напряжение? Но это было приятно. Наши силы объединились.       Мы ударили одновременно Испепеляющим огнём, однако хитрый колдун не дремал: выставил силовой щит и на некоторое время сдержал пламя. Он даже умудрился швырнуть в Кощея заклятие, но тот обернулся вороном и сел мне на плечо.       Потом щит треснул и колдун загорелся. Душераздирающий вопль пронзил моё сознание. Я отвернулась: не было никакого желания наблюдать это.