***
И вот я в облике красной девицы беседовала с Кощеем. В горнице, где мы находились, стоял огромный деревянный стол, за которым работал Кощей. На стене висели полки, заставленные толстыми фолиантами. В стене напротив стола было небольшое слюдяное окно. Кощей стоял в углу комнаты и нервно крутил в руках обруч. — Яга, вот почему ты ведёшь себя, как юная девка? Ты ж ведь постарше меня будешь. Я вздохнула: неужели мне нужно объяснять столь очевидные вещи? — Кощеюшка, напомню, буди забыл. Нет у нас срока давности, мы сами выбираем тот возраст, в котором хотим остаться. Мне нравится быть озорной и юной девицей, тебе — зрелым мужчиной. У всех свои вкусы. — Да ведаю я. Но не в этом суть: иногда твоя весёлость оказывается совсем не к месту… Ну да не о том речь. Будь осторожна со Святозаром: он не так прост, как кажется. — С чего вдруг ты это решил? — Что-то не сходится. Я думаю, Видану воскресили. Это наиболее правдоподобный на данный момент вариант. Я, конечно, не так хорош в чтении чувств, как ты, но скорби я у него не увидел, — в его устах это прозвучало как утверждение. — Само по себе это не очень бросается в глаза, но он явно прикидывается, что скорбит, а в данных обстоятельствах это кажется подозрительным. Тут я впервые задумалася о такой возможности. Ведь действительно, воскрешённый мог стать упырём. А плоть? Понадобится жертва. И ведун. А ещё это надо производить в ночь на Ивана Купалу, Масленицу, Коляды или другой какой праздник: в это время духи оживают. Иначе кто-то из нас обязательно бы заметил: ведь это чудовищный всплеск силы! — Кому это могло понадобиться? — Пока не знаю, но надеюсь сегодня выяснить. Твоя задача — крутиться возле Святозара. — Неужто и ложе с ним разделить? — Яга! — произнёс Кощей как-то устало-укоризненно. — В принципе, ничего не имею против, хоть в мои намерения это и не входит. — То есть ты считаешь, что отец по какой-то причине решил убить сына? — Вполне возможно. — А ты что делать будешь? — Я буду следить за гостями. За святошами в особенности, за отцом Афанасием, который бежал возле дуба. Он оказался важной особой. Получается, отец не любит сына, Видану воскресили, и теперь она явно хочет отомстить. Святоша прибудет сюда (он ещё и начальником оказался!). Дрянное дело… Ох, чует моя душа, ещё немало крови прольётся, прежде чем всё утрясётся! Тут я поблагодарила себя за предосторожность: я взяла с собой оберег от ведовства, представляющий собой металлический кулон, на котором были выбиты солнце и луна. В принципе, я и сама могла защититься от большей части заклятий, но ведь никто заранее не стал бы предупреждать, что будет пользоваться колдовством. Вот для этого и надобен был оберег: он становился горячим, как только улавливал колдовство, направленное на меня. — Кощей, давай связь сделаем. Связь — заклятие, позволяющее слышать мысли, ощущение друг друга. И мысленно общаться. Да и не только: коли я пожелаю, Кощей, к примеру, может зрить и слышать то же, что и я. — Как в тот раз? Это было, когда он сбежал от Господина. Кощей вернулся с того света бестелесным духом и жаждал стать живым. Он попросил меня создать связь, как он говорил, «чтобы Хозяин не нашёл». Он никогда не умел врать: что Хозяину толку с духа? Я согласилась, сгорая от любопытства. Что же он собирается делать? Оказалось, мой соратник решил отделить свою смерть. Да, смерть — часть любого живого существа, часть души, потеряв которую, человек теряет смысл, частичку себя. Трудность заключается в том, что, когда извлекаешь частицу души, ни в коем случае нельзя о ней думать. Кощей смог — впервые за несколько тысяч лет. Вот почему в сравнении с этим засунуть смерть в иглу, иглу – в яйцо, яйцо – в зайца и так далее — сущая безделица. Я была лишь наблюдателем. Потом они журили меня, потому что это оказалось против правил и, наверное, всё кончилось плохо, коли б не уважение. Отнюдь не каждый смертный, став бессмертным, мог не лишиться рассудка или сил. Так он и стал боронить границу. А связь мы потом разорвали. К слову, высоты он боится из-за того, что ему всё кажется, будто он — душа и летит в иной мир. Поэтому он так не любит оборачиваться вороном, однако хорохорится, не подаёт виду… Но в мир иной он не попадёт. Никогда. Бессмертные или живут в мире живых или исчезают бесследно. А воскресить их нельзя. — Коли хочешь, как тот раз — будет как в тот раз. — Лучше не надо… Я достала из пояса клубок и вручила ему. Мы встали вплотную друг к другу, так что я чувствовала на себе его дыхание. Он начал опутывать нас нитью (что, находясь так близко, было сделать не так-то просто), я же бубнила заклятие. «Работает», — я услышала голос в своей голове и вздрогнула. — И как теперь выйти? Я хихикнула. О том, чтобы достать меч в такой тесноте, нечего было и думать, и он полез напролом, запутавшись вконец. — Яга, помоги! — Как? — Распутывай! Я оценила зрелище, и напоказ стала распутывать. Но вскоре я сдалась: — Не могу больше… — Яга, не дури! — Распутайся! Клубок тут же смотался. Я наслаждалась удивлением на лице напарника. Он был в ступоре. — Пыня! — сказал он со всей злобой, на какую был способен, и стремительно вышел из комнаты. По-моему, я переиграла. Ну, поогуречила чуток, да и что такого? Чего он так обиделся? Извиниться, что ли? Я была в смятении. Вообще я частенько подшучивала над Кощеем, и он ни разу не обижался. Что же случилось теперь? По-хорошему, надобно извиниться. Но боюсь, не то время… Что делать? Идти к гостям? А пришли ли они и когда вообще придут? Я стояла в сомнениях, пока не вернулся Кощей. Лик его был напряжён и сосредоточен, и я так и не решилась с ним заговорить. — Гости пришли. Он повёл меня в горницу (ногам непривычно было ступать по ковру), которая оказалась огромной. Посреди стоял стол, уставленный яствами. И чего тут только не было! Добрая половина блюд была мне незнакома и выглядела диковинкой. И больше половины были мясными. Я вот не разумею, неужто нельзя насытиться, не убивая? К счастью, и для меня там было кое-что. Давно я не бывала на пирах… В углу сидел гусляр, настраивал инструмент. Повсюду, словно пчёлы, сновали слуги. Кощей подвёл меня к шалаге бояр и попов и представил: — Ялова. Ведунья. Я слегка поклонилася. А где же Святозар? Не видать его, что-сь. «Святозар сядет возле меня, сядь рядом». Я села и расслабилась: пока Святозара нет — я свободна. И решила воспользоваться моментом, чтобы отведать кушанья. Из чистого любопытства, не более того! Оказалось вкусно. Я попросила налить себе чего-нибудь крепкого. Мне поднесли кубок — я тут же опорожнила его. Напиток был сладким и горьким одновременно. Бояре кушали, поэтому за столом была тишина. «Он идёт». На лике Святозара было выражение, какое бывает у охотника в поиске добычи. — Добрый день. Прошу простить за опоздание: жена не отпускала. Она всё ещё не оправилась. — Соболезную. Это тяжёлая утрата, — но в гласе Кощея не было ни нотки соболезнования. — Садитесь. — Благодарю. Он сел за стол и тоже молча принялся за еду.***
После пира молодёжь ушла плясать, а старики собрались в кружок и начали вести беседу, в то время как их жёны стояли отдельно. Я пошла к «мужскому» кружку. — День добрый, — я поклонилась. — День добрый, девица — ответил отец Афанасий. А ряса-то вся золотом расшита! В сравнении с ним меркнут даже одежды бояр. И глядит на меня, как на пустое место! А сам-то, сам… как тучный боров! «Кощей, думаешь, они подельники?» «Не исключено». — Выражаю свои соболезнования безвременной кончине вашего сына, — обращаюсь я к Святозару. — Да, это тяжёлая для нас потеря. Я прошлась по его чувственному фону — ничего, только злорадство. Что происходит?!***
Ближе к концу вечера, когда хмель уж ударил в голову, Святозар и Афанасий наперебой расточали мне похвалы, я же отвечала им в тон. Всё шло к известному концу. Мы вышли прогуляться. Вокруг Кощеевой усадьбы был то ли сад, то ли лес — словом, заблудиться можно запросто. Вот шли мы, шли, и как-то так оказалось, что я была впереди, а они — на несколько шагов сзади. Они продолжали расточать мне похвалы воистину с царской щедростию. А моя бдительность спала сном младенца. Вдруг я споткнулась и упала на ровном месте! Мне тут же накрыли рот дланью и завязали очи, а мой оберег накалился. Меня схватили, я тут же швырнула заклятием, и хватка немного ослабела. Сорвав повязку, я побежала что есть мочи, не разбирая дороги. К счастью, за мной не было погони, но оберег всё ещё был горячим – рядом был другой ведун. «Жди. Сейчас приду».