Wake me up Разбуди меня Wake me up inside Разбуди меня изнутри. I can’t wake up Я не могу проснуться Wake me up inside Разбуди меня изнутри. Save me Спаси меня Call my name and save me from the dark Назови меня по имени и выведи из темноты.
Где она? Что делает посреди всего великолепия, богатства, роскоши и одновременно подсознательного трепета, почему кто-то неведомый вырвал её из объятий сна и отправил сюда, и куда, наконец, провалился Тританнус? Стоп, она опять думает о нём? Она сжала кулак, упрекая себя за очередную слабость и попыталась вырвать его из мыслей. Тщетно, как и думала девушка. Кажется, точно он прочно высек своё имя где-то у неё в сердце, и избавиться от воспоминания о принце невозможно, как и от выгравированной надписи на гранитной плите. И почему она в такой момент первым делом вспоминает о нём, жалеет о предателе, а не о сёстрах, всегда остававшихся на её стороне, даже после пренебрежительного к ним отношения? Тританнус как цунами ворвался в её жизнь, разрушив все привычные убеждения, разбил на мельчайшие осколки её ледяные стены и смыл их, и всё, во что она прежде верила, полетело в бездну. Глубоко и навсегда. Она сражалась, выгоняла его из сердца, впадала в бешенство, уверенно твердила себе, что пришла не любовь, а всего лишь страсть, убегала от собственных желаний, но каждый раз возвращалась назад, точно попала в заколдованный круг. Он уничтожил прежнюю Айси и даже после своего предательства остался в её сердце, как она не старалась убить свои чувства к нему. Морскую соль сыпал он на её раны при любом воспоминании, а ей как раз и хотелось этого, она не желала вновь становиться бессердечной ведьмой и молила его о возвращении, одновременно ругаясь на себя. Неужели она настолько слаба, что готова вернуться к нему и всё простить? Дура. Совсем размякла. Как она может с благоговением, вся дрожа, мысленно повторять и повторять его имя, видя перед собой его лицо, пробуя на вкус каждую букву, и только в своих мечтах видеть их воссоединение. Только скоро они перестали быть мечтами… Она его освободила, прикрывая операцию очередным захватом вселенной, и встретила недоброжелательность со стороны сестёр. Сдалась. Опять. Поддалась чувствам, хотя Тританнус мог и насмехаться над ней, и послать куда подальше, но новая Айси оказалась сильнее старой. Внутри всё переворачивалось от одного его взгляда, она и не подозревала, что кто-то будет на неё так смотреть, словно читая все потаенные тайны души в глазах, с пониманием, а не с ожесточением или тупым сочувствием. Она — открытая книга, и после случая у Трона, несмотря на всю ненависть к Тританнусу, желание простить перевесило. Растопил лёд, разрушил жизнь, подарив новую. Без него она — мертва. И такой бы и осталась, если бы не вернула своего принца вопреки собственной гордости.How can you see into my eyes like open doors Как ты можешь смотреть в мои глаза, как в открытые двери, Leading you down into my core Ведущие в самую глубину моей души, Where I’ve become so numb Которая оцепенела. Without a soul my spirit sleeping somewhere cold Опустошённый, мой внутренний мир будет спать где-то мёртвым сном, Until you find it there and lead it back home Пока ты не найдёшь мою душу и не приведёшь её обратно.
Айси уже давно потеряла счёт своим ощущениям, тщетно пытаясь их хоть как-то контролировать, и теперь испытывала целый их спектр сразу: от удивления, приправленного ноткой паники, до непреодолимой необходимости видеть Тританнуса рядом, хотя бы знать о его присутствии, что он не оставил её и на сей раз. Девушка нервно усмехнулась. Угораздило же её попасть в переделку на на второй день после успешной операции «Обливион», когда она воплотила в силу свой план, давал придуманный, но тщательно скрываемый от сестёр под оберткой очередного захвата мира. Внезапно на неё накатила страшная усталость, во всём теле появилась такая невыносимая слабость, что она чуть не упала и ухватилась за колонну, чтобы удержать равновесие. «Видишь, какая ты жалкая», — язвительный голос прозвучал у неё в голове и замолк. Видимо, подсознание проснулось. Как вовремя. Появилось непреодолимое желание лечь, сесть, найти опору, ничего не делать, только бы бессилие ушло. И вокруг ни души, никого, кто бы мог поддержать. «Я одна, и мне так тошно в этой роскошной и душной темнице, а ведь раньше я просто обожала одиночество. Никогда никому не доверяла, получала удовольствие от захвата мира, представляла такой дворец только для себя и, возможно, для сестёр. В крайнем случае. И теперь? Сейчас я чувствую себя мерзко, оглядываясь по сторонам, меня воротит от остатков былого эгоизма. Я что, настолько изменилась?» — Айси нервно захохотала, включив защитную реакцию на раздражитель — отрицание действительности. — Да есть здесь кто-нибудь? — из её горла вырвался истерический крик, хотя она и не надеялась, что её кто-то услышит: слишком тихо и пустынно вокруг. Ей просто необходимо выпустить бушующий страх, своё отчаяние, злость, может, станет легче. Грудную клетку пронзила острая боль, Айси со всхлипом упала на пол, перестав бороться и потеряв последние силы. Ей показалось, что она покрывается ледяной коркой, замерзает заживо, всё тело истязают боль и слабость, так что нельзя подняться. Дышать стало намного труднее, она с трудом могла набрать воздуха в лёгкие, и закашлялась. Пускай это закончится, пожалуйста… Вдруг перед глазами встал образ Тританнуса. Слишком отчётливый, до мельчайших деталей точный, можно было поверить, что он настоящий. Если он пришёл бы сюда и спас её… Какая дурацкая мысль, как же он поникнет в её сон. Или не сон?Wake me up Разбуди меня Bid my blood to run Сделай так, чтобы моя кровь снова текла по жилам, I can’t wake up Я не могу проснуться Before I come undone Прежде, чем я окончательно погибну. Save me Спаси меня Save me from the nothing I’ve become Спаси меня от «ничто», которым я стала.
— Айси?! — до боли знакомый голос взорвал тишину, разбив её на тысячи осколков, и она вздрогнула. Нет, это не может быть правдой, ей слышится, просто слышится, да, конечно, слуховые галлюцинации. Но оклик повторился, и перед ней материализовался Тританнус. Выглядел он взволнованно, если не сказать испуганно. Стоило ей услышать его, как состояние ведьмы изменилось, дышала она теперь легко, да и боль приутихла. Похоже, что странное заклинание безумства зависело от его появления, но Айси сначала не обратила внимание на подозрительный факт. Он здесь, рядом, пришёл к ней, пускай всё и смахивает на сон, только уже не на кошмар. Тританнус молниеносно бросился к ней, схватил за руку и осторожно помог подняться. Где-то в глубине его янтарных глаз светилось беспокойство, исступленный страх: успел ли он вовремя? Айси слабо улыбнулась, ответ однозначен — точно не опоздал. Как только их пальцы соприкоснулись, ведьма решила, что между ними пробежал электрический ток, и каждая клеточка тела начала наполняться теплом. Его прикосновение словно наполнило девушку новой живительной энергией, и всё негативные эмоции разом испарились как по мановению волшебной палочки. На место пустоты встало осознание, поначалу туманное, а потом всё более отчетливое: он здесь. Тот, о ком она молила Дракона изо дня в день (кто бы мог подумать, что Айси вообще кому-то молилась) снова рядом. Молила — читай умоляла. Всего миг она смотрит на него, как идиотка, не в силах оторваться, впрочем, как и он от неё, не веря в реальность чуда. Уголки губ поднялись уже в более уверенной и открытой улыбке, которую обычно дарят друг другу влюблённые люди после долгой разлуки. Она просто рада, до одурения рада, что он пришёл, сердце бешено колотилось в груди, а болезненное головокружение уже совсем не ощущалась. Разве что от его взора, легкого касания руки, чуть опешившего выражения лица. А боль… ушла. — Айси, — совсем тихо начал он, всё ещё полностью не придя в себя, — Господи, что случилось? Ты не ранена? — он сильнее сжал её плечи, не отрывая взгляда от бескрайних голубых глаз. Девушка потупилась. — Нет, всё в порядке, ты… — она не договорила, голос то и дело бросало в дрожь, ведьма не могла унять своих эмоций. Хочется подплыть к нему ближе, рассказать абсолютно всё, и тут же извиниться самой; она понимает, что вся рассыпается-разлетается вдребезги, тает, когда видит его. В голове забилась безумная мысль сразу же простить его, броситься в объятия, забыть навсегда о предательстве, своей гордости, и сдастся в сладостный плен, вспомнить, каково быть любимой и любить. «Ты совсем из ума выжила?» — где-то в глубине сознания взывает к разуму душа, но она её уже не слушала. Преграды и сомнения сметены в очередной раз. — Я просто дурак, — резко оборвал её принц и порывисто обнял. — Думал, что смогу выдержать силу Трона, дать тебе то, о чём ты всегда мечтала, хоть и скрывала это — семью, — он улыбнулся. Я ошибался, Боже, как я ошибался. Не имею понятия, что бы случилось, не подоспей твои сёстры. Знаю, ты никогда меня не простишь, а вытащила из Обливион либо потому что я тебе понадобился ради покорения Магикса, либо ты сделала мне большое одолжение в память о… — он осекся, прервав свою речь, тон его колебался от почти совсем шепота до тихого крика всё время, но продолжил, помедлив мгновение, — нас. Если у нас всё ещё есть шанс. Он ведь есть, да? — он с такой нежностью на неё посмотрел, что в девушке всё затрепетало, она окончательно поверила опальному принцу, перешла тонкую грань, разделяющую их недоверие. Как можно ненавидеть человека, только что тебя спасшего? Айси хотела что-то сказать, у неё возникло мимолетное желание высказать ему всё, что накопилось за это время, проведённое вместе, но не в силах оказалась собраться — нужные, правильные слова просто улетучились, а внутри начал бушевать ураган чувств, который она уже не контролировала. Тританнус крепче обнял её и накрыл её губы своими. Похоже на взрыв атомной бомбы, разносящий искры по венам, страстно, неудержимо, а с другой стороны — осторожно и легко. Айси обвила руками его шею, прижимаясь к груди возлюбленного, робко поднялась на носочки, чтобы стать с ним одного роста. Она вспомнила манящий солоноватый вкус его губ, зарылась пальцами в его волосы, наслаждаясь каждой секундой, проведённой вместе. Тританнус бережно заправил ей за ухо белоснежную прядь и с трудом разорвал поцелуй, немного отстранившими от ведьмы. Айси опустила руки ему на плечи, ощущая малейшим движением пальцев каждый мускул его тела. В обоих бушевал пожар, лавой растекаясь по телу, их как будто накрыло волной, несокрушимой и стремительной. — Прости, — он медленно поднял её лицо за подбородок и их глаза очутились напротив друг друга. Янтарь очей принца завораживал, пленял, расплавленным золотом вливался в сердце. Айси затаила дыхание. Она позабыла обо всём: замке, недавней боли, сне-который-может-и-не-сон, остались лишь они вдвоём. — Уже простила, — она легонько провела ногтем по его плечу, и её лице мелькнула хитрая улыбка, а в глубине глаз заиграли задорные огоньки. — Мне всё это снится? — нерешительностях подняла на него глаза ведьма. — Думаю, всё уже неважно, мы же вместе. Тританнус неожиданно сократил расстояние между ними ещё больше (неужели это вообще ещё возможно?), почти вплотную прижав к себе, и невесомо коснулся губами кожи на ее шее. Айси запрокинула голову, полностью отдаваясь его воле, на миг блаженно зажмурилась, а он обнял её одной рукой, другую почему-то оставив за спиной. Ведьма не удержалась и издала тихий стон, выгибаясь навстречу тритону. Он продолжал исследовать её шею, доставляя девушке райское удовольствие, она полностью расслабилась. Вдруг она заметила, что в руке, спрятанной за спиной что-то блеснуло. Украшение? Он решил сделать ей подарок? — Трит, подожди, — прошелестела Айси, и тут он резко отнял руку из-за спины. Ведьма успела разглядеть, как странный предмет сверкнул, и он с ожесточением вонзил его ей в грудь. Вспышка невыносимой боли, как только он прошёл сквозь мягкую плоть, охватила её, и она упала к нему на руки. Она попыталась зажать рукой рану, из которой вытекала кровь, окрашивая воды океана в цвет красного вина, но не смогла. Легкие разрывал чудовищный кашель, смешанный с резью в грудной клетке, она буквально чувствовала, как жизнь уходит из неё, медленно, по капельке, но неотвратимо. Угасающим взором она поняла, что Тританнус сжимал в ладони серебряный клинок. Его ужасающая холодная ухмылка заставила с невыразимым страхом и нежным отчаянием смотреть ему в лицо. Он преобразился: безжалостный холодный вид, на радужке не видел ни следа былой любви и слепого обожания, только бездушная сталь. Как он мог? За что же снова так жестоко предал её? Боже, это уже не сон? Адски больно, невыносимо, больно, больно! Она из последних сил умоляет его одним лишь взором остановиться, но ничего не происходит. — Рановато простила, детка, — он провёл рукой по её щеке, упиваясь болью девушки, её разочарованием и ещё не угасшей любовью в почти мертвом теле. Он смотрел на нее безжизненным взглядом, будто бы обращенным в пустоту, но на самом деле испытывающим экстаз от ее слабости, боли и разочарования, застывших в глазах, как слезы. К сожалению, слёзы в воде растворяются, а то видеть ее плачущую доставило бы ему еще большее удовольствие. Истинный монстр, одновременно пугающий в своем величии, и отвратительный в своей низости, упоении собственной силой и наивностью ведьмы. Он снова воспользовался ее доверием, обманул, уничтожил, в который раз растоптал, но… Почему-то страха перед смертью не было. Она столько раз представляла, как ее настигнет она, практически в каждой битве ощущала ее леденящее дыхание, но никогда не верила, что этот миг действительно настанет. Что сердце перестанет биться, что все чем она жила, дорожила и дышала, превратиться в прах, и завершит дело тот, кого она ждала всю жизнь. Возможно, не верила и сейчас. Собрав все, что в ней еще осталось от мира живых, она выдавила из себя слабую улыбку. Хватит ненависти, пора позабыть о ней хотя бы на пороге жизни и смерти. Пусть увидит, что она уходит непобежденной. И её сердце остановилось.***
— Айси, Айси, — крики почему-то всё не умолкали, и только потом ведьма поняла, что к слишком знакомому мужскому голосу примешивался и её собственный испуганный вопль. От боли не осталось и следа, как и от слабости, отчаяния, лишь зов, который только звучали устойчивее и настойчивее, а чьи-то сильные руки мягко трясли её за плечи. Она распахнула глаза, рванулась, явно намереваясь вырваться из крепких цепей рук Тританнуса, и тут же обнаружила, что лежит у себя в постели в пещере в Бесконечном Океане, а привести в чувство её пытается тот, кто убил её во сне. Девушку будто ледяной водой окатили. Она вздрогнула и отпрянула от неожиданности — Айси не ожидала увидеть его рядом с ней. Он порывисто обнял её за плечи, шепча что-то успокаивающее, а её ладони автоматически взметнулись к груди, она вся сжалась, боясь почувствовать собственную кровь на пальцах. Но… рана исчезла. Как и боли, смятения, раздирающей души ненависти от очередного предательства. Ничего нет. «Великий Дракон, неужели это был сон? Всего лишь сон? До чего я дожила, сон во сне вижу», — пронеслась у неё в голове мысль, и настало облегчение. Просто воображение у неё чересчур разыгралось, вот и всё, ничего серьёзного. Вот только все казалось таким реальным, что в дрожь бросает. Действительно, её всю трясло, как в ознобе. — Тщ-щ, всё хорошо, не волнуйся, — она наконец-то начала различать слова, и всё надтреснутые струны её души точно успокоились, перестали дрожать, тело погрузилось в необычайное состояние спокойствия. Как будто ей только и было нужно услышать его голос, его настоящего, а не монстра, пришедшего к ней во сне, снова увидеть ласковый взгляд с нотками загадки, в которых видна вся глубина золотого моря. Она услышала биение его сердца, слегка прижавшись к груди принца, и сон развеялся, испарился, ведьма ощущала, как тот Тританнус-не-Тританнус, неправильный, не тот, кто ей нужен, рвёт и мечет, призывает ударить его, отомстить за все ошибки, но с каждым мгновением, проведённом в объятиях её императора, образ чудовища уносится ветром по кусочкам. Тритон слышал её крики беспокойного сна и не в силах был долго наблюдать за этим, ведь понимал, что, возможно, отчасти и он сам виноват в из появлении. Каждый звук её голоса, надломленный, находящийся почти на грани, причинял ему боль, сравнимую с физической, а в голове опять и опять кружились страшные воспоминания. «Ведь ты тоже приложил руку к её кошмарам, или будешь продолжать притворяться, что она видит там точно не тебя, снова и снова убивающим её?» — подсознание иногда оказывается на редкость проницательным. Да, он предатель, гнусный, низкий и жалкий, но он всё ещё любит её, любит всем сердцем, и хочет всё исправить. Только не скажешь же, что тобой управляли, поэтому ты растоптал в прах ее мечты и надежды? Слабенькая отговорка. Он знал, что она, возможно, никогда не впустит его назад в свою жизнь (и правильно сделает с точки зрения здравого смысла), умом понимал, а пламя продолжало сжигать его изнутри, как и её. Она всем сердцем пыталась его простить, он видел это, но держалась из последних сил, пытаясь сохранить хоть какой-то здравый смысл в своей жизни. Ведь, если они снова будут вместе, всё же повторится, да? И спасла она его просто, чтобы заплатить последний долг, за то, что и он в самом начале освободил их с сёстрами из тюрьмы, и всё. Его возвращение больше ровно ничего не значит. Но он-то понимал, что ведьма лишь в который раз играет с собой в дурацкую игру, стараясь взять чувства под контроль, правда совладать с собой не может. Любой нормальный человек после всего оставил бы его гнить в Обливионе до скончания веков, а она… другая. Возможно, ещё не всё потеряно? — Мне просто кошмар приснился, уже всё в порядке, — прошептала ведьма, совершая попытку сбросить его руки со своих плеч и делая вид, что ей это совсем не нужно. Ни его успокаивающие объятия, ни слова, только она почему-то никак не может освободиться от них. Кошмары в самых разнообразных формах преследовали её с того самого дня, каждый раз становясь всё ужаснее и ужаснее — воображение играло с ней вволю. Только настоящий Тританнус представал перед ней не таким, как во сне. Бунтарь, искренний, немного сумасшедший, но такой настоящий, от него веяло теплом и жизнью, непостижимой тайной и безрассудством, а тот, в кошмаре, всегда был похож на чудовище, упивающегося несчастием слабого, утонувшим в своей холодной жестокости. Да, несомненно, есть в нём нечто и пугающее, но не устрашающее, а скорее загадочное. Скорее притягательный зверь, чем опасный монстр. — Айс, я не прошу тебя ни о чём, — нерешительно подал голос принц, нежно проведя пальцами по тёмно-синей, в темноте почти чёрной, бретельке её ночной рубашки. — Я — последняя тварь, с которой ты никогда не захочешь иметь дело, да я и не требую. Просто… знай, что, если ты сейчас уйдёшь, уйдешь навсегда, накричав, покалечив, заставив заплатить весь мир за твою боль, я пойму. Ты спасла меня, потому что так было надо, позволяешь и сейчас оставаться подле тебя, но ты не обязана. Не обязана поступать правильно. Я не собираюсь рушить твою жизнь в очередной раз, ты достойна лучшего и… — его голос то становился похожим на шёпот, то повышался почти до отчаянного крика, дребезжал, умолял, и в нём не было того пафоса, с которым он же во сне просил её о возвращении. Тританнус сам пытался поступить правильно хоть раз в жизни, отпустив её, но с каждым словом в ней что-то ломалось, соединялось, она то воскресала, то опять оказывалась на грани, но понимала одно: она уже не отпустит его. — Останься, — она повернулась, вцепившись ему в предплечье, с тоской, немой просьбой, будто от него сейчас зависело выживет она или нет. — Неужели тебе нравилось хоть когда-то поступать правильно? — на её лице блеснула радость, а уголки губ поднялись в светлой улыбке.Now that I know what I’m without Теперь, когда я знаю, чего мне не хватает, You can’t just leave me Ты не можешь просто уйти. Breathe into me and make me real Вдохни в меня жизнь, верни меня в реальность, Bring me to life Верни меня к жизни.
Он приобнял её, потянувшись за поцелуем, и все преграды были сожжены в одно мгновение, как только Тританнус накрыл её уста своими. Мосты уже давно пылали, оставляя после себя не пепел, а место для новой жизни, новых её построек, желаний и стремлений. Хватит уже оставаться в плену иллюзий собственной гордости, убегая от счастья, думая, что поступаешь правильно. Действительно, делать что-то правильно — не их стиль. Они — половинки друг друга, теряющие смысл существования порознь; она — замёрзлая ведьма, уже не чувствующая вкус жизни, желающая лишь мести, он — эгоистичный монстр, добивающийся своего в любом случае и неважно, какими способами. Но вместе — нечто большое и удивительное. Сны — не отражение действительности, а лишь её отблеск, сотканный из миражей. Поэтому стоит иногда не доверять им, чтобы не остаться навсегда в леденящей зале пустынного замка наедине со своими иллюзиями.