***
— Эй, Чувачок, — привычное обращение уже давно не резало ни слух, ни гордость Питера, лишь вытягивало наружу неуклюжую улыбку. Если Старку нравилось его так называть, то пусть продолжает, хотя подобное и сковывало неловкостью мышцы, делая движения несуразными: локти и бедра цеплялись за все углы как минимум следующие пару минут, а как максимум — до самого расставания. — Да, мистер Старк? — мгновенно отозвался Паркер, вскинув голову, как единственную подвижную, не закрепленную на сложном механическом устройстве часть тела, давая наставнику понять, что он, в общем-то, в норме и готов работать над усовершенствованием его костюма дальше. Минут двадцать назад ученый неожиданно замер, встрепенулся и с уже таким знакомым блеском в глазах отошел к соседнему столу, включив голографический компьютер, углубляясь в разработку того, что Питер хоть и пытался понять, разглядывая появившиеся перед мистером Старком формулы и отдельные трехмерные детали, несомненно, чего-то важного, но удавалось ему это, честно говоря, с трудом. Парень хотя и следил за ним первые пять минут, быстро заскучал и расслабленно повесил голову, на данный момент, имея возможность управлять лишь ею. Потревожить гения он не решился, мало ли, собьет его с важной мысли, а он его потом не только без нового костюма оставит, так еще и старый не отдаст. — Ты там не заскучал? — как ни в чем не бывало продолжил Старк начатое предложение, бросив беглый взгляд на подростка, скованного по рукам и ногам, а в дополнение к этому еще и поперек живота, железными устройствами, считывающими все показатели «заключенного» в них человека. — Не желаешь присоединиться? Уверен, тебе понравится, — усмехнулся ученый, поймав восторженный взгляд Паркера. — Да! Да-да, мистер Старк, заскучал, желаю! — закивал парень. — Вы только освободите меня от этого, — указал он на руку, закованную в прочный металл неизвестного происхождения, — и я весь Ваш. Старк, уже вернувшийся к своей разработке, замер, перевел вдруг подозрительно прищурившиеся глаза на ученика, несколько секунд в упор смотрел на уже почти паникующего от такого внимания Питера, а затем вдруг тихо рассмеялся. — Что смешного? — обиженно спросил Паркер, нахмурившись. — Да ничего, Паучок, все хорошо, — мужчина вытер руки тряпкой, лежащей на краю стола, от несуществующей грязи, похоже, по привычке, потому что Питер отлично видел своим «супер-зрением», как выразился бы Нед, что руки у мистера Старка, пожалуй, даже чище его собственных. А уж он-то их запачкать, повиснув на обездвиживающей установке, не мог хотя бы чисто физически — двигать он мог только головой, к тому же руки были в перчатках от костюма. Тони тем временем небрежно бросил тряпку на стол и стремительно, но не теряя присущей ему грациозности, приблизился к установке, на которой в вертикальном положении был закреплен Паркер в плотном сером костюме, облегающем все тело, вплоть до основания шеи. Оказавшись буквально нос к носу с Питером, он тут же принялся откреплять его, заранее предупредив, что первые минуты управлять телом будет весьма затруднительно. Паркеру же было явно… не до предупреждений. Его вдруг до костей пробрала дрожь, в голове возникло — если он сейчас заговорит, выйдет хрипло или сипло, как у какого-нибудь курильщика в завязке. А приборы тем временем стремительно изменили свои показатели, обращая на себя внимание Тони и заставляя Питера мысленно выругаться. Грязно, очень грязно выругаться. Вслух в присутствии мистера Старка он бы такое никогда не сказал. А когда его присутствие было столь близко к его собственному… что-то было не так. В голове стремительно пронеслись несуществующие кадры: вот он, приложив максимум усилий, вырывается из этой установки, не давая Старку даже осознать происходящее, приближается к нему и вжимает того в край стола, обхватывая одной рукой за талию, другой — за шею, удерживая цепкими пальцами, и впивается в его сухие, пухлые, такие желанные губы мокрым поцелуем, буквально вылизывая их, следом врывается в ротовую полость Тони, приоткрывшего губы в немом изумлении, и, казалось, не осознающего происходящего с ним. Но Паркер ясно понимал, это — не реально. Питер «завис», пустым взглядом глядя прямо перед собой, пытаясь не обращать внимания на близость мужчины, который уже отстегивал его руку, изредка едва касаясь запястья кончиками пальцев. В местах прикосновений как будто происходил маленький взрыв, и отстраненному от происходящего Питеру вдруг показалось, что он даже чувствует, как сигнал о касании на запредельной скорости летит по телу, и, достигая мозга, бьет по чувствам, посылая по телу мелкую дрожь и мгновенно меняя показатели, выведенные на голографический экран в трех метрах от него. Обернувшись, Старк, уже отстегивающий локоть, удивленно замер, вглядываясь в быстро растущие проценты и показатели. Еще бы они не росли, Тони уже почти тридцать секунд предельно нежно придерживал руку Питера за запястье и отстегивал локоть. Чуть ухмыльнувшись, Старк косо глянул на Паркера и кашлянул, замешкавшись: — Ты не говорил, что так остро реагируешь на людей. Это твоя паучья чуйка так работает? Питер чуть удивленно тряхнул головой, радуясь, что Старк именно так понял его реакцию, и, фокусируя взгляд на проекции, вздохнул и осторожно кивнул: — Типа того, да, да. Только паучье чутье, а не то, что Вы там сказали, — немного ревностно добавил он, покосившись на Старка, улыбающегося краем губ. — Да-да, я так и сказал. В ответ Питер только хмыкнул. Тони, расстегнув последний замок на руке, осторожно прижал ее к бедру Питера и перешел к левой, повторяя процедуру освобождения нерадивого ученика. Если бы кто-то попросил описать эти несколько минут его жизни одним словом, Питер не задумываясь ответил бы: пытка. Слышать ровное дыхание так близко, ощущать его, но не собственной кожей, а просто знать, что оно есть где-то рядом, что, не будь этих миллиметров навороченной материи костюма, он смог бы ощутить то, о чем так долго мечтал. Он мог чувствовать, чувствовать, но не так, как жаждал. Дыхание сбилось, когда Тони вдруг опустился на колени. Хорошо, что Питер сразу понял, — ради того, чтобы отстегнуть ноги, а не для того, что показало ему его извращенное сознание. К чему это вообще могло бы привести, если бы не побочный эффект препарата? Питер не хотел даже думать об этом, но выходило спонтанно, независимо от его желания. Хотя, если пораскинуть мозгами, как раз от желания это и зависело. Второе прикосновение руки Старка к бедру уже было не таким неожиданным, как первое, но так же вызвало рой волнующих мурашек. Что ж, становится все сложнее. Но он же Человек-паук, он выдержит? Он бы даже вздрогнул пару раз, если бы мог, а так просто покраснел кончиками ушей, радуясь, что сумел сдержать удивленный писк, который вышел бы совсем девчачьим. Шуток мистера Старка было бы не избежать. Зато обе руки уже свободны. Еще немного и можно будет сбежать куда-нибудь на другую планету и никогда не возвращаться в такую неловкую жизнь. Правую руку он уже мог чувствовать, даже раньше, чем должен был: прошло всего секунд сорок, но внимания на это старался не обращать, чтобы не возникло лишних расспросов, а еще мистер Старк обязательно бы взял его руку в свою, чтобы проверить лично. Пульс, чувствительность, попросил бы сжать руку в кулак, вновь разжать. А Питеру хотелось сжать в кулак воротник рубашки мистера Старка, притянуть его к себе вплотную и зарыться носом в густые каштановые волосы. Даже под дулом пистолета воспоминания об отстегивающем икры его ног мистере Старке не посетили бы голову Питера, настолько погрузился он в себя, отгораживаясь от столь необычного зрелища, но ощущение тяжелой хватки на собственном колене вывело из транса и заставило вздрогнуть всем телом, привлекая внимание мужчины. Похоже, еще немного и действие парализатора сойдет на «нет». — Ты чего? — удивленно уставился ученый на парнишку снизу вверх, уже крепко держась за его бедро, постепенно ослабляя крепление. — Ничего, давайте, пожалуйста, быстрее, — резче, чем хотелось бы, отреагировал Питер. — Все нормально? — через секунду уточнил Старк, сосредоточенно нахмурившись. Чертова забота. — Все отлично! — с максимальным энтузиазмом откликнулся Питер. — Просто, пожалуйста, постарайтесь не прикасаться ко мне, это… не очень удобно, — все же решил он сообщить наставнику о дискомфорте, хоть и замешкался ненадолго. — Почему? Больно? — Нет-нет, не больно, правда! — Что тогда? — нахмурился Тони и ухватился за другое набедренное крепление, естественно, побеспокоив чувствительные рецепторы пискнувшего от неожиданности и тут же густо покрасневшего подростка. — Ну, мистер Старк, аккуратнее! — громко, начав фальцетом, а закончив шепотом, отреагировал он и зажмурился, тряхнув головой, в надежде прояснить мысли. — Да что с тобой?! — взорвался мужчина, отдернув руки, и, облокотившись о колени руками, поднялся на ноги и взглянул прямо в алое лицо Питера. Инстинкты не подводили: Пит ощутил колебания воздуха, услышал едва слышный шорох подошв дорогих сникерсов, а следом и дыхание напротив собственного лица. Питер попытался глубоко вдохнуть, успокоиться, открыть глаза и ответить, что все в порядке, но вдох получился рваным, почти не привнеся желанного кислорода в кровь, спокойствие возвращено так и не было, а ответить он даже не пытался, уверенный в том, что сделает только хуже. Опустив голову, он снова со всей силы мотнул ею, пытаясь заглушить завопившее восприятие, но вышло не очень продуктивно. В ушах звенело от напряжения, мышцы сводило фантомными судорогами, а в глазах нещадно рябило. — Не знаю я, — на выдохе, шепотом выпалил Питер, усерднее сжимая веки, снова моргая, вновь зажмуриваясь еще сильнее. Через несколько секунд в голове стало необычайно пусто, по телу прокатилась приятная теплая волна, вымывшая все неприятные мысли, оставались лишь тактильные ощущения, никаких эмоций, чувств, только отрешенный взгляд карих глаз, направленный на движущиеся губы мужчины, выясняющего что-то у Пятницы. Осознание, что к нему полностью вернулся контроль обеих рук, пришло неожиданно, когда, силясь сдержать эмоции, Паркер вдруг сжал кулаки до хруста суставов. Стоило признать, что хваленый парализатор, отрубающий от управления телом и всех ощущений в нем даже здоровенных амбалов, он переносит очень даже хорошо. В конце концов, тело он чувствовал, хотя двигаться не мог, и то не до конца — голова вполне себе свободно болталась, не ощущая абсолютно никаких затруднений. Давление окружающего мира нахлынуло так же неожиданно, как и пропало, возвратившись в несколько сотен раз увеличившим свою скорость бумерангом. Не дожидаясь, пока совсем сойдет с ума, Питер дернулся, оттолкнул Старка, одним слитным движением отстегнул шею, а следом с корнем выдрал ремни, удерживающие его за бедро и торс, и упал на колени, согнувшись над полом, слепо смотря на свои руки, обтянутые темной материей костюма. И задержал дыхание. Не дышать. Не дышать, иначе будет только хуже. Запахи сводят с ума хуже света, парень это понял еще во время своего первого обострения паучьего восприятия. Тогда он буквально сгорал изнутри от внезапной истерии всех чувств и ощущений, что у него имелись. Но ни в коем случае нельзя позволять себя трогать, потому что больше запахов с ума сводят только тактильные контакты. Подумать только, как он мог не заметить, что это снова начинается. Ведь все сходится. Все точь-в-точь, как в те разы. Сначала несильный всплеск тревожности где-то на периферии сознания, следом обострение слуха, зрения, потом резкий спад эмоциональной и физической активности, сразу за этим повышалась возбудимость, а потом начинался Ад. Внезапно опомнившийся от шока Старк дернулся в сторону Питера, но, не преодолев и метра, остановился и уточнил: — Питер, что с тобой? — нет ответа. Шаг. — Питер, ты в порядке? — еще шаг. — Паучок! Так, всё, — не выдержав, Тони в секунду преодолел еще метр, почти приблизившись к сидящему на коленях, словно сломанная кукла, и неотрывно смотрящему на свои руки Питеру. — Нет, стойте! — ощутив вибрации, идущие по полу, собственными ладонями, взвыл, зарываясь пальцами в волосы, в надежде хоть как-то успокоить сходящее с ума серое вещество. — Карапуз, что с тобой? — Тони все же остановился, почти с ужасом глядя на явно мучающегося подростка. — Пятница, показатели! — в панике почти выкрикнул он и мог поклясться, что услышал тихий стон Питера, тут же зажавшего уши ладонями. — Пятница, звук ноль процентов, и клавиатуру мне, — одними губами приказал Старк ИИ и это последнее, что почувствовал Питер, прежде чем потерял сознание от слишком сильной перегрузки кинестетических ощущений. Кажется, он так и остался сидеть, изо всех сил зажимая уши и не дыша.***
В себя он приходил медленно и болезненно. Осознания происходящего не было, но реальность сильно ударила по его рецепторам. Тело болело, голова раскалывалась, обнаженная кожа горела, сил двигаться не было абсолютно никаких. Но он дышал, и легкие не горели от этого, что не могло не радовать. Значит, осталось совсем немного. Кажется, он пролежал, не двигаясь, еще как минимум час, прежде чем приоткрыл глаза и столкнулся с кромешной тьмой. В голове все еще шумело, как при помехах на радио, но уже не настолько сильно, чтобы сходить от этого с ума. Хриплый стон вырвался из гортани, когда он осмелился повернуть голову, чтобы размять затекшую шею, а по ней растеклась ноющая боль. — Пятница? — просипел Питер, не рискуя больше двигаться. — Да, мистер Паркер? — слова Пятницы раздражающим гулом отозвались в чувствительных ушах Питера, пусть даже громкость и была значительно ниже обычной, но он хотя бы не загибается от боли из-за любого услышанного шороха. Хорошо. И он все еще на базе. — Пятница, что произошло? Как я здесь оказался? Как долго я был без сознания? — скороговоркой прохрипел и откашлялся, чтобы привести связки в норму. Напрягшиеся мышцы живота тут же отозвались острой болью, исчезнувшей через секунду; не очень приятно, но терпимо. — Мистер Паркер, — начала она после небольшой паузы, — Вы потеряли сознание из-за обострившихся по неизвестной причине всех органов чувств, в комнату Вас перенёс мистер Старк, как только убедился, что это не доставит Вам сильного дискомфорта. Без сознания Вы провели двадцать два часа, семнадцать минут и сорок шесть секунд. Вас интересует что-то еще? Питер не ответил, мысленно обрабатывая полученную информацию, но Пятница вдруг вновь напомнила о своем существовании: — Мистер Старк спрашивает, как Вы себя чувствуете, и может ли он посетить Вас, не спровоцировав при этом новый приступ? Питер хотел сразу же ответить отказом, беря в расчет то, что он, вроде как, голый, но на следующем вдохе слюна каким-то образом скользнула в гортань, вызывая яростный приступ кашля, не проходивший секунд двадцать. Распахнув глаза Питер уставился в темный потолок, по-рыбьи открывая и закрывая рот, из которого слышался только неразборчивый хрип. В слабом и изморенном недугом теле вдруг появились силы на то, чтобы сесть и вцепиться в горло в попытке кое-как отдышаться. Прилив сил сошел на «нет» так же быстро, как и возник, он слабеющими руками приобнял собственные ноги и прижался грудью к коленям, пытаясь успокоиться. По подбородку на колено стекла одинокая капля крови, смешанная со слюной, — это последнее, что он заметил, прежде чем погрузился в неглубокий сон.***
Второй раз Паркер очнулся, уже не ощущая себя избитой кэпом боксерской грушей, что не могло не радовать, хотя теперь он лежал под легким, но теплым одеялом, и, определенно, чувствовал, что позади него кто-то есть, и, если брать в расчет равномерное дыхание, этот «кто-то» еще и спал. Впрочем, догадаться о том, кто это, труда не составило, нос Питера спустя секунду уловил хорошо знакомый металлический запах, принадлежащий Тони. Старку. Мистеру Старку. Да, точно, так правильнее. Глубоко вдохнув и не ощутив никакого внутреннего дискомфорта от нахлынувших запахов, парень счастливо выдохнул, сжал в руках край одеяла, перевернулся на спину и сел, осматриваясь. По-прежнему абсолютно темно, хоть глаз выколи, но Паркер и так отлично знал расположение двери, останавливала только нагота и мужчина, спящий в полуметре от него. Осознание нахлынуло внезапно, разлетаясь в мыслях на десятки, сотни, тысячи осколков догадок и приятно-неприятных сомнений, раня, разрезая, разрывая своими острыми гранями тонкие нити нервов. Это же сделал он. Он принес его сюда, раздел, и как минимум дважды касался его кожи своими руками. Он, Энтони гребаный Старк. Блядь. — Пятница?.. — Питер! Судя по данным, Вам уже намного лучше, что-нибудь желаете? — Да, Пятниц… — Питер прервался, не закончив предложение, осторожно откашливаясь, так, чтобы не разбудить спящего Старка. — Пятница, где моя одежда? — с недоумением прошептал он, изредка переходя на хрип. Регенерация уже справилась с разодранной слизистой горла, но неприятные ощущения все же почти никуда не делись. — И сделай, пожалуйста, свет на пять процентов, вообще ничего не видно. Комнату озарило тусклое свечение, было скорее темно, чем светло, но для Питера пяти процентов хватало с лихвой, и, что главное, глаза не так сильно раздражались из-за резкой смены освещения. — Одежда лежит на тумбе рядом с кроватью, там же стоит стакан воды, если хотите выпить. Что-то еще? — отлично, идти за одеждой никуда не придется, и на том спасибо. — Нет, спасибо, Пятница. Как долго я проспал с момента последнего пробуждения? — Четыре часа, двадцать минут. Питер неторопливо сдвинулся на край кровати, сел, не выпуская из рук одеяло, и осторожно запустил пальцы ног в мягкий ворсистый ковер, тут же замечая одежду, лежащую как раз там, где и сказала Пятница. Натужно вздохнув, он выпрямил ноющую спину, сцепил руки в замок, вывернул их ладонями к потолку, усилием воли потянулся и сильно зажмурился, чуть выгнувшись, разминая затекшие мышцы и суставы, которые за почти сутки без нагрузок стали вялыми и явно нуждались в более серьезных упражнениях, чем «потягушки» после сна, и беззвучно зевнул. Сонная пелена немного спала, но до конца ее мог сорвать только холодный душ — и то не сразу, чего уж там, вставать с утра для Питера всегда было проблемным делом, пусть годы практики кое-как и научили его справляться с этим недоразумением. Проморгавшись, он, наконец, взял с тумбы охапку вещей, небрежно сброшенных туда, выудил из нее трусы и надел их, приподнявшись. Резкий звук и вспышка боли от хлопнувшей о кожу резинки трусов заставил болезненно поморщиться и напомнил, что все же лучше вести себя поаккуратнее. И только после этого он обратил внимание на саму одежду. Ну, конечно. Последний раз на нем был тот самый недоделанный костюм Человека-паука, он и лежал рядом с ним, свернутый в неаккуратный ком. — Пятница, — раздраженно начал он, — где моя одежда? Одежда, не костюм Паука, — уточнил, пригладив волосы, и встал с кровати, неловко пошатнувшись. — Там, где ты ее и оставил, Паучок, — вдруг раздался из-за спины сонный голос Старка, спровоцировавший волну дрожи и еле слышный удивленный писк. — В лаборатории, — уточнил он, шурша одеялом. — Д-да, мистер Старк… Спасибо! — запинаясь обронил Паркер, взяв курс на дверь, даже не взглянув на наставника, похоже, оставшегося недовольным таким раскладом. — А ну, стоять, Паркер! Куда собрался? — в лопатки Паркера тут же уперся суровый взгляд, не предвещающий ничего хорошего — чутье мгновенно завыло, скручивая внутренности в предостережении, вынуждая замереть и напрячься. В очередной раз глубоко вздохнув, пытаясь унять верещавшее на все лады чутье, Питер немного обернулся, одним глазом из-под практически закрывших обзор волос разглядывая серьезно прищурившегося Старка, обманчиво расслабленно устроившегося поверх одеяла, держа голову на весу собственной рукой, согнутой в локте, лениво перебирая пальцами прядки волос. — За одеждой? — не то спрашивая, не то утверждая ответил Питер, впиваясь ногтями в ладони, пытаясь унять волнение, но ни на миллиметр не сдвинулся с места. Тони выразительно приподнял бровь, мол, дурак, что ли. — Питер, ты с ума сошел? Не думаешь, что не лучшее твое решение — выходить из стерильной, полностью звукоизолированной комнаты? — он деланно тяжело вздохнул, закатывая глаза. — И что? Мне уже лучше, правда, мистер Старк, — он, сложив руки на груди, все еще стоял и смотрел в дверь, упорно отказываясь продолжать смотреть на Старка, вальяжно развалившегося на огромной кровати. От греха подальше отказывался. — А объяснить произошедшее ты не хочешь? — все же заговорил мужчина через минуту безостановочного разглядывания подростка максимально суровым взглядом, хотя, Паркер этого, конечно же, не видел. Чувствовал. — А Вы не хотите перестать так на меня пялиться? — раздраженно, копируя тон наставника, парировал Питер. До него не сразу дошло, что он сказал. А когда дошло: — Нет-нет-нет, мистер Старк, я ничего такого не имел в виду! — в панике он развернулся лицом к мужчине, уперся взглядом в пол и активно замахал руками, признавая свою неправоту. — Такого? — насмешливо переспросил Тони, когда Питер все же соизволил поднять виноватый взгляд выше собственного носа, осторожно разглядывая Старка, и очень надеясь, что щеки пылают не настолько ярко, чтобы можно было заметить на расстоянии пары метров в практически темной комнате. Питер отвел взгляд куда-то на стену, но, так и не найдя, за что зацепиться взглядом, вернулся к разглядыванию собственных ног, снова сложив руки на груди, инстинктивно укрываясь от возможной опасности. Разум осознавал, что этого делать не нужно: Старк опасности, определенно, не нес, но после вот таких «обострений» чутье воздействовало на тело в большей степени, чем обычно. Противиться было сложно. Очень. Настолько, что иной раз хотелось просто-напросто закрыться в каком-нибудь помещении без окон и дверей, забиться в угол и ощущать только ничего. Хотя с ним это произошло всего лишь в третий раз, прочувствовать все сомнительные прелести он смог еще в самый первый, самый сложный, самый страшный раз. Тогда он еще надеялся, что это никогда не повторится, пока около года спустя снова не свалился, корчась от боли посреди комнаты. Но то, что такое произошло прямо под носом у Старка — полный провал. Хуже быть не может. Тот и так топил Паркера в своей безосновательной заботе об его здоровье, которые выливались в периодические проверки видеоматериалов, записанных Карен, из-за чего постоянно приходилось контролировать поток мыслей, иной раз вылетающих изо рта со скоростью бешеной белки. — Ничего, мистер Старк, можно я, правда, пойду? Мне некомфортно в таком виде. — Питер тоскливо вздохнул, продолжая разглядывать собственные ноги, и чуть сжал пальцы на предплечьях, до боли вонзая ногти в чувствительную кожу — чтобы хоть частично прояснить сумбур, творящийся в голове. — Для начала, все-таки поясни, что это было, — твердо припечатал Старк. — А если тебе так уж некомфортно, то одеяло к твоим услугам, можешь хоть целиком под него залезть, главное, чтобы было слышно, — улыбнулся уголком губ и пригласительно махнул рукой, на мгновение оторвав ее от головы, на другую сторону кровати. — Хорошо, — разжав руки, он, не глядя на мужчину, преодолел пару метров, разделяющих его и кровать, и скользнул под легкое одеяло, накрывшись им почти до самых плеч и сразу напряженно замерев под ним, глядя куда-то перед собой, почти перестав дышать. — Эй, Питер, это же не начинается снова прямо сейчас?.. — взволнованно, почти испуганно спросил Старк, после чего Питер перевел на него удивленный взгляд и отрицательно качнул головой. — Нет, такое нечасто бывает, где-то раз в год, — задумчиво пояснил он, сфокусировавшись на всклокоченных каштановых волосах. — То есть такое уже происходило с тобой, — угрюмо заключил Тони. Питер кивнул и сильнее сжал одеяло, сглатывая. — Если считать этот, то это уже три раза. Это что-то вроде… — он слегка нахмурился, подбирая нужное слово, — обострения чутья, я бы сказал. После вот такого повышается чувствительность ко всему. Ну, то есть, — Питер отвел взгляд от руки Старка, замершей в волосах, на одеяло, — во время «приступа», — он пальцами изобразил в воздухе кавычки, тут же смущенно подхватив сползающее одеяло, — оно и так обостряется до предела, настолько, что, — он хмыкнул, — порой кажется, что еще чуть-чуть и сдохнешь. И, поверьте, иной раз и правда хочется сдохнуть, чем терпеть это. Но нет, все нормально. Просто первые пару дней кожа намного чувствительнее, чем обычно, чутье шалит, — он опять тяжело вздохнул. — В общем, первые пару дней я в какой-то мере истеричка, а потом все нормально. Это что-то вроде перестройки организма, ну, не знаю… — Питер протяжно выдохнул, запустив пятерню в волосы. — Ну, это повышает чувствительность, с каждым разом чутье все сильнее работает после такого, уже на постоянной основе, а не во время приступа. Ох, ну, мистер Старк, у меня в голове сейчас такая каша, я не знаю уже, что еще Вам сказать, чтобы не запутать еще больше! — он откинулся на изголовье кровати и уставился в потолок, нахмурившись, но снова не удержался и перевел взгляд на мужчину. — Да я, в принципе, все понял, — задумчиво доложил Старк, вздыхая. — А предупредить это никак нельзя? Ты просто вот так, — он нахмурился, видимо, вспоминая произошедшее в лаборатории, — падаешь, чуть ли не задыхаешься, тебе настолько плохо, что лучше сдохнуть, и каждый раз это случается вот так неожиданно? — он поднял серьезный взгляд карих глаз на Паркера, который свой поспешно отвел, мысленно себя пнув за то, что так открыто наблюдал за Тони. Питер выпустил из рук одеяло, под которым вдруг стало жарко, — а терпеть любой дискомфорт по отношению к телу еще дня два будет сложно, — и покрасневшую кожу тут же обдал прохладный воздух. Изо рта вырвался досадный вздох, в голове снова стало неприятно-мутно, но не так, как перед приступом, так что этот вариант Пит отмел сразу. По мышцам из самого низа живота распространилось волнительное тепло, Питер встрепенулся, сел, поджав ноги, и прижал к пылающему лицу прохладные ладони, растирая ими горящие щеки. — Черт, — рыкнул, заставив себя остановиться, чтобы не вызывать волнения мистера Старка, хотя он уже почувствовал на себе его обеспокоенный взгляд. — Нет, мистер Старк, это не начинается снова, — догадываясь о грядущем вопросе, на одном дыхании почти выстонал Паркер, вцепившись пальцами в волосы, сжимая их и натягивая, чтобы сменить чувство возбуждения хотя бы на боль. — Это и есть побочный эффект, о котором я Вам говорил… Не помогло. Нет, было больно, даже очень, но ожидаемого результата не было — потяжелело дыхание, в мышцах по всему телу в совершенно разных местах то и дело вспыхивали, расцветали и угасали волны яркого, ослепляющего возбуждения, хотелось свернуться в клубок, сжаться до размеров пылинки и раствориться в этом ужасающе приятном ощущении. Или исчезнуть. Или подрочить. — Блядь, точно! — не сдержав нахлынувший восторг от пришедшей на ум идеи, воскликнул Питер и, совершенно позабыв о наставнике, находящегося на расстоянии каких-то тридцати-сорока сантиметров от него, с размаха опустил ладонь на кровать, в миллиметрах от дрогнувшей руки крайне изумленного Старка. Питер побледнел от осознания, следом от него же покраснел, отдернул руку, испуганно дернулся, расширенными зрачками глядя в темные глаза напротив, пытаясь отыскать в себе силы, чтобы сказать хоть что-нибудь. Не разрывая зрительного контакта, Питер отодвинулся, не глядя, нащупал край одеяла, схватился за него, крепко сжал и пискнул: — Мистер Старк!.. — спуская ногу на пол. — Вам лучше уйти отсюда! Отбросив одеяло, немедля развернулся спиной к наставнику, вскочил и всего через секунду дверь в ванную оглушительно хлопнула.***
В кромешной тьме Питер на ощупь нашел замок и дважды повернул, закрываясь, и привалился к двери, жалобно хныкнув. — Пятница, свет пятнадцать процентов, — всхлипнув, встал. — Здесь есть камеры? — Да, Питер, — у потолка загорелись декоративные подсвечники. — Черт, а в душе? Хотя бы там их нет?! — возмущенно воскликнул Паркер, уже не зная, куда себя деть. — Нет, в душе камер нет, — Пятница как всегда флегматична до зубного скрежета. Восторженно вскрикнув, Питер скользнул к душевой кабине, с грохотом отодвигая матовую стеклянную дверь в сторону, и залез внутрь, сразу закрывая ее. Развернувшись, спиной прижался к противоположной от двери стенке кабины, почти до боли упираясь торчащими лопатками в ребристую поверхность, напряженно выдохнув, почти смирившись с мыслью, что после этого инцидента ему еще предстоит попозориться: мистер Старк, наверняка, не отвяжется до последнего, пока не узнает все подробности «обострения», такова уж его натура. Но надежда на то, что он все же не станет пересекать черту личного пространства, была. Подумав, Питер протянул руку к крану и включил воду, которая хлынула теплыми струями прямо с потолка, инеем ложась на темные волосы, соскальзывая по горящей коже, забираясь под резинку забытых трусов. Прошипев что-то нечленораздельное, но явно нецензурное, Пит согнулся и раздраженно стянул вымокшие трусы, вслепую бросив их в угол кабины, если судить по глухому хлюпу, прозвучавшему как раз оттуда. Питер задрал лицо к потолку, подставляясь под теплые струи, до конца вымывающие из мыслей желание сопротивляться собственному телу. Забывшись, он прижал к шее ладонь, сжимая до покраснения, провел, рукой исследуя грудь, торс, выбивая незамысловатыми ласками еле слышные стоны, глухие вздохи; мышцы живота свело приятной судорогой и Питер, наконец, обхватил напряженный член ладонью почти у основания, и не размениваясь по мелочам провел ею до головки, обведя ту большим пальцем, всхлипнул, снова привалившись к стенке — ноги уже не держали. Свободная рука повторила путь первой, дразня чувствительные соски, сжимая левый, вслед за рукой, уже твердо обосновавшейся на возбужденном члене, послав по всему телу волну яркого всепоглощающего наслаждения. Перед глазами возник образ сонного мистера Старка, изумленно смотрящего на него снизу вверх, щеки от этого внезапного видения опалило еще большим жаром, член стал тверже, изо рта вырвался громкий гортанный стон, рука автоматически сжала плоть у основания — до искр из глаз — и еще несколько раз провела вверх-вниз, а Питер, с глухим ударом о пластиковую панель стенки и стоном, рвущимся сквозь крепко стиснутые зубы, кончил. Но эрекция ожидаемо не опала: для того, чтобы избавиться от напряжения и в обычном-то состоянии ему надо кончить как минимум раза два, а тут такое событие! Настолько возбужденным он себя, пожалуй, еще не ощущал, так тут еще и Старк за дверью находится, если, конечно, не ушел еще, как Питер и просил, между прочим, — просто мечта эксгибициониста. Питер хоть и не эксгибиционист, но даже юрко промелькнувшая мысль о возможно слышавшем его мистере Старке приводила в некое подобие восторга. Подобие, потому что здравомыслящей половиной мозга он понимал, что как только это закончится, он просто сгорит в пламени собственного стыда и предпочтет скорее лично себя закопать где-то на окраинах Нью-Йорка, чем находиться в одном помещении, здании, вообще на одной планете с тем, на кого он так яростно надрачивал в душе, и не просто расплывчатым и ничего не значащим «тем», а с самим, мать его, Тони Старком! Но это будет потом. Сейчас он, не прекращая почти монотонно двигать рукой по члену, скользнул вниз по стене, с тихим хлюпом практически падая в набежавшую лужу воды, вытянув ноги, насколько было возможно — душевая все же не настолько большая, чтобы можно было спокойно в ней сесть, протянув ножки — поэтому он лишь уперся пальцами в громыхнувшее в фурнитуре стекло. Носом втянув влажный воздух, Питер прикусил губу, в наслаждении зажмурившись, и, изогнувшись, откинулся макушкой на стену, снова ударившись о ребристую поверхность. Пальцы на ногах судорожно поджались, в изнеможении парень крепче стиснул зубы и уткнулся лбом в острое колено, прикусил изнутри щеку и сглотнул противный ком вязкой слюны, практически вбиваясь бедрами в собственный кулак, другой рукой держа то и дело норовящую съехать вперед согнутую ногу, на которой нашла пристанище казалось потяжелевшая от лавины из мыслей о Старке голова. Второй раз Питер кончил, прокручивая из раза в раз воспоминание о том, как мистер Старк в одной черной майке и потрепанных домашних штанах с какими-то то ли грибами, то ли котами грациозно порхает между расцветающими голограммами, как поворачивается к Питеру спиной и медленно, изящно, чувственно — вообще все, что делал Старк было насквозь пропитано сексуальной чувственностью — опирается рукой на стол, усыпанный деталями различных размеров и форм, как его майка медленно поднимается выше, оголяя две аккуратные ямки на пояснице, а после, буквально сводя Питера с ума, потягивается, крепко ухватившись за край стола, сжимая до побеления пальцы, прогнувшись в пояснице, и, опрокинув голову к потолку, явно пытаясь скрыть зевок попыткой сосредоточенно зажмуриться. Это выражение его лица Питер не выпускал из головы следующие пять недель. Старка вообще сложно выбросить из головы, что уж говорить, а когда у него на лице такое выражение, будто ему мучительно приятно, скулы порозовели и губа закушена — уж увольте, тут и простой смертный не выдержит, что уж говорить о человеке, который фанатит за ним едва ли не с пеленок, в придачу к, кажется, нехилой такой влюбленности, хотя Питер и надеялся, что это всего лишь подростковая блажь, последствие фанатизма, который со временем пройдет. После второго раза силы его покинули, но член все еще стоял, хоть и не так сильно, как поначалу, так что Питер снова откинулся на стену, расслабленно прикрыл глаза и монотонно водил по всей длине, второй рукой непринужденно массируя мошонку, то и дело жмурясь от накатывающих приятных волн, уже откровенно лениво наслаждаясь тем, что с ним происходит. Третий и последний на этот раз Питер излился так же вяло, как и проходил сам процесс, негромко всхлипнув от подступившего оргазма. Какое-то время Питер просидел в тишине, нарушаемой только частым стуком капель о пластиковый пол, но вскоре очнулся и встал, опираясь о пол ладонью, едва не поскользнулся, отключил воду и неторопливо отжал волосы, неприятно липнущие к шее. Поведя плечами, он почему-то печально вздохнул, немного отодвинул дверцу, просунул руку и достал с вешалки махровое полотенце, оказавшееся темно-синим. Наспех просушив им волосы, Питер обтерся и повязал влажное полотно вокруг бедер, когда глаз зацепился за комок, сиротливо лежащий в самом углу. Хмыкнув, он подошел и с мимолетным выражением брезгливости на лице поднял насквозь промокшую ткань, отжал и, наконец, отодвинул дверь, ступив на ворсистый коврик влажной ступней.