Кошечки на полях

      Облачённый в длинное жёлтое кимоно Нимура готовился к выходу на сцену. Очередная репетиция — на этот раз в почти готовых костюмах, сшитых девочками из клуба рукоделия, — была не похожа на предыдущие. Всё было почти по-настоящему — не хватало только декораций и зрителей.       — Тебе не жмёт, всё в порядке? — подбежав к нему, живо поинтересовалась Рома, маленькая и шустрая руководительница клуба, которую никак нельзя было назвать взрослой. Скорее, она была похожа на ученицу старших классов младшей школы.       — Все нормально… вроде, — неуверенно ответил Нимура, даже не зная, что может быть не так.       — Ну хорошо. — Она упорхнула к следующему, и Нимура невольно вздохнул с облегчением.       Подходило время его выхода, и волнение постепенно подкатывало к горлу, но одновременно предвкушение заставляло бурлить кровь, и сердце заходилось в груди от смеси страха и восторга. Глаза сами собой распахнулись шире, а подбородок горделиво вздёрнулся. На сцене пожилой слуга императора произносил последние слова, и волнение Нимуры достигло своего пика.       Едва слуга договорил, он сделал шаг вперёд, выходя на сцену, затем ещё один и неожиданно споткнулся о длинный подол, будто кто-то сзади наступил на него. Потеряв равновесие, он повалился носом в пол и больно ударился рукой, выставленной вперёд в последний момент. Тут же послышались сдавленные смешки. На глаза навернулись слёзы от боли и обиды, но Нимура быстро поднялся и, дёрнув подол, пошёл вперёд, стараясь неслышно шмыгнуть носом.       Остановившись перед самураем — рослым парнем со странными бровями из средней школы, — Нимура без запинки произнёс свою речь, сверкая не только гордостью и величием, но и затаённой злостью на такой провал. Самурай, обеспокоенно глядящий на него, ровно ответил и встал на колено, завершая сцену.       Режиссёр объявил о перерыве, и Нимура обернулся, глядя на трясущуюся от смеха зеленоволосую ведьму. Она прикрывала рот ладонью, глядя на Нимуру сощуренными глазами-щёлками, и ему очень захотелось подойти и расцарапать ей лицо, что он уже и собрался сделать, шагнув к ней навстречу, но на плечо знакомо легла рука брата, который тихо произнёс:       — Тебе нужно в медпункт. Я сам с ней разберусь.       — Я отведу его, — предложил слуга императора, выступив вперёд.       — Спасибо, Коори, — кивнул Кишо, и Нимура, прижимая к рёбрам повреждённую руку, ухватил Коори-сана за костюм другой ладонью и пошёл за ним следом.       — А ты хорошо продержался, — отметил тот уже в коридоре, стягивая седой парик и оставаясь только в накладных усах, — я думал, ты разревёшься, а ты сохранил образ и сумел красиво закончить.       Нимура фыркнул: настроение было слишком отвратительным, чтобы принимать такую снисходительную похвалу.       — Эта ведьма… — зло прошипел он, но так и не закончил: от злости он не мог подобрать слов, чтобы выразить степень своего возмущения. Коори-сан, однако, всё равно понимающе вздохнул и легко похлопал по спине.       Медпункт был слишком ярким и светлым после серого полумрака коридора, и Нимура даже прищурился, вглядываясь в силуэт медсестры.       — Ах, мальчики! — неожиданно манерно произнесла она, и её голос резанул слух, как будто мел со свистом скользнул по грифельной доске. — Что произошло?       Нимура наконец привык к свету и подумал, что лучше бы не привыкал. Он никак не мог определиться, чего ему хочется больше: засмеяться или сбежать отсюда.       Медсестра выглядела очень странно: слишком короткие волосы, ярко накрашенные глаза и губы, признаки сизой мужской щетины на подбородке, совершенно плоская грудь, скрытая за обтягивающей рубашкой с цветами, короткая юбка и худые ноги в сетчатых колготках. Всё это как-то прикрывалось коротким белым халатом, но недостаточно.       — Этот мальчик… — медленно и сипло начал Коори-сан, видимо, тоже поражённый видом медсестры, — упал и ударился рукой, не могли бы вы… — он сглотнул и совсем тихо закончил: — Осмотреть его?       — Ну конечно! — воскликнула медсестра и указала на металлический табурет возле стола. — Проходи и садись, сейчас будем тебя лечить.       Пока она отвернулась, Нимура умоляюще посмотрел на слугу императора, ожидая амнистии и спасения, но тот, поджав губы, обречённо кивнул. Они вместе медленно подошли, и Нимура осторожно сел, прижимая руку к животу.       Медсестра обернулась к нему, бегло осмотрела с головы до ног и опустилась на второй стул.       — Дай мне, — с улыбкой попросила она, и Нимура в каком-то трансе послушался, протягивая ей руку и слыша на периферии, как поперхнулся Коори-сан. — О, тут ссадина и ушиб, но ничего страшного, — немного покрутив руку, заверила она и доверительно заглянула ему в глаза, и Нимура поджал губы.       Пока медсестра обрабатывала ссадину ваткой и заматывала запястье эластичным бинтом, Нимура не сводил взгляда с её неестественного и отталкивающего лица, совсем не замечая за этим боли. Он всё хотел спросить что-то, но подсознательно чувствовал неловкость и неуместность вопроса.       — Готово! — радостно объявила она, закрепив бинт, и Нимура с некоторым облегчением выдохнул. Запястье застыло в одном положении, так что им почти невозможно было двигать, но оно и не болело. — Денёк покоя — и будет в порядке, — подмигнула она.       — Спасибо, госпожа… — немного вопросительно начал Нимура, и медсестра замахала ладонью.       — Просто Нико-нээ-сан, — легко проговорила она. — Болит ещё где-нибудь? — уточнила она. Нимура поболтал ногами и почувствовал, как едва заметно саднит коленка. Мгновенно остановив движения, он отвернулся и пробормотал:       — Нет, всё в порядке.       — Ты ведь упал вперёд, да? — спросила она ласково. Нимура и Коори-сан переглянулись и неуверенно проговорили:       — Ну да…       — Понятно, — ярко улыбнулась медсестра и, быстро схватив длинный подол императорского наряда, задрала его выше колена.       Нимура, не ожидавший такой наглости, чуть не задохнулся от возмущения и вцепился пальцами в сиденье, намереваясь сказать что-то нелицеприятное, но Нико-нээ-сан звонко цокнула языком и перебила его мысли:       — Ох уж эти стеснительные мальчики, никогда не скажут, если испытывают дискомфорт. — Она театрально закатила глаза и, взяв новую ватку, быстро обработала ссадину на коленке. Заклеив её цветным пластырем с кошечками, она встала и достала из кармана халата леденец на палочке.       — Вот, возьми конфетку, ты был молодцом и стойко всё выдержал, — с улыбкой произнесла она, и Нимура с опаской взял леденец.       — Спасибо, — пробормотал он, но медсестра уже подошла к Коори-сану и протянула леденец ему тоже.       — И вам, молодой человек, — сладко произнесла она.       — Нет, спасибо, — скривившись, категорично отказал Коори-сан, однако медсестра мягко, но крепко взяла его за руку и вложила конфету в неё.       — И всё же лучше сосать что-нибудь после курения, чтобы не пахло так явно, — вкрадчиво проговорила она, наклонившись к почти самому уху. — А лучше и полезнее сосать что-то вместо курения.       Коори-сан побелел и ничего не ответил, а медсестра выпрямилась и развернулась на каблуках.       — Ну, вы свободны, и в следующий раз будьте аккуратнее, — прощебетала она и напоследок ярко улыбнулась.       — Ага, — слегка заторможенно кивнул Нимура и, взяв за руку своего слугу, поспешил с ним на выход.       — Мне нужно на крышу, — хрипло произнёс тот, когда они прошли полкоридора, и Нимура недоуменно посмотрел на него, но всё же последовал за ним вверх по лестнице, решив не спрашивать, зачем.       Едва они вышли на свежий воздух, Коори-сан прислонился спиной к стене и достал из кармана пиджака тонкую сигарету и зажигалку. Прикурив, он закрыл глаза и глубоко затянулся, а после выдохнул вверх сизое облако и опустил руку.       — Курить вредно, — поморщившись, проговорил Нимура и, развернув круглый леденец, засунул его за щеку. Коори-сан усмехнулся и посмотрел на него.       — У меня уважительная причина. Только что я увидел некоторое дерьмо.       — Это плохое слово, — поморщившись второй раз, пробубнил Нимура.       Они замолчали. Переходя из угла в угол, Нимура рассматривал открывающиеся с крыши виды, каждый раз вцепляясь в решетку пальцами и силясь окунуться в эту высоту. Он пару раз поднял кимоно, чтобы посмотреть на забавный пластырь, а потом услышал, как щёлкнула дверь, ведущая на крышу, и резко обернулся. Из тени вышел брат, и Нимура, издав радостный возглас, быстрым шагом двинулся к нему. Кишо улыбнулся и пригладил его волосы, а после повернулся и строго спросил у Коори-сана:       — Коори, ты опять куришь?       Тот отвёл глаза в сторону и быстро ответил:       — Нет, Арима-семпай.       Кишо наклонился к нему и втянул носом воздух.       — Я же чувствую, Коори, — проговорил он тихо, и мальчик-слуга покраснел. — Баловаться этим уже в средней школе — не есть хорошо.       — Простите, — прошептал он.       — Братик, не ругай Коори-сана, — вступился Нимура, подёргав Кишо за рубашку. — Та странная тётя смутила его.       — Нико-нээ-сан? — спросил Кишо и понимающе качнул головой. — Ну, она немного специфичная.       — Специфичная?! — взорвался Коори-сан. — Да весь мир внутри меня перевернулся от её вида!       — Я понимаю, — пожал плечами Кишо. — Но она отличный специалист.       — И отличный повод не идти в эту школу, — парировал Коори-сан.       Кишо опустил глаза на Нимуру.       — Ты как? Я поговорил с Это, она передаёт свои извинения и говорит, что не нарочно.       Нимура скептично фыркнул и отвернулся, облизывая леденец.       — В любом случае ты молодец, что продолжил играть, — улыбнулся Кишо. Нимура удивленно посмотрел на него.       — Сегодня люди вокруг меня говорят какие-то неправильные вещи, — подвёл он итог, густо краснея. Брат и Коори-сан синхронно хмыкнули.