Невольные репетиции

Я продолжала жаться к Чаглару, а мои зубы во всю стучали друг об друга. Все тело ломило так, что я боялась лишний раз пошевелиться - адские боли испещряли кости, скручивали мышцы и просачивались глубоко под кожу. Не знаю, сколько прошло времени, когда Чаглар начал отчаянно шептать, а голос его, надрывный и молящий, словно доносился из-за туго набитого слоя ваты: - Не засыпай, Дениз, говори со мной. Говори со мной, пожалуйста... Краем разума я понимала, что эти слова звучат уже который раз, но ответить на них сил я не находила, не совсем уверенная, что это происходит на самом деле. Что это происходит со мной. С нами. Постепенно мое сознание и воображение, скрытые за прикрытыми веками, начали рисовать мне устрашающую картину. Чуть приоткрыв глаза, я обнаружила себя в совершенно белоснежном пространтсве, и невольно зажмурилась от ярчайшего света. Но вскоре зрение мое потихоньку привыкло и стало различать цвет неба, такого синего-синего, что невольно захватывало дыхание. Легкие давно пропитались леденящим воздухом, что, казалось, бронхи давно забились слепками из замерзшей слизи. Я хотела встать, но у меня не получилось. Лишь после очередной мольбы Чаглара прийти в себя я поняла, что зарыта... зарыта под слоем снега. Лавина. Видимо, она сошла с гор и потопила в своих волнах мое неподвижное тело. Лишь лицо мое имело доступ к воздуху - Чаглар не щадя рук пытался убрать с меня фунты задавившего меня снега. - Холодно, - еле слышно прозвучал мой голос сквозь замершие губы, на что Чаглар поспешил ответить: - Все будет хорошо, нас спасут, ты только не засыпай. Но я не видела нигде спасательной бригады: ни шумов машин, ни жужжания лопастей вертолета. А то, с какой болью, и отчаянием, и дрожью прозвучал голос Чаглара, надежда на спасение давно исчерпалась... И вот, казалось, он вытащил меня с этого катафалка, уготованного для меня самой природной стихией, и мое размякшее, парализованное, но все еще ощущавшее боль, тело оказалось в его объятиях, таких же неожиданно холодных. - Нас спасут. Нас спасут... - шептал он на бесконечном повторе, казалось, успокаивая так больше себя и зарывшись носом в мои распущенные волосы (которые мы изначально распустили, чтобы мои защитить от холода мои уши). Его ладони, оледеневшие и трепещущие, раз за разом проходились по моим конечностям, словно стараясь выжать из себя последние джоули тепла и подарить их мне. Но снега было слишком много. Этой пустоты, неизменно и непреклонно высасывающей вместе с драгоценной энергией и последние капли надежды, что так лелеялось нами в течение последних часов, было слишком много. Чаглар запустил руку в снег и принялся натирать им мои ноги в целях согреть трением. Я хотела было остановить его, сказать, что снегом натирать нельзя, что так будет еще хуже, но голос мне изменил и я лишь глухо прохрипела что-то неразборчивое. - Холодно, - было единственное слово, что мой язык был способен произнести. - Тш-ш-ш, все будет хорошо, нас обязательно вытащат отсюда, - прижимал он к себе сильнее мое неживое, восковое тело. - Ты только не засыпай, милая. Только не засыпай. Слова его я разбирала с трудом - голос Чаглара подводил его. И я с ужасом содрогнулась, только представив, что ему сейчас совсем не лучше, чем мне. А эти его руки, продолжавшие натирать мои ноги... Из меня вырвался судорожный выдох. Собрав все свои разрозненные силы и мужество, я сумела сделать движение пальцами руки, отчего почувствовала жгучую, непереносимую боль. Сердце забилось в приступе от этой боли. Но, переборов себя, я протянула руку туда, где Чаглар старался согреть мои ноги, и остановила его ладонь. Постепенно, через атлантовы муки, я потянула его руку ближе к своему лицу, практически не ощущая в ней ничего живого, и, приоткрыв губы, подула на скрюченные, окаменевшие пальцы горячим потоком воздуха, чтобы хоть немного согреть его. Чаглар вздрогнул, повел кончиками пальцев по моей щеке и прошептал: - Мы обязательно выберемся отсюда... Я услышала отдаленный звук. С горы скатывалась новая лавина, образуя на своем пути густое облако снега, и угрожающе направлялась прямо на нас, отметая все возможности на спасение. Я задержала дыхание за секунду до нашего конца, и отрывисто, в безумном страхе и отчаянии, успела произнести лишь: - Не оставляй меня. - Никогда, - сумел выдохнуть Чаглар, и лавина беспощадно накрыла нас за один короткий миг. Я потеряла сознание. ** Звон в ушах заставил скорчить лицо. Неспешно я открыла глаза, перед которыми все расплывалось. Поморгав пару раз, я начала различать фигуры перед собой, а в следующее мгновение услышала голос Эльчин: - Дениз? Она проснулась! Звуки торопливых движений пролились в мое сознание, и теперь около меня оказались не меньше пяти человек. Я поморгала еще раз в попытке стереть туман, поволокой застилавший мое зрение. Белые стены, больничная кровать, капельница на правую руку и этот запах медикаментов, присущий всем клиникам... - Эльчин? - выдохнула я, увидев ее обрадованное лицо, которое собиралось вот-вот пуститься в рыдания. - Аллах, мы так переживали! - слезы брызнули из ее глаз, и она поспешила обнять меня. - Я же говорил, - облегченно усмехнулся Альп, стоявший у подножия моей койки, - что наш супергерой просто так не сдастся. - С возвращением! - пропела Эджем, обнимая меня с другой стороны. Но я вдруг вспомнила все последние события. - Но как? Эльчин? - недоумевая, я уставилась на нее. Но вместо нее ответил человек, которого я ну никак не ожидала тут увидеть. Выйдя из тени дальнего угла, вышибала начал неуверенно переминаться с ноги на ногу: - Это все моя вина, госпожа Дениз. - Ты? - вырвалось из меня, а мои кулаки рефлекторно сжались от проступающей ярости. - Меня зовут Кемран, - робко произнес он, - простите, что тогда не узнал вас. Дело в том, что господин Левент только недавно принял меня на работу и лишь благодаря тому, что я ни разу не смотрел наши турецкие сериалы... Совсем запутавшись, я обратилась к Эльчин, тем самым прервав Кемрана: - Объясни же мне скорей. - Душа моя, мне правда очень жаль, - слезы так и лились по ее щекам. - Будь Левент сейчас здесь, он бы все объяснил, но он поехал домой переодеться, поэтому позволь сделать мне это за него. В тот день Левент приготовил прекрасный ужин в ресторане, а ты задержалась, и я решила, что ты передумала приходить. Да это было бы и к лучшему, ведь, как оказалось, Левент нанял Кемрана в качестве сторожа нашего уединения, только при условии, что тот совершенно не знал турецких актеров (чтобы никто не знал о том что я, Эльчин Сангу, пошла с ним на свидание и чтобы таким образом защитить меня от сплетен). Но, преследуя благие намерения, он ненамеренно причинил вред тебе. Кемран тебя не узнал и решил, что ты журналист, который преследует его господина... - И поэтому запер меня в холодильнике?! - Госпожа Дениз, простите, я не знал, что он включен... Я нетерпеливо подняла ладонь, призывая его непременно замолчать. К удивлению замолчали все, а я уставилась на свою поднятую руку. Мои пальцы... я пошевелила ими, а на них все еще хранились ощущения от прикосновения кожи Чаглара, то, как эти самые пальцы были спрятаны под его кофту в этой неравной схватке с невидимым, но с вполне ощутимым врагом. Воспоминания вихрем завертелись в моей голове. - Где Чаглар? - вырвалось из меня требовательным голосом. Краем глаза я заметила, как Альп и Эджем переглянулись. - Ему вчера сделали операцию... - осторожно произнесла Эльчин. - Вчера? Сколько же прошло времени? - задохнулась я, обвивая пальцами свою шею. - Примерно сутки... - Что... что с ним? Какая операция? Боже! Неужели все так плохо... Страх все больше начал сжимать мое горло в тугое кольцо. - У него было отморожение пальца на левой ноге... и ему ампутировали мизинец. Я тупо смотрела на Эльчин, не веря в услышанное. Истеричный смешок сорвался с моих губ: - Что ты такое говоришь... Альп вмешался в разговор, разряжая атмосферу: - Не переживай, все с ним хорошо, скоро придет в сознание, если уже не пришел, - пожал он плечами, пытаясь меня ободрить и отогнать панику. - Я даже придумал ему прозвище, - рассмеялся он, - “парнокопытный”. Как тебе? Заценила прикол? Но я лишь нахмурилась, не понимая, что это он несет. Нет, я лишь теряю время тут! Они от меня что-то скрывают, заговаривают мне зубы! Рывком я поднялась в сидячую позу, намереваясь соскочить с койки и пойти прямо к Чаглару, но Эджем живо меня остановила: - Не так быстро! Успеешь его увидеть еще, а пока подумай о своем здоровье. Твои ноги... - Что с ногами? - удивилась я и быстро скинула с них плед, обнаружив свои конечности забинтованными с самых пальцев до уровня выше колена. - Доктор сказал, обморожение второй степени. Тебе нельзя вставать с постели. - На мой растерянный вид Эджем поспешила сказать успокоительные слова: - Через пару недель все пройдет без следа. Пару недель... А сколько времени потребуется для восстановления Чаглару?.. Я сурово уставилась на Кемрана, который стушевался под моим цепким взглядом и начал нечренораздельно бормотать от страха. - Если с ним... - тяжело дышала я, подняв вверх указательный палец, - что-нибудь случится... Клянусь Аллахом, я от тебя живого места не оставлю! Стеру в порошок твою пустую голову! Тебе не жить, понял меня?! Альп шепнул Кемрану, что ему лучше выйти. Поджав хвост, Кемран удалился. Но от этого мне легче не стало. - Я должна пойти, убедиться, - упорствовала я, возобновляя попытки подняться на ноги, но меня снова остановили, утверждая, что любое трение может привести к неправильному заживлению и в дальнейшем к уродливым шрамам. Но меня это как-то мало волновало - сердце бешено колотилось от беспокойства за Чаглара. Эджем убеждала меня и обещала, что непременно будет оповещать меня о состоянии здоровья Чаглара, но это меня никак не успокаивало, хотелось увидеть его своими глазами. В итоге, я нехотя согласилась не сдвигаться с постели. В этот момент в палату вошел Кыванч. Очаровательно составленный букет был у него в руках, когда он подошел к моей кровати и со всеми поздоровался. Народ учтиво покинул палату, оставив меня с ним наедине. - Я в курсе всего, - произнес он, ставя букет на тумбочку, а сам присел у края моей койки. - Вот пусть этот Левент только появится тут... Я протянула руку и поспешно накрыла его ладонь своей. - Слушай, я тоже ужасно зла как на Левента, так и на Кемрана. Делай с Кемраном все, что захочешь, но Левент, думаю, и сам с ним разберется, но самого Левента не трогай. Кыванч вопросительно посмотрел на меня, и я решила ему рассказать, что у него с Эльчин что-то вроде романа, и судя по реакции Эльчин этот господин успел запасть ей в сердце, которое я не хотела разбивать. Слишком оно уж было для меня дорого. - Твои травмы могли быть куда хуже, - возразил Кыванч, - не упомяни ты тогда Кемрану свое имя и не передай он это Эльчин, которая вовремя успела вернуться с Левентом... В его глазах была такая неподдельная боль, и гнев вперемешку с жаждой мщения, что я сжала его ладонь, стараясь успокоить. - Но я ведь здесь, - со всей убедительностью сказала я, глядя Кыванчу в глаза. - И Чаглар тоже. Кстати, ты не знаешь, как он там? - Мой голос мгновенно оробел, и тяжело сглотнув, я осторожно убрала руку с его ладони. - Мне не разрешают вставать с постели. - Пришел в себя. Но остался без пальца, - он вздохнул. - Это, - подчеркнуто произнес он, - причинение тяжкого вреда здоровью, хоть и по неосторожности. - Так ты видел его? - встрепенулась я взволнованно. - Что он говорит? “Говорит ли обо мне?..” Кыванч отрицательно покачал головой. - Слышал, как о нем говорили врачи. - Ты не мог бы... - замялась я. - Да, конечно, - пожал плечами Кыванч. - Только вот мне нужно быстро съездить по делам, а потом пойду проведаю Чаглара, его палата через две от твоего, и все тебе расскажу, как оно есть на самом деле. Ты, вероятно, думаешь, что от тебя что-то утаивают... - Боже, спасибо! - выдохнула я с облегчением и протянула к нему руки, чтобы обнять. - Ты понимаешь меня лучше всех. Идиллию прервал вошедший врач с медсестрой, который объявил, что меня нужно дообследовать, а также сменить повязки на ногах. Пообещав в скором времени вернуться, Кыванч удалился, оставив меня на попечение медработникам, которые не замедлили заняться мною. Всех процедур я описывать не буду, так как сама еле понимала, какие манипуляции проводились над моим телом, ведь всецело мои мысли были заняты Чагларом. Когда он очнулся? Все ли с ним хорошо? Как он чувствует себя без пальца?.. Думает ли он обо... мне? Подобные мысли просто заполонили мою голову, не давая мне ни секунды покоя. С каждым мгновением беспокойство не только не унималось, но и продолжало расти и сжигать меня изнутри. Нет, так не может долго продолжаться... Я попросила доктора, чтобы мои друзья оставили меня в покое под медицинским предлогом, но теперь я, казалось, жалела о своей просьбе - в одиночесвте было еще тревожнее. Потеряв всякое терпение, я осторожно села, а затем поднялась с кровати. На удивление, болей особых не было, и я сразу же вспомнила, что нахожусь на обезболивающих. Оперевшись на штатив, на которой держалась капельница, чья трубка заканчивалась инъекцией на моей локтевой ямке, я медленно поплелась к двери. Чуть высунув с нее голову, я пару секунд подождала, пока коридор не опустеет, и поспешила к нужной палате. При каждом шаге, поврежденные участки кожи на ногах давали о себе знать жгучей болью, пальцы непривычно не сгибались из-за того, что были перемотаны бинтами, а штатив грозил вот-вот рвануть в сторону от того, что я чуть ли не всем телом опиралась на него. Стиснув зубы, чтобы не замычать от боли, я молча переставляла ноги, которые я теперь ненавидела за то, что из-за них я не могла увидеть его. Сделав последний рывок, я оперлась о стену прямо у той самой двери, и стала тяжело дышать, пытаясь успокоить взбесившееся сердце. Голова слегка кружилась, а меня начало подташнивать. Я начала считать до двадцати и ждать, пока перед глазами не посветлеет. Кое-как справившись с собой, я коснулась ручки двери, и мое сердце ускорило ритм по совершенно другой причине: отчего-то я вдруг испугалась, что не смогу увидеть его страдающим, что при одном взгляде на его обессиленное тело я попросту не выдержу и горестно расплачусь. Даже сейчас крупные капли слез скопились у меня на глазах. Но желание увидеть его было выше меня, и я нажала на дверную ручку, чуть приоткрывая дверь. И замерла, когда услышала голоса в палате. Этот голос без сомнений принадлежал Ханде. - Конечно, я могла бы, - весело говорила она, - провести ночь на вон том милом кресле, но твоя девушка предпочла бы, чтобы ты подвинулся и освободил мне немного места около себя. Чаглар лишь тихонько рассмеялся ее заявлению. - Добро пожаловать, - произнес он, и я услышала звуки его передвижения в постели, на что Ханде довольно и заливисто захохотала: - Какой ты милый. Дамоклов меч сорвался и с грохотом упал между мною и моими иллюзиями. Конечно, я не видела Ханде и Чаглара, а после того, как услышала такой диалог, желание видеть и вовсе пропало. Лишь в груди как-то сильно кольнуло чем-то острым, что я задержала дыхание, боясь сорваться в рыдания. Перед глазами встали воспоминания из холодильника, и голос Чаглара доносился до меня словно с самого этого вчерашнего дня, когда на мое “Не оставляй меня” он ответил “Никогда”. Никогда. Одно лишь слово, которое тогда спасительным теплом легло мне на сердце, а теперь ознаменовало конец всему воображаемому. Никогда. Никогда не случиться тому, о чем в спутанном сознании я дала себе смелость помечтать. Тихонько прикрыв за собой дверь, словно в тумане я начала возвращаться в свою палату. Как только я оказалась в своем обиталище, мой подбородок мигом задрожал, я еле как, шипя от боли, легла на кровать, поправила капельницу на локте, закрылась с головой под пледом и выпустила наконец наружу все свои эмоции. Нет, это было больше меня, мое отчаяние оказалось слишком огромным, размером с самое Солнце, которое без всякого труда сожгло пролетавшее мимо него метеорит моей стойкости. Теперь я сдалась, точно сдалась, нет больше сил изображать из себя всесильную воительницу-амазонку, когда как на деле я оказалась лишь бесхребетным моллюском, которого так легко раздавили в жалкую жижу. Как же больно, как же, Господи, мне больно... Сердце пропустило удар, замерло, когда понимание происходящего просверлило в моем затылке дырку и начало вливаться мне в черепную коробку. Почему мое дыхание всякий раз захватывало, когда я видела его; отчего мои глаза всюду искали его одного; из-за чего каждое его слово отпечатывалось в моем сердце, обещая остаться там на века; по какой причине этому моему сердцу было так чертовски, отчаянно, невыносимо, бесконтрольно больно? Объяснение было только одно, и я еще пуще разревелась, когда на моем мысленном экране эти два слова вспыхнули совсем отчетливо, и сотни голосов одновременно зазвучали у меня в ушах, произнеся лишь “я влюблена...” А на фоне звучал заигрывающий голос Ханде, словно превращая все мои чувства во второсортную пародию. Пока я захлебывалась в рыданиях, дверь отворилась настежь, и я с ужасом узнала голоса своих родителей. - Дениз! - воскликнула мама. - Мы тут, милая, мы приехали, - засуетился папа. Спешно отерев лицо от влаги, я убрала плед с лица и мигом села: - Вы приехали! - обрадовалась я, и от переизбытка чувств снова заплакала, когда мама начала обнимать меня. - Вы приехали... Я так скучала по вас. - Как же так случилось? - растерянно спросил папа, присоединяясь к объятиям. - Нам толком ничего не объяснили. Кратко я рассказала обо всех событиях, предусмотрительно опустив вклад Левента в эту историю. Мы еще долго не могли отлипнуть друг от друга даже после моего эмоционального рассказа, говоря обо всем на свете и ни о чем конкретно. Мне было так приятно, что мои самые близкие люди сейчас были рядом со мной, но в то же время чувство вины за то, что я заставляю их волноваться, не покидало меня. - Как только ты выпишешься, мы заберем тебя домой, побудешь хоть денек-другой с нами, - мама гладила меня по волосам. - К кому я поеду? К тебе или к тебе? - спросила я, смеясь, потому что мои родители давно развелись и теперь жили отдельно. - К нам, доченька, - улыбнулся папа, сжимая мою ладонь в руках. - Мы снова вместе. Я резко вздрогнула и воскликнула: - Опять?! Родители поспешили меня успокоить, а я все никак не желала свыкнуться с новостями. - Понимаю, тебе сложно... - начал отец, но я прервала его, не в силах сдерживаться. - Боже, опять! Из этого ничего хорошего не получится и на этот раз, - я угрюмо покачала головой, пытаясь образумить этих двух больших детей. - Папа, она гонялась за тобой со скалкой! Она избила тебя! Папа замялся, едва посмеиваясь, будто я напомнила ему очень романтические события: - Ну, удары были не сильные... - Мама! - обратилась теперь я к ней, надеясь, что хоть она выкинет эту дурь из головы. - Он же кинул в тебя гирю! Мама тоже рассмеялась, нервируя меня еще больше: - Которая не попала в цель, - пожала она плечами. - Боже! - зарычала я, массируя свою переносицу. - Это уже сотый раз повторяется... Тем временем мама уже встала и расхаживала по палате, затем, заприметив букет роз, подняла его и вдохнула запах с благоговейной улыбкой на лице. - Когда ты нас познакомишь с ним? В прошлый раз, когда мы говорили по телефону, ты сказала, что у тебя кое с кем налаживаются серьезные отношения, - подмигнула мама, возвращая цветы на тумбочку. - Давно пора, - поддакнул ей отец, на что я закатила глаза. - Ну, кто он? Я прикусила внутреннюю сторону щеки, раздумывая о том, сказать ли им, что это Кыванч и что серьезных отношений с ним мне теперь в обоих мирах не видать... Да и говорить, что это Кыванч... я хотела тогда рассказать о нем, но теперь... скажем так, он был слишком болезненной темой для нашей семьи из-за событий семилетней давности, и, получается, снова мы с ним не смогли создать что-то толковое... Но, с другой стороны, Кыванч обещал скоро прийти, и по-любому мои родители могли столкнуться с ним, и никакого смысла врать, что цветы от фанатов, не было. Одним словом, я решила сказать, что цветы от Кыванча, и будь что будет. - Знаете, - произнесла я со всей осторожностью, - вы будете немного удивлены... Но договорить мне было не суждено, так как дверь открылась, поэтому, облегченно вздохнув от того, что не придется объяснятся, просто сказала: - А! Вот и он. Пусть они увидят Кыванча и сами решат, как реагировать. Да и он меня спас от долгих мучительных объяснений, отчего я была ему бесконечно благодарна. Шаг и два стука по полу, шаг и два стука по полу - в палате был не Кыванч. Это Чаглар прошествовал внутрь с зажатыми в подмышках костылями. Я шокированно уставилась на него, он не менее смущенно уставился на нас. Гулкую тишину оборвал мой папа: - Эге! Да это же наш спаситель! - он вскочил с постели и поспешил пожать Чаглару руку. - Спасибо, большое тебе спасибо, что уберег нашу дочь. Мама расплылась в улыбке и закивала, совсем расчувствовавшись: - Нам Дениз все рассказала: если бы не ты, мы бы потеряли наше дитя... - она быстренько смахнула проступившие слезы. В это время Чаглар лепетал что-то неразборчивое, смущенно старался улыбнуться. Я хранила молчание, уставившись на его перевязанную ногу, которую он держал на весу. Мои родители продолжали докучливо его благодарить. - Я придумала! - радостно объявила мама и только теперь, словно вдруг вспомнив о моем присутствии, обратилась ко мне. - Я благословляю... нет, мы благословляем ваши отношения! Отец одобрительно кивнул Чаглару, на что тот удивленно приподнял брови, а я хотела уже горячо возразить маме, сказать, что никаких отношений с ним у меня быть не может по вполне известным причинам, но ее уже было не остановить: - Так, решено! Господин Чаглар после выписки поедет к нам вместе с тобой! “Вот дерьмо,” - пронеслись у меня в голове днем ранее услышанные от Чаглара слова.