Благими намерениями

На следующий день Аомине просыпается с рассветом и первым делом поворачивается к футону Кагами, с облегчением выдыхая: на месте, спит, хмурится во сне, укрывшись одеялом по самый подбородок. За ночь кондиционер выключился, видимо, решив, что отработал свое, а воняющий обогреватель они сами выключили перед сном. В комнате довольно прохладно — это Аомине понимает, едва высовывает руку из-под одеяла. Он тихо встает, стараясь не разбудить, но ни шорохи, ни скрипучие половицы, ни даже еще одно одеяло, которым Аомине укрывает Кагами, не потревожили его сон. Аомине кутается в плед и выходит на улицу, прихватив пачку сигарет. Начинать с них день не очень хорошая идея, но других идей у него нет. А нужно разобраться со всем, притом как можно быстрее. Кагами не будет сидеть как послушный мальчик в этом доме вечно. Да и как бы хорошо они не скрывались, его все равно могут найти — это волновало Аомине сильнее всего. Он опускается на лавочку за домом и закуривает. Над горизонтом разгорается рассвет. На небе ни облачка, день обещает быть ясным и, если повезет, теплым. Солнечные лучи касаются сперва верхушек деревьев, придавая и так желтой листве огненное сияние, потом — затапливают всю землю и подрагивающего под пледом Аомине. Он выкуривает одну сигарету и тут же поджигает вторую. Не просто вернулся к вредной привычке, но стал курить больше, чем когда-либо. Просто отлично. Аомине даже усмехается про себя, затягиваясь поглубже. Нужно составить план действий, но в голове звенит пустота. Впервые он думает, что еще не дорос до ответственности за семью, раз даже одному человеку помочь не может. Человеку, которого так хочет защитить. Аомине закуривает еще одну, даже не докурив вторую, а просто раздавив ее о лавочку. Нужно узнать, на ком женится Абэ, что он вообще задумал и по каким темным переулкам ходит — в одном из них и можно будет его застрелить. Нужно попытаться поговорить с отцом, быть может, он что-то знает и перестанет отмахиваться от сына с вечным «не дорос еще». Нужно позвонить Кисе, узнать, как он там: он сообщил, что долетел и все хорошо, и после этого пропал, а Аомине был так занят своими делами, что только сейчас об этом подумал. Да уж, херовый из него друг да и спасатель так себе. Он снова усмехается, медленно выдыхая дым в светлое небо. После третьей решает остановиться: умирать от рака легких в его планы пока не входит. Входит в дом и нос к носу сталкивается с Кагами, и чуть не смеется от того, каким помятым тот выглядит. Спать пришлось в той же одежде, что они приехали, даже сумку Кагами пришлось бросить в машине Араки и переодеться теперь не во что. И хотя они провели здесь всего одну ночь, выглядит Кагами так, будто уже неделю живет в нечеловеческих условиях. — Потерял меня? — с каким-то странным удовлетворением тянет Аомине. Ванная была в другой стороне, Кагами явно собирался выйти на улицу. — Решил сбежать, пока тебя нет, — отмахивается Кагами. — Пешком? — Аомине выразительно смотрит на ключи от машины, которые все еще лежат там же, где он их и оставил: на столе за спиной Кагами. — Иди к черту. — Отмахивается Кагами, отворачиваясь и скрываясь в ванной. Аомине занимает ванную следующим и радуется своей предусмотрительности — купил и щетки, и пасту, — но не на все сто: мог бы и свежие рубашки прихватить. Спасибо, что полотенца здесь нашлись. Всего два и небольших — Кагами будет недоволен, наверное, — но лучше, чем ничего. Аомине смотрит на себя в зеркало и замечает, что и сам выглядит не менее помятым. События последних дней явно плохо на нем сказались: взгляд потухший, тени под глазами и воспаленные белки. Красавчик. Аомине плещет в лицо холодной водой и вздрагивает всем телом. А когда выходит, на столе стоит подогретый готовый обед и кружка горячего чая. Аомине подавляет желание назвать Кагами хозяюшкой — просто боится получить обедом в лицо, а если Кагами схватится за кружку, без ожогов точно не обойтись, — и просто садится за стол и даже благодарит. Кагами смотрит прищурившись, будто понимает, что творится у Аомине в голове, но ничего не говорит, сразу принимаясь есть. А после обеда на завтрак начинает задавать неудобные вопросы. — Сколько мне здесь сидеть? — Я же сказал, что пришлю за тобой человека или приеду сам, — отвечает Аомине. — Но не сказал когда. — Я не знаю. — Аомине крутит кружку в руках и смотрит на всплывшие чаинки. — То есть я просто должен сидеть тут и ждать? С запасом еды, которого хватит на сколько? Неделю? Две? — Смотря как много будешь есть, — пытается пошутить Аомине. — И в одной и той же одежде? — Кагами пропускает подколку мимо ушей. — Мы все это обсудили еще вчера, — не выдерживает Аомине. — И ты пообещал. — Я уточняю детали. — Скорее действуешь мне на нервы. — Да неужели? — Кагами улыбается, и Аомине не то хочется врезать ему, не то, неожиданно, обнять. Хочет сказать, что он все сделает быстро, что вернется за ним всего через пару дней, что потом все будет хорошо — и у Аомине, и у Кагами, а если последний захочет, то у них обоих — вместе. Хочет много чего пообещать, но не уверен, что сможет выполнить эти обещания. Кагами прав, машину и телефон лучше оставить, вдруг у Аомине не получится за ним приехать. Вдруг у Аомине вообще ничего не получится. — Если меня не будет слишком долго, бери машину и уезжай как можно дальше. У тебя наличка есть? Карточку очень легко отследить. — Аомине вздыхает, когда Кагами качает головой. Достает портмоне из кармана джинс и выгребает все, что есть. — Бак полный, сможешь уехать далеко. Этого на некоторое время хватит. — А потом? — А потом, если я так и не выйду на связь, тебе придется выживать самому. У тебя в этом больше опыта чем у кого-либо. — Аомине говорит весело, а у самого все внутри сжимается, и он на мгновение думает, может, взять Кагами с собой? Использовать его снова? Он уже раз спас его жить, чего ему стоит сделать это еще раз? Но даже в мыслях все это звучит настолько отвратительно по отношению к Кагами, что Аомине отметает эту идею сразу же. Он должен ехать один, а дальше будь что будет. Да и не один он вовсе: у него есть Араки, отец, люди семьи. У Кагами же нет никого, глупо просить его жертвовать чем-то ради других. Завтрак они заканчивают в молчании, а потом Аомине звонит Араки, объясняет, куда ехать и собирается. То есть умывается еще раз, разглаживает помятую одежду и без остановки курит на лавочке. Когда подъезжает машина, Кагами выходит тоже. Он молча хмурится с самого завтрака и едва кивает Араки. А когда Аомине собирается сесть в машину, ловит его за рукав и тянет обратно в дом. — Что такое? — Аомине смотрит на него непонимающе. — Обещай, что будешь осторожен. Что выживешь и вернешься. — Я не могу этого обещать. — Аомине устало опускается спиной на дверь и скрещивает руки на груди, защищаясь от давящей энергии Кагами или же сдерживая то, что рвется у него самого изнутри. Желание прикоснуться, обнять так и не прошло, стало только острее, стоило подумать, что это может быть их последняя встреча. — Соври, — просит Кагами, и Аомине становится невыносимо смотреть на него. — Обещаю, — говорит он, вкладывая в голос всю уверенность, которая у него осталась. Думает, вот раскис, как девчонка. Он, конечно, со всем справится, что вообще за сомнения? Что за эмоциональные качели, думает он в следующее мгновение. Если он сам в себя не будет верить, то кто будет? — Я тебе верю, — говорит Кагами. И... Целует. У Аомине пол уходит из-под ног, он цепляется за чужие плечи и целует в ответ, надеясь, что руки Кагами будет держать при себе. Поцелуй ощущается прощанием, оседает на губах горечью. Но все равно это самый восхитительный поцелуй в жизни Аомине. Он даже улыбается, когда они отлипают друг от друга, и Кагами отводит взгляд, стараясь скрыть смущение, но румянец выдает его. Странно, но уверенности в себе у Аомине прибавляется. — Не делай глупостей, — говорит он на прощание. — За себя лучше переживай. — Кагами смотрит ему в лицо, куда-то мимо глаз, и придерживает открытую Аомине дверь. Аомине машет на прощание рукой и садится в машину. Крутит пачку сигарет в руках. Курить совсем не хочется. *** Проходит всего несколько часов, а Кагами уже не знает, чем себя занять, хотя для него никогда не было проблемой просто сидеть в четырех стенах. Что он вообще обычно делал дома? Смотрел телик или фильмы на ноуте, писал, готовил и ел. Готовить не хочется, есть, как ни странно, тоже, ноута здесь нет, старый телевизор показывает всего несколько каналов и все — с помехами, еще и звук шипит. Кагами находит в одном из ящиков стола блокнот, но слова не идут. В его голове мешанина из вопросов без ответов, главные из которых: что, блядь, вообще происходит и какого черта он сам потянулся к Аомине? Он ему нравится? Да Кагами в жизни ни к кому не испытывал никаких романтических чувств. Сложно найти хоть кого-то, если постоянно сидишь дома и выходишь оттуда только в магазин да на рабочие встречи по настоянию Рико. И вот он здесь: целует парня, которому всю дорогу твердит о ненависти и который вообще ни разу не хороший человек. Надо же было так вляпаться. Не только в Аомине, во все это. По коже пробегает дрожь, и Кагами принимает самое рациональное и ответственное решение взрослого человека: ложится спать. Так хотя бы время будет быстрее идти. Он кутается в два одеяла сразу, но все равно дрожит, и забывается тревожным сном. В его сне только какие-то неясные образы, кто-то его зовет, он куда-то бежит, но так и не может найти источник голоса, не может достигнуть цели. А потом конечности, почему-то, сковывает страх, и бежать уже не получается, даже идти не удается. Он падает на колени и боль во сне как настоящая, от нее он просыпается и понимает, что прошло всего каких-то жалких полтора часа. Если Аомине не вернется в ближайшее время, Кагами тут сойдет с ума от одиночества, от неизвестности, от мыслей, что все это может плохо кончится. Сон проходит, а страх — объемный, давящий изнутри, — остается. Он пишет Аомине сообщение, и тот, спасибо, отвечает моментально. От его «что, уже соскучился?» так и веет сарказмом, и дышать становится чуточку легче. От скуки — хотя это больше похоже на проверку — Кагами пишет каждый час. Аомине поначалу отвечает все так же быстро, а потом пропадает. Через три сообщения без ответа страх в груди расцветает с новой силой. Через пять — Кагами не может себе места найти. К полуночи он жалеет, что Аомине не оставил сигареты — Кагами слышал, что они успокаивают, а это ему сейчас нужно больше всего. Но в качестве успокоительного ему были доступны только зеленый чай с мелиссой и невыносимо яркие звезды. Он греет руки о кружку, смотрит в небо и просит от подмигивающей ему вселенной только одного: пусть все будет хорошо. Пожалуйста, пусть хотя бы сейчас все будет хорошо. *** Все оказывается еще хуже, чем Аомине предполагал, а он ведь мастер придумывать самое ужасное, что только возможно. Домой он приезжает довольно рано, но отец уже не спит и ждет его. Наверное, Араки рассказал ему, куда едет. Стоит Аомине войти в дом, отец налетает на него бурей, хватает за грудки и встряхивает. От него веет такой злостью, что Аомине теряется. Он же ничего такого не сделал. — Ты где шляешься, пока все рушится? — шипит отец, и Аомине даже не может придумать оправдание, потому что совершенно ничего не понимает. — Что произошло? — осторожно спрашивает он, ожидая обычного «не твое дело» в ответ, но отец отпускает его, отступает на шаг и говорит: — Сперва приведи себя в порядок, потом поговорим. Говорят они, как ни странно, не на веранде, а в кабинете отца. Седзи плотно закрыты, за дверью — Аомине точно знает — никого. Кабинет находится в самом дальнем углу дома, обычно рядом с отцом всегда есть кто-то из его людей, но сейчас он предпочитает быть с Аомине наедине, значит, разговор будет очень серьезный. — Абэ женится, — говорит отец с таким видом, будто Аомине должен был стать его женой, но планы рухнули. Аомине даже становится смешно от этой мысли, и приходится приложить усилия, чтобы сдержать улыбку. Он не в том положении, чтобы шутить, отец не в том настроении, чтобы оценить юмор. — Я знаю, — осторожно отвечает Аомине. — Он приходил и оставил приглашение. — И когда ты мне собирался об этом рассказать? — Отец щурится. Аомине пожимает плечами, все еще не понимая, что такого в чьей-то свадьбе. — Не думал, что это важно, — честно признается Аомине. — Это, блядь, очень важно! — гаркает отец, и Аомине напрягается. — Ты хоть знаешь на ком? Аомине не знает. Ему ведь ничего не рассказывают, откуда он мог получить эту информацию? — Ее имя было в приглашении, но я не знаю, кто это. Отец от злости, кажется, задыхается. Аомине не понимает, только ли на него направлена эта злоба, или же отец в ярости от сложившейся ситуации. — Это внебрачная дочь Ямамото, — говорит отец, и у Аомине в голове складывается паззл. Так вот почему Абэ чувствует себя так свободно, вот почему запускает свои мерзкие ручонки во все семьи и прикарманивает себе все, до чего может дотянуться, вот почему не боится никого, даже Ямамото. Для него внебрачная дочь должна быть ударом. Он так старательно все годы у власти поддерживал имидж приличного, верного и счастливого семьянина, что сейчас, когда он в полушаге от места губернатора Токио, которое он в последнее время так страстно хотел занять, он не мог позволить этому имиджу рухнуть. Семейные связи в Японии значат все. Разводы все еще порицаются. За измены — презирают. И хотя пазл сложился, осталось еще несколько неясных мест. — Как он ее нашел? — спрашивает Аомине. — Тут главный вопрос не в том, как ее нашли, а в том, какого черта мы не нашли ее первыми. Если бы ты, а не Абэ, женился на ней, представь, как укрепилось бы наше положение? Ты хоть понимаешь, что мы потеряли из-за собственной глупости и нерасторопности? Аомине понимает. Как понимает и то, что брака по любви ему в этой семье не видать, пусть даже девушки его вообще слабо интересуют. Он бы женился на той, кого выбрал отец, прожил бы в несчастливом, но, если повезет, терпимом браке всю жизнь, постарается зачать как можно больше детей, чтобы было хотя бы несколько мальчиков, и умрет, так и не познав, что такое искренне любящая семья. Любящая без оглядки на положение, обязанности и договоренности. Аомине даже радуется, что они эту девушку не нашли первыми, хотя и понимает, чем им это грозит. — Зачем Ямамото отдавать свою дочь за Абэ? — Чтобы спрятать подальше. Абэ пообещал, что никто никогда не узнает, кто она. — В обмен на?.. — Положение, защиту — все. — Он осмелился шантажировать Ямамото? — Что ты. — Отец откидывается в кресле и сжимает пальцами переносицу. — Он все преподнес так, будто спасает старика. Будто это не он шантажирует, а она собирается испортить ему жизнь. Брак Ямамото давно уже трещит по швам — ни для кого из верхушки это не секрет, — и появление этой девушки забило бы в него последний гвоздь. Жена спит и видит, как бы сбежать от Ямамото, но по условиям брачного договора, если она подаст на развод, то потеряет все: не только деньги, но и детей. Другое дело, если Ямамото поймают на измене. А учитывая ее возраст, это именно измена и была. — Где Абэ ее нашел? — У себя в казино. Будь проклят блядский Абэ и его блядские казино. — Она проигралась в пух и прах и устроила скандал, что все подстроено, а когда ее попытались выпроводить, какой-то смышленый охранник обратил внимание на кольцо с гербом Ямамото. Подумал, что она его украла, и отвел ее прямиком к Абэ, к этой удачливой скотине. Тот сперва тоже решил, что это кража, но потом оказалось, что кольцо ей подарила мать, когда она собралась переезжать в Токио из какой-то там глубинке, куда их сослал, по всей видимости, Ямамото. Жизнь в Токио складывалась у нее неплохо, пока она не решила оттянуться и не оказалась в казино Абэ. Просто стечение обстоятельств, которое нам ужасно не на руку. Если бы Ямамото не оказался сентиментальным изменщиком и не подарил кольцо своей любовнице, никто никогда бы ее не нашел. Аомине подумал, что тот мог подарить его для защиты. Конечно, чем дальше от Токио, тем меньше простых людей знали о существовании Ямамото, но в криминальных кругах он известен по всей стране, и, конечно, печатка с его гербом имеет какой-никакой вес. Вдруг, он любил эту женщину? Аомине трясет головой: он сам становится сентиментальным. — Свадьбу еще можно сорвать, — уверенно говорит Аомине, прокручивая в голове наметки плана: надо ее найти, познакомиться, раскрыть истинные мотивы Абэ, рассказать, какой он на самом деле ублюдок. — Ты так думаешь? — в голосе отца снова зазвучала поутихшая было злоба. — Они уже оформили брак. Еще до того, как Абэ пошел к Ямамото. Свадьба, на которую тебя пригласили, для отвода глаз, просто потому что жена не может взяться из ниоткуда. А теперь еще раз хорошенько подумай, что будет с нами: женитьба на сестре жены помогла семье Кисе оставаться у власти даже после ее смерти, только вообрази, что теперь может сделать Абэ, имея такой козырь в рукаве и подобравшись так близко к Ямамото. Аомине представляет. Он может их всех уничтожить, вот только захочет ли? Врагов и без них хватает: сеть якудза раскинулась по всей стране и другие ячейки, другие семьи, как и все, хотели распространить свое влияние на как можно большие территории, и Токио, конечно, был лакомым кусочком. Но когда здесь было четыре могущественных семьи, которые потенциально могли объединиться ради победы над одним общим врагом, никто не рисковал сунуться. Теперь же ситуация совершенно иная: их всего двое. Если останется одна, на Ямамото никто не посмотрит, да и если он займет кресло губернатора, а это, кажется, дело решенное, ему понадобятся новые союзники, и он сам, наверняка, захочет расширить свое влияние. И по какому сценарию он пойдет — оставит весь город Абэ, поддержит обе семьи, впустит кого-то еще, — Аомине мог только догадываться. Он даже глупо пожалел, что Кагами не умеет читать мысли: тогда бы Аомине просто привел его на встречу с Ямамото и все выяснил. Но в этом случае Аомине был бы уже мертв. С такой поддержкой Абэ сможет попытаться убить его снова. Да что там, он может пытаться до тех пор, пока не преуспеет. Аомине прикрыл глаза, медленно выдыхая, чувствуя, как телефон в кармане вибрирует входящим сообщением. Наверняка Кагами. За него Аомине боится едва ли не больше, чем за себя. Странное чувство. — И что нам делать? — спрашивает он у отца, надеясь, что у того есть план. Он старше, мудрее, у него точно есть решение. Аомине неожиданно не хочет играть во взрослого, будущим главой быть не хочет. Хочет, чтобы ему указали путь. — Подружись с Абэ, — говорит отец, и Аомине давится воздухом и выпрямляется на стуле. — Чего? — переспрашивает он, с нескрываемым удивлением глядя на отца. Отец смотрит на него в ответ. В его взгляде несгибаемая твердость, и Аомине понимает, почему отца так боятся и уважают. — Подружись с Абэ. Ему невыгодно уничтожать и нас тоже, но он захочет взять свое. Дай ему все, что он пожелает, и наладь с ним отношения, перемирие, нейтралитет — называй как хочешь. — Он попросил что-то конкретное? — уточняет Аомине и сглатывает. В горле пересыхает, он сцепляет пальцы в замок, предчувствуя, что ответ ему не понравится. — Да, — говорит отец, и его взгляд становится еще более давящим. — Твоего нового друга, Кагами Тайгу. — Кагами не может быть разменной монетой в нашем конфликте. — Да, он должен его погасить. — Он человек, у нас нет никакого права им распоряжаться. — А разве ты не занимаешься именно этим в последнее время? — отец усмехается и ставит руки локтями на стол, тоже сцепляя пальцы. Глупо было думать, что от отца что-то может укрыться. Глупо было думать, что действия Аомине останутся незамеченными. Глупо было не думать, что в своей собственной семье он как на ладони. Глупо было думать, что здесь он — и в первую очередь Кагами — в безопасности. — Мы наоборот должны его защитить, — пытается Аомине. — Он меня спас. — И я ему буду за это благодарен до конца своих дней, которые кончатся очень быстро, если мы вступим в открытый конфликт. Только подумай, сколько людей погибнет в этом случай. Этот Кагами стоит таких жертв? Стоит, против воли думает Аомине. Стоит всего, осознает он, хоть и понимает, что ставит жизнь одного человека выше жизней многих. Но ему не стыдно. Это ощущается правильно, так, как нужно. Так, как не должно быть, если бы он думал как глава этой семьи. — В первую очередь как мой сын, как преемник, как будущий глава ты должен думать о своей семье, о своих людях, за них ты должен нести ответственность и их оберегать. Кагами Тайга тебе никто. Да, он спас тебя, но он не твоя семья и никогда ей не станет. Откуда ты знаешь, думает Аомине. Как ты можешь так легкомысленно о нем говорить. Какое право имеешь распоряжаться его судьбой? И следом: ты сам не лучше, ты сам хотел того же — распоряжаться им. И пусть осознал, хоть и с опозданием, что это неправильно, вряд ли можно считать себя лучше отца. — Я не могу этого сделать, — говорит Аомине и твердо смотрит на отца. — Ты должен, — начинает отец и поднимается с места, упираясь в стол ладонями, — сделать правильный выбор, пока его не сделали за тебя. — Аомине продолжает сидеть и от того, как угрожающе отец над ним возвышается, чувствует себя маленьким ребенком. — Семья важнее всего — я не зря тебя этому учил. Пора показать, насколько хорошо ты усвоил мои наставления. Даю тебе два дня на раздумья. — Но... Отец не дает договорить. — Уходи, — перебивает он. — Тебе пора заняться делами. Аомине возвращается в свою комнату в совершенно расстроенных чувствах. Он не понимает, что ему делать. Он и раньше не понимал, все утро строил планы один глупее другого, но теперь запутался еще сильнее. Телефон снова вибрирует, но Аомине не может заставить себя проверить, кто пишет. Если это Кагами, как он может ему отвечать? Вести непринужденный разговор, когда его самого буквально поставили перед выбором: Кагами или семья. Если ему рассказать, он, наверняка, согласится перейти к Абэ, в Кагами в принципе сидит какое-то желание жертвовать собой ради других. За собой же Аомине никогда такого не замечал, думал в первую очередь о своем благополучии, ведь когда-нибудь от него будет зависеть много жизней. Сейчас ничего не изменилось, разве что теперь он думает о благополучии еще одного человека. Аомине засовывает руку под рубашку и касается спины, ощупывает кончиками пальцев выпуклые линии рисунка, осторожно проводит пальцами по подсохшим, но еще не отвалившимся корочкам, дотягивается до чистой пока кожи. Есть ли у него на самом деле выбор? Он не понимает, боится ответить на этот вопрос даже мысленно, будто если признает, что выбора-то и нет, катастрофа случится сразу же, и никто не сможет ее предотвратить. Усталость накатывает волнами. От недосыпа, голода и бесконечных мыслей раскалывается голова. Можно пойти поесть, выпить таблетку и опять покурить, но Аомине валится на кровать и отрубается в одежде и поверх одеяла — кажется, это входит в привычку. Ему снится, как умирает Кагами, как умирает он сам, как умирает отец и вся его семья, даже Кисе почему-то умирает в его сне, хотя он далеко и все эти дела его больше не касается. Рейко смотрит презрительно, отец разочарованно вздыхает, Абэ радуется — он единственный в этих снах живой. Аомине не отказался бы посмотреть на его смерть, пусть и не настоящую. Когда он просыпается, голова болит только сильнее, желудок скручивает от голода, рубашка пропиталась холодным потом, а руку, на которой он лежал, свело. Но вставать все равно не хочется. Аомине понимает, что ведет себя как неразумный ребенок, просто сбегая от проблем, но пока что ничего не может с этим поделать, давая себе еще немного времени на слабость. Он берет в руки телефон и проверяет сообщения: от Момои, несколько от Кагами, парочка, неожиданно, от Кисе. Он спрашивает, как у Аомине дела, все ли хорошо. У них всегда была какая-то непонятная связь: Кисе будто чувствовал, что происходит, и появлялся в самый нужный момент. Аомине несколько раз пытается набрать ответ, но в итоге плюет и набирает номер, не задумываясь, где вообще Кисе и какая у них разница во времени. Да он даже не знает, сколько времени сейчас в Токио, гадать сколько у Кисе бессмысленно. Едва тот отвечает и спрашивает, что случилось, Аомине в подробностях вываливает весь разговор с отцом. Кисе слушает, не перебивая, и когда словесный поток иссякает, повисает неловкая тишина. Нарушает ее Кисе. Хмыкает негромко и говорит: — Да уж, — и замолкает снова. — «Да уж»? И это все, что ты можешь сказать? — взрывается Аомине. Не то чтобы он ждал совета или еще чего-то, но было бы неплохо вообще-то. — Когда ты говорил, что между мной, Араки и Рейко ты выбрал бы меня, нужно было задуматься о том, кого ты выберешь между Кагами и семьей. — Я вообще не хочу выбирать. Я просто хочу, чтобы все были живы и в безопасности. Кроме Абэ. Его я хочу увидеть в гробу и первым плюнуть на него и кинуть ком грязи. — Тогда убей его, — просто отвечает Кисе. — К тому же, именно это ты мне обещал. Обещал, думает Аомине. Вот только тогда Абэ не был так близок к Ямамото, тогда Аомине не знал, что тот провернул или еще собирался провернуть, потому даже не сомневался, что сможет его убить. Теперь же все изменилось. — Да, но... — начинает он, но Кисе нетерпеливо перебивает: — Разве это не твой единственный шанс спасти Кагами? Возможно. А возможно, Кагами никто и не собирается убивать, все-таки живой он полезнее. Вот только долго ли он проживет, если Абэ будет использовать его силу? Аомине одергивает себя, потому что опять начинает думать о Кагами, как о вещи. — Наверное, — осторожно соглашается Аомине. — Тогда всади этому ублюдку пулю в лоб, а с последствиями будешь разбираться потом. План надежный, как швейцарские часы, конечно. Но другого у Аомине нет, и это ужасно, если честно. — Спасибо, — искренне говорит Аомине. — Всегда рад посоветовать грохнуть Абэ, — Кисе невесело смеется, но Аомине после этого разговора становится немного легче. Ему не придется выбирать, если человека, который ставит его перед этим выбором, не будет в живых. Он отключается и задумчиво смотрит на сообщения от Кагами. Раз в час, он пишет ему раз в час, а Аомине не отвечает уже очень давно. И вообще, он проспал весь день и весь вечер. Один из двух дней, что ему дали на раздумья. Он открывает диалог и набирает короткое «чем занимаешься?», проигнорировав все неудобные вопросы, типа «сколько мне еще здесь сидеть?», «а если все-таки кончится еда?», «чей это дом?», «ты уверен, что хозяин сюда не заявится внезапно?» Игнорируя самый страшный вопрос: «Ты уверен, что здесь меня не найдут?» «Схожу с ума от скуки», — прилетает от Кагами, и следом: «Не могу сидеть в четырех стенах». «Никогда бы не подумал, что дома тебе сидеть сложно». «Это не дом», — резонно возражает Кагами, и Аомине не может с ним спорить. «Просто отдыхай и набирайся сил», — отвечает он. «Сил для чего?» Аомине смотрит на экран не моргая, пока буквы не начинают расплываться. «Для счастливого будущего», — отвечает он наконец. *** Кагами неожиданно понимает, что ему здесь даже нравится. Даже если это смирение, оно наступило неожиданно быстро: всего на второй день одиночества. Так что скорее всего, ему действительно тут нравится. Он беззастенчиво роется в хозяйских шкафах, находит какую-то куртку — она на нем не сходится, но все равно в ней теплее, чем без нее, — и выходит погулять. Осень наступила как-то совсем внезапно: будто кто-то повернул рубильник и отключил летнюю жару и нестерпимо горячее солнце и вместо них включил холодный ветер и необычно низкую даже для октября температуру. Кагами бродит по девственному лесу с вековыми деревьями и думает, что мог бы жить в таком месте. Вокруг ни души, тишина такая, что если замереть, можно услышать биение собственного сердца. Даже ветер на несколько мгновений затихает, а птиц он пока и не слышал. Все, что слышно, шорох листвы под ногами да и треск ломающихся веток. Кагами идет куда глаза глядят, совершенно не думая о том, как будет возвращаться. Да, в таком месте он определенно смог бы жить. Впервые за долгое время — если не за всю жизнь — спокойствие затапливает его изнутри, от макушки до кончиков пальцев. Он даже перестает волноваться об Аомине, о своей собственной судьбе, о которой он в принципе нечасто думал, — обо всем. Ему просто хорошо бродить вот так по лесу. Если он выберется отсюда, он все-таки съедет, наконец, из осточертевшей квартиры. Брать ничего не будет, даже кольцо, которое было ему так дорого. Химуро его не найдет. Его вообще никто не найдет, и даже Аомине он не раскроет свой новый адрес. Начнет жизнь с чистого листа в какой-нибудь глуши, будет и дальше писать, быть может, перейдет со сказок на форму побольше, заведет себе огород и не будет общаться с другими людьми. Даже на рабочие встречи ходить перестанет, прикрываясь тем, что живет теперь далеко, давайте, пожалуйста, все решим удаленно. Идиллическая картина мира. Сомнение, что это все вообще возможно, отравляет изнутри, не давая даже мечтать на полную катушку. Почему даже на мгновение он не может представить себя спокойным и счастливым? Почему думает, что недостоин счастья? Кагами резко разворачивается и быстро идет в сторону дома. В доме все так же прохладно, но он, кажется, к этому уже привык и не пытается согреть помещение. Готовит себе простой обед из продуктов, которые Аомине накупил без какой-то системы, по недавно появившейся привычке берет в руки телефон, но тот безнадежно разряжен. Аомине догадался купить даже влажные салфетки и спички, но вот про зарядку никто не подумал, а свою Кагами бросил в сумке с остальными вещами. Это и вынудило Кагами рыться по хозяйским шкафам, но бесполезно. Он даже машину Аомине обыскал всю, но провода не нашел, зато нашел пистолет и сперва испугался, а потом забрал его в дом, даже не зная, как проверить, заряжен ли он. До чего докатилась его жизнь. Она, конечно, никогда не была спокойной и счастливой, но то, что происходит сейчас, кажется нескончаемым кошмаром, от которого никак не получается проснуться. Он сидит на холодной кухне, прислушивается к вновь поднявшемуся за окнами ветру, крутит кружку чая в руках, жалея, что не умеет превращать воду в вискарь, и думает, что Аомине он не писал уже несколько часов. Интересно, волнуется ли тот? Не подумает ли, что что-то произошло? Догадается, что телефон просто сел? Он все-таки не полный придурок, хотя иногда Кагами думает именно так. Вспоминает последний разговор с Рико, который состоялся сегодня утром. Она обычно пишет ему только по делу, а в этот раз ни с того ни с сего решила просто узнать, как его дела. Кагами сказал, что все хорошо. Конечно, хорошо, что еще он может ответить. Рико спрашивает, как тот устроился, и Кагами не понимает, откуда она знает, что он вообще уезжал? Хотя, Рико знает все, включая Аомине. Тот рассказал? Кагами собирается уточнить, но именно в этот момент телефон мигает севшей батареей и выключается. Кагами остается без последнего развлечения. Он возвращается к книгам на полках, но ни одна из них не вызывает желание ее прочитать. От скуки Кагами спит больше обычного, тщательно прибирается на первом этаже, думает, не пойти ли на второй, но оставляет его на потом, на тот момент, когда окончательно начнет сходить с ума. Шипящие каналы с помехами уже не кажутся такой плохой идеей. Кагами переключает их, чувствуя радость, когда удается поймать хоть какой-то фильм или баскетбольный матч. Писать все так же не хочется. Точнее не так: хочется, но то, что выходит, никогда не будет опубликовано. Слишком грустные, отчаянные и безысходные истории у него получаются. Вообще не похожие на детские сказки, скорее, ужасы. Может, переквалифицироваться? Кагами даже думает сообщить Рико о своем решении и посмотреть на реакцию, но вспоминает, что телефон все еще бесполезный кусок пластика. Он с радостью встречает закат — значит, один день прошел. Сидит на лавочке с кружкой в руке, закутанный в плед, и смотрит, как на землю медленно опускается темнота — самого солнца не видно, оно садится с другой стороны. Только семь вечера, а он уже ложится и пытается уснуть, но ему мешает все: шорох листьев за окнами, скрип старой крыши, размеренное тиканье часов. Кагами не знает, сколько времени, когда он все-таки забывается привычно беспокойным сном, а когда просыпается с бешено колотящимся от испуга сердцем, небо за окном едва светлеет. Кагами снова делает чай, снова кутается в плед, снова устраивается на лавочке и теперь смотрит, как солнце снова показывается над горизонтом, освещая все вокруг. Этот день похож на предыдущий: Кагами готовит завтрак, тщательно прибирается, старается поспать еще, смотрит телевизор, пока помехи не начинают бесить окончательно, гуляет по лесу, пытается писать, сидит на лавочке, старается выкинуть из головы тревожные мысли, стирает одежду и сидит под теплым кондиционером весь день, потому что переодеться не во что, нужно теперь ждать, пока все высохнет, крутит телефон в руках, будто от этого он может зарядиться и ожить, все-таки берет с полки книгу и пытается читать, но смысл слов от него ускользает, находит радио, которое не заметил накануне и которое ловит без помех, и становится повеселее, гуляет по лесу так долго, что ноги гудят. Все-таки наводит порядок на втором этаже, нестерпимо чихая от пыли, проверяет и там все шкафы, но они пусты. Зато Кагами чувствует усталость и надеется, что эту ночь будет спать спокойно и долго. А на следующий день слышит шорох шин. Кагами открывает дверь и видит Араки с занесенным для стука кулаком. Тот сразу кланяется. — Доброе утро, — говорит Кагами, тоже кланяясь. — Вас Аомине прислал? Араки кивает. — Доброе утро, — в свою очередь говорит он. Выглядит совсем иначе, чем в ту ночь в больнице: на нем строгий черный костюм и белая рубашка, будто на официальный прием собрался, а не за Кагами в лес. — Сейчас, я возьму кое-какие вещи. — Можете оставить здесь все ненужное, господин Аомине потом пришлет кого-нибудь, чтобы прибрались. Я буду ждать в машине. — Араки разворачивается и садится за руль черного мерседеса. Кагами задумчиво смотрит на продукты, но решает, что они точно в категории «ненужное». Свои черновики рвет на мелкие кусочки и засовывает в мусорку. Аккуратно складывает постель и сворачивает футон. Подумав, что ничего страшного не случится, напяливает куртку, и, не понимая зачем, сует за пояс джинс пистолет. Забирает телефон и, закрыв дверь, забирает с собой ключ — отдаст Аомине при встрече. — Может, я поеду за вами? — Кагами кивает на машину Фукуды, но Араки качает головой. — Вместе будет быстрее. Кагами не спорит. Раз Аомине так просил за жизнь Араки, он ему доверяет, а значит, и у Кагами нет поводов сомневаться. Он забирается на заднее сиденье, двигаясь немного скованно, боясь, что пистолет может упасть, а его почему-то хочется скрыть. Араки занимает водительское место и сразу стартует. Едет осторожно, на проселочной дороге много ухабов и низкая машина то и дело задевает землю днищем. Кагами смотрит в окно и думает, что в принципе не так уж долго ему пришлось ждать. Думает даже, что Аомине молодец, раз так быстро смог все разрулить. Быть может, Кагами даже не назовет его придурком при встрече. Он вспоминает про телефон и смотрит на Араки через зеркало заднего вида. — У вас нет случайно зарядки? Телефон сел. Араки качает головой, но Кагами опускает взгляд и видит подходящий провод. — Вот же, есть, — говорит он и тянется вперед. — Надеюсь, вы не против. — Он подключает телефон. Араки не возражает, просто следит за дорогой, пробираясь к выезду из леса. Напряжение в машине слабое, пока телефон набирает достаточно заряда, чтобы включиться, они выезжают из леса на пустынное шоссе и Араки прибавляет скорости. Кагами открывает список новых сообщений. Больше всего от Аомине, конечно, парочка от Рико еще несколько с незнакомого номера. Он открывает их первыми и понимает, что пишет ему, внезапно, Кисе. Говорит, что Аомине волнуется и чтобы Кагами написал или позвонил ему сразу, как сможет. Будто бы на его сообщения он мог ответить, а на сообщения Аомине — нет. Кисе пишет, что Аомине думает, что Кагами закинул его в черный список и сбежал, хотя сам Кисе предположил, что дело в севшей батарее. Хотя бы друзья у Аомине умные. Кагами открывает сообщения от Аомине, сразу листает в конец, решив написать побыстрее, потому что пропущенных вызовов тоже очень много. «Все хорошо», — пишет он и добавляет: «Араки меня забрал». Аомине отвечает спустя несколько минут. Кагами открывает сообщение, и сердце подскакивает к горлу, перекрывая доступ кислорода. Кагами всматривается в буквы и надеется, что они сложатся в другие слова. «Я его не посылал», — пишет Аомине. — Куда мы едем? — спрашивает Кагами, стараясь говорить непринужденно. — К господину Аомине, — отвечает Араки, и машина начинает ехать еще быстрее. Щелкают замки дверей, запирая Кагами в клетке. Он закусывает губу, телефон в руке вибрирует сперва входящими сообщениями, потом — звонками, но Кагами из-за сковавшего его страха не может ответить и просто смотрит в окно, неестественно ярко чувствуя, как в поясницу впивается пистолет.