Tenebras aeterna

Помни о смерти, подумала Доминик. Доминик уже очень давно не считала себя прилежной прихожанкой; веру в ней выкорчевали жестоко - впрочем, как она сама считала, эта вера и не была сильна в ней с самого начала. Илматари из Доминик не вышло. Тирранки не вышло бы тем более. И все-таки даже ей стало дурно при виде залитых побуревшей кровью высоких ступенек храма Тира - того самого храма, где еще недавно лечили чумных и утешали обездоленных. В том храме пахло лавандой и чистотой; даже вонь нездоровых тел не могла перебить этот запах. В том храме были белые стены и сверкающие мраморные полы, В том храме серебряными искрами разлеталось благословение богов. В том храме распоряжался Фентик Мосс - благочестивый жрец Тира. В этом храме царил первосвященник Мораг. И именно в его холодные и блестящие, как два изумруда, глаза смотрела Доминик. Он стоял у портала храма, и поднявшийся ветер трепал его волосы - только это и выдавало в нем живого человека; в остальном Фентик напоминал мраморную статую, изваянную скульптором, который решил создать земное воплощение некого темного божества. Он молчал. Доминик остановилась. Что ей сказать? Что ей вообще делать? Спустя, кажется, вечность Фентик разомкнул губы - будто вырезанные из темного камня. Доминик с содроганием увидела, что на фоне бледного лица они почти черные - как у мертвеца. - Уходите, Доминик. Он произнес эти слова так спокойно и тихо, будто просил ее передать корпию или отнести сиделкам коробку с зельями - совсем как тогда, в том храме - и на секунду Доминик увидела прежнего Фентика. На секунду. А потом мираж исчез. Доминик рвано вздохнула. - Я не могу... - прошептала она. - Я должна... Фентик шагнул на ступеньку ниже. Протянул руку - под ногтями длинных белых худых пальцев забилась засохшая кровь. У мэтра Мосса всегда были чистые руки. У первосвященника Мораг пальцы в крови и грязи - кто знает, как долго кричал тот, из кого вытекала эта кровь? - Кому вы должны? - Фентик улыбнулся, и эта улыбка была оскалом вампира. Доминик дернулась. - Городу? Жители этого города смотрели, как убивают невинную женщину. Нашеру? Когда он решит, что так будет нужно, вы, дорогая Доминик, тоже будете болтаться на дереве. Богам? В них вы не верите, и это правильно - они того не стоят. Хотите посмотреть, как я украсил храм для единственной богини? Он с силой схватил ее за руку и почти потащил внутрь - оцепеневшая Доминик даже не сопротивлялась. Она лишь поскользнулась на луже недовысохшей крови, но Фентик даже не обратил на это внимания. Это все просто ужасный сон, подумала Доминик, бредя за Фентиком к кафедре. Это сон. Сон. Иначе она просто сойдет с ума. На скамьях сидели мертвецы. Доминик шла мимо них - мимо мужчины с перерезанным от уха до уха горлом, из которого торчали переломанные позвонки; мимо юной эльфийки, чьи золотые волосы вместе с содранным скальпом лежали на ее коленях; мимо старухи, на месте глаз которой зияли кровавые дыры. Здесь были совсем свежие мертвецы и разложившиеся трупы, скелеты, перемазанные в земле, и кучи праха, аккуратно разложенные по скамьям. Фентик обернулся. - Тысячи жизней - за нее одну, - сказал он негромко. - Доминик, она обещала мне то, от чего отказался Тир. Смотри! Смотри, девочка! Он резко свернул влево, толкнул дверь - ту самую, которая вела в церемониальный зал, где Дестер открыл свою предательскую сущность - и Доминик почувствовала подлинный, ни с чем не сравнимый ужас. Посреди зала стоял стеклянный гроб. В гробу лежала Арибет. Она была прекрасна - будто живая цветущая эльфийка прилегла подремать. Медово-русые волосы разметались вокруг белого, как алебастр, лица; на щеках разливался тонкий румянец. И вместе с тем, стоило Доминик чуть отвести глаза, и она видела правду - вместо лица чернел глазницами голый череп, а меч, лежащий на груди, сжимали кости, а не тонкие пальцы. Фентик улыбался. - Я верну тебя, - шептал он, и его глаза фанатично горели, - верну, и все будет как раньше... Ты мне веришь? Веришь? Я же обещал, что больше никому не позволю заставлять тебя страдать... помнишь? Я и не позволю... Арибет... я тебя верну... - Но так нельзя! - вдруг выкрикнула Доминик. - Господин Мосс, так нельзя, вы слышите, нельзя, нельзя! Она ощутила, как из глаз текут слезы - боги, ну почему она такая никчемная и плаксивая... (Почему ее никто никогда не любил вот так?) Доминик даже не пыталась их стереть. Это сделал Фентик - почти нежным, неуместно ласковым движением. - Теперь ты все поняла. Иди, Доминик. Возвращайся в город. Я не желаю тебя убивать. А хочешь - иди, ищи Маугрима. Я обещаю одно, - он провел большими пальцами по ее мокрым ресницам, - когда ты погибнешь, я не помещу твое тело в капеллу к этому мусору. А теперь прощай, Доминик д`Аргент. Я буду помнить наши разговоры. Он взмахнул руками и исчез - будто в воздухе растворился; Доминик опустилась на пол. “Помни о смерти” - вертелась в голове навязчивая мысль. И у Доминик не было сил ее прогнать.