гдᴇ-тᴏ внутри ᴏстывᴀли слᴏвᴀ рᴇбᴇнкᴀ. вᴇщи, пᴏстᴇпᴇнно идущиᴇ кᴏ дну. люди, кᴏтᴏрых ужᴇ нᴇ вᴇрнуть. сирᴇнᴇвый дым. и ошибка, кᴏтᴏрую нᴇ сдᴇлать другим.
Сентябрь, 1997 Кали
Первый осенний дождь опускается на худые плечи, покрытые широким воротником черного пальто, длинной до середины бедра. Капюшон закрывает большую часть лица, но это не мешает воде попадать на кожу. Холодно — носки ботинок погружаются в грязь, переступают лужи. Юманс покачивается на пятках, останавливается, еще раз бросает взгляд на свой дом — на душе пусто. Улицы Лондона встречает как старый друзья, люди обходят, спешат по своим делам, не замечают, что темное небо по-прежнему плачет, а всплеск луж под ногами становится чем-то обыденным. Юманс обходит маггловскую машину, неудачно припарковывающуюся возле банка, видит двух мужчин в деловых костюмах, а впереди вырисовываются очертания железнодорожного вокзала. Таблички с названиями платформ сменяют одна другую, свист проводника неприятен слуху, один из поездов отправляется, второй прибывает к девятой платформе. Широкую ладонь обдает легким всплеском теплоты, излучаемой тонкой, ветхой фотографией, что отдает желтизной и запахом сырости с некрасиво движущимся из стороны в сторону изображением темной развивающейся мантии. Кошачий взгляд ее обладателя устремлен прямо, а тонкие губы искривляются в уродливой ядовитой ухмылке. Этот человек определенно темный маг, в этом нет сомнения, но, даже тщательно исследуя взглядом его блестяще бледно-зеленый костюм и отполированные до чистоты туфли, в голове не возникает ни одной мысли. Юманс сжимает фотографию легким движением руки и, со скрежетом в зубах от нарастающего раздражения, небрежно засовывает ее в задний карман брюк, сгибая под углом в девяносто градусов. Люди проходят мимо, поглядывают на часы, задевают плечом и бросают короткое «excuse me», будто не замечают невысокой девушки, движущейся в кирпичную стену, в изысканно сотканном мокром темно-ирисовом пальто. На платформе девять и три четверти перрон обступают семьи магов, черно-красный экспресс готовится к отправке, выкидывая из трубы в воздух сероватый дым. От звуков ударяющихся чемоданов об дверцы поезда и обрывков коротких разговоров звенит в ушах, но от этого не возникает чувства сказки. Юманс находит место сдачи багажа и встает в очередь за двумя первокурсниками с родителями, а также девушкой, ростом чуть ниже ее и с белоснежными волосами. Незнакомка отдает багаж, поправляет короткий пиджак пурпурного цвета, надевает детские белые очки, что выглядят так, словно их стащили из какого-нибудь маггловского магазина сувениров, и бросает короткий взгляд на Кали. — Я тебя никогда не видела раньше, — светловолосая не задает никаких вопросов, лишь утверждает факт и пристально, с нескрываемым интересом, разглядывает мокрые шоколадные прядки волос. — Мне нравится твоя стрижка. «Старайся не попадаться никому на глаза в поезде, не вызывай лишних подозрений», — голос Яксли возникает в подсознании, и Юманс делает шаг назад. — Полумна, ты уже? Там Джинни совсем раскисла из-за исчезновения Гарри, — темноволосый парень в потрепанных темно-синих джинсах и куртке цвета хаки заставляет Кали вздрогнуть от неожиданности. Он хватает свою подругу за руку и тянет за собой сквозь толпу родителей, машущих детям в окно вагона. Юманс протягивает багаж ожидающему подручному, натягивает капюшон пальто прямо на глаза и пробирается в сторону дальнего вагона. В коридоре пусто, из приоткрытого окна дует ветер, а слева тянется длинный ряд нескольких купе. Она дергает дверцу первого, обнаруживает его пустым и опускается на сидение. Дым из трубы заполняет поле видимости в окне, двери вагона закрываются, и экспресс медленно трогается с места. Макушки голов взрослых остаются позади, туман расплывается в воздухе, открывает прекрасный вид на необъятные поля, и пейзажи один за другим начинают сменять друг друга. Юманс прислоняется левым виском к влажному окну, чувствует капли воды под щекой и прикрывает глаза. Впервые за несколько лет она чувствует себя хорошо, впервые ей спокойно. Поезд ускоряется, качает из стороны в сторону, словно убаюкивает, и аккуратно толкает в царство Морфея. Щелчок закрывающейся двери в полнейшей тишине кажется глупостью. В непроглядной темноте сложно что-то рассмотреть, а на мокрые плечи опускается неприятное чувство волнения: ощущается чье-то присутствие рядом, всего в нескольких метрах, и рука с палочкой на автомате взмывает вверх. Из кончика волшебного предмета должен вырваться яркий белый луч, но внезапно зажженный свет ослепляет: чужой прожигающий взгляд оставляет следы в виде цветочных шрамов, и нет надежды, что однажды они сойдут до конца; один неосторожный шаг — ветхие стены спокойствия падают. Юманс отшатывается, а испуганный крошечный вздох остается незамеченным. — Поговорить не хочешь? — взгляд пожирательницы медленно скользит по одежде Кали, останавливается на шее и встречается с темно-карими глазами. — А нам есть о чем говорить? — Юманс делает шаг назад, и еще один — теперь упирается в дверь. — Идем, — женщина резко разворачивается и жестом требует идти за ней. Джес проводит ее в гостиную и закрывает дверь, выходящую в сад, заглушая шум дождя с улицы. Юманс выдвигает стул из-под стола, и пожирательница исчезает. — Что ты делала там? — голос Джес раздается прямо за спиной, а чужая палочка упирается в затылок. — Ты знала облик, который я приняла, верно? — из груди вырывается едва слышный сип. Кали замирает, не отрывает взгляд от корзинки для фруктов перед собой. — Я задала тебе вопрос, — цепкие холодные пальцы женщины надавливают на шею, перекрывая воздух. — Я тоже задала вопрос, — Кали не двигается с места, локтем чувствует свою палочку в кармане брюк, отсчитывает секунды до сопротивления, — на который не услышала ответ. Твой ответ за мой ответ. Вспышка боли волной растекается по нервным окончаниям, шипение вырываться с губ —чужая палочка выворачивает наизнанку, но Кали ждет — ждет сигнала к действию. Толстая подошва ботинков толкает стул на пол, Юманс закрывает голову от падения и погружается в ледяную воду. Она пытается вытолкнуть из своей головы голос пожирательницы, чувствует в руках кожаную поверхность и раскрывает глаза. — Открой его, — голос выбрасывает на песок. Кали лбом больно ударяется о камень, кашляет, выплевывая воду. — Открывай. Юманс переворачивается на живот, рукой сдирает твердый переплет, лицом утыкается в белые страницы, когда тело пронизывает еще одна вспышка боли: — Что ты видишь? Кали поднимает голову, пустые станицы стремительно высыхают, выжигая на бумаге несколько букв, полыхающих золотом: «Здравствуй та, с кем я разделю свой секрет». Резкая боль пронзает левое предплечье, Юманс открывает глаза и сильно ударяется лбом о стекло. Пальцы тут же сдирают рукав, оголяют место с выедающей кожу меткой, а по вискам стекают капли холодного пота, прячутся под воротником пальто и щекочут ключицы — дышать нечем. Кали хватается за столик, поднимается на ноги и вываливается из купе, хватая ртом воздух. Ей нужно открытое окно, нужен чертов глоток свежего воздуха, вот только не ей одной: чужие голубые глаза приковывают к месту. Огненно-рыжие волосы создают резкий контраст с бледной кожей, подобно пламени, что топит лед. Легкий гортанный смех обрывается, улетает в распахнутое окно, на стеклах которого мужские пальцы стирают правду. — Тебе плохо? — два шага — и в нос ударяет запах сладостей, отчего ей становится только хуже. — У тебя на лбу кровь. — Эй, ты куда исчез? — двери соседнего купе открываются, в коридор вываливается еще одна пара голубых глаз в обрамлении копны таких же рыжих волос. Как две капли. Но Кали кажется — в глазах двоится. — О, так у тебя свидание, — близнец замирает в проеме и со смешком расплывается в улыбке. — И в порыве страсти кто-то лбом не вписался в окно. Метка прожигает руку новой волной, и девушка бросается к двери вагона, задевая плечо парня, закрывающего широкой спиной окно, которое ей так нужно. Юманс хватается за ручку и скрывается за дверью, выходя к потоку студентов и осознавая, что только что сглупила. В воздухе витает запах огневиски, Кали ускоряет шаг, чтобы никто не смог рассмотреть ее, но все равно чувствует на себе взгляды. До двери остается один, два, три ряда, но она не достигает последнего: глазами замечает знакомые лакированные туфли. «Терять близких больно, верно?» Она запомнила его в тот день на похоронах, не забыла глаза цвета перламутрового ледника, что смотрели на нее с тотальным опустошением, когда она совершила убийство. — Вы знакомы? — спрашивает девушка с темными короткими волосами напротив него и указывает на свой лоб. — Кажется, у тебя тут кровь. — Она не с нашего факультета, Пэнси, — холодно заключает темнокожий парень — Кали здесь не рады. Малфой молчит, но она видит в его глазах нескрываемое удивление — не ожидал увидеть? Он не знает. Не знает, что и ее в это втянули. Две капли холодного пота скатываются по его лбу, губы изгибаются от боли, которую и она ощущает. Юманс переводит взгляд на дверь и исчезает за ней, чувствуя взгляд блондина на своей спине. В купейном вагоне проход пуст, и Кали с облегчением прислоняется к перилам, слегка касаясь их лбом, но двери резко открываются, заставляя вздрогнуть и поднять голову: Малфой останавливается, несколько секунд смотрит, а только после неуверенно подходит. Его руки в карманах брюк, и он так спокойно себя ведет, словно, правда, не чувствует боли. Привык? — Тебе нужно отвлечься. Знаю, не самый лучший совет, но это действует, в неком роде, — он говорит спокойно, так спокойно, словно они старые приятели. — Со временем ты привыкнешь к этой боли и практически перестанешь ее ощущать. — Со временем… это сколько? — У меня год. Почти, — он отворачивается и смотрит в окно, а ей бы хоть толику его ледяного спокойствия. — Значит, тебе было шестнадцать, когда... — Кали не заканчивает, обрывает фразу, понимая, что это не та тема, о которой парень захочет поговорить. — Ты пошел за мной для того, чтобы дать мне совет? Твои друзья, кажется, мне не очень рады. — Мне все равно, что они скажут. Они никогда не услышат от меня ничего из того, что я бы не хотел говорить, — его серые глаза сверкают, словно предупреждая, что Малфой темная и не самая приятная в дружбе лошадка. — Переживаешь о том, что я сразу же всем расскажу, кто ты? — Нет, я… — и умолкает. — Где упасть успела? — парень переводит тему, только сейчас замечая кровь на лбу девушки. — Просто уснула и ударилась лбом о стекло. — Перед глазами сразу же возникают лица близнецов — смех одного и сладкий запах второго, — и Кали желает лишь одного: больше никогда с ними не сталкиваться. — Как я могу тебя называть? — Ты не знаешь моего имени? — в глазах перламутрового ледника плещет нескрываемое удивление. — Меня зовут Драко. Драко Малфой. — Хорошо… Драко, — Кали бесстрастно повторяет его имя. — Может, мой вопрос сейчас прозвучал глупо, но я долгое время пробыла в изоляции и совершенно не интересовалась тем, что происходит... под носом. — Я понимаю, — Малфой засовывает руки в карманы брюк, отворачивает глаза и слегка переминается с ноги на ногу — разговор подходит к черте, к которой ему совершенно не хочется подступать, и почему-то в его взгляде Юманс видит страх. — Хоть и Яксли сказал, что мне не стоит ни с кем общаться, я надеюсь, мы... подружимся? — она неуверенно протягивает ладонь блондину — а не будет ли это ошибкой. — Мне не нужна от тебя дружба до гроба или какие-то дружеские обязанности. Просто мы в одном положении и я бы хотела, чтобы у меня в Хогвартсе был человек, с которым я могла бы поговорить. Драко замирает, разглядывая совсем не хрупкие пальчики, не изящные ладошки, какие были у Энджел, и у него перекрывает дыхание. Руки девушки напротив — с ранками на костяшках, ногти — коротко подстриженные, ненавистной ему квадратной формы, на внешней стороне ладони — шрам от падения с метлы вместо трех родинок в форме полумесяца. — Я не знаю, в каких отношениях ты был с моей сестрой, но, предполагаю, что в хороших, раз ты пришел... — Кали переходит на шепот, не в силах говорить об этом, — проститься с ней. И это становится последней каплей. Малфой срывается с места и быстро уходит прочь, оставляя протянутую руку Юманс так и висеть в воздухе, но девушка успевает взглядом словить дрожащие запястья и глаза, переполненные страхом. — А ты такой же трус, как и я, Малфой, — Кали опускает руку и вздрагивает от стука, сотрясающего окна вагона, двери, захлопывающейся следом за лакированными туфлями. — И ты ведь что-то знаешь. Юманс поворачивается влево и вглядывается в свое отражение в окне: под глазами слегка выделяющиеся на фоне кожи круги, губы пересохшие, на лбу ферраллитный поток уже успел засохнуть. Она вытирает его рукавом пальто, медленно пропускает сквозь пальцы короткие прядки волос и застывает: в отражении она не одна. Яксли. Метка прожигает запястье новым приступом боли. — Поттера не видела? За его спиной появляется еще один пожиратель: лицо прикрыто маской, принимается хлопать дверцами каждого купе, не заботясь ни капли о их повреждении. Скрежет и лязганье — как предвестники самой смерти — просачиваются лезвием в самое горло, стягивая спазмами и подбираясь к ускоряющемуся в ритме сердцу. — Хотя, как ты могла его видеть, если я сказал тебе ни с кем не общаться, — звериное лицо неприятно скалиться, и высокая фигура светловолосого мужчины, облаченная в темно-синий костюм и ирисовую рубашку, что подобает его новой должности заместителя министра, но никак не пожирателю, возвышается над ней. Юманс не боится: Темный Лорд — единственный, кто теперь держит ее в страхе. — Проверьте все вагоны. Если он здесь, ему не убежать. Множественное число наводит на мысль, что в поезде есть еще пожиратели. Волан-де-Морт вызвал их и приказал проверить экспресс — вот почему метка причиняет боль. Пожиратель в маске исчезает в другом вагоне, и Корбан грубо хватает Кали за запястье, вталкивая в пустое купе и закрывая двери следом. — Не водись с Малфоем. В самый важный момент он подожмет хвост и убежит. Как и его отец, — мужчина небрежно пихает ее к сидениям, выпуская из стального захвата, что оставляет розоватые узоры на коже. — Ты Надзиратель и не можешь общаться с учениками. Не привлекай к себе лишнего внимания. Они примут тебя, скорее всего, за пожирателя, но твое дело, подтверждать это или нет. Мне нужно, чтобы ты продержалась на своем месте до того времени, пока Поттер не будет пойман. — Но зачем я Вам в школе? Это ведь не приказ Темного Лорда, я знаю, — Кали убирает с лица волосы, что закрыли глаза при падении, и вглядывается в фигуру человека, которого меньше всего хочет сейчас видеть, но именно он дарит ей пропуск в Хогвартс и возможность найти убийцу. — На что я подписалась, согласившись на Ваше условие? — Эти вопросы нужно было задавать прежде, чем связываться со мной, Кали Юманс, — Корбан ехидно усмехается и достает из кармана пиджака сверток, связанный темной полоской клочка ткани. — Это перечень твоих обязанностей, к которым ты должна приступить уже завтра. С другими Надзирателями ты можешь общаться, только, — Юманс хватает пальцами другой конец свертка, но пожиратель неожиданно удерживает ее руку, — не думаю, что тебе будет до этого. У тебя ведь свои дела в школе, не так ли? — На что Вы намекаете? — Кали поднимается взгляд на лицо мужчины, сдерживая приступ отвращения от жесткого разреза глаз и морщин, стягивающих контуры лица в уродливую маску. — На то, что ты сделала ошибку, совершив со мной сделку. Ты поступила глупо, дав мне Обет. Ты ребенок, и тебе не место в этой войне. Ты проиграешь, — Яксли неожиданно разжимает пальцы, и сверток бесшумно опускается на пол. Время останавливается, и, кажется, будто слышно торможение экспресса по укутанным тьмой рельсам. — Но твое желание жить поражает меня. Ты готова пойти на убийство ради того, чтобы выжить. Мне нужны такие фигурки на шахматной доске. Пешка ведь может однажды превратиться в ферзь. — Что Вы замышляете? Чего добиваетесь? — Кали плевать на чертов сверток: всё, что ей нужно — узнать, зачем она человеку, что, как и многие, считает ее ребенком. Может быть, в детстве она сделала глупость, взяв Обет с подруги, но в этот раз... разве отчаяние можно назвать глупостью? — Меньше всего мне хочется возиться с тобой, но у меня нет другого выхода. Не нарушь нашу сделку, ты ведь не хочешь умереть? — губы мужчины сжимаются в тонкую линию, прежде чем он поворачивается лицом к двери. — И не забывай о своей главной цели. Когда узнаешь имя убийцы Энджел, сообщи мне его. Кали застывает на месте, наблюдая за тем, как спина Яксли исчезает в коридоре. Двери с тихим щелчком захлопываются, а сверток всё еще лежит на полу, слегка дрожа от покачиваний поезда. В купе бьется только одно сердце, но Юманс по-прежнему слышит голос пожирателя, из уст которого всё громче и громче срывается имя сестры. Он знал ее.xxx
Тьма клубится, протяжно вздыхая, шуршит, пересыпаясь угольно-черными барханами, колючими, словно крохотные иглы, обнимает, цепляясь скрюченными пальцами за одежду. Тишина шипастой тварью вгрызается в ушной проход — устремленная к судорожно кипящему мозжечку, она несет в себе мерзкое жужжание вольфрамовой нити. Воздух душит. Юманс осязает это грассированием под нёбом, впитывает папиллярными узлами. Серпантин света, протянутый от высокого замка, мерцает в речной глади, с небес к земле на полной скорости несутся капли, бьют по лицу, рассея кожу и растворяясь в леденящий крови. Мелкая сухая пыль во влажном воздухе — или это пепел? — Эм, прости. Ты с какого факультета? — за спиной раздается неуверенный голос и Кали отворачивается от панорамного вида на школу. Темноволосая девушка с азиатской внешностью не скрывает своего любопытного взгляда, а ее высокий и худой друг, с русыми волосами и длинным подбородком, накидывает на голову капюшон мантии, всем видом выражая незаинтересованность. — Ты просто выглядела как-то потеряно, когда вышла из кареты, и я подумала, что может... Да и я раньше тебя не видела. — Чжоу, пошли уже. Распределение малявок пропустим, — парень пытается оттянуть подругу в сторону ворот школы, но та не поддается и протягивает руку Кали. — Меня зовут Чжоу Чанг, — девушка мило улыбается, ожидая рукопожатия, но Юманс остается стоять на месте, и рука азиатки тут же поникает. — Ну, ты можешь обратиться ко мне, если тебе будет нужна помощь. Я из Когтеврана. — Идем уже, — парень не выдерживает и тянет за собой снова подругу. В этот раз Чжоу поддается и позволяет себя увести, на пути оглядываясь в сторону Юманс, в глазах которой успела увидеть знакомую утрату. Кали еще раз бросает взгляд на темную гладь реки и двигается вслед за парой, скрывающейся в воротах школы, что заставляет думать о сестре. В холле ученики начинают расходиться: часть исчезает в Большом зале, вторая поднимается по лестнице выше. Высокая женщина с седыми волосами, собранными в пучок, и в темно-зеленой, почти черной, мантии сдержанно приветствует всех, представляется как профессор Макгонагалл и останавливает взгляд на Юманс, застывающей посреди коридора. — Вы одна из Надзирателей, мисс... Кали теряется на секунду, но так и не решается назвать своей фамилии: — Кали. Да, я отвечаю за факультет Гриффиндор. — Я декан этого факультет, мисс Кали, — скорее для формальности подмечает женщина, в глазах которой недоверие смешивается с неуверенностью, но голос Макгонагалл слегка смягчается. — Я проведу Вас к столу Гриффиндора, пройдемте. А Ваше пальто отдадим завхозу. Девушка передает вещь подоспевшему мужчине с сальными волосами средней длины и следует за профессором в зал, наполненный шумом голосов неумолкающих ни на секунду учеников. Четыре длинных рядя столов, темные мантии, отличающиеся цветовыми вставками и эмблемами факультета на груди, преподавательский стол с позолоченными стульями в стиле узорной гравировки и вместо потолка — ночное небо — как ребенок плачет. — Вон там стол Вашего факультета. Директор представит Вас, — профессор указывает на студентов с эмблемами льва на груди и следует к преподавательскому столу. Кали двигается к указанному месту и опускается рядом с рыжеволосой девушкой в самом конце стола ближе к выходу, встречаясь с двумя парами непонимающих глаз. — Ты кто? — первым оживает темноволосый парень напротив, но его кошачья улыбка, с которой он прежде что-то увлеченно говорил сокурсникам, исчезает с лица. — И не в форме, — замечает рыжеволосая, пробегая карими глазами по темным брюкам Кали и темно-коричневом гольфе, скрывающим шею и кулон. Это привлекает внимание всего стола. — Чего удивляться — школа кишит пожирателями. Не удивлюсь, если сейчас новые правила будут, комендантский час, или станут прибегать к настоящим наказаниям, — знакомый голос заставляет дернуться в сторону, и Юманс узнает в говорящем парня, что отвел светловолосую девушку от нее на вокзале. — А может ты шпион какой-нибудь и нас решили одурачить? — подает еще кто-то очередную идею, и как же она близка к разгадке, но никто не подхватывает ее — молчат, ожидая ответа. Кали сжимает края гольфа под столом, впиваясь ногтевой пластинкой в ткань брюк и делая себе больно. «Молчи, Кали, молчи», — мысленно она пытается удержать бушующее внутри раздражение. — О, так ты же девушка моего брата, — через две головы привлекает к себе внимание бледное лицо с знакомой копной рыжих волос, и девушка отпускает концы гольфа. — Или, погоди, может, ты сумасшедшая фанатка и пробралась незаконно в школу, чтобы быть ближе к предмету своего обожания? — Джордж, прекрати! Твои шутки сейчас неуместны, — рыжеволосая толкает его в плечо, заставляя замолчать, и переводит не самый дружелюбный взгляд на Кали. Юманс видит, как в нем горит огонь, и у чувствует его обжигающие языки на плечах, что сдавлены десятком чужих глаз. — Если ты здесь, чтобы выведать что-то про Гарри, то даже не пытайся. А ей ведь и не нужен Мальчик-который-не-выжил. Стук по стенке бокала привлекает внимание к преподавательскому столу: Северус Снегг, под сопровождение расположившихся рядом Амикуса и Алекто Кэрроу, вышел вперед — распределение окончено. — В этом году произойдут изменения, которые многим из вас могут прийтись не по душе… — без какого либо приветствия директор начинает речь, что не удивляет Юманс, как и других. Озвученные новые правила — ходить под надзором, комендантский час, никаких прогулок по окрестностям и в Хогсмид, никаких каникул и праздников, только учеба и прилежное поведение — вызывают бурю негодования среди студентов, только слизеринцы молчат, опуская головы в пустые тарелки, и Кали, на которую не распространяются запреты. — И самое главное: за укрытие Нежелательного лица №1, каждый будет жестоко наказан, — Снегг делает акцент на каждом слове и дает несколько секунд обдумать сказанное. — Да будь Гарри с нами, мы бы и под пытками не отдали его вам! — слишком громко шипит рыжеволосая, и следом за ней то же подхватывают гриффиндорцы, вызывая насмешливый смешок у семейки Кэрроу. — Как видите, в преподавательском ранге произошли изменения, мистер и миссис Кэрроу будут проводить занятия по Защите от Темных Искусств и Маггловедению, — директор указывает на брата и сестру, и новая волна возмущения разноситься по залу. — Задача старост теперь только следить за первокурсниками и помогать им приспособиться к школе, остальные обязанности ложатся на плечи Надзирателей, назначенных администрацией школы. Он снова делает короткую паузу, а после продолжает: — Попрошу поприветствовать мистера Джейдана*, Надзирателя факультета Слизерин, — Снегг дает возможность парню подняться и выйти к нему, а только после продолжает: — мисс Вайолет*, Надзирателя факультета Пуффендуй, — и снова короткая пауза, сопровождающаяся полной тишиной в зале, — мистера Антуана, Надзирателя факультета Когтевран... Кали впивается взглядом только в одну фигуру: ментоловые глаза не выражают никаких эмоций, с безразличием встречая сотню взглядов на себе. Сквиб уверенно встает перед студентами в шеренгу Надзирателей, а девушке кажется, что это сон, что это не может быть единоутробный брат Мелани. — и мисс... — Кали, — подсказывает директору стоящая за его спиной Макгонагалл. — ... Кали, Надзиратель факультета Гриффиндор, — черные омуты ищут ее за львиным факультетом, и Юманс поднимается с места, привлекая к себе внимание зала. — Так вот, кто ты, — за гриффиндорским столом только Джордж озвучивает собственные мысли. Кали ускоряет шаг и, обходя Снегга, встает рядом с Антуаном, замыкая шеренгу тех, кого с этой же минуты возненавидит половина школы. Краем глаза она пытается незаметно взглянуть на Антуана: даже не смотрит в ее сторону, словно незнакомцы. — Что еще за Надзиратели? — Зачем тогда старосты?! — Может, вообще теперь воздухом дышать нельзя?! В этот момент в ее руку толкается шероховатая поверхность, и Кали сжимает ее, боясь упустить послание Антуана. — Поздравляю первокурсников с поступлением в школу, — директор в очередной раз игнорирует крики студентов, поднимает палочку на уровень своей груди, и пустые тарелки на столах наполняются едой — конец представления неудавшейся пьесы. — Ровно через час заканчивается комендантский час. Помните, что вы должны быть в гостиной своего факультета к этому времени. Старост прошу проводить первокурсников и всё им показать. Кали опускается на свое место в тот момент, когда темноволосый парень с кошачьей улыбкой от досады пинает тарелку и втыкает ложку в рыбный соус. Жидкость брызгает ему прямо в лицо, но это ни у кого не вызывает смеха. — Прорвемся, Симус, — Джордж прицеливается вилкой в Кэрроу, но не решается бросить ее. — Как насчет того, чтобы подпортить жизнь пожирательской задницы? — Ха, мне уже хочется получить «Круциатусом» на ночь, — отзывается Симус, а прежде недовольное лицо расплывается в хитром оскале — в своей черепной коробке гриффиндорец уже рисует расправу над теми, кого больше всего ненавидит. — Начнем сегодня? — весело отзывается Джордж. — Нет, только не сегодня. Хотя бы первый день давайте потерпим! — рыжеволосая, всё время до этого буравящая взглядом Кали, возмущенно ударяет Симуса вилкой по лбу. Юманс пытается воспользоваться моментом и развернуть послание, но не успевает: — Уж Надзиратель нас по головке за это не погладит. Юманс поднимает глаза и впервые смотрит с вызовом на рыжеволосую, не вызывающую ничего, кроме раздражения с примесью презрения: — Вам бы лучше сидеть тише воды и ниже травы — останетесь целыми. — Как последний трус прятаться в своей норе? — Даже сквозь расстояние в несколько голов, она видит в голубых глазах нескрываемое осуждение. — Может, еще скажешь вступить в ряды пожирателей? Он пробуждает в ней сопротивление. — А вы хотите сказать, что не боитесь ничего? Хотите сказать, что не боитесь смерти? — Юманс сжимает кулаки, комкая записку в ладони. — Бесстрашных не существует. Сейчас вы такие крутые, а когда вас подвесят на цепи или применят «Круциатус», ваше бесстрашие быстро исчезнет. Она пробуждает в нем заинтересованность. — Если поддаваться страху, вся жизнь утонет в нем. Если всем оставаться в стороне, кто тогда будет бороться со злом? — У нее нет ответа. Ни у кого нет ответа. — Если не будет существовать тех, кто готов отдать жизнь, не будет баланса между добром и злом, близкие будут продолжать умирать. — Ты слишком много философствуешь в последнее время, брат, — Джордж встревает: понимает — разговор приблизился к табу Фреда. К той, кого больше нет. — Скажи проще — смех и есть бесстрашие. — Ой, всё, — фырканье Симуса кладет конец сопротивлению. — На чьей ты стороне? — а голубые глаза всё еще не отпускают. Кали ненавидит гриффиндорцев. — Ни на чьей. Первый и последний раз говорит правду. На войне она будет выполнять приказ, сражаться с теми, с кем сейчас сидит за одним столом, но она не без ума от мысли, что в мире правит Волан-де-Морт. Кали не без ума от своей жизни. — Через пол часа я жду всех в коридоре. Каждый, кто опоздает хотя бы на минуту, будет наказан, — Юманс приступает к своим обязанностям с этой минуты — с того самого момента, когда понимает, что найти компромисс и не лезть друг другу в жизнь они не смогут. — И что ты сделаешь? — Побежишь доносить пожирателям? Каждое брошенное слово в спину вызывает злость, раздражение, ненависть, но Кали не оборачивается. Бежит от них. Она стремительно выходит из зала в коридор, где отступает в сторону лестницы, а пальцы разворачивают скомканный клапоть маггловской бумаги: «Мелани здесь».