Счастье на голову

Осмотрев подвал, Чанмин остался весьма доволен. Если за дело взяться с умом, то можно развернуться с размахом. Он даже был согласен вложиться в это дело, только надо с Кю посоветоваться и всё обмозговать. Обрадовавшись весомому предлогу навестить любимого, продолжавшего дуться на него, Шим пообещал Юно дать ответ завтра и ушел к себе. Полный энтузиазма, до неприличия довольный воплощающимися планами, с улыбкой от уха до уха, Юно вернулся к себе. У закрытой двери в ванную скреблась НеНе, жалобно мяукая. — НеНе, девочка моя, иди ко мне, — позвал котенка Чон, подходя ближе. Он поднял на руки питомца, гладя его и делясь своей радостью. В этот момент дверь ванной отворилась, и взору хозяина предстал Джеджун во всей своей полуобнаженной красоте. С застывшей на губах улыбкой Юно заскользил взглядом по безупречной фигуре квартиранта, успевая только подбирать слюнки. Широкие плечи, в меру накаченная грудь, тонкая талия, ниже которой, обтянув ноги и таз мужчины второй кожей, сидели брюки. Выпирающие по бокам тазовые косточки, которые выглядывали из-под пояса брюк спереди, рисовали в воображении Чона формы, что скрывались под тканью, пробуждая несвоевременные фантазии и желания. «Блин, у Джеджуна все штаны такие узкие, что ли?» — подумал Чон и, от греха подальше, вернул взгляд на лицо Кима. Джеджун, дождавшись, когда Юно насладится выставленной им специально напоказ красотой, подошел к мужчине и погладил любимицу, прикорнувшую на руках Чона. А потом, как бы невзначай, поинтересовался, как всё прошло с Шимом, внимательно при этом смотря в глаза Юно. Домохозяин сглотнул: чересчур близко, слишком искушающе, — и тут же напрягся, так как в простом вопросе Джеджуна, и особенно в глазах Кима, ему почудилась угроза. — Мы пока не пришли к согласию. Я только показал ему размер своего хозяйства и рассказал, чего жду от него. Он еще подумает, а завтра даст окончательный ответ, — без задней мысли ответил Юнхо, отводя взгляд. — А, так вы еще не пришли к окончательному решению? — с ноткой сарказма в голосе поинтересовался жилец, подумав, что рыльце-то в пушку, раз этот извращенец так старательно не смотрит на него. — Пока нет, к сожалению, но очень надеюсь, что завтра Мин-а дозреет, и наконец-то родится наш с ним долгий и плодотворный союз. А мы воплотим наши с ним грандиозные планы на будущее, — доверительно поделился с квартирантом Чон, не понимая, отчего так потемнели и сузились зеркала души Кима, а весь облик мужчины стал каким-то враждебно настроенным к нему. — Желаю успеха, — забирая котенка у Юно, процедил Дже сквозь зубы, смерив хозяина убийственным выражением глаз, и скрылся в своей спальне, хлопнув дверью. Юно непонимающе пялился ему вслед, гадая, что так разозлило Кима. Проанализировать поведение квартиранта ему не дал телефонный звонок. Звонил Донхи, прося домовладельца подняться на третий этаж. — Джеджун, — постучался в комнату гостя Чон. — Я отлучусь ненадолго, мне надо срочно подняться на третий этаж. Это насчет ремонта, — не услышав ответа, он пожал плечами и вышел из квартиры. — То есть со мной это дерево союз крепить не хочет? — возмущался Джеджун, стоя у зеркала. — Я тут стараюсь, навожу чистоту в этом свинарнике вместо того, чтобы лишний часик поспать, готовлю, как в ресторане, время с ним вечером коротаю, сдерживая свои страстные порывы, а ему молодняк подавай! Значит, ты у нас педохён, Юнни? Так-так, придется принять крайние меры и научить этого гада родину любить! — оставшись довольным своим видом, Ким подмигнул отражению, провел последний раз расческой по волосам и воскликнул: — Сам напросился, извращенец Чон. Не позволю рушить любовный альянс ЧанКю… Или ЧоШим? — на секунду задумался заботливый хён. — А, впрочем, без разницы, главное — не допустить ХоМинов… Или ШимЧонов? — опять задумался Ким. — Тьфу ты! Ни тех, ни других! Возьму весь огонь на себя. Очень хорошо, что ремонт затянется, я тебе устрою, Чон Юнхо! Каждая ночь будет, как Варфоломеевская.

******

Юно спустился к себе только после обеда. Ничего не подозревающий о коварных планах квартиранта, он хотел войти, но дверь оказалась запертой на замок. Хлопнув себя по лбу, домовладелец вспомнил, что не взял с собой ключ. Чон нажал кнопку звонка, подождал немного, затем еще раз позвонил и опять подождал, потом постучал в дверь, громко зовя Джеджуна. Никакой реакции. — Джеджун ушел, что ли? — задался вопросом Чон. — Ну, да, уехал часа три назад, — послышался голос Чанмина, который выглянул на шум. — Я в окно видел, как он, весь из себя расфуфыренный, сел в такси и уехал. — Куда? — машинально спросил Юно. — Без понятия. Этот вредный хён фиг скажет. Буркнул только, что не моего ума дело, ой, — спалился Шим. — А у тебя ключа, что ли, нет? — быстро перевел он внимание Юно. — Да, я не подумал, что могу задержаться на третьем этаже, и не взял ключ, к тому же и Джеджун дома был, — почесал он затылок. — Вот черт, и список с номерами телефонов тоже дома остался. Когда теперь его ждать-то? — озадачился домоправитель. — Ну, пойдем, у меня подождешь, чай попьем, обсудим наши дела, — гостеприимно распахнул дверь Шим Чан. Уже начало темнеть, а Джеджуна всё не было. Юно посидел у Мина, потом проводил строительную бригаду, постоял у своей квартиры немного и вышел на улицу. На душе было неспокойно. Часть разговора с Мином, касаемая квартиранта, растревожила сердце Чона. Юнхо не мог поверить, что Джеджун, лучший ученик школы, идущий на медаль, в одночасье стал изгоем в старшей школе. Чанмин и сам толком ничего не знал, что тогда произошло, он ведь учился на два класса ниже, но ходили слухи, что Ким влюбился в нового преподавателя физики, который сразу после окончания универа пришел к ним в школу. Тот ответил красивому ученику взаимностью, а может просто захотел поиграть с наивным юношей. Джеджун потерял голову от нахлынувших чувств, а заодно и осторожность. Их застал директор школы в кабинете физики после уроков. Никто не знает, чем они там занимались и что сделал директор, но учитель вдруг решил отдать свой воинский долг Родине и в тот же день свалил из их учебного заведения. Школа наполнилась слухами о своем лучшем ученике. Переходя шепотом из уст в уста, эти сплетни обрастали новыми подробностями, а Джеджун стал посмешищем для одноклассников. Учителя не вмешивались в эту травлю, многие жалели Кима, но и не пытались остановить получивших новое развлечение раздолбаев. Если до этой истории Ким был примерным и приветливым, то после нее стал дерзким и неуправляемым. Он по-прежнему хорошо учился, но делал это, скорее, на автомате. Он часто уходил из школы с ссадинами и в порванной форме, а костяшки на пальцах его рук были постоянно сбиты. Однако, никто не видел, чтобы он плакал или держался в сторонке, не смея поднять глаз. Нет! Джеджун шагал по коридорам школы, сидел за партой или отвечал у доски с гордо поднятой головой, игнорируя смешки и сочащиеся ядом обзывалки, зато после уроков он кулаками успокаивал тех, до кого не доходило его молчаливое презрение. Постепенно от него отстали. Внешне Ким успокоился, выбросив всю романтическую чушь из головы, а все свои силы кинул на учебу, собираясь продолжить свое обучение в вузе. Но, когда на церемонии вручения аттестатов кто-то выкрикнул неприличное слово в сторону получающего медаль Кима, он так посмотрел на обидчика, что тот подавился своим оскорблением и вжался в кресло. Юно был поражен силой характера своего квартиранта, представляя, что творилось тогда у него в душе. Борец за мир во всем мире готов был порвать тупых одноклассников Джеджуна, как тузик грелку. Его коробило от мысли, что пришлось пережить Дже, так неосторожно влюбившемуся в первый раз. Посмотрев в сторону проезжей части, мужчина вздохнул и вернулся в дом. Из своего окна за Чоном наблюдал Чанмин, делая свои выводы. У Юно всё было написано на лице. Домовладелец явно не ровно дышал к своему жильцу, переваривая ту давнюю историю, что Мин выложил ему. Хмыкнув, Шим положил наблюдение в копилку компроматов в своей голове и оживился, увидев заходящего во двор Кюхёна. Отскочив от окна, он потер ладони и засобирался, планируя провести вечер с пользой, а возможно и ночь, со своим ненаглядным букой. Выглянув в коридор, Мин увидел сидящего перед своей дверью на корточках домоправителя. Тот, судя по ответному мяуканью, раздающемуся из-за двери, разговаривал с кошаком. Покрутив пальцем у виска, Чанмин боком прошмыгнул к лестнице. — Не-Не, девочка моя, — говорил Юно, слушая жалобное мяуканье. — Потерпи, скоро твой папочка придет. А я вот — дурья башка. Я ключ дома забыл. И ты осталась без обеда совсем одна в чужой квартире. Прости меня, моя хорошая. Обещаю, что, как только Джеджун придет, я тебя накормлю и поиграю с тобой. — Ты что тут делаешь? — раздался голос Кима над головой Юно. — Я, это, — вскочил Чон. — Ох, как же я рад тебя видеть, Джеджун, — улыбнулся он квартиранту. — Я же ключи не взял с собой, а ты ушел и закрыл дверь на замок. — Как? А позвонить не мог, что ли? Там же НеНе осталась одна, — Дже торопливо вытащил ключ и вставил в замок. — А у меня в телефоне нет твоего номера, он только в списке, который тоже дома остался, — виновато развел руками Юно, пока Ким отворял дверь. Джеджун вошел и замер. По всему полу коридора, в котором он только утром наводил чистоту и порядок, валялись вещи, которые при ближайшем рассмотрении оказались тюбиками из-под кремов Дже, его же носками и трусами, даже тапки, разбросанные по разным углам, принадлежали Киму. НеНе никогда ничего подобного не вытворяла до этого самого дня, поэтому Джеджун был не просто в шоке, а в глубоком шоке. Юно, вошедший следом, сначала не понял, почему квартирант замер на пороге и куда делся котенок, только что мяукавший под дверью. Кинув взгляд на беспорядок, он все понял и посмотрел на закипающего Дже. Ким, только было открывший рот, чтобы позвать проказницу и вопросить, что это за безобразие, быстро его захлопнул, так и не произнеся ничего, ибо Чон, со словами «я всё приберу», кинулся подбирать с пола косметику жильца и предметы одежды. Подавая подобранные с пола вещи Джеджуну, Юнхо захотел разрядить обстановку и ляпнул: — Симпатичные трусики! — Извращенец — гаркнул Ким, хватая нижнее белье, и отправился в ванную. Чон пожал плечами и тихо позвал: — НеНе, крошка, ты где? Выходи, — заметив котенка, выходящего из его спальни, Чон засмеялся. — Пойдем, я тебя накормлю, не бойся, твоего папочку я возьму на себя.