Unbreakable

Солнце пробиралось в палату, как оно делало очень часто, настолько, что, наверно, можно было составить график периодичности, если бы не разнообразные изменения погоды, ну, или занавеска. И оно прокрадывалось, обнимая меня своими горячими руками, крепко стискивая, сжимая жаром. Но сейчас, мне было слишком лень, чтобы предпринять хоть что-то. Я не хочу и шевельнуться, не хочу попробовать открыть глаза, не хочу произносить ни слова, потому что для этого нужно будет двигать губами. Сейчас я – чистейшее воплощение лени. Я уже и забыл эту тяжесть в веках по утрам. - Убери это, - сонный и хриплый голос раздался где-то рядом, где-то возле меня. Я повернул голову чисто машинально и наткнулся глазами на парня, который прижимался ко мне сбоку, сильно зажмуривая глаза, потому что, наверно, солнце било по ним, не давая спать. Он поерзал, уткнувшись лицом в мою шею, чтобы нахальное светило не отрывало его ото сна. - Я не в силах. Но знаешь, наверное, пора вставать. - Нет. – Я только усмехнулся над его резким ответом, улыбнувшись во все тридцать два зуба из-за его сонного состояния. Я попытался встать, но Джерард обвил меня ногами, не давая сделать задуманного, обвив, потом, еще и руками. Я улыбнулся только шире, посмотрев на него, заметив, что парень тоже улыбался. Но не так, как я. Я, по сути, уже проснулся, а вот он еще нет, поэтому его улыбка была сонной и сладкой, в отличие от моей – сияющей и бодрой. - Милая, ты не могла бы отпустить, я тут встать собирался… - я проворковал, улыбаясь и не смея дергаться. - Я мужской пол. Нет. Сплю я – спишь ты. - Джерард, пусти. - Нет. - Боже, ладно. – Я покачал головой, улыбаясь, посмотрел на висящие на стене, часы, которые уже не раздражали меня своим тиканьем. Ну, время у меня есть, поэтому, я думаю, имею право, а точнее вынужден, поспать. Чем я и занялся, сумев довольно быстро отключиться. Но проспал я, чувствую, недолго. Я проснулся от давления на животе, не понимая, какого это вообще черта. Но стоило мне чуть приоткрыть глаза, как я расплылся широкой улыбкой, пусть и сонно, но осознавая, в чем дело. На мне сидел Джерард, видимо, пытаясь меня разбудить, улыбаясь во все зубы, живой, веселый. Парень наклонился ко мне и прижался к губам, даря мягкий и спокойный поцелуй, но и он пускал по моему телу разряды тока, которые цепляли все во мне, заставляя вздрогнуть и покрыться мурашками. Джерард оторвался от меня, улыбаясь, и я не удержался, обняв его и прижав к себе. - Эй-эй, полегче, - мягко проговорил парень. И пусть он и сказал это, но он прижался в ответ, положив голову мне на грудь и проталкивая под меня руки, улыбаясь уже не так, не весело, а мягко, спокойно. - Ну, прости, принцесса, буду осторожен с вами, - я улыбнулся, - вы ведь дама хрупкая, мало ли, что сломаете… - Да пошел ты, придурок. - Что за выражения, юная леди! – пропищал я неестественно высоким голосом, отвесив парню подзатыльник. Джерард широко улыбнулся и, не отрываясь от меня, поднял на меня глаза. - Серьезно, а не пойти бы тебе? – в отместку за то, что я несу бред, Джерард впился в мою спину короткими ногтями, отчего я зашипел, чуть выгнувшись, потому что, мать его, это довольно больно. - Эй, тебе не стать принцессой! Ты ж еще и… - я не успел договорить, как парень прижался к моим губам, затыкая меня ко всем чертям. Джерард в секунду скользнул языком между моих губ, вынуждая приоткрыть рот, чтобы он и вовсе временно выбил меня из этого мира. Он вытащил из-под меня руки, притягивая за плечи так сильно, что немного отрывал от койки, буквально впиваясь в меня поцелуем, покусывая губу, улыбаясь при этом, словно исполнил давнюю мечту. И мать его, ни одна девушка не сможет так целовать. Он оторвался от меня, снова улыбаясь, и поправил яркие волосы, которые падали и на его, и на мое лицо. - Пусть мне и не стать принцессой, зато, ни одной леди не достанется Фрэнк Энтони Томас Айеро младший. - О, боже, - рассмеялся я, - ладно, ты прав, это неплохой мотив, чтобы не быть принцессой. Он улыбнулся, снова ложась на меня, и его лицо резко сменилось. Сосредоточенный и любопытный. Он стал вглядываться в одну точку на моем лице, и по нему можно было сказать, что он в чем-то сомневался, что ли? Он вглядывался уже с минуту, отчего мне даже стало страшно, потому что он почти не двигался, не сводя взгляда с одного места. - Фрэнк, - наконец, сказал он. Джерард прищурился, как я все-таки понял, смотря на мои губы, - у тебя был пирсинг? У тебя, кажется, след от дырочки, – он мягко улыбнулся и приложил тонкий палец под моей губой туда, где и правда раньше был пирсинг. - Эмм, ну, да, - я неумышленно свел глаза, пытаясь посмотреть на свои губы, но, естественно, ничего не выходило, только Джерард засмеялся надо мной. - А почему ты снял его? – парень стал водить пальцем по моей губе, наверно, просто так. - Я не знаю. Просто снял и все. Колечко было, как ты понял, в губе и еще в носу. О, и ухо, там тоннель небольшой был. - И ты все снял? – Он вскинул брови, удивленно смотря на меня, но не снимая лучезарную улыбку с лица. - Да, как видишь. - Ты идиот, - улыбнулся Джерард, - верни все. - Ох, знаешь, я не знал, что встречу некого Джерарда Уэя, которому все это будет нравиться. - А сейчас я есть. И я хочу, чтобы ты вернул все. – Джерард утвердительно тыкал мне в грудь пальцем, заставляя меня хихикать, пусть он и говорит серьезно. - Ладно, как только выйдем отсюда, все верну. - Ох, Фрэнки, что будет, когда мы выйдем? – парень опустил голову, немного расстроившись, чего я совершенно не хочу. - Джерард, посмотри на меня. – Он послушался, подняв голову. – Ты веришь мне? – Парень кивнул вполне твердо, демонстрируя то, что он действительно верит и доверяет мне. – Тогда я обещаю, что все будет хорошо, когда мы выйдем. – Я хитро улыбнулся. – Никуда ты от меня не денешься. – Этого было достаточно, чтобы он снова заулыбался. - Ладно. Я поверю тебе, и это будет на твоей совести. Просто понимаешь, тебе будет восемнадцать, и ты выйдешь из больницы, а я что? Оставишь? - Ни в коем случае, и не думай так никогда. Я думаю, короче, слушай, просто верь мне, хорошо? Здесь, если я и уйду, я тебя не оставлю. Просто поверь, я придумаю что-нибудь. - Я не, ну, ладно, просто, ладно. Я искренне надеюсь, что ты придумаешь что-нибудь. – Он привстал, нависая надо мной, делая опорой руки. - Придумаю. – Я улыбнулся, чуть приподнимаясь на кровати на локтях, когда у Джерарда предательски заурчал живот. – Голоден? – Я поднял глаза на мальчишку, мягко приложив ладонь к его животу, отчего парень вздрогнул, улыбнувшись. Его кожа, словно пергамент, с которым я ее уже сравнивал, но теперь, я говорю о тонкости. Мягкая, теплая, гладкая, чертова идеальная кожа, настолько тонкая, словно соткана из паутины и если надавить чуть сильнее, то она порвется. Парень, казалось, был готов замурлыкать, когда я погладил живот, чуть сжав кожу ладонью, отчего я широко улыбнулся. - Я, конечно, голоден, но если взамен на то, что я не буду есть, ты будешь продолжать так делать, я готов голодать, - он выдохнул, улыбаясь, а я все ждал, когда же кошачье мурлыканье сорвется с его губ, хотя, естественно, этого не будет. - Знаешь, - я снова улыбнулся и кратко поцеловал его, - я буду делать так, когда попросишь, но сейчас я хочу, чтобы ты поел. - Черт, очень надо? – он проскулил, явно не желая, чтобы я продолжал. - мурмур блять, так что давай, вставай, - Джерард вздохнул и поднялся с кровати, вытягивая и мою ленивую тушу с нее, что-то ворча себе под нос. Он оделся в миг, быстро натянув на себя узкие джинсы, кеды и футболку, а я одеваться быстро не привык, поэтому дойдя по соседней койки, куда мы свалили одежду, лень снова схватила меня, и я проскулил. - Джер, - протянул я, - можно я голым пойду? – И сейчас я точно видел, как в его глазах что-то вспыхнуло. - Ты, конечно, можешь… - Джерард подошел ко мне вплотную, прижимая к стене, - но я не думаю, что это отличная идея. Ты знаешь, - парень наклонился к моему уху, так горячо опаляя его дыханием, что по телу побежала дрожь, но не только от его дыхания, от его голоса, того самого, который сжимал мой пах до невозможности, - я же не смогу удержаться. - Ладно-ладно, дай я оденусь, - он улыбнулся, удовлетворившись ответом, и, поцеловав в щеку, отошел от меня, наблюдая за тем, как я одеваюсь. Мне было все еще лень, поэтому процесс натягивания джинсов занял у меня некоторое время, но Джерарду это, кажется, только нравилось, потому что улыбка не покидала его, и он пристально следил за моими действиями. Расправившись с ширинкой, я, наконец, натянул заношенную красную футболку, которая своим скучным видом мне немного осточертела, и облегченно выдохнул, твердо решив, что больше не буду раздеваться на ночь, потому что, с недавних пор, процесс одевания представляет для меня огромное усилие, так как приходится бороться с ленью. - Фрэнк, какой же ты зануда, - вздохнул парень, вытягивая меня за руку из палаты. - Почему это? – я остановился в коридоре, склонив голову в бок. - А как же красиво одеться, знаешь, там, повертеть передо мной задом? - задумчиво протянул Джерард, заставляя меня улыбаться, как идиота. - Я еще успею повертеть перед тобой задом. – Я снова посмотрел на Джера, который, кажется, от меня таких слов не ожидал. Я только шире улыбнулся, снова хватая парня за руку, волоча его мимо пациентов и работников, которые уже наслышаны о наших отношениях, да и не только наслышаны. - Когда же? – хитро спросил Джерард. И я уверен, что у него сейчас лисье выражение лица, с прехитрой улыбкой до ушей. - Узнаешь. - О да, мистер Таинственность. В старости буду сидеть и вспоминать, что когда-то, Фрэнк Энтони Томас Айеро младший, да-да, именно он, - вытягивал слова Джерард, делая активно жестикулируя свободной рукой, - сказал мне, что повертит передо мной задом, - тем временем, мы уже подходили к столовой, - и знаете, дети? – Джерард остановился, отчего я невольно посмотрел на него. Парень сделал каменное выражение лица, поджав губы. – До сих пор ни хуя, дети. – Я рассмеялся, снова хватая его за руку, волоча по коридорам и имея огромное желание продемонстрировать свой замечательный средний палец каждому, кто еще раз посмотрит на нас так, как мне обычно не нравится. - Успокойся, я хоть сегодня могу повертеть перед тобой задом. А вообще, это звучит глупо, – продолжая идти и тянуть парня, проговорил я. - Ничего не глупо. Мне нравится. Этого достаточно. И сегодня. Я запомнил. – Он улыбнулся, и я услышал, как его желудок снова сдает его с потрохами. - Ох, ты сильно есть хочешь. Но мы пришли уже, проходи, - я улыбнулся и отпустил его руку, открывая перед парнем дверь. Джерард кокетливо повел бровью, проходя внутрь, и я открыл для себя еще один его голос, когда все во мне словно вспыхивает пожаром. - Agradezco, el señor, - проговорил Джерард низко и томно, заставляя меня на несколько секунд отключиться и сосредоточиться на шикарном испанском, который так возбуждающе-красиво звучал от него. Я мотнул головой, чтобы хоть как-то прийти в себя и шагнул внутрь за мальчишкой. Но Джерард уже не был весел и кокетлив. Он стоял, словно оцепеневший, не пройдя и пары шагов внутрь. Я подошел поближе и осторожно дотронулся до его плеча, немного не понимая, что с ним. - Джер, ты ч… - я не успел договорить, как мальчик смялся еще сильнее и пояснил ситуацию. - Фрэнк, мне не комфортно, - промямлил Джерард, становясь где-то у меня за спиной, - слишком много взглядов. Я оглянулся. И теперь я понимал, в чем дело. Все, кажется, абсолютно все сейчас смотрели на нас, не говоря ни слова, но и без этого было видно осуждение, исходящее от них. Толпа судей, не достойных судить. Они сами взяли на себя это право. Каждый человек решил, что имеет достаточно власти, чтобы судить других, когда сами являются предметами осуждения. Сейчас, они с кем-то осуждают одного, а завтра этот кто-то осуждает с тем одним тебя. Они считают, что достойны судить, считают себя, чуть ли не богами в человеческих телах. Но они не имеют ни малейшего понятия о том, о чем считают. Только они достойны осуждения, только они. А те, кого судят, зачастую идеальны, чисты, на них нет той грязи, которая ошметками падает на пол с «судей». Недостойные, грязные, оскверненные, они думают, что имеют право на все. Общее мнение, толпа, отсутствие собственных взглядов, эгоистичность, слабость поддаваться выгоде. Разве это судьи? Разве это высшие? Нет. Все наравне. Один не отличается от другого. Нет судей. Нет высших. Только грязь. Только падшие. - Фрэнк, давай уйдем, - уже прошептал парень, стоя у меня за спиной. Я отрицательно покачал головой, поворачиваясь к нему лицом. - Джерард. А тебе не насрать, что они смотрят? Ну, нельзя же быть геем, но бояться народа! Тем более, здесь всем глубоко плевать на нас, Джер, иди сюда, - я аккуратно вытянул парня, поставив его перед собой, - посмотри вокруг. Им всем не важно, кто ты. Все, что они умеют – судить. Не больше. Почему тебя волнует, что на тебя смотрят? – Я мягко обвил талию Джерарда сзади, положив подбородок ему на плечо. - Я, - парень выдохнул, - я не знаю. Не то, чтобы волнует, просто они смотрят все. То есть, ну, не потому, что я там что-то, а потому, что я с тобой. Слишком много осуждения. - Ты им не важен. Наплюй на это. Ты хочешь, чтобы мы были вместе после того, как выйдем отсюда, но там нам придется появляться и вовсе на улицах, а там людей того больше. Как же тогда? Джерард, не важно, то они осуждают тебя за это. Плевать. Какая разница? – Я оглядел помещение. Все, кто до нашего прихода были чем-то заняты, сейчас слушали то, что я говорю, потому что делать голос тише я и не планировал. Я улыбнулся, кратко поцеловав Джерарда в шею. – Зато, я знаю, как заставить их отвернуться и смущаться так, что тебе и не снилось. - Да? Как т… - парень не успел договорить, как я осторожно повернул его лицом к себе, прижавшись к губам. Он стал весь ватный, легкий, это было даже странно. Я чувствовал, что то, что я обвиваю его талию, уже спасает парня от того, что он может упасть, и его вес был уже ощутим. Джерард самозабвенно отвечал на поцелуй, разочарованно выдохнув тогда, когда я оторвал его от себя, повернув голову к людям. Но он тут же улыбнулся. Потому что они все, стараясь не смотреть и сильно стесняясь, отвернулись от нас, занявшись своими делами. - Я же говорил, что сработает. Пойдем, ты, кажется, голодный был? – я зашагал в сторону раздачи, таща улыбающегося Джерарда за собой. Как же я рад, что он не сильно пугается и быстро понимает то, что я иногда ему втолковываю. У него есть взгляды на жизнь, есть свои понятия. Но они не совсем сформированы. Не все жили так, как жил я, возможно, я единственный подросток, у которого жизненная позиция такая, словно мне лет сорок. Поэтому я иногда подталкиваю его, ставлю на верную дорогу из желтого кирпича. Остаток дня проходил вполне спокойно. Даже приемы лекарств у нас нормализовались – мы оба их выбрасывали. Ведь теперь, они не нужны. Временно. У него бывает такое, что со мной он или нет, но он не может заснуть. Джерард вечно смеялся, даже над пустяками, заряжая своим веселым настроением и меня, чем я ему безмерно благодарен, потому что, сколько я себя помню лежащим здесь, хорошее настроение трогало меня очень редко, а сейчас почти каждый день и я, и он - мы смеемся. Я был рад видеть его таким. Веселый странный парень, яркая личность, интересный человек. Я уверен, ему давали и другие определения, плохие или хорошие, в этом нет разницы. Он менялся за день несколько раз, почему можно было определить тот факт, что у него довольно сложный характер. И я по своему опыту мог сказать, что это так. Он был то воплощением смущения, то самой последней скотиной, то источал доброжелательность и радость, возжелав поиграть с детьми, которые возились на улице, и, кстати, выглядел он тогда вполне счастливо и довольно. Они вертелись возле него, вечно дергали его ярко-красные волосы, что он покорно претерпевал, бесшумно произнося «Ау», когда дети прилагали слишком большие усилия. Они играл с ним в какие-то несложные игры, по примеру пряток, какие-то игры с руками, от которых маленькие девочки и мальчики визжали, заполняя шумом все пространство в округе, заставляя Джерарда жмуриться, но улыбаться. - Эй, ты не устал с ними? – Я улыбнулся, садясь рядом с Джерардом, окруженным детьми, которые тут же схватили меня за руки, вытягивая их, проводя маленькими ладошками по татуировкам, называя их «картинками» и заливаясь смехом, по понятной только им причине. - Нет, не знаю, нет, вроде, - он улыбнулся, повернув ко мне голову и усмехнувшись над тем, как несколько девочек и мальчиков старательно хотели «забрать» картинки с моих рук, немного расстраиваясь, когда это не получалось. - Я удивляюсь тебе. Ты полдня с ними провозился, и ни капли не устал? Я только наблюдать за тобой с этой свитой вымотался, а ты и вовсе в разгаре действий, - я мягко улыбнулся, поправив его растрепанные детьми волосы, не занятой теми же детьми рукой. - Здесь им не с кем играть. – Пожал плечами Джерард. – Я много раз обращал на это внимание. Да, за ними наблюдают, но не больше. Они бегают сами по себе, придумывают игры, смысл которых я так и не понял, - усмехнулся он, - оттого, что им нечего делать. За них никто не придумает. Некоторые из них без родителей с рождения. – Парень перевел взгляд на детей, которые все еще разглядывали «картинки», не выпуская моей руки. - Что-то наподобие нас, только еще маленькое, несформировавшееся и не познавшее мир. Просто, я не знаю, я считаю, что они достойны внимания хоть одного человека в больнице, им нужно это. Я удивлялся ему только еще больше. С каждым разом все сильнее. Он не знает их, никогда не видел, после больницы и не увидит, не знает имен, но я уверен, что узнает. Но он помогает им. Помогает, как может. Он знает, что многие из этих детей имеют огромный шанс умереть здесь, некоторые, имеют шанс не выйти отсюда, некоторые тут ненадолго, но выйдут, некоторые довольно надолго, но выйдут. Нет градации. Он не придает ей значения, она не нужна. Он помогает всем, дает внимание всем, дает все внимание и всю радость, делится. Ему не безразличен тот факт, что они тут одни, что те, кто приставлен за ними следить, даже не удосуживаются подойти к ним. Они сами по себе, и ему это не нравится. У него сложная жизнь, но забывая о себе, он все равно отдает, что может. Пусть что-то незначимое. Но незначимо для одного – значимо для другого. - Джерард, я даже не представляю, что надо сейчас сказать. Ты мно… - Дж… - меня перебила маленькая девочка, подбежавшая к нам буквально за секунду. Она была очень бледной и худенькой для девочки ее возраста. Ей примерно пять, судя по виду. Ее зеленоватое платье было перепачкано песком, сама девочка тоже была вся испачкана, песок был везде. На платье, на коленках, все руки, на двух кучерявых хвостиках, на носу, щеках, лбу. Везде. Девочка была очень сосредоточена, дергая Джерарда за палец, словно побуждая что-то сделать. – Дж, ммм, Дже, ох, Джр, ой, - она старательно пыталась произнести его имя, и притопывала ногой каждый раз, как только у нее не получалось, заставляя парня, внимание которого ей потребовалось, улыбаться как-то особенно, глядя на нее. - Джерард. – Проговорил он, аккуратно смахивая песок с ее щек, лба, носа, отчего девочка слегка захихикала. - Джерард, - долго протянула она, улыбаясь, и снова дергая его за палец. – Джерард, бабочка. – Она указала пальчиком в никуда, почему я недоуменно посмотрел на нее, но Джер, кажется, понимал ее. - Там бабочка? – Спросил он, приглядываясь, словно стараясь высмотреть ее, и переводя глаза на ребенка, улыбнувшись. – Большая? - Ой, - протянула она, - очень. Вот такая, - девочка развела руки, улыбаясь и, наверно, демонстрируя размер насекомого. - И где она сидит? - Вон на том дереве! – Ребенок снова указал пальцем в пустоту, и я, кажется, стал осознавать, в чем дело. – Джрр, ох, Джерард, достань! Она за, ох, запуталась в листьях! - Хорошо, пойдем. – Он улыбнулся, подхватывая девочку на руки и вставая с места. Он прошел ориентировочно туда, куда показывала девочка, и она вдруг завопила. - Джи! Осторожно! Ветка! – Она рассмеялась, приобнимая парня, и Джерард сделал вид, что наклонился, чтобы не удариться о ту самую ветку. И был немного удивлен, потому что он не разрешал никому называть его «Джи», уверяя, что ему не нравится. Но для этой девочки он сделал исключение, даже не обратив внимания на такое обращение к нему с ее стороны. Он прошел еще немного и ребенок провозгласил. – Здесь. - И где бабочка? – Он улыбнулся, рассматривая дерево, которого вовсе нет, ища, такую же несуществующую, бабочку. - Мне, ох, мне не достать, - девочка завертелась в руках Джера, дотягиваясь до пустого места рукой. - Давай, я подниму повыше, - он снова улыбнулся, и, взяв ребенка поудобнее, поднял ее над собой, слушая, как она заливается смехом, видно, уже дотягиваясь до нужной ей несуществующей ветки. - Все! – она словно на самом деле держала на руках бабочку, она осторожно вытягивала руку, с восторгом смотря, и, казалось, будто та самая бабочка действительно была очень большой. – Я хочу ее отпустить. Он бол, ох, большая и полетит домой. - Хорошо, тогда, - он аккуратно поставил ее на землю, - отпускай. – Уже через секунду девочка рассмеялась и подпрыгнула, точно отпуская настоящую бабочку, действительно радуясь тому, что смогла помочь ей. - Джр, ммм, Джерард, - улыбнулась она, подергав его за руку, почему парень наклонился, - Спа, - она вздохнула, потому что не все слова у нее получалось выговаривать, - спасибо. – Она обняла его за шею, получив объятия и от Джера, который крепко прижал к себе ребенка, и через несколько секунд она отпустила его, поцеловав в щеку и, заливаясь задорным смехом, убежала к остальным. Он вернулся и сел рядом со мной, отряхиваясь от песка, который даровала ему девочка. - Джерард, - я посмотрел на него, - эта девочка. Она больна шизофренией, так? Поэтому ты на нее так смотришь, помогаешь? - Это Лили. У нее галлюциногенный психоз. Или что-то наподобие этого, какие-то проблемы с головой, я точно не знаю. Не врач. Она умереть может. – Меня словно ударило чем-то тяжелым, я крайне не хочу, чтобы девочка умерла, я искренне хочу, чтобы ребенок вылечился, я не знаю почему, я даже ее не знаю, но такое стремление, столько жизни в, по сути, умирающем ребенке. Во мне все сдавило, очень сильно сжало, стало обидно. Даже больно. – Мне, как бы, нельзя было давать ей надежду на то, что это была не галлюцинация. Но ей и без того вечно говорят об этом. Нельзя делать все таким резким. Она маленькая, это удар для нее, поэтому я позволил себе сделать вид, что это была не галлюцинация. Она сильная девочка, сильнее остальных детей здесь. Жить она будет, но нужна дорогостоящая операция. Я узнавал у медсестер, деньги на нее собирают, но, естественно, сбор средств ползет медленнее черепахи. - Джерард, даже черепахи бывают очень быстрыми. - Я очень на это надеюсь. - Ладно, может, пойдем? У нас скоро отбой, да и детей уводят, - я посмотрел в сторону женщины, которая направлялась сюда, как обычно, чтобы отвести их в корпус. Джерард посмотрел туда же и, вздохнув, поднялся с места, отряхиваясь. - Да, пойдем, теперь-то я устал. Подержи над собой ребенка, - он мягко улыбнулся, кратко посмотрев на меня. - Ладно, пошли, - я улыбнулся и, стряхнув песок с его плеч, повел его в здание. – Только ты сходишь в душ. – Джерард рассмеялся, чуть пнув меня, но он понимал, что он весь в песке, поэтому не особо со мной спорил. Я лежал в койке, как всегда не приняв лекарства, бессмысленно уставившись в окно. Часы, неизменно висящие на стене, как я и говорил, уже не раздражали, не отсчитывали мое бестолковое существование, а считали время. Делали то, что делают всегда, уже ни капли, не волнуя меня. В комнате гулял полумрак, потому что я, с недавнего времени, слишком ленив, чтобы включить свет. Хотя, мне это нравилось. Эта темнота, она обволакивала, просачивалась везде, делала стены в палате синеватыми, обнимала меня, отчего появлялось небольшое щемящее ощущение в груди, что я так сильно любил, сам не в курсе, за что. Я услышал небрежные шаги в коридоре, шарканье и тихое пение, которое я не совсем мог разобрать, но мог понять то, что голос был знакомый, даже родной, а пение, пусть тихое, но очень красивое. И я был прав. Дверь в палату открылась, и зашел Джерард, прекращая петь и вытирая волосы на ходу, спокойно улыбнувшись, когда увидел меня. Он откинул полотенце на соседнюю койку, о состоянии которой мы уже давно не заботились, и, остановившись около «нашей» койки он сладко зевнул, потирая глаза одной рукой, второй облокачиваясь о край кровати. - Ты чего не раздеваешься, м? Я тут мылся, между прочим, и не собираюсь спать с тобой, когда ты в грязной одежде. – Он перестал тереть глаз, ткнув тонким, изящным пальцем меня в живот, заставляя тихо засмеяться. - Мне лень, если честно, - я улыбнулся и, чуть приподнявшись, стянул с себя футболку, одним, отработанным годами, движением, - это все, на что я способен. - Ты ленивая задница, Фрэнк. – Он покачал головой, забрав у меня футболку и откинув ее на соседнюю койку, к полотенцу. - Я знаю. Это, вообще-то, твоя заслуга. - Bueno, no te muevas, - я даже дрогнул, снова услышав от него испанский, в той самой манере, какая была и тогда. Я совершенно не понимал, что он говорит, но то, что я словно потерял умение шевелиться, видно, все, что ему требовалось. Он прикусил губу, приложив руку к моему животу, проводя ладонью чуть вниз, вынуждая меня выдохнуть, но задерживаясь там ненадолго. Он улыбнулся и стал расстегивать мои джинсы, быстро расправившись с пуговицей и ширинкой, приспустив штаны до середины бедер, хитро улыбнувшись, но не собираясь что-либо делать, я это понимаю, и это понимает он. Он отошел и, ухватившись за низ штанин, потянул их, стягивая с меня джинсы и откинув их к полотенцу и футболке. Сам он разделся быстро, вытянув из-под меня одеяло и ложась рядом, в момент прижимаясь ко мне, накрывая нас обоих. - Фрэнки? - М? - Спокойной ночи. - Спокойной, Джер. Он вздохнул и, положив свою мокрою голову мне на грудь и сжав меня в объятиях, стал быстро отключаться, потому что он действительно сильно вымотался за день, но, как только я и сам стал засыпать, я услышал его сонный голос. - А ты, засранец, так и не повертел передо мной задницей. Это заставило меня улыбнуться, и я знал, что ответа от меня не требуется. А если и требуется, то он уже мало что поймет из моих слов. Да я и сам уже не смогу связать слова и построить предложение, потому что парень уже посапывал и этим усыплял меня, а я и не сопротивлялся. И кое-кто уже примерно знает, что будет после того, как мы выйдем. *Agradezco, el señor(Аградеско, эль сеньор) – Спасибо, мистер. *Bueno, no te muevas(Буэно, но тэ муэвас) – Ну, не двигайся.