Unbreakable

Это солнце, оно сведет меня с ума. Это становится с каждым днем невыносимее. Я стал не любить утреннее солнце. С каждым разом я чувствую себя все нормальнее, ощущаю себя человеком, перестаю ежесекундно нуждаться во сне, как это было раньше. Я стал разочаровываться, когда просыпаюсь, а это солнце, которое держится в конце августа так долго, что я начинаю хотеть плохой погоды, оно будит, раз за разом, буквально раздирает мои заспанные глаза. И я стал ленивым, каким был до того, как бессонница ворвалась в мою жизнь, отнимая у меня даже то, что у меня могло бы быть, не попади я в первую же неделю в больницу. Новые друзья, школа, моя гитара, возможно, девушка, которая теперь не имела для меня никакого значения, как и девушки теперь вовсе. Но солнце будило не только меня. Оно будило и бледного, красноволосого парня, который сейчас в очередной раз утыкается мне в шею, чтобы солнечные лучи не касались его глаз. Каждый раз, как только Джерард понимал, что ему не укрыться и что он все-таки проснулся, он подскакивал с койки, причитая что-то на испанском, о котором я так и не удосужился спросить. Он расхаживал по палате, подбирая и попутно натягивая на себя одежду, иногда посматривая в окно, и когда он смотрел, все его лицо выражало одно – упрек. Мне становилось от этого очень смешно, потому что было действительно забавно наблюдать за человеком, который отчитывал солнце, даже смотря на него, считая, что оно перестанет от этого светить. Но Джерард не обижался, а только начинал смеяться со мной, осознавая, как странно и смешно он, должно быть, выглядел. Джерард оторвал от меня голову только тогда, когда услышал, возможно, то же, что и я, устремив сонный взгляд на дверь. Торопливые шаги, те самые, вкрадчивые, шаги Арин. Я давно ее не видел. По словам Бет, она все-таки уезжала к сестре, не сказав мне лишь потому, что она не хотела отрывать меня от мальчика, которому я, на момент отъезда, был еще слишком нужен, и она не нашла меня в больнице, пусть и потратила на поиск минимальное время. Поэтому я не смел на нее обижаться или что-то подобное, тем более, Бет говорила, что Арин очень торопилась, потому что узнала о возможности поехать в последний момент, но все же переживала, что не смогла попрощаться. И сейчас эта вечно веселая девушка торопилась к нам, могу поспорить, как всегда, не дошедшая до сестринской. - El diablo, - Джерард снова упал головой на меня, вздохнув, снова будоража меня чертовым испанским. Да, я понимаю, он не говорит на нем особо много, но даже одно слово как-то странно на меня влияет. - Ты чего, Джер? Ты же всегда рад видеть Арин! – я не понимал, почему он так отреагировал, ведь он и правда так же, как и я, сильно полюбил Арин. Парень чуть поменял положение головы, так, чтобы он мог посмотреть на меня, что он и сделал, но открыв лишь один глаз, и то еле разлепив его. - Да, я рад ее видеть. И, конечно, я рад, что она вернулась. Просто мне придется оторвать свой шикарный зад от койки, да и от тебя оторваться придется. Sabes, esto no me alegra. A propósito, yo tenía planes para esta mañana. – Он улыбнулся, потому что знал, что я ни черта не понял последнее предложение, а, может, и два, но его хитрая и невероятно самодовольная улыбка нагоняла не лучшие возможные переводы. - Джерард, ты по происхождению испанец? Так и не скажешь по тебе, - я улыбнулся, окинув его взглядом, стараясь найти хоть что-то, что могло бы быть в нем, если бы он был испанцем, но ничего я не нашел. Джер тоже улыбнулся и слегка покачал головой, отвечая, наверное, на мой вопрос. - Нет. Просто, мне нравится язык. Я взялся за него. В общем, я настолько хотел владеть испанским, что работал над скоростью произношения, да и над самим произношением, наверное, слишком упорно. А так, я наполовину итальянец, наполовину шотландец. - Ох, ты и итальянский знаешь? - Нет, - он улыбнулся, довольный тем, как я восхищаюсь его знанием языка, а, может, и еще чем довольный. Этот человек непредсказуем. Наверное, даже слишком, поэтому, иногда, очень трудно понять, почему он проявляет ту или иную эмоцию. Дверь в палату открылась и из-за нее показалась рыжая кучерявая голова, а, как только девушка поправила волосы, то мы увидели улыбающееся, черт, просто сияющее лицо. - Привет! Ооо, я так рада! – девушка вмиг подлетела к нам, обняв только меня, а Джерарда лишь погладив по голове, потому что обнять его было никак неудобно. Но, кажется, тот был даже доволен и этим. Я даже знаю почему. - Видишь, Джер? Тебе не надо отрывать свою тушу от койки. – Я улыбнулся и приобнял его, чуть прижимая к себе, отчего улыбка Арин заимела еще больший размах. - Déjame en paz. – У Арин округлились глаза, но ему, видно, не хотелось продолжать какой-либо разговор, поэтому он просто опустил голову, уткнувшись в меня лицом. - Боже, Арин, я ничего не понимаю из того, что он говорит на испанском… - На шикарном и почти идеальном испанском, прошу заметить, - перебила она меня, улыбаясь. - Ох, знакома с языком? - Ну, муж сестры – коренной испанец. И скажу так, у Джерарда просто великолепный испанский. - Короче, я его не понимаю, - но тащусь от него, как безмозглая девчонка. - Я улыбнулся, не решив озвучить последнюю мысль, - как поездка? - О, Фрэнки, великолепно! Сестра давно меня приглашала, но то у нее не получалось меня принять, то у меня не выходило приехать. А тут выдалась возможность, вот только я с тобой и с Джером тогда не попрощалась. Уж простите, я торопилась в тот день. На самом деле, в Род-Айленде очень круто, я даже подумывала о том, чтобы вас туда свозить как-нибудь, когда вы выйдете. В общем, все круто. Да с моей сестрой по-другому и быть не может. Бэнкси, ох, надо почаще ее навещать. А вы тут как? Меня прилично не было ведь. – Девушка улыбнулась и склонила голову вбок, ожидая ответа. Я так понял, что Джерард вообще потерял охоту говорить, потому что он всего лишь поднял большой палец вверх в ответ, но Арин вполне удовлетворилась этим, переведя на меня горящие глаза. - Весело, Арин, ничего не скажешь. Вообще-то, ничего особенного не происходило… - За исключением нахальной шлюхи, этой Хлои, - Джерард вклинился в разговор, не забывший наглой девушки, Арин только усмехнулась над этим, понимая, что у парня проснулось внезапная ревность. - Да, правда, не только за исключением Хлои, но, в общем-то, ничего особенного. – Я пожал плечами, снова улыбаясь Арин, которую так рад видеть. - Я рада, что у вас все хорошо, и рада, что ты не обиж… - Уэй, - дверь в палату снова раскрылась и в дверном проеме появилась Бет, которая, собственно, перебила Арин и позвала парня, из-за чего он даже удосужился поднять голову. - Да? Что надо? - Одевайся, и побыстрее, тебя отец ждет. Кажется, с братом твоим, если не ошибаюсь. Это было слишком внезапно. - Фрэнки, пожалуйста, сходи со мной, - он перевел на меня глаза, крепко сжав мою руку, даже до боли, но ни мне, ни ему сейчас это не особо важно. - Если ты хочешь, и я не буду лишним, то я пойду. - Мне так будет, - он вздохнул, - легче. Джерард переживал, был рад, но зол. У него была непонятная буря эмоций, которая могла перерасти во что угодно, но пока была лишь смесью различных чувств. Он был рад, потому что Майки, как он приезжал тогда, так и не навещал его больше, поэтому Джерард был очень рад, но приехал и отец, которому он не рад крайне. И парень за то время, после того, как его во второй раз отправили в больницу, стал ненавидеть отца. По его словам и рассказам, его отец не такой, как мой. Моему отцу не то, чтобы нет до меня дела, он ненавидит меня. А у Джерарда ситуация чуть другая. Джерарда не ненавидят, на него просто наплевали. Он есть, но нет. Жилец. Знакомый парень. Я еле успел застегнуть ширинку, как Джер потащил меня, выводя в коридор, по которому Арин еле поспевала за нами, решив, видимо, не вклиниваться в это дело, кратко кивнув мне и уйдя в другое крыло. Выйдя в холл, я увидел высокого мужчину, примерно лет сорока-сорока трех, за спиной которого стоял Майки, отчего становилось ясно, что это за человек. Отец Джерарда. Парень направлялся прямо, явно нервничая, почему смотрел в основном в ноги, стараясь не поднимать глаз на человека, которого хотел бы видеть сейчас меньше всего. Я заметил, что около мужчины стояла небольшая дорожная сумка, небрежно брошенная на пол, и я не знал, да и не мог знать, что там. - Здравствуй, Джерард. – Парень все-таки поднял голову, посмотрев на отца, сразу переводя взгляд за него, туда, где терся Майки. - Майкс, - Джер проигнорировал отца, - я так рад видеть тебя, - он аккуратно вытянул брата, который и не заметил, что его старший брат уже несколько минут здесь. - О, боже, Джерард, - мальчик моментально прижался к парню, сильно стискивая его в объятиях, прошептав что-то, что я не мог слышать. – Я тоже очень рад, правда. Я соскучился. - Майки, - проговорил парень, - пойди к Фрэнку, я поговорю тут, - Джерард кивнул головой в сторону отца и Майки безмолвно отошел ко мне, сильно нахмурившись, потому что, наверно, знал, что будет сейчас. - Джерард, ты решил меня игнорировать? – Энтони скрестил руки на груди, укоризненно смотря на сына, который хрустел косточками пальцев, глядя на высокого мужчину. - А если так? То что, накажешь? - Джерард, не веди себя глупо. Я привез некоторые вещи и документы. А Майки, ну, привязался. – Он посмотрел на Майки, которому явно не нравилось, что отец просверлил его взглядом. - Очень здорово. Но знаешь, мне плевать. Черт, - усмехнулся он, - то, что ты привез вещи и документы ни капли не намек на то, что вам плевать на меня и вы не намеренны выполнять такую вещь, как родительский долг, мгм. - А я смотрю, ты у нас умным заделался, да? Много знаешь жизни, молокосос? – Джерард сильно разозлил его отца, настолько, что его лицо за секунду покраснело от злости. Но Джерард стоял на своем, сжимая кулаки, возможно, до боли. - Да. Я много знаю о жизни. На троих таких, как ты, хватит. - Ах, ты мелочь такая! Знает он все, вы посмотрите! Ты и возраста своего не знаешь! А о жизни-то тебе что известно?! – Энтони взорвался, размахивая руками и краснея только больше. Джерард вытянулся, пытливо поднимая бровь, явно цепляясь слухом за одну произнесенную им фразу. - Что значит, я не знаю своего возраста? Мне, блять, шестнадцать лет. - Оу, ну, да, точно, все верно, - мужчина изменился, краснея уже оттого, что, кажется, сказал что-то лишнее, теперь оправдываясь, словно в детском саду. - Отец. - Черт, - выдохнул Энтони, - я не знаю, что сказать. Тебе не шестнадцать, а семнадцать. - Что? – Джерард полез в сумку, которая неподвижно стояла возле его отца, вспомнив том, что там лежат документы, доставая из него нужную бумажку. – Вот же, мгм, да, точно, мне шестнадцать - Это неверный документ. Тебе сейчас семнадцать, но по документам, ты на год младше. - Отец, - парень спокойно убрал бумажку, закрыв сумку и поднимая глаза на мужчину, который, кажется, уже смирился с тем, что ему придется все рассказать, - будь добр, объясни очередное навороченное тобой дерьмо. - Сядь, - он послушался, притянув и меня с Майки, усадив на кресла рядом с ним, - документы потерпели смену даты твоего рождения в твои пять лет. – Начал мужчина, тяжело вздыхая, что мне не очень нравилось. Джерард уставился в пол, нахмурив брови и слушая, как, кажется, его родители, в очередной раз, что-то сделали за счет него. - Зачем? Зачем вы меняли мне дату рождения? - Все дело было в наследстве. – Джерард закатил глаза. – Это тетка, черт, какая-то бабушка, даже не знаю. Она, блин, просто ненормальная. Все так говорили, с головой у нее явно что-то не так. Хах, еще бы, выбрать наследником огромного имущества нашего ребенка, но, который должен быть обязательно от пяти лет, а если нет пяти, то имущество переходит родителям. Какой бред, боже, в завещании старухи было много подобного бреда. Господи, полнейший абсурд, но завещание есть завещание, и, естественно, его беспрекословно выполняли именно так, как хотела усопшая. Чертова усопшая бабка. С ней и не общался никто особо, поэтому мы удивились, когда нам сказали, кто какое-то крупное имение, о котором мы даже не знали, достанется тебе, ибо ты даже подходил под ее бредовое условие. Имение можно было дорого продать. Эта мысль сразу впилась нам в головы. Мы тогда теряли авторитет и ввязались в крупные долги, с которыми уже не справлялись, поэтому видели идеальный выход. Но тебе было чертовых пять лет, и ты подходил по условию ненормальной! И мы решили, что было бы просто отлично, если бы ты был хотя бы на год младше. Что и решили устроить. Переделать твои документы было не сложно, сложнее было подкупить всех тех, кто знал, что ты подходил. Но все получилось, и имение, которое мы продали и, после отдачи всех долгов, даже еще остались средства, которые мы смогли удачно вложить. Джерард слушал. Слушал, как в очередной раз его родители, наплевав на то, что это обеспечило бы их ребенка в будущем, обманом продали имение. Джерард в этой семье что-то вроде спасательного круга для бизнеса его родителей, который нужен лишь изредка. Хотя, я и не понимал, какую конкретно роль он играл в их бизнесе, но, судя по периодическим использованиям Джерарда, без, даже, его согласия, довольно важную. Поэтому он не только неважен им, но они его еще и всячески используют, что не может не вызывать чувство отвращения у меня. Его семья как бы швыряет его туда-сюда, делая то, что им вздумается, и только Майки относится к Джерарду искренне хорошо. Но сейчас, Джерард чуть изменился, и эта ситуация уже давно не обижает или расстраивает его, она злит его, бесит и выводит из себя. - Скажи, отец, вы всю жизнь мной пользуетесь? Делаете на мне деньги, да вообще делаете все, что вам захочется? – Он не отрывал взгляда от пола, сжимая руки в кулаки так сильно, что кожа на косточках пальцев белела. - Тогда это было необходимо сделать. - Почему не сменили возраст обратно? - Тогда, хм, это было немного опасно. – Мужчина пожал плечами, безразлично разглядывая Джерарда, который злился с каждой секундой сильнее, так, что даже Майки явно заволновался. - Тогда, ты сменишь документы сейчас. Я хочу жить со своим нормальным возрастом. - Хорошо. Нам тогда это было правда необходим… - Мне плевать, - перебил его парень. Джерард подскочил с места, улетев куда-то в направлении, я даже не особо знаю, чего. Майки поднялся с места, встав перед отцом и тяжело вздохнув. - Я знал, что у нас все дерьмово. Но не знал, что я и Джерард настолько вам безразличны. И вы даже не замечаете того, что остаетесь одни. Знаешь, у меня теперь есть повод для сомнений. Может и у меня что фальшивое, что-нибудь «неправильное»? Джерард больше не захочет видеться с тобой. Я это знаю, я его знаю. И я его понимаю. - О боже, да захочет. Он беспомощен и… - Нет. Он силен. Ты вернешь ему его возраст. Или будет суд. И противно тебе будет оттого, что в суд пойду либо он, либо я. Кто-то из родственников. Сын. Кто-то из сыновей. Наверное, это будет неприятно. Я не хочу с тобой разговаривать, хотя, я и не говорю с вами особо. Я вернусь. Жди в машине. – Майки потянул меня за руку, уводя куда-то, как я понял, в ту сторону, куда пошел Джерард. Я видел, как их отец спокойно поднялся и пошел к выходу. Такого наплевательского отношения я не встречал. Мальчик тащил меня по коридорам, будто зная, куда надо идти. Хотя, может, оно было и так. Он довел меня до ближайшего туалета и остановился, разворачивая меня к себе. - Фрэнк, я тут не тот, кто может ему помочь, я сейчас просто не тот, кто нужен. Я подожду, - Майки слабо улыбнулся, выжидая, что я зайду внутрь. - Знаешь, Майки, из тебя вырастет хороший человек. Очень. – Я улыбнулся, потрепав мальчишку по волосам, и я заметил, что от моих слов его бледные щеки покрылись румянцем. Я снова улыбнулся мальчику и толкнул дверь, оглядываясь по сторонам. Джерард сидел на окне, выплевывая какие-то, как я думаю, ругательства, кажется, снова на испанском. Он всегда так делал – использовал другой язык, чтобы либо скрыть суть сказанного, либо сделать так чтобы его просто не понимали. Сейчас он не хотел выдавать злобу, накрывшую его с головой, стискивающую и заставляющую нервно дергать ногой, отчего выходило, что парень словно отбивал ритм. Не разбитый, не сломленный, не обиженный или расстроенный. Агрессивный, злой. - Джер, - я тихо позвал его, подходя ближе, и он повернул голову на звук, переставая причитать на другом языке, - Джера… - Почему так? – Перебил он меня. – Почему люди считают возможным делать так? Словно я предмет. И ладно бы люди, просто люди, черт, отец! - Джерард, это люди. Они много чего считают возможным делать. Но, знаешь, все им выходит боком. И твой отец не исключение. Но я не мог дать стопроцентную гарантию своим словам. Сейчас двадцать первый век. Сейчас никто не получает по заслугам. Люди, те самые, которые погрязли в собственной эгоистичности, лени, лицемерии и прочих отвратительных вещах, подобных этим, творят столько непростительного, столько невыносимого и ужасного, что вполне правильным и справедливым было, если бы они получили по заслугам, если бы было некое наказание. Но ничего. Все «чисты». Все дерьмо, которое творят подобия людей, сходит с них, сползает. Никто не получает по заслугам. Однако, это дерьмо, которое они творят, оставляет свои отметины, свои опознавательные знаки, грубые рубцы, которые заметны даже издалека. И, каждый раз, как только эти отметины будут задеты, словно ножи, в людей вонзятся проблемы. И эти проблемы – дело времени. Они могут перерасти в то самое, некое наказание, а иногда, это может стать и судом. - Ты думаешь, что отцу что-то будет? - Я уверен, парень. - Мой отец, как и моя мать, они крутятся в верхах. Понимаешь, что это значит? Связи, возможности, они все купят, все скроют. Никто и не узнает, не заметит. С них все сойдет. - Все то, что делает твой отец, это, эм, это все очень хрупкое. Знаешь, если хоть что-то пойдет не так – все рухнет. Я говорю про подобные случаи. Я думаю, что это не единственный раз. - Может, ты и прав. Я не знаю. - Поверь мне, ладно? Когда-нибудь, может, нескоро, но он ответит, может, не сильно, но ответит, Джерард. Просто поверь мне. - Хорошо, я, ох, - он вздохнул, продев тонкие пальцы в ярко-выкрашенные волосы, которые, казалось, будто потухали, когда с Джерардом было что-то не так. Но, скорее всего, я просто ненормальный. Я подошел к нему вплотную, развернув к себе, отчего его ноги свесились с края подоконника, и пробрался под его руками, обняв его, прижимаясь головой к его груди и прижимая его к себе так сильно, словно он гибнет, а это сможет его спасти. Возможно, он и не был рад тому, что я сделал, так как несколько секунд он будто сомневался или просто не хотел хоть как-то прикоснуться ко мне в ответ. Но либо сомнения его отпустили, либо желание вернулось, но парень обхватил меня руками, даря тепло даже тогда, когда оно нужно было, скорее, ему и, в полной мере. - Джерард, там Майки, он остался. - Правда? – Он чуть улыбнулся, оторвавшись от меня и спускаясь ногами на землю. – Тогда пойдем. – Он улыбнулся уже и вовсе широко, тысячекратно кратко поцеловав меня и хватая за руку, выводя из туалета в коридор, где Майки, до этого стоявший, словно убитый, сейчас улыбнулся, обрадовавшийся улыбке брата. И я был рад так же сильно, потому что Джерард – человек просто невероятный. И они с Майки, черт, они и не вспоминали о случившемся, когда разговаривали. Они смеялись, шутили, что-то вспоминали, рассказывали, но даже не касались тем, которые хоть как-то могли расстроить или разозлить их обоих. И он, он смеялся громко и искренне, улыбался живо и ясно. И я сиял восторгом от него. Потому что, как я говорил, он – нечто. Столько всякого с ним происходит, но парень остается. Просто остается, держится, не смеет теперь упасть. А если и упадет, если разобьет губу о жизнь, он встает, поднимается, не обращая внимания на полученные раны, лишь позволяя лечить их, позволяя ставить себя на ноги, так как все-таки одному ему это не всегда удается легко сделать. * El diablo (эль дьябло) – дьявол. * Sabes, esto no me alegra. A propósito, yo tenía planes para esta mañana (Сабес, эсто но мэ алегра. А пропосито, йо тэниа планэс пара эста маньяна) – Знаешь, меня это не радует. Кстати, у меня были планы на это утро. *Déjame en paz (Дэхамэ эн пас) – Оставь меня в покое (грубо – отвали).