Шкатулка чувств

— А я не каюсь. Убирайся, трус! – В какую бы дыру мне труп запрятать, Пока его не ведено зарыть? Уйду подальше, получив награду: Как все откроется, здесь быть не надо,

— договаривает Юнги последние строчки как своего персонажа, так и сцены. Он уходит, один на сцене, занавес опускается, немногочисленные зрители начинают аплодировать. Шелестящий голос из динамиков оповещает о конце первого акта и антракте. А антракт означает, что Юнги наконец может выйти покурить. Все тело чешется в дешевом костюме, ноги уже ломит от слишком узкой и твердой обуви. Кажется, Юнги натер кровавую мозоль на пятке. Он ковыляет до своей половины столика, там, матерясь и шипя от боли, снимает надоевшие ботинки, спускает носок и лепит пластырь прямо на окровавленную рану, привыкший. Но в этих ботинках Юнги курить не пойдет, ни за что. Поэтому он выуживает из-под шаткого деревянного столика, старше которого, наверное, только гардеробщица, тоже старые потрепанные кеды, его любимые. У них пятки уже давно смятые настолько, что они остаются в таком состоянии, даже когда Юнги надевает кеды на полную ногу, из-за чего редко заживающие до конца и остающиеся красными шрамами мозоли раздражаются, сдавленные жестким каркасом обуви. Сейчас Юнги просто всовывает ноги в обувь, убирает ботинки костюма под столик на место кед, не глядя берет со столика практически пустую пачку сигарет. Зажигалка лежит внутри пачки. Экран телефона загорается, Юнги замечает это боковым зрением, но не реагирует, уже готовый выйти. Кто-то из актеров подшучивает, что это ему любовницы пишут, на что Юнги только ухмыляется. Если бы. Он оставляет свой разбитый самый дешевый из соседнего магазина, по-любому украденный смартфон на столике, потому что кому он нужен. У них всех все одинаковое, особенно обеспеченность деньгами. Точнее, ее отсутствие. Вместе с Юнги курить выходят еще несколько актеров и закулисных работников, и он в поисках уединения заворачивает в полутемную подворотню, где для атмосферности не хватает только переполненного мусорного бака и жирных крыс, грозящихся залезть в штанину и прогрызть тебе ногу до кости. Горло ужасно давно дерет в желании курить, руки уже дрожат, и Юнги спешно вставляет сигарету между зубов, зажимает ее губами, поджигая, и наконец втягивает желанный яд. Он аж стонет от удовольствия, хотя, честно, ненавидит эту марку сигарет — но денег на его любимые нет. — Если ты так стонешь от одной сигареты, то какие звуки ты издаешь в постели? — настолько неожиданно, что Юнги подпрыгивает, почти роняя сигарету изо рта. — Не нужно меня бояться, милашка. Из тени выходит высокий парень, одетый во все черное. Юнги бегло осматривает рваные на коленях джинсы, кожаную куртку поверх широких плеч, в которой он точно бы утонул, останавливается на пухлых малиновых губах, растянутых в игривой ухмылке. Дальше лицо незнакомца закрывают солнцезащитные очки с боковыми стеклами. Кто вообще носит темные очки в середине ночи? — Еще бы я тебя боялся, — огрызается Юнги, пассивно-агрессивно стряхивая пепел с сигареты. — Ты всего лишь придурок, подкрадывающийся к людям из-за угла. — А вдруг я насильник? — парень подходит ближе, почти вплотную, явно прижимая Юнги к стене. Юнги напрягает, что он не может видеть взгляда этого странного незнакомца. — И охочусь на миленьких парней, прямо таких, как ты. — Этот миленький парень может выбить тебе зубы и сломать ребра, — Юнги понимает, что его угрозы не особо действуют, скорее всего из-за разницы в росте, его взгляде снизу вверх и потому, что это какой-то странный флирт. И он подчиняется его правилам, совершенно не против заполучить перепих на ночь. — Отлично, люблю сильных, — парень улыбается, запирая Юнги между собой и стеной, опираясь на нее рукой. Бежать некуда. Юнги чувствует холод и сырость кирпичной стены сквозь слои костюма, и внезапно внутри него вспыхивает желание, чтобы его подняли на руки и обтерли спиной об эту чертову стену; чтобы черная футболка, в которой он наверняка был бы при любых нормальных обстоятельствах, задралась, и на пояснице остались царапины и потертости; чтобы джинсы скинни скрипели от натяжения, пока он расставлял бы ноги как можно шире. Но он в этом дебильном дешевом костюме шекспировской пьесы. — Классный костюм, кстати. Ты актер? — Да. Знаешь, это здание по ночам становится вшивым театром. Сегодня ставим Ричарда Третьего, — Юнги продолжает флиртовать, позволяя парню придвигаться все ближе. Тот, поняв, что ему можно, кладет ладонь Юнги на талию, другой рукой берясь за оправу очков. И когда он снимает их, Юнги готов продать свою жалкую душу, лишь бы переспать с этим красавчиком не один раз. Теперь он видит острый взгляд, говорящий о таком же желании, какое испытал Юнги, когда его только прижали к стене. — Отчайся и умри, — цитирует парень, наклонившись так близко, что его губы на уровне носа Юнги, а сам он чувствует не только духи незнакомца, но и жвачку со вкусом розы. — Люблю Шекспира. Кого играешь? — Первого убийцу, гонца и Ричмонда, — парень в удивлении приподнимает брови, но практически сразу возвращается к своему флиртующему выражению лица. Он точно тренировался перед зеркалом. — Я Юнги. Юнги решает, что было бы неплохо все-таки познакомиться. А еще выкинуть уже истлевшую сигарету и заставить потом этого парня купить ему пачку. Может, даже дать свой номер. Или же самому подсунуть собственный номер ему в задний карман джинсов? — Сокджин, — Юнги уже чувствует, как их волосы соприкасаются. Осталось совсем чуть-чуть до его губ. — Мне скоро на сцену выходить, поэтому давай пропустим все заигрывания и перейдем к делу, — Юнги готов прямо сейчас уйти, если Сокджин не согласится. Не будет ведь он ждать Юнги после окончания пьесы, в самом деле. — Предлагаю тебе выебать мои бедра, потому что отсасывать в грязном переулке я не особо настроен. Сокджин смеется. Очень глупо, заикаясь, и плечи у него от смеха трясутся, но в следующий момент он серьезен, смотрит своим пронзительным взглядом, не моргая, и это почти пугает. Юнги подается вперед, приоткрыв рот, устав играться. Сокджин наклоняется ближе, ловит губы Юнги своими, наконец целуя его. Юнги не церемонится, закидывает руки на чужие широкие плечи, притягивая Сокджина к себе максимально, заставляя того опереться о стену и выставить вперед колено, чтобы удержать равновесие. Он трется пахом о выставленное бедро, не отрываясь от поцелуя, играется языком с жвачкой во рту Сокджина, дергает его за волосы, чтобы он не забывался. Сокджин спешно расстегивает его глупые штаны, стягивает их до колен, отчего Юнги сводит ноги вместе из-за узости покроя и падает спиной на стену, но Сокджин ловит его за талию, помогает занять более устойчивую позу и расстегивает уже свои джинсы. Юнги чуть не выскальзывает из кед, когда Сокджин разворачивает его лицом к стене и наваливается сверху. Он довольно жестко двигается между бедер Юнги, прямо под его мошонкой, размазывая предэякулят по коже Юнги, одновременно с этим дрочит ему, вообще не как Юнги любит, но сейчас времени мало. Юнги помогает ему, двигая бедрами в такт и положив свою ладонь поверх чужой на своем члене. Сокджин кусает его за ухо, жаль, что шея закрыта высоким воротником. Зато так точно следов не останется. Юнги успевает к своему выходу. Он чувствует чужую сперму между бедер и необычайную легкость в животе. Его даже не злит, когда так называемая стилистка ругает его за взъерошенный вид. Он кивает ей и улыбается глупо, пока она поправляет его прическу и отправляет переодеваться в другой костюм. Остальная пьеса проходит легко и быстро, как не ощущалось уже давно. Юнги никогда особо не смотрит во время выступлений на публику, но каким-то непостижимым образом легко замечает черную макушку, малиновые губы и острый взгляд. Сокджин хлопает громче всех на поклоне актеров. — Как ты попал сюда? — спрашивает Юнги чисто из любопытства, уже переодевшийся в свою обычную одежду и хоть как-то смогший отмыться в общем туалете. — И зачем? — Я решил зайти посмотреть на тебя. Ты очень даже хорош, — Сокджин подмигивает, снова посмеиваясь своим глупым смехом. — Пошли, я покатаю тебя на своем крутом мотоцикле по романтичному ночному городу, — он машет рукой в направлении выхода. — Надеюсь, после этого ты согласишься продолжить у меня дома. Юнги смеется и следует за Сокджином на стоянку, уже предвкушая отличное приключение.