The Same Old Bitter Things

Жизненные формы, помимо всего прочего, сложны. Их действия, мысли, эмоции и убеждения не всегда совпадают друг с другом, - на самом деле, подобное случается очень редко. Воин стремится открыть эти области и примирить их между собой, даже если знает, что абсолютный успех невозможен. Те, кто не знает о противоречиях, часто испытывают дискомфорт, когда они возникают, и в этом случае стараются либо исправить парадокс, либо игнорировать его существование. Последнее - путь наименьшего сопротивления. Первое ведет к совершенству. А совершенство требует времени. В конце концов, они справились. Едва Лайсатра осталась позади, Траун снял очки, и Илай с отвращением выбросил их в ближайший мусоросборник. Чтобы долететь от Лайсатры до Центрального кольца требовался не один перелет. Прежде чем всё вернется в прежнее русло, должно пройти ещё три дня, а до этого Илаю предстояло остаться один на один с Трауном. С одной стороны, он совсем не возражал против подобной перспективы. С другой, беспокоился, что Траун заведет разговор обо всём, что произошло за последнюю неделю, и что у него, Илая, не найдется аргументов против. Но когда он сидел напротив Трауна в переполненном транспортнике, который стремительно уносил их от родителей к капитану Росси, Илай первым поднял эту тему. - Простите, - выпалил он. Траун спокойно посмотрел на него. - За что? - поинтересовался чисс. Илай поднял руки вверх. - Я полагаю, за всё. За то, как вся Империя относится к вам, за то, что вы не способны этого изменить. За своих родителей, в частности. За что еще? За то, что притащил вас сюда. Я не должен был. Я... мне очень жаль, - желудок у него сжался, и он взглядом нашел ближайшую мусорную корзину. Она была довольно далеко. - Как я уже говорил, я сам принял решение. Вы проинформировали меня о том, что может случиться, но я, несмотря на это, решил полететь. Я благодарен вам за заботу о моем самочувствии. Очень любезно с вашей стороны беспокоиться об этом. Тем не менее, я считаю, что волнуясь обо мне, вы забываете о себе. - О чем это вы? - спросил Илай, вжимаясь спиной в кресло и сутулясь. Траун каким-то образом всегда переводил разговор на него. - Разумеется, эта неделя не была для меня простой и комфортной. Однако, количество инцидентов, произошедших с вами, превышает случившиеся со мной. Я по-прежнему придерживаюсь точки зрения, высказанной вашим родителям в ту ночь, когда попросил вас уйти. Жестокое обращение. Эта фраза испугала Илая. Можно ли было применять её по отношению к нему? Конечно, Илай слышал ужасные истории о жестоком обращении с детьми, но то, что происходило с ним, казалось нормальным по сравнению с этими историями. Родители любили его, даже если порой демонстрировали это не лучшим образом. Слова Трауна тоже напугали Илая. Особенно предположение, что абьюзер не всегда понимает, что его действия являются насилием. Так, что было правдой? Воспоминания Илая противоречили друг другу, как и его принципы. «Семья - это всё». «Люди должны сами выбирать свое будущее». «Инородцы только этим и занимаются». «Семья - это всё». «Инородцы опасны». «Любое существо заслуживает уважения». «Траун - мой друг». Илай больше не мог примирить их между собой и не знал, чему верить. Или кому. - Я, ну... Я не знаю, - прошептал он, уставившись широко раскрытыми глазами в пол. Боковым зрением он уловил кивок Трауна. - Понимаю. И я не заставляю вас выбирать. Решение должно быть вашим и только вашим. Я буду верен своему слову: если вы придете за советом, я дам его вам, и поддержу любое ваше решение. - Спасибо, - пробормотал Илай. Траун говорил так, словно это было очевидно. Но он был единственным, кто смотрел на всё именно так. Оба родителя Илая желали выбирать за него, и Илай не был уверен, что сумеет самостоятельно принять решение. - Илай, - произнес Траун через несколько секунд. Он дождался, чтобы Илай повернулся к нему. - Пожалуйста, поймите, что какой бы информацией я не делился с вами, я, насколько это возможно, стараюсь быть близок к объективной истине. Я не жду, что вы будете доверять мне вне службы. По крайней мере, пока. Но я надеюсь со временем заслужить ваше доверие. В свою очередь, пожалуйста, поймите, что я доверяю вам. Никто не бывает хорошим или плохим. Жизненные формы невероятно сложны. В том числе я, ваши родители и вы сами. Илай тяжело вздохнул и провел ладонью по лицу. Пока они всё ещё обсуждают эту тему, он может спросить… - Вы собираетесь доложить об этом? Траун покачал головой. - Я не сделаю ничего, что плохо отразится на вас. - Спасибо, - с облегчением выдохнул Илай. Если бы Траун доложил о жестоком обращении с двумя имперскими офицерами, это бы не принесло его семье ничего хорошего. Даже несмотря на то, что Траун был инородцем. Было не так уж и плохо, что родители об этом ничего не знали, потому что в этом случае их гнев был бы направлен исключительно на Илая. Илай напрягся. Снова эта фраза. Разумеется, он использовал её мысленно. Родители, конечно, жестоко обращались с Трауном, но ведь... и к нему, Илаю, они относились так же. Илай покосился на постепенно сходящие синяки Трауна. Если он считает, что по отношению к Трауну это является жестоким обращением, почему не считает таковым отношение к нему самому? Семейные узы делают подобное приемлемым? И снова конфликт ценностей. Находясь рядом с Трауном со времен учебы в Академии до службы на «Багровом вороне», Илай привык безоговорочно доверять своим мыслям. Они всегда совпадали со словами Трауна, и подобных вопросов никогда не возникало. Но стоило ему вернуться домой... как вдруг оказалось, что он ничего не знает. Все говорили разное. Илай не мог с уверенность сказать, что дома было правдой. Но, к лучшему или худшему, рядом с Трауном он всегда был уверен, что являлось правдой, а что нет. Конечно, это могла быть просто уловка, рассуждал Илай. Может он поверил лжи Трауна, а родители просто напомнили ему о реальном положении вещей. Если родители правы, то всё усложнялось. По словам родителей, Илай не мог ничего выбирать сам. А если верить Трауну, Илай... каким-то образом был на это способен. Хотя сам Илай не чувствовал уверенности в этом. Неужели Траун действительно ему доверяет? Справедливости ради, тот вполне мог. Если бы Илай ошибочно перевел слова Трауна, никто не узнал бы об этом, кроме самого Илая. Но он никогда так не поступал. Значит ли это, что он надежен? Илай старался быть достойным человеком, но разве остальные поступают иначе? Он же не какой-нибудь там особенный парень или что-то в этом роде. - Я не могу решить, - наконец сказал Илай. Траун почти незаметно прислонился к нему. - Вам и не нужно спешить. У вас есть время. Я не прогоню вас, если вы захотите остаться со мной. Для решения подобных вопросов требуется время. Вы всё делаете правильно, - взгляд у Трауна был понимающим, словно он знал что-то, чего пока не знал Илай. И так, напомнил себе Илай, оно и было. Но почему этот взгляд отличался от других взглядов Трауна? Почему именно Илай удостоился этого, особенного? Почему он был таким... успокаивающим? - Вы слишком хороши для меня. Я никогда не достигну ваших высот. Я простой переводчик. - Я вижу в вас потенциал. Всегда видел, с того самого дня, как мы встретились. Все жизненные формы сложны, и все достойны уважения. Вы не заслуживаете меньшего, - Траун продолжал смотреть на него точно так же, а когда умолк, к его взгляду добавилась едва заметная улыбка. Илай отвел глаза. - Я в этом не уверен, но, пожалуй, сумею это принять, - сказал он. Ему о многом нужно было подумать.