The Same Old Bitter Things

Илай проснулся от звука открывающейся двери. Мать. Илай сел и посмотрел на Трауна, заметив, что тот надел очки как раз в тот момент, как она вошла. Зачем она пришла? «Дыши, — приказал себе Илай. — И выпрями спину. Улыбайся. Добавь в глаза блеска. Дыши медленно, и сердечный ритм выровняется сам собой». Привычные, почти механические действия. — Доброе утро, Илай! — сказала мать и, оставив дверь открытой, подошла к сыну. Трауна она проигнорировала. Хорошо. — Доброе! — отозвался Илай. Мать села на кровать, едва не придавив ему ноги, Илай успел их передвинуть буквально за мгновение до этого. Ему отчаянно хотелось сжаться в клубок. «Помни про открытую позу», — напомнил он себе, принуждая расслабиться. — Сегодня ужасная жара, — заметила мать. Иногда она заходила к нему без стука, не собираясь причинить этим вреда, а просто из желания поговорить. Но ее появление всегда заставало его врасплох. Особенно если он спал. Илай расширил глаза и качнул головой, словно удивившись. — Тогда лучше остаться внутри, — заметил он. Вышло слишком натянуто. Илай заставил мышцы расслабиться, одновременно приподнимаясь на правой руке. — Вообще-то об этом… — призналась мать. В груди у Илая стало тесно. И тому была причина. — Твой отец считает, что сегодня тебе лучше отправиться с ним. Ты раньше никогда не знакомился с бизнесом, но, в конце концов, это же твоё будущее… Бизнес. Его будущее. День наедине с отцом. Илаю хотелось одного — свернуться под одеялом и умереть. Но оставалась еще одна важная проблема. — А как же Траун? — Ты что, — донесся из коридора голос, — думаешь, что я оставлю этого инородца наедине со своей женой? — отец ухмыльнулся, входя в комнату. Теперь внутри были оба родителя. Траун сидел в углу. Илай оказался в ловушке. «Дыши». — Он тоже пойдет. По крайней мере, они будут вместе. Несмотря на то, что выбора у Илая не было. — Когда отправляемся? — спросил Илай. Который вообще час? — Через двадцать минут. Шевелись, — ответил отец и вышел. Значит примерно десять минут седьмого. — Хочешь каф? Я сделаю, — предложила мать. — Ага, спасибо, — отозвался Илай. Отличный повод, чтобы она ушла. — Тогда я пойду, — произнесла мать, поднимаясь, потом вышла, не закрыв за собой дверь. Илай тихо пересек комнату и прикрыл её. Вернувшись за одеждой, он снова вздохнул. — Многовато для последних мирных дней. Не думаю, что нам повезет, — признался он. Траун тоже начал собираться. — Согласен с вами. И все же мы не знаем, насколько плохо всё пройдет. Может статься, ваш отец покажет себя с лучшей стороны. Илай фыркнул. — Ну, конечно! *** К счастью, за рулем отец молчал. Может быть, всё сработает? Может. Но должна быть какая-то уловка. Она есть. Просто Илай не мог понять, в чем она. А может, ничего не было? Нет, такого просто не может быть. Илай совершенно не знал, чего ожидать. Когда отец остановил спидер, то, глядя прямо перед собой, заявил: — Я не позволю инородцу шляться здесь. У Илая перехватило дыхание. — Но… ты же сам взял его с нами, — он почти прошептал это. — Я не позволил ему остаться с женой и не позволю быть рядом с моим товаром. Он останется здесь. Илая охватила паника. Отец не мог такого сказать. — Но тут страшная жара. Ты не можешь! — Илай вздрогнул. Зря это он. Тон голоса отца стал ниже. — Осторожнее, мальчишка, — прорычал он. Отец вылез из спидера и повернулся прямо к Трауну, положив руки на край машины. — Только попробуй шаг сделать на мою территорию, и я изобью тебя до смерти. И, думаю, она будет быстрой, — усмехнулся он, отдергивая руки и отступая. Отец направился к зданию, и Илай повернулся к спокойно сидящему сзади Трауну. — Вы расплавитесь тут, — Илай вздохнул, хмуря лоб. Он почти ничем не мог помочь чиссу. — Я буду в порядке, Илай, — ответил Траун. «Может и так, — подумал Илай, — но что он имеет в виду, говоря «в порядке»?» Кожа Трауна казалась влажной и липкой, и Илай снова вздрогнул, заметив, что тот не потеет. Возможно, тело чисса не могло регулировать температуру подобным образом. — У вас есть с собой кредиты? — спросил Илай. Даже если он мало что мог сделать, кое-что еще было в его силах. Он вытащил кошелек из заднего кармана брюк. — Не важно. Возьмите. Тут есть и имперские кредиты, и несколько лайсатранских. Здесь в ходу и те, и другие, — он сунул Трауну пригоршню смятых бумажек. — Если получится, найдите прохладное место. Если нет, хотя бы купите себе шляпу или что-то такое. И воду. Местные обрадуются вам не больше моих родителей. Простите. Хотел бы я, чтобы всё было иначе. Я… Я не знаю, что еще сделать. — Вы уже сделали более чем достаточно. Спасибо за кредиты и за ваш совет. Если у вас будут проблемы, помните, что я захватил комлинк. Илай кивнул. — Если вам покажется, что вы сейчас потеряете сознание или еще в этом роде, вызовите меня. Или если кто-то попытается напасть на вас. Я серьезно. И если будет очень нужно, заходите в здание. Возможно, у меня получится сделать так, чтоб отец рассердился лишь на меня. Только не умирайте. — Постараюсь, — слабо улыбнувшись, отозвался Траун. — Вам лучше поспешить. Мы снова увидимся вечером. Илай бросился за отцом. Отец по большей части хотел от него лишь одного — чтобы Илай вёл учет. Записи были достаточно сложны, чтобы кто-то еще мог разобраться, поэтому никто не был способен эффективно заменить Илая. Цифры успокоили его. Он понимал их лучше, чем все остальное. С датападом в руке он шел за отцом. Большую часть времени вокруг были и другие люди, но не всегда. Иногда они оставались наедине. В один из таких моментов отец обратился к Илаю: — Ты принадлежишь этому месту, сынок, — сказал он, обводя здание широким жестом. У Илая свело разом все мышцы, а дыхание оборвалось. Какого черта он так боится? — Спасибо, пап, — он выдавил из себя улыбку. — Ты очень долго был далеко от нас, — продолжил отец. — От бизнеса. От твоей матери. От меня. Илай видел, куда он клонит. Траун. Его ранг. Возвращение домой. Илай как можно незаметнее сглотнул. — Ага, — отозвался он и быстро перевел разговор на цифры. Шли часы. Все шло не так уж плохо. Когда они оставались наедине, отец был вполне нормальным. Илай волновался за Трауна, но успокаивал себя, напоминая, что если бы что случилось, тот бы его вызвал. И к тому же Траун мог о себе позаботиться. Когда Илай остался с отцом на главном складе, у небольшого стола прямо у двери, отец остановился и махнул рукой: — Это все будет твоим, когда ты вернешься домой, Илай. Это твое будущее. Илай застыл. Он надеялся, что отец не заведет этот разговор. Не повезло. Илай хотел было свернуть разговор, но отверг эту мысль. Это только все испортит. Ему вообще нечего было сказать отцу. Разве что предложить идею. Глубоко дыша, Илай попытался посмотреть отцу в глаза, но понял, что смотрит тому за спину. — Насчет этого, я… я не уверен. Могут быть и другие пути. Иные варианты. Мне нравится работать в Империи. Я думал, может… может мое будущее там. Выражение лица отца ожесточилось. Илай опустил взгляд. — Это всё инородец, да? — спросил отец. Голос его, сперва тихий, постепенно усилился. — Это он настраивает тебя против меня. Он сбивает тебя. Ты снова на его стороне. Ты что забыл о семейном бизнесе? О нашем наследии? О своем единственно возможном будущем? У тебя есть долг передо мной и твоей матерью. И ты никуда не пойдешь, ни в другой бизнес, ни в Империю, ни тем более к инородцу. Опять бинарная логика. Опять вопросы, подразумевающие очевидные ответы. Родители продолжали говорить, что Илай сбит с толку. Он был согласен с этим. Он определенно был в замешательстве. И всё же открыл рот. А потом вздрогнул. — Тебе что нечего сказать? — заметил отец. Илай не ответил. Замешательство было удивительно точным словом. Он ничего не мог сказать с уверенностью. И даже если бы хотел, то не был убежден, что сумеет произнести хоть слово. — Мы тебя вырастили. Ты обязан нам, неблагодарный ублюдок, — отец схватил первый попавший под руку предмет. Это оказался металлический диспенсер для упаковочной ленты. Илай не мог пошевельнуться. И, конечно, не мог дышать. Отец ударил Илая диспенсером, глубоко расцарапав левую щеку. Неровный рваный порез начинался в паре сантиметров от уха. Глаза Илая наполнились слезами. Он по-прежнему не шевелился. — Не реви. Ты слишком взрослый, чтобы плакать, — усмехнулся отец. Боль была слишком резкой. Илай не мог сдержать слёз. — Я сказал, хватит, — приказал отец. Илай лишь вздрогнул. Второй удар пришелся в грудь. Илай отступил на два шага, упал на бок, притянул колени к груди и прижался спиной к столу. Диспенсер зазвенел, ударившись о пол рядом с ним. Ботинок отца врезался в голень Илая. — Ты слабак, Илай. Всегда был слабаком, — слова перемежались с ударами. — Я пытался воспитать в тебе характер, но ты ничему не учишься. Ты не сможешь уйти. Я тебе нужен. Без меня ты лишь жалкое ничтожество. Илай в этом не сомневался. Он со свистом втянул воздух и выдохнул: — Я… Ботинок врезался ему в голову. — Я еще не закончил, — взревел отец. — Снабжение — единственное, с чем ты справлялся. Я всего лишь хотел дать тебе работу, в которой ты действительно был бы хорош. А ты вместо этого идешь и слушаешь инородцев, которые обольщают тебя своими речами! Отец желал для него лишь лучшего, даже если не всегда демонстрировал это правильно. Трауну просто нужен был переводчик. Конечно, иногда Траун был славным, но разве он мог предложить Илаю что-то, чего не могла предложить семья? Илай всегда был растерян. Он не способен думать самостоятельно. С чего он вообще взял, что у него получится? Он разбирался в цифрах, а не в стратегии. Он не был таким, как Траун. Он позволил ослепить себя. Все, что хотел от него отец, это чтобы он снова увидел очевидные вещи. — Ты прав, — выдохнул Илай. Горло у него сжалось. — Да, мать твою, так и есть, — донесся голос отца. Ботинок замер. — Что ты еще должен сказать? — Прости, — прохрипел Илай. — Я тебя прощаю, — ответил отец. — А теперь поднимайся. Илай постарался мысленно отстраниться от собственного тела, чтобы не чувствовать боль, и встал. Ноги у него подкосились. Лицо было залито слезами. Шея слева была мокрой от крови из раны. Отец рассмеялся, глядя на него. — Иди умойся, — приказал он. В ближайшем освежителе Илай смыл слезы и кровь. Кровь в ране уже запеклась. Ноги у Илая подгибались, но он все-таки стоял. Когда он вернулся к отцу, все было, как ни в чем не бывало. Диспенсер вернулся на свое место. Остаток дня они с отцом провели вместе. Глубоко внутри Илай задумался о своем будущем. Все, что сказал отец, и все, что он сказал отцу, было правдой, но Илай все еще был растерян. И у него было ощущение, что в этом состоянии он будет пребывать еще долго. В конце дня отец разрешил Илаю самому запереть двери. Когда Илай снова увидел Трауна, то внимательно осмотрел чисса, но не заметил признаков теплового удара. Траун по-прежнему не потел, кожа его казалась липкой, движения были не столь выверенными, а реакция чуть заторможенной, но он хотя бы купил шляпу. И, по крайней мере, он был жив. Они оба были. Они почти справились. Осталось доехать до дома, пережить один вечер, и останется всего один день. — Не ввязывался в неприятности, надеюсь? — ухмыльнулся отец в лицо Трауну, подошедшему к спидеру. — Разумеется, — отозвался Траун. Больше он не говорил, не сводя взгляда с Илая. Он осмотрел его с головы до ног точно так же, как осматривал его Илай. Лицо у Илая потеплело. Он даже не сомневался, что синяки уже начали наливаться цветом. Но Илай не собирался ничего объяснять Трауну. Когда они вернулись, ужин уже ждал, поэтому времени поговорить с Трауном или попытаться как-то охладить его у Илая не было. До сих пор казалось, что Траун в порядке. Может, весь день он провел где-нибудь под крышей. По крайней мере, не снаружи. Разговор за столом был практически приятным, и большую часть времени речь шла о том, что показал ему отец. Словно Илай никогда не упоминал, что не собирается возвращаться домой. Таким образом отец прощал его. Едва ужин кончился, Илай увел Трауна в комнату, а сам вытащил полотенце из бельевого шкафа и намочил его в раковине освежителя. Вернувшись в комнату, он закрыл дверь и протянул полотенце Трауну. — Оно холодное, — объяснил он. — Хорошо было бы завернуть вас целиком в простынь или что-то такое, но это единственное, что я смог стащить, пока мама не заметила. Он замер, в руках у Трауна тоже что-то было. — Это… бакта-пластыри? — спросил Илай. Траун кивнул. — У вас тут ничего не было, так что я купил их днем. Мне показалось, что вечером они могут вам понадобиться, — взгляд его уткнулся в щеку Илая. — И, похоже, я был прав. Илай вздрогнул. — Ладно. Сейчас важнее охладить вас. Траун взял полотенце и набросил его себе на плечи, после чего снова протянул пластыри. — Вам помочь прилепить их? — Я в порядке, правда. Я это заслужил. — Как так? — удивился Траун, слегка морща лоб. Илай возмущенно фыркнул и закатил глаза. — Я знал, что вы спросите. Я сам накосячил. И это расстроило отца, — Траун слишком быстро возложил всю ответственность на его родителей. Ему хоть раз приходило в голову, что Илай, возможно, этого заслуживает? Он не был идеальным сыном. Траун должен это понимать. Несколько секунд Траун не отвечал. Он явно что-то обдумывал, но Илай не знал, что именно. Наконец морщины на его лбу разгладились, и он произнес мягко, но настойчиво: — Даже если так, вам нужно залечить раны, — и Траун снова протянул пластыри. Илай взял их и нащупал порез на щеке, прежде чем приклеить пластырь. — Спасибо, — пробормотал он. — Иногда мне кажется, я даже не знаю, что думать, — слова вырвались прежде, чем он смог осознать это. Траун медленно кивнул и встретился с ним взглядом. Это был обычный трауновский взгляд — иногда он смотрел так на Илая, когда тот не мог справиться с неуверенностью. — Время подумать еще будет, — сказал он, наконец. — Сейчас вам нужно поспать. Илай понял, что больше не выдержит и опустил взгляд. Потом улегся на кровать. — Остался один день, — прошептал он. Еще один день и можно будет собраться. Они почти справились. Осталось только улететь. Облегчение затопило Илая, но следом, так же быстро, его охватило чувство вины за это облегчение. — Да, — мягко произнес Траун. — Спи, Илай, — повторил он. Потребовалось время, но Илай все же смог заснуть.