***
Машина Лепса всё же так и осталась там, у ресторанчика. Захмелевший, он не рискнул везти Ирину сам, вызвал такси. В машине молчали: Ира, казалось, дремала, откинувшись на сиденье, Григорий же рассматривал её, пожалуй, слишком внимательно, пока была возможность… Прикрытые глаза, светившиеся сегодня каким-то особенным светом, эти нежные губы, которые сегодня наконец попробовал на вкус, тонкая шейка, мерно вздымающаяся грудь — а, к чёрту всё! такая манящая… Хотелось сдёрнуть наконец с женщины этот пуловер, ощутить её, чтобы таяла от его прикосновений… Хотелось, чтобы… Звук пришедшего сообщения отвлёк певца от размышлений и заставил вспомнить о присутствии водителя и собственном местонахождении. А ещё о том, что Ира просила его всё забыть… Читать смс даже не стал, просто заблокировал смартфон, предварительно выключив звук — не до них было сейчас. Но даже такая секундная отвлечённость не дала ему заметить ответный полувзгляд из-под опущенных ресниц: Аллегрова ловила его жадные взоры и думала практически ровно о том же… О нём… И о том, почему сама отталкивает… Но делала вид, что задремала, уходя от разговора…***
Прибыв к воротам большого загородного дома, Лепс разбудил Ирину и, расплатившись с водителем, отправил того обратно. Вдруг улыбнулся певице и снова крепко обхватил её за талию. Заметив гневный взгляд, словно говоривший «Гриш… Мы же договорились…», ответил сразу, опережая эту фразу вслух: — Просто придержу и провожу до дверей. Это ты мне позволишь? «Ага, это кто ещё кого придержит!» — он казался ей сейчас несколько более пьяным, чем была она сама. Мысленно усмехнулась и мастерски «привела» себя в такое же состояние. Изображать было не в первой, а доставлять неудобство Грише не хотелось. Сегодня и так многое произошло… — Позволю, — произнесла это и подмигнула. Пока открывались ворота, Лепс вдруг подумал, что она сейчас намного пьянее его, а это было уже не слишком хорошо. Постарался казаться таким же, чтобы Ире было комфортнее… Довёл до крыльца, оставил на щеке лёгкий дежурный поцелуй (оба старательно делали вид, что больше ничего никогда не было) и стал прощаться: — Ну, пойду я, мать! Не буду тебя больше задерживать, и так сегодня отнял твоего времени больше, чем надо. — Да отнимай хоть всё! Гриш, ну, куда ты сейчас поедешь в таком состоянии — Анька в дом не пустит пьяного, — рассмеялась, — Пойдём, хоть чаем тебя напою! — Чаем, говоришь? — хитро взглянул на неё и широко улыбнулся, — Так какой же чай без твоих фирменных пончиков? Ты же мне их сегодня не приготовила… — Почему не приготовила? — ответный и настолько же хитрый взор, — Приготовила, дорогой! Они тебя там дожидаются, — махнула рукой куда-то вглубь дома, — Так ты зайдёшь, или мне всё же придётся заканчивать вечер в гордом одиночестве? — Только ради твоих великолепных пончиков и тебя! — расхохотался. Ни он, ни она не знали, почему сейчас происходило всё это. Вроде уже оттолкнули друг друга, а всё равно делали всё, чтобы остаться вдвоём хоть немного дольше: пытались притворяться друг под друга, много говорили, наполняли своим присутвием этот дом…***
— Ирка, ты волшебница! — отставил в сторону кружку и улыбнулся Аллегровой, которая в это время убирала остальную утварь в посудомойку, — Твои пончики — это просто чудо! — Просто приятно готовить для кого-то, для себя уже скучно. «А для тебя, Гриш, вообще невероятно приятно…» — Хочешь, буду хоть каждый день приезжать! — засмеялся, — Съем всё и с превеликим удовольствием! — Дома не кормят что ли? — хихикнула. Сама того не замечая, уже который раз задевала эту тему. — Да нет, почему же, — резко помрачнел, но попытался этого не показать, — Я просто дома практически не бываю, гастроли, разъезды. И вообще… Договорить он не успел, его прервало короткое Иринино: — Твою мать! — Что такое? — Да посудомойка!.. — отмахнулась, — Окончательно сломалась. Давно надо было её менять, только всё руки не доходили… Ну, да ладно, сейчас так вымою. — Давай я! — поднялся из-за стола и попытался забрать посуду из женских рук. — Ой, Гриш, ты что? — чуть приподняла уголки губ, и потянула забранное блюдце обратно, — Да я сама сейчас всё помою, сиди. Ну, зачем ты это будешь делать? — А может я хочу помочь? — Знаешь, говорят? Хочешь помочь — не мешай! — рассмеялась и щёлкнула Григория по кончику носа. — Ирка! — Да сиди ты уже, дорогой! — хотела забрать оставшуюся на столе кружку, но сделать этого ей не дали. — И всё-таки я сам! — взял предмет посуды раньше и одним движением сдвинул Ирину в сторону, желая пройти к раковине. — Ну, Гриня-я-я, — заканючила, — Я здесь хозяйка или кто? Отдай. — Хозяйка, и ещё какая! — поднял вверх указательный палец, — Но посуду сегодня буду мыть я. Поняв, что уговорами его не остановит, певица попыталась просто забрать у Григория злополучную кружку. Он засмеялся и поднял её выше, заводя за голову, чтобы женщина не смогла дотянуться. — Лепс, верни кружку! — попыталась достать посуду. Не получилось, — Ну, что ты творишь? — Пытаюсь тебе помочь! — А по-моему мешаешь! Снова потянулась к зажатому в мужской руке элементу посуды и снова была остановлена. Певец, рассмеявшись, вдруг притянул её к себе, не давая вырваться. — Ну, Гришка… — неожиданно даже для себя смутилась, — Отпусти… — Всё, не пущу тебя больше, — широко улыбнулся, — А то, смотри-ка, чашку отобрать пытаешься, сама всё сделать… Зачем? — Ну, я же женщина… — новая волна смущения накрыла её под смешливым, но пристальным взглядом. Но взяла себя в руки и снова попыталась выбраться из крепких объятий. Не получилось… Ира оказалась слишком близко и всё, что было там, в сквере, всплыло в мужской голове. Всё, что думал, всё, чего так желал… Сдерживаться уже не было сил, да как-то и не хотелось. Григорий вдруг накрыл её губы своими, вовлекая её в долгий и наполненный невысказанными ранее чувствами поцелуй. Углубил его, чувствуя, как она отвечает. Провёл свободной рукой от талии до бедра, ощущая эти манящие изгибы. К чёрту всё! Ничего он не забудет! Аллегрова насупленно выдохнула, когда разорвал поцелуй: — Гриша?.. — Чшшш… Кружка быстро отправилась в раковину, а Ирина оказалась ещё крепче и ещё ближе прижатой к широкой груди. Короткий шёпот «Хочу тебя!» и Лепс одним движением снял с женщины ненавистный уже пуловер. Бретельки лифа упали с плеч, заставляя Иру закусить губу. Быстро стянул с неё тёмные джинсы, открывая взору идеальные ноги. Шумно выдохнул. Легко усадил её на стол, не обращая внимания на полетевшие вниз остатки кухонной утвари, заставил шире раздвинуть ножки. Ирина недовольно заёрзала, пытаясь ближе притянуть Гришу к себе, ведь алкоголь в крови еще не успел полностью раствориться, опять отбрасывая в сторону все принципы и «Давай забудем…», а тугой узел желания уже давно был скручен где-то внизу живота. Григорий накрыл одной рукой её грудь и чуть больно сжал, второй попутно ища застёжку бюстгальтера и мысленно проклиная того, кто их придумал. Наконец нашёл (не без её помощи) и отбросил лиф куда-то в сторону. И руки, и губы бесстыдно исследовали такое долгожданное и желанное тело. Ей было этого мало. Потянулась пальчиками к пряжке его ремня, чуть задев уже твёрдый член. Отбросил её руку и почти прорычал сквозь зубы: — Сам! Не отнял руки, ласкающей грудь, пока возился с ремнём. Ненужный, он звонко ударил Аллегрову по бедру, отлетая в сторону как и всё остальное. Было всё равно. — Гриша… Иди ко мне… Поманила его, снова притягивая его ближе, не желая больше ждать и терпеть. Чувствовала его приближение, внутри всё сжималось в комок от нарастающего желания… От мощного толчка всхлипнула. Его имя опять сорвалось с женских губ. Ускорял темп, наконец дорвавшись до неё. Движение нарастало. Стоны становились всё громче и смешивались в один… Уже была близка к финалу, когда Лепс вдруг остановился. — Гриша… Что ты?.. — В спальню, милая, в спальню… — поднял Иру на руки, чувствуя, как она покорно обхватила его торс ножками, — Не здесь… — Не мучай… За пару мгновений поднялся по лестнице, пересёк расстояние до спальни, поддавшись такому неожиданному желанию. Нетерпеливо опрокинул Ирину на кровать, нависая сверху. Вошёл резко и глубоко, ещё раз срывая с губ Аллегровой собственное имя. Не мучал, как и обещал. Её пальчики сильно впивались в кожу, оставляя на его спине яркие полосы. Было наплевать на его супругу, — не зря несколько раз будто в шутку поднимала эту тему, — ставила свои отметины, будто заявляя ими: «Гриша мой!» Засмотрелась на его лицо: на беспорядочно сбившиеся пряди волос, на капельку пота у виска, на пересохшие губы. «Мой, только мой!» — снова мелькнуло в голове. Сегодня было наплевать на всё… Ещё один толчок и фееричный финал накрыл обоих. Лепс крепко прижал Ирину к себе, прошептал на ушко: — Не отпущу тебя больше… Привык держать слово. Не отпустил её даже во сне, продолжая ощущать под пальцами тепло гладкой кожи. Она же, засыпая, снова подумала: «Мой…»