***
— Ну, привет, — улыбнулся, входя в выделенную ей гримёрку. На сегодня съёмки закончились, и Лепс пошёл бродить по коридорам в поисках заветной двери. Ирина дождалась, как и обещала. Успела переодеться в тёмный пуловер и джинсы, отдыхала, прикрыв глаза. Не взглянула на него, даже когда вошёл. — Здравствуй, дорогой, — всё также, не открывая глаз, — Весь в работе, я смотрю. — Ты тоже, — уселся рядом, не спрашивая разрешения, притянул к себе за плечи, — Устала? Ира чуть приоткрыла глаза, хмыкнула, отмечая такую родную и любимую наглость, улыбнулась: — Устала. — Так чего тогда пришла? — Не смогла отказать Юрочке, — короткий смешок, — Очень уж он надеялся меня здесь увидеть. А вообще было просто интересно посмотреть на это шоу изнутри. — Соскучилась по мне просто поди, а, мать? — тепло расхохотался, зарылся носом в её волосы. — А если и так, то что? — А ничего. Мне приятно, — улыбнулся, — Но ты действительно очень устала. Прекращай так много работать, Ир. — Не могу, — усмехнулась, — Я же новую программу сейчас готовлю и… — Знаю, знаю, не продолжай, — Григорий отмахнулся, — Я сам тебя долго уговаривал вернуться на сцену, но всё-таки перетруждаться тоже не надо, — недолго помолчал, потом вдруг резко вскинулся, — Вставай, пошли! — Куда? — подняла на него взор, словно пытаясь им остановить внезапный порыв Лепса. — Буду тебя развлекать, а то совсем сойдёшь с ума со своей работой. Пойдём, пойдём, говорю!***
— Ну, и куда мы едем? — Аллегрова недовольно воззрилась на друга, ведущего машину по улицам Москвы. — Увидишь, — Григорий улыбнулся, подмигнул, но так ничего и не сказал. — И всё-таки? — Я сказал — увидишь. — Ну, Гриша-а-а, — заканючила, словно маленькая девочка, — Если ты сейчас же мне не скажешь, куда и зачем ты меня везёшь, то я просто встану и выйду… — осеклась, вспомнив, где находится. — Чудесным образом разблокируешь двери и выпрыгнешь из машины на ходу? — расхохотался. — А пусть даже и так! — Имей терпение, дорогая, — еле заметно улыбнулся. — Блять, Лепсверидзе, не буди во мне зверя! — Ирина попыталась придать голосу грозность, но, с треском провалив эту попытку, звонко рассмеялась. Григорий засмеялся в ответ, скорчил «ужасающую» гримасу и тоненьким голоском пропел: — Мой ласковый и нежный зверь, я так люблю тебя, пове-е-ерь!.. — И всё-то он знает! — легонько стукнула его по плечу, — А вообще, если без шуток, куда мы едем, Гриш? — Мать, ты можешь потерпеть чуть-чуть? Не порть мне сюрприз! — Ой-ой-ой, какие мы важные, — тут же вскинулась, — Сюрпризы готовим!.. — Ирка, хватит, — обернулся к ней, шутливо щёлкнул по носу, — Всё равно мы уже приехали. Остановил машину, помог спутнице выбраться и широким жестом указал на здание перед ними: — Добро пожаловать! — Гришка… — удивлённо и радостно оглядывалась, — Это что, тот ресторан? — Он самый… Ирина и сама не знала, почему согласилась на предложение Кобылянского записать дуэтную песню с Григорием Лепсом. Может, потому что ей явно импонировал этот человек, его тембр и манера пения, может, потому что она считала, что рамки шансона тесны для него, и хотелось дать шанс выйти из них, может, потому что… Нет, это уже не может! Эти мысли женщина старательно затолкала в самый тёмный уголок разума. В любом случае, дуэт, в котором она до конца не была уверена, получился. И получился отлично. Отметить удачную запись «Ангела» Григорий предложил всем, но в итоге, из согласившихся, но не отказавшихся в последний момент, осталась только она одна. «Не хотят со мной дела иметь», — смеялся. Сказал, что, в таком случае, приведёт её в удивительное местечко, обещал, что ей точно понравится. И Ире понравилось. Ресторанчик был небольшим, но невероятно уютным. Такие она удивительно любила. А вкупе с отличным поводом да и компанией этого странно притягивающего к себе человека… Уже совсем скоро они говорили обо всём и ни о чём, строили какие-то планы, делились мыслями, пили хорошее вино и дарили друг другу улыбки (а кое-кто даже бросал на неё недвусмысленные взгляды, которые она, впрочем, старалась не замечать). За всем этим не заметили, как пролетело время и ресторан уже закрывался. Их, весёлых, распалённых, это нисколечко не остановило — впереди ждала ночная Москва. Гуляли до самого утра, хохотали как дети, искренне наслаждались этим… Так хорошо, как в тот день, Ирине не было никогда… Да и Григорию, скорее всего тоже… Улыбалась этим воспоминаниям. Уже сидели за столиком в ресторане, наперебой говорили, вспоминали тот вечер, опять много пили. Как будто снова оказались там, в том далёком вечере после записи «Ангела завтрашнего дня»… — Да, давно мне не было так хорошо, — широко улыбнулась, — Как же я рада, что ты меня сюда вытащил, Гриш. — Ну, вот видишь, — накрыл её руку, лежащую на столике, своей и подарил ответную улыбку, — А то выделывалась всю дорогу, «куда, зачем, не хочу». Настоящая женщина… Усмехнулась, но ничего не ответила. Помолчала. Вдруг повела тонкими пальчиками, будто желая высвободить ладонь, но всё же не сделала этого. — Как же я соскучилась по тебе, не представляешь… — произнесла это неожиданно, кажется, даже для себя, — Не звонишь, не пишешь, не приезжаешь… Что за дела? — Дорогая, золотая, любимая, да я б звонил, но… — Но Анька запрещает? — чуть пьяно хихикнула. — Нет, вот как раз-таки дела. Работа, чёрт бы её побрал! — Работа — не волк, — с укором покачала головой, — В лес не убежит… — А ты убежишь? — певец так и не отпустил её руку и сейчас, чуть сильнее сжав женские пальчики, склонил голову набок, пристально вглядываясь в её глаза. — Гриш… — попыталась рассмеяться, обратить всё в шутку. — Убежишь, Ир? — придвинулся ближе, насколько позволял столик, и снова пристальный взор глаза в глаза. — Могу и убежать! — вздрогнула от этого взгляда и резко выдернула ладонь. Откинулась на спинку кресла, словно отодвигаясь. Вздёрнула подбородок, — Легко убегу, если не удержишь! Хотел что-то ответить, но осёкся и смолчал. В такой тишине провели несколько минут. Смотрели друг на друга. Ирина — с недоумением, Григорий — с каким-то необъяснимым сожалением и горечью. Молчание нарушил, как ни странно, подошедший официант: — Господа, извините, но мы закрываемся… Лепс помолчал ещё немного, что-то обдумал и вдруг предложил: — Ирка, а пошли, как тогда… Ночью… По Москве… Получил утвердительный кивок и хмельную полуулыбку. Галантно, насколько было возможно, помог Ирине подняться и, притянув к себе за талию, развернул к выходу. Небрежно швырнул деньги, расплачиваясь, прихватил недопитую бутылку и, что-то шепча Аллегровой на ушко, увёл её из ресторана…***
Шли по аллее, совершенно не задумываясь куда, опять говорили, говорили, словно больше никогда вот так не увидятся, прихваченная из ресторана бутылка вина пустела на глазах. Машина Лепса осталась припаркованной ещё где-то там, но их сейчас это ни капельки не волновало — было невероятно уютно вместе, казались абсолютно беспечными. Только вот у Григория никак не выходил из головы Ирин взгляд, резкий и какой-то даже надеющийся, и фраза: «Легко убегу…» Он был не настолько пьян, каким хотел казаться, и за разговором всё обдумывал эту, брошенную вскользь, фразу. Что же Ира хотела этим донести ему? А что вообще он ожидал услышать в ответ на своё внезапное «Убежишь?» Мысли, приправленные щедрой, хотя и недостаточной, порцией алкоголя, начали путаться… Мужчина плюнул на это всё и полностью вернулся в разговор — никогда он не узнает, что она хотела этим сказать, пока сама не расскажет. — Вот, знаешь, Гриш, никогда бы не подумала, что… — договорить певица не успела: отвлечённая приятным разговором и вином, она вдруг споткнулась. Легко упала бы, если бы Григорий не поддержал её, обхватив за талию. Результатом такого спасения от падения стали её карие глаза, оказавшиеся прямо напротив, её губы, красиво подведённые, и такие манящие… Нервно сглотнул, отгоняя эти мысли. Попытался прийти в себя. Ирина же легко рассмеялась, словно не замечая мужского взгляда: — Ну, вот, совсем уже расслабилась, чуть не переломалась. А ты говоришь — отдыхать, отдыхать. Вот так отдохну и все-е-о-о-о… Подмигнула ему, вытянула из его рук бутылку и сделала большой глоток вина, противореча сама себе и своему «монологу» об отдыхе. Хмыкнул и отобрал вино обратно, не дав выпить больше. — Нет, Ирк, хватит тебе. А то упадёшь, а я не поймаю, выпил не меньше твоего. — Гриня! — строгий, но смешливый взгляд, — Отдай девушке бутылку! — Слушай, дэвушка, — произнёс это с акцентом и тоже подмигнул, — Говорю тебе — хватит! Расхохоталась: — Не тебе, дорогой мой, это решать. Отдай. Усмехнулся, но ничего не ответил. Завёл тару за спину, и отшагнул назад. Вдруг рассмеялся и побежал, маня за собой. Грозно нахмурила бровки, и побежала к нему, не привыкшая останавливаться на полпути. Так и бежали, смеясь, как дети. Когда мужчина остановился, Аллегрова тоже попыталась затормозить, дабы наконец забрать заветную бутылку. Но сил не рассчитала и снова полетела вперёд, теперь уже прямо на Гришу. Почувствовала его свободную руку, обхватывающую её талию и крепко прижимающую к его груди. Подняла на него глаза, опять оказываясь близко-близко, и произнесла, казалось, исключительно для острастки: — Ну, пожалуйста, отдай… А то убегу… Если не удержишь… — Удержу!.. Вдруг отпустил злополучную (или всё-таки заветную?) бутылку вина, разбивая её о тёмный асфальт на мелкие осколки, и освободившейся рукой зарылся в Ирины волосы, притягивая к себе. Накрыл её губы своими, целуя властно и жадно, так, будто слишком долго ждал этого и не мог насытиться, углубил поцелуй, желая полностью подчинить её себе. Сопротивляться, судя по всему, певица даже не собиралась — алкоголь разрушил все устоявшиеся принципы и собственные запреты. Ответила на поцелуй, покрепче вцепляясь в сильные плечи и нещадно сминая пальцами ткань Гришиного пиджака… Неожиданно хлынувший дождь будто бы отрезвил их. Аллегрова ослабила цепкую хватку тонких пальчиков и отстранилась первой. — Я не… Прости… Мысли не хотели приходить в порядок, запутанные этим спонтанным поцелуем, и сказать ничего внятного не получалось. Дотронулась рукой до губ, взглянула на испачкавшиеся подушечки пальцев и попыталась стереть остатки размазанной губной помады, чтобы сделать хоть что-то и скрыть смущение, казалось бы не присущее ей. — Ир… — Нет, Гриш… — более или менее собралась с мыслями, — Давай забудем… — Скажешь, что «не нужно ничего портить»? — Лепс тихонько и ужасно горько усмехнулся, — Да мы уже всё испортили, Ир… — Пожалуйста… — Забудем, обещаю, — на этот раз кивнул серьёзно, — Ничего не было. Помолчал ещё пару мгновений и добавил: — Пойдём к машине, до дома отвезу, а то совсем промокнешь…