***
По телу ещё разливалась приятная нега, когда сознание женщины уже уже вовсю вопило: «Дура!» Только теперь начала осознавать, что опять натворила, поддавшись очередной победе неконтролируемого желания над всеми устоявшимися моральными принципами. Снова отдалась, снова позволила ему властвовать над собой. Чертыхнулась. Где-то в глубине души, конечно, хотелось бы, чтобы это всё не заканчивалось, а сердце каждый раз тянулось к этой грузинской сволочи, которая трепала нервы уже столько лет, да только как-то всё больше и больше укрепляя эти отношения… — Отношения… — шёпотом. Тихонько усмехнулась. Это всегда была какая-то передружба, а уж теперь-то… В общем, сердце целиком принадлежало Лепсу, да только здравый смысл каждый раз напоминал, что он женат, у него дети, семья, и «дом — полная чаша»… Надо было уходить… Чуть скосила глаза на Григория, надеясь, что каким-нибудь совершенно невероятным образом он ушёл в астрал или куда там ещё, и не заметит её ухода. Тщетно — лежал рядом, пристально смотрел прямо ей в глаза, перехватив этот внезапный взор. Будто прожигал своим взглядом. — Опять уйти решила, дорогая? — провёл рукой по её ключице и тихо рассмеялся прямо ей на ухо. Захотелось провалиться сквозь землю. Мысленно надавала себе по мозгам: «Глупо было надеяться, что он не заметит!» Да, она действительно уже второй раз собиралась сбежать. Но другого выхода она просто не видела. Сбежать из этих «отношений» — единственное, что могло бы помочь, всё остальное доставляло неизменную боль. Она не могла без него, но и с ним тоже не могла… Естественные желания к чувствам не приравняешь… — Гриш, может хватит? — отстранилась, насколько это было возможно в её нынешнем положении и взглянула на него из-под опущенных ресниц. — Хватит «что»? — Не делай вид, что ты не понимаешь, о чём я, — вздохнула, — Давай закончим? Я не стану отрицать, что мне было хорошо с тобой… Но жизнь твою я рушить не буду. Мы дружбу нашу с тобой уже разрушили… Дважды… — усмехнулась, проводя тонким пальчиком по его скуле, — Так давай хотя бы сохраним нормальные человеческие отношения. Я не буду, слышишь, не буду ломать твою семью! Не была никогда любовницей, и не стану. — Но… — Давай без всяких «но», а? Приведи себя в порядок, включи телефон и езжай домой. К жене, к детям. Тебя там ждут… А меня забудь! Забудь всё, что с нами происходило! — Ты себя слышишь? — приподнялся на локтях, чтобы смотреть Ирине глаза в глаза, — С нами… Вот именно, что с нами… Не с тобой, не со мной, а с нами, потому что мы — есть. А семьи у меня уже давно, как таковой, нет. Аня устраивает скандалы постоянно — как не приеду, ничего другого не слышу. И к тому же думает, что я про её мужика не знаю… Логика, блять, женская! И у тебя не лучше! Ир, я давно с ней не живу, а дети меня только по скайпу видят… Не семья это, слышишь? Такое и потерять не жалко — ничего не изменится, только нервы себе трепать прекращу. А тебя я терять не хочу! Слышишь, дурочка? Не хочу! — Гриш… Прекрати уже, а… Не хочу больше ничего слушать! Глубоко вздохнула и резко поднялась с постели. Дёрнула на себя одеяло, сместив не ожидавшего такого напора Лепса, запахнулась в него, как в тогу, и вышла из комнаты. — Ира!***
Открыл пачку сигарет, достал одну. Повертел между пальцами, желая закурить, но, подумав, откинул в сторону. Надел мягкие спортивные штаны, найдя их сиротливо примостившимися где-то в уголке, и вышел в коридор вслед за Аллегровой. Легко ступая, открыл дверь комнаты, соседней со спальней. Пусто. Ещё одна — та же пустота. Обошёл ещё раз коридор, гостиную — женщины не было и там. «Куда делась, мать твою?» Дошёл до ванной комнаты — из неё слышался приглушённый звук воды. Ухмыльнулся. Дёрнул за ручку — дверь, легко поддаваясь, открылась. «Даже не закрылась, чертовка!» Зашёл. Сквозь матовое стекло душа был виден силуэт Ирины: стояла под струями воды, выгнувшись им навстречу. Шумно выдохнул. В этот раз не просто манила — сердце почему-то защемило… Подошёл к душевой кабинке, которую в этой квартире за столько лет так и не поменял на ванну, и опёрся на стенку. Легонько постучал пальцами по стеклу. Выключила воду, обернулась. Вздрогнула. Одновременно ждала и не ожидала, что он придёт. Наблюдая, как отодвигает створку, невольно залюбовалась Григорием — в освещении ванной его тёмные кудряшки, небрежно рассыпанные, контрастировали с казавшейся бледной кожей, обнажённая грудь с темнеющей татуировкой*, царапины на спине, ей же и оставленные… Вышла из «прострации», только когда почувствовала, как нежно провёл подушечкой большого пальца по контуру её подбородка. Опять вздрогнула, инстинктивно прикрылась. — А ну-ка выйди отсюда, дорогая… Невольно послушалась. Сделала шаг вперёд, выходя из кабинки и снова оказываясь ниже его. Убрал руку, когда потянулась к соседней полочке за большим пушистым полотенцем, которым и прикрылась. — Да что я там не видел? — чуть горько хмыкнул. Сверкнула глазами: — Перестань!.. — Молчу-молчу, — примиряюще поднял руки. Вдох-выдох, — Зачем убегаешь опять от меня? — Мне кажется, мы всё уже обсудили… — А мне кажется, что ты меня не слышишь, — криво улыбнулся одной стороной лица, — Ириш, пойми меня, пожалуйста! Я с Аней не живу. Я не люблю её. Прошла любовь, прошли чувства, у неё своя жизнь, у меня своя. У неё мужик уж другой. У нас документы о разводе уже готовы, всё ждут своего часа, в любой момент подать можем… Я к ней ничего не чувствую. Ира подняла на него глаза. Пыталась понять, правду говорит или нет… — А к тебе я чувствую! Ир, это не просто влечение, пойми… Я давно ничего подобного не ощущал… А может и никогда вообще в своей жизни, — резко замолчал, приблизился к женщине так близко, насколько это было возможно, практически прижимая её спиной к створке душевой. — Гриш… — Чшшш… — приложил палец к её губам, — Люблю я тебя, Ирка! Люблю, слышишь? — Ты… — хотела что-то сказать, но снова осеклась и замолкла. — Я! А… ты? Ирина вдруг наклонилась и тихо-тихо шепнула на ухо Григорию ту фразу, которую, наверное, от этой женщины ещё не слышал никто… Лепс лишь улыбнулся в ответ. — Ты потрясающая… Вдруг подняла на Гришу хитрый взгляд, провела рукой по кромке спортивных штанов. Улыбнулась одними уголками губ и потянула резинку «спортивок» вниз. — Намёк понят, дорогая!.. Шагни обратно. Аккуратно помог ей ступить обратно в душ вместе с собой и, проводя рукой по внутренней стороны её бедра, крепко прижал к матовому стеклу. Ира прерывисто выдохнула и снова потянулась руками к его спортивным штанам: — Они тебе явно мешают… Усмехнулся: — Давай!.. Сегодня не было обычного «Сам!», чуть отшагнул, позволил ей избавить себя от остатков одежды, оставив «несчастные» брюки, выкинутые тонкой женской ручкой за пределы кабинки, где-то на полу, после чего приблизился ещё больше. Прижал Аллегрову к себе одной рукой, спиной снова вдавливая её в стенку, другой плотно задвинул створку. Опустился к её тонкой шейке, оставляя на ней невесомый поцелуй, и включил воду. Горячие струи воды перемешивались с его прикосновениями, опять хотел чувствовать её всю. Подхватил её ногу, закинул себе на бедро, пробежался пальцами по коже, стирая с неё мокрые капли. Вдруг коснулся пальцами самого сокровенного, заставляя её охнуть от неожиданности. — Какой вы нетерпеливый, Григорий Викторович… — постаралась помешать ему, знала, как любит её «мучать». Предприняла попытку перехватить инициативу в свои руки: ловко, насколько позволяло положение, избавилась от его прикосновений и дотронулась до его достоинства. Резко выпустил её ножку, выдохнул: — Ирка! — Ну-у-у… — томно протянула, — Тебе можно… а мне нельзя? Провела рукой по члену, чуть сжимая, и прошептала: — Мне продолжать? — Зараза ты, Аллегрова! — Ну, вот, — ещё одно движение рукой, хитро улыбнулась одними уголками губ, — А говорил, что любишь!.. — Безумно! — качнул головой. Схватил её за тонкое запястье и отвёл женскую руку от себя. И, снова подхватив ножку Ирины под колено, проник в неё, срывая с уст певицы громкий стон. Широко распахнула глаза, чувствуя, как двигается в ней… Горячая вода, цепенеющие от контраста с холодным кафелем пола душевой кабинки ступни, и сплетение двух тел… Финал накрыл обоих почти одновременно. Приходя в себя, прошептал ей на ухо: — Люблю… Душа моя…