..........................................
Наруто таращился на развернувшуюся перед ним картину, напрочь растеряв все слова. Желудок совершил бешеное сальто, а сердце упало от одного только вида. Случилось то худшее, чего он боялся. Сидевший перед ним человек не был тем прежним Учихой Саске, которого он знал. Это не его гордый соперник, который вечно ухмылялся и поносил его за глупость, потому что Учиха Саске, которого он знал, был гордым, как лев, и обладал надменной аурой холодности и хорошо контролируемой дикости. Но в отличие от холодной как лёд наружности, дух наследника Учиха не был мёртвым, как кладбище, а всегда ярко сиял внутри, такой же живой, как у всех, а может, даже больше. Он мог видеть это в тех глазах — иногда бездонно чёрных, как крыло зловещего ворона, иногда алых от завихрений огня знаменитого Шарингана. Вот только сейчас ничего пылающего, ничего столь же яркого и подвижного в этих кроваво-красных омутах укрощённого льва не было. Они были мертвы, как будто последнее издыхание жара в них угасло, сменившись облачной дымкой отчаяния — знак слабости, знак скорби. Несчастный. Болезненный. Измученный. Поблекший. Подавленный. Сдавшийся. Все эти чувства явственно вращались на дне тех глаз. Некогда величественный и грациозный лев превратился в беспомощного маленького котёнка. Некогда гордо расправленные плечи поражённо поникли. Длинные шёлковые волосы, которыми Саске так кичился, спутались и беспорядочно рассыпались. Кожа его была такой бледной — бледнее, чем на памяти Наруто она была ещё день назад, — и была вся в синяках и порезах, испорченная голубым, чёрным и красным. Тонкий халат был не способен прикрыть эти метки насилия, потому как сквозь него всё было прекрасно видно. Красивый, тонкий и хрупкий. Прямо как стекло. Наруто не был уверен, что если бы сдвинулся с места и коснулся его совсем невесомо, то этот человек не сломался бы. Они всего день были в разлуке. Как может кто-то так кардинально измениться за это время? Саске оцепенел, ощутив, как руки брата собственнически обвивают его, притягивая к своему тёплому телу. Словно бы играя на клавиатуре фортепиано, пальцы Итачи, длинные как свечи, играли вдоль и вверх по его открытым голеням, отодвигая повыше ткань, будто чтобы предоставить их светловолосому гостю хорошее шоу. Всё выше и выше забирались эти пальцы, и когда достигли определённой точки, пленённый мальчик не смог сдержать задушенного вздоха. Он мог освободиться, если бы захотел. Его чакра уже полностью восстановилась. Но... Почему? спросил он себя. Почему он так беспомощен в руках брата? Почему не сбежит, а позволяет Наруто видеть себя таким? Полный вожделения стон застрял и сгинул у него в горле, когда он всеми силами попытался его сдержать. А те злые пальцы всё играли с ним, безжалостно мучая до тех пор, пока сопротивляться он больше не смог. Пение излилось наружу, посылая дрожь по собственному позвоночнику, в то время как стыд и удовольствие били через край. Халат соскользнул с его плеча, давая аппетитнейший приглашающий вид и лучший доступ для того, чтобы распробовать. И мучимому мальчику пришлось отвести глаза, не в силах выдержать ярко-лазурный взгляд, которым смотрел на него друг...........................................
Пристыженный, поглощённый виной — вот какой ты. Я вижу это так ясно. Вот почему ты отказываешься смотреть ему в глаза. Вместо этого ты смотришь на меня — твои винно-красные сферы больше не испепеляющие, а лицо больше не задумчиво. Есть лишь боль и только она одна. Боль явственно прописана на твоём обычно стоическом лице. Горько-сладкая боль, моя прекрасная кукла... Это игра, которую я начал. Это игра, в которой ты согласился участвовать. Пути назад нет. Для нас обоих. И всё же... Что за осаждающее чувство, когда я вижу, что тебе настолько больно? И я не о физической боли. Синяки, раны, порезы меня не волнуют, ведь ты так красив, когда купаешься в крови — словно лепестки роз на чисто-белом снегу. Боль, о которой я говорю... это боль в твоих глазах — болезненная боль, проступающая на твоём обычно безэмоциональном лице. Эту боль... я уже видел раньше... в тот день, когда я оставил тебя сломанным впервые в твоей обманутой жизни. В то время это ничего не значило. Ты был слаб. Я наблюдал, как ты ломаешься. И ты восстановился. А потом пришёл ко мне, чтобы сразиться. Я сломал тебя во второй раз. Ты проиграл. Я ушёл. Ты возжелал силы. Сделался сильнее. Ты пришёл. Мы встретились, как я и ожидал. Ты оказался значительно сильнее, достаточно силён для моего признания, и в этот раз... я сделал тебя моим. Я сломал твою сильную волю, смотрел, как ты разбиваешься на осколки. Это игра, которой я управляю. Эта игра создана для того, чтобы я вышел победителем. Ты ломаешься снова и снова, но нужно ли мне ломать тебя ещё сильнее теперь, когда ты уже так близок к точке невозврата? Нужно ли мне растирать уже разбитые осколки в пыль? Хочу ли я этого вообще? В прошлом, когда бы ты ни проигрывал, я не сомневался, что ты вернёшься ради новой битвы, потому что не важно, какой разгром ты потерпевал — сияющему пламени в твоих глазах было далеко до того, чтобы погаснуть. Вот только на сей раз... оно совсем мёртвое. Мёртвое, как мертвейшая из душ. Тлеющие угли на месте некогда раскалённого пламени. И теперь я вновь испытываю это... этот смутный страх, что ты можешь разбиться. Разбиться и больше не восстановиться.............................................
Длинные чёрные пряди хлестнули по белизне открытой кожи младшего Учихи, когда тот в экстазе запрокинул голову. Свободная рука его брата теперь поднялась со своего места, обольстительно прокладывая себе путь вверх по элегантной шее... выше и выше... пока не повстречалась с уступчивыми губами мальчика. Старший Учиха провёл большим пальцем вдоль нижней губы, мягко массируя. Губы младшего мальчика машинально приоткрылись, пропуская пальцы брата во влажную полость. Те пальцы постарались на славу, касаясь, дразня, исследуя внутри его рот, создавая разряды электричества в нервах. Младший Учиха задыхался, его лицо распалилось, слюна с уголка рта стекала на костяшки руки Итачи. Глаза его покрылись глянцем, в голове стоял туман, в то время как он сражался в проигранной битве в слепом порыве ухватить последний клочок собственного достоинства, надеясь, что этот кошмар прекратится. Что Итачи прекратит. Конечно, Саске сам согласился подыграть тому, что Итачи придумал своим извращённым умом, но такого он никак не ожидал. Никак. Он зажмурился. Он не хотел видеть — ни Наруто, ни Итачи. Единственное, что могло уберечь его от сумасшествия и помочь мысленно отгородиться от отвратительного унижения, так это попытка заполонить отуманенный разум красочными ругательствами. Ругательствами на собственную слабость... Зрелище было невыносимым, душераздирающим, и Наруто вскипал от ярости. Он даже мог почувствовать боль Саске при одном только взгляде на него и ощущал, как стремительно поднимается собственная пульсирующая боль от бурлящей злобы. Зубы его намертво сцепились, и он нахмурился, посылая Итачи максимально угрожающий взгляд. И очень скоро вся ярость высвободилась в боевой клич, объявляющий начало сражения. Поначалу мальчик решил было на пробу выпустить комбо сюрикенов, однако быстро отмёл эту идею из страха зацепить Саске. Вместо этого Наруто ринулся прямо на врага. Скорость была такой, что он просто исчез в жёлтой вспышке. Блондин двигался ошеломительно быстро. Однако удар был предвиден заранее. Без особых усилий кунай Наруто был остановлен кунаем Итачи. Или... вернее сказать, кунаем клона Итачи. Блондин стиснул зубы, в то время как копия взирала на него с безразличием. — Не важно, как сильна твоя атака — от неё не будет пользы, если враг знает, куда ты ударишь, Наруто-кун, — невозмутимо проговорил клон. — Лучше сдайся. — В твоих поучениях не нуждаюсь, ублюдок! — огрызнулся голубоглазый блондин, пытаясь выиграть схватку в силе за счёт того, что поднажал на кунай в стремлении преодолеть чужую оборону. И похоже, ему удалось одержать верх. Очевидно. Но при этом противник его не проявил ни капли беспокойства. Наруто нахмурился на раздражающе безразличное лицо Учихи. Вушш! Моментальным движением буншин возник между настоящим Наруто и клоном Итачи — !!! — с силой сбивая фальшивого Учиху, пользуясь элементом неожиданности. Сшибленный клон со взрывом испарился. — Открой глаза, тупица Саске, — потребовал вессель Девятихвостого твёрдым и смелым голосом. — Смотри на меня. Потому что я, Узумаки Наруто, никогда не сдаюсь так легко! Итачи глядел на мальчишку с недоверием. Его сексуальные пытки над своей жертвой прекратились. Глаза-шаринганы коротко блеснули в тусклом свете. Этот мальчишка.............................................
Итачи был одарён, талантлив, Саске знал это. Его называли гением не просто так. Старший Учиха был самым что ни на есть дарованием. Никто и под сомнение не ставил его боевые способности и навыки шиноби. И всё же, как узнал Саске, настоящим победителем Учиху Итачи делали отнюдь не грубая сила или потрясающие умения ниндзя. А его ум. В этом заключался его способ сражения. Именно это позволяло ему оказать на противника давление, сломить его дух. Дать ощущение давления и давления, пока бежать станет некуда. Сделать своего врага пойманным загнанным животным. О да, в этом Итачи особенно блистал талантом. Именно это нравилось ему больше всего. Игры разума. И он сейчас играл в ту же игру с Наруто, Саске это заметил, потому что не мог не уловить этот озорной и вместе с тем хищный блеск в бесстрастных красных глазах. Кто бы мог подумать, что некто столь сдержанный и безэмоциональный может оказаться столь игривым. В извращённом смысле. Глаза у Саске сузились, пока он мрачно наблюдал, как Наруто сражается с очередным клоном его старшего брата. Нетрудно было предсказать победителя. Не важно, как храбро и яростно сражался Наруто, Итачи всё равно победит. Не важно, что... И всё же он продолжал смотреть — обоими открытыми глазами. «Смотри на меня». Он не знал, почему послушался крикуна-добе. Просто послушался. Независимо от степени испытываемого отчаяния. Кровь хлынула из новой резаной раны. У Наруто опять шла кровь. Такими темпами он точно истечёт кровью до смерти. Но... разве Акацуки не нужен Девятихвостый? Итачи не может убить Наруто... «Мне всё равно, что будут делать Акацуки». Или может? Больше крови. Крови его лучшего друга. Краснота была повсюду. Что если Наруто здесь погибнет? Разве Саске не говорил, что не даст Итачи выиграть? Не было ли это всего лишь словами для самоуспокоения, которые он привык себе говорить, чтобы стало полегче, тогда как втайне наслаждался этим греховным опытом? «Может, ты и победил в этот раз. Но ты не будешь побеждать до бесконечности». Блондин полетел на пол от резкого пинка. «Ты принадлежишь мне младший брат. Ты должен покориться мне». Наруто выкашлял пугающе много густой тёмной крови. Он мог умереть. Однако его решительные голубые глаза говорили, что он не сдастся. Не важно, как сильно на него надавят — он не опустит руки. И Наруто вновь помог себе подняться. Почему ты так силён, Наруто? Что придаёт тебе сил? Боль... Так много боли... «Открой глаза, тупица Саске. Смотри на меня. Потому что я, Узумаки Наруто, никогда не сдаюсь так легко!» ”Я больше не хочу терять тех, кто мне близок и дорог“. Саске наблюдал, как Наруто пытается и снова пытается. Светловолосый мальчик неизменно поднимался, даже если все его усилия оказывались бесплодны. Его дух невозможно было сломить. Он был крепче высоченных скал, на которых были вырезаны почтенные лики предыдущих Хокаге. А теперь взгляните на Саске — чем же он занят? Просто сидит сложа руки и смотрит, как какой-то бесполезный кусок мусора? Он, кого называли гением, лучший шиноби Конохи, просто сидел и смотрел, как убивали его лучшего и единственного друга, и ничего не делал? Как это иронично? «Ты мой, младший брат». Вороноволосый мальчик укоризненно опустил глаза на обнимающую себя сильную руку брата. Даже сейчас, когда он уже освободился от металлических цепей и не был ограничен ничем, кроме стены плоти, ничего не поменялось. Он по-прежнему был в цепях, если не сбежит. Он должен. Вот только сидела в нём предательская частичка, которая кричала противоположное. Желая остаться. Желая подчиняться. Жаждая тепла, которого он был лишён на годы. Жаждая... своего брата. Нет. Мой брат мёртв. Он уже давно мёртв — ещё со дня уничтожения клана, мысленно возразил он. Этот человек — всего лишь оболочка того, кого я знал. Человек, заслуживающий смерти. Чакра ринулась по его венам, посылая искры жизни в ладони своего обладателя, которые складывались в различные стили печатей. «Ненавидь меня... презирай...» И вместе с эхом крика тысячи птиц ярко-голубая искра Чидори получила свободу. «Я не перестану тебя ненавидеть»...........................................
Чидори. Мне известна эта техника. Изящная голубая искра смертоносной молнии с криком тысячи птиц. Те маленькие птички поют и ты тоже. Словно прекратилось действие парализующих чар — и я смог ощутить твою ненависть. Она несётся по твоим венам, словно выброс адреналина. Я смотрю тебе в глаза... и в этот раз, маленький брат, я рад тому, что эта искорка в тебе вспыхнула вновь. Тень твоего боевого духа, ярость в твоих глазах... так аппетитны. Прямо как ты. ...Раньше я никогда не думал о том, чтобы сделать тебя моим в таком смысле. Когда я впервые за столько лет увидел тебя, повзрослевшего, то, должен сказать, всё началось с обыкновенной похоти. Меня не заботило, будет ли тебе больно. Я уже причинял тебе боль прежде. Так какая разница? Но опять же, я увидел, как ты плачешь — солёные слёзы стекали по твоим щекам — вот тогда это и началось. Это странное осаждающее чувство. Меня утаскивало всё ниже и ниже, словно я тонул, и я стал задыхаться. И я начал прикасаться к тебе с пугающе большей нежностью. Это страшило меня. Разве все те годы, что мы провели в качестве братьев, были всего лишь моей собственной забавой? Разве я не испытывал толики настоящих эмоций по ходу своего спектакля? ...Даже я не способен лгать самому себе... Ты всё ещё важен мне, младший брат. И это страшит меня. Меня занесло в собственной игре и в собственном чувстве собственничества. Собственничества? Хн. Это возможно, единственное, что началось не с чистой похоти, потому как я решил пометить тебя своим ещё до того, как ты себя помнишь. Мой младший брат... моя прекрасная кукла... пытающаяся побить меня в моей собственной игре... И всё же, это осаждающее чувство, которое я испытываю... Оно разлагает даже меня, вгрызаясь глубоко в душу. .... Кажется, будто роли поменялись местами. Или не кажется?