***
— Ну что, ребята, соскучились друг по другу? — спрашивала классная руководительница — Надежда Игнатьевна. В процессе она поправляла наспех собранный хвост и смотрела в телефон, лежащий на ступеньке на крыльце школы. После её фразы Женя и Эдик переглянулись и посмеялись — да, соскучились… Арина сидела рядом и рассматривала ногти, а потом из толпы через её ноги в сторону классной выпрыгнул мужчина средних лет, парадно одетый. — Ну наконец-то наш великий пылевед явился! — не совсем дружелюбно сказала она ему. — Ты в курсе, что чуть на линейку не опоздал? — Слышь, жукожуйка, я вообще-то из-за твоего долбанного «по-людски оденься» чуть не опоздал. Пришёл бы в джинсах — пришёл бы вовремя. Жукожуйка? Женя не поняла эту фразу. А Надежда Игнатьевна, кажется, обиделась на него. — Подумаешь, закусила клопом один раз… После линейки выяснилось, что тот мужчина и есть новый учитель истории в их классе. Сегодня должен состояться ознакомительный урок, на котором дети познакомятся с преподавателем и поймут разницу между ним и Пелагеей Васильевной. — Здравствуйте, — начал он — низкий брюнет со стальными глазами, — меня зовут Алексей Николаевич, и, как вы могли заметить, я очень хороший друг вашей классной. Честно говоря, это она меня сюда устроила. Раньше я преподавал в институте, но попал под сокращение, как… Простите, склероз… А, как «приверженец нестандартных образовательных методов», вот. — Нестандартные методы? Учебником, что ли, лупит за неправильный ответ? — шёпотом спросил Эдик у Арины. — Я думаю, — через плечо начала девушка, — что он просто двинутый малость… А вообще, он неплохой… Парня тут же прошило волной ревности. Как это так, его любимая глаз кладёт на учителя? Женя только посмеялась… — Меня радует, что я не уснула на его уроке, — сказала она впоследствии в коридоре. — Он симпатичный, а ещё не такой нудный, как другие учителя… — И ты туда же? — у Эдика чуть ли не пар из ушей валил. — Мужик как мужик. Ещё неизвестно, как учит… — Он довольно понятно объясняет, если вслушиваться и хоть немного представлять картину. Не разжёвывает, но и вопросов потом не остаётся, — как бы вскользь бросила проходившая мимо Марина — Вот ты и слушай! — в спину ей крикнула Женя. — Думаешь, самая умная? Да кому твоя история нужна будет? — Мне, например, — спокойно ответила Марина, поднимаясь по лестнице. А на следующем уроке незаметно для самой себя Женя начала его слушать. Он рассказывал что-то про экономику России на рубеже девятнадцатого и двадцатого века, и это показалось Евгении интересным. Она даже запомнила, что промышленный рост в России был самым высоким в то время, а поднималась промышленность за счёт постройки железных дорог и развития добычи угля и нефти. Даже самой противно стало, что она реально слушала всё это, а не сидела в наушниках, как Эдик. Но самым страшным было другое — дома, вечером, ей захотелось открыть учебник и прочитать остаток параграфа, который ушёл на дом. На следующем уроке Женя поняла, что очень сильно хочет поправить отвечающую по желанию Марину, которая несла бред про то, что сельское хозяйство находилось в упадке. Да, ситуация там была тяжёлая, но выживали же как-то люди… Это желание и стало переломным моментом. Женя постепенно поняла, что этот мужчина чем-то своим особенным породил в ней желание учить его предмет. А ещё, кажется, ей понравился его голос. Спокойный, не скачущий, уверенный — не то, что полувизг Пелагеи…***
Прошло два с половиной месяца. В течение первой четверти Женя старательно зубрила материал прошлых лет, взятый по конспектам у Марины, Арины и других людей. Общая картина была примерно одинаковой, но каждый излагал ситуацию по-своему — из этого и сложилось восприятие материала. Отношения с новым учителем были почти что наилучшими — по проходимым темам Женя отвечала не часто, но чётко и уверенно. И, кажется, во время её верных ответов он улыбался… Или же наивная Вишневская — как она сама себя называла — просто хочет думать, что он ей с неба послан. Кстати, за четверть она впервые за весь курс получила четыре. — Женька-то наша с ума сходит, — с ехидством «шептала» Эдику на ухо Арина. — Историю учить начала… Авось и будет у неё четыре в году. А, Эдик? Бросает тебя твоя боевая подруга. — Отстань, — бросила Женя, перекладывая пакет с физкультурой в другую руку. — Я всё ещё курю с ним за школой. Арине этот факт душу не грел. Гораздо больше ей нравилось жить и осознавать, что Женя пытается товарища троечника поддержать. Да, в началке Эдик ей нравился — он всегда давал покататься на своём велосипеде, если Вишневскую отправляли гулять в юбке (а значит, что пешком), а ещё жевачку вкусную покупал. Но когда он положил свой глаз на Арину, Женя к нему быстро остыла. А вот фраза про то, что она с ума сходит, девушку зацепила. И ведь действительно сверхъестественное какое-то происходит! Даже привыкшая к тройке мама была удивлена. «Женя, ты что, влюбилась, что ли?» — спросила она, когда дочь сообщила ей о четвёрке. Влюбилась… Она не знала. Только вот для себя заметила, что весь урок сегодня смотрела на то, как Алексей Николаевич облизывает губы, а на переменах подмазывает их апельсиновой гигиеничкой. У неё такая же, и отчего-то снизу сводить стало, когда перед прогулкой она ей губы намазала. А сейчас по спине мурашки пробежали. Неужели… Нет… Женя даже остановилась на полпути. Кажется, она поняла, почему начала учить историю. И кажется, мама была права… Дома Женя налила себе самого крепкого кофе без сахара, кинула старенький ноутбук на кровать и залезла в сеть. Основной темой запросов была влюбленность, способы её распознавания и примерные модели поведения в таких ситуациях. Все форумы сплошь кишели ванильными фразочками о том, что надо признаться в любви и попробовать стать ближе к этому человеку. Вишневская понимала, что в её случае это не прокатит: ей даже шестнадцати нет, он её учитель, а ещё она бывшая троечница. Ситуация довольно безвыходная, но Жене отчего-то казалось, что выход есть, и он лежит на поверхности так близко, что она его просто не хочет замечать. И да, спустя неделю выход сам пришёл к ней. Точнее, он ей уведомление прислал о том, что к ней в друзья добавляется… — Чего? — Женя своим глазам не поверила, когда на аватарке некоего Алексея Аккермана увидела его — сидящего за рулём мотоцикла в кожаной косухе и чёрных авиаторах. И да, теперь она точно влюбилась. Заявку приняла моментально, гадая лишь, зачем он вдруг решил к ней добавиться. А потом он сам дал ответ на этот вопрос. «Женя, здравствуй. Проверял тетради ваши, не смог твой почерк разобрать. Не подскажешь, что написано?» К сообщению прикреплена фотография её домашних записей, на которой тонким красным подчёркнуто несколько слов. Вишневская хлопнула себя по лбу и тут же написала расшифровку, извинившись за почерк. «Ничего страшного. Я и похуже видал у студентов своих. Кстати, ты сейчас занята? Просто я сижу дома один, у меня кончился чай, а в ваших тетрадях из интересного только рисунки на полях…» Женя сразу смекнула, что нужно делать. Ответила, что не занята, и спросила про мотоцикл — она и сама в них неплохо разбиралась. Завязался разговор… На следующий урок истории Женя шла, как к себе домой. Они с Алексеем (так она позволяла себе мысленно называть учителя) неплохо общались, общего было много, да и в повседневном общении он мало чем отличался от её сверстников. Женя теперь точно знала — влюбилась по самые свои уши. Аринка только вздыхала, глядя на горящие глаза подруги. Сама же влюблённая перемены в себе не скрывала — всё чаще надевала юбку, кроссовки сменила на балетки, даже губы красить начала. И однажды вечером случилось страшное… «А ты ведь вся расцвела. Помню, как вы с Эдиком за школой курили в начале года, и как ты девок из параллели матом крыла. А сейчас прямо девочка вся, и учишься хорошо… Влюбилась, что ли?)» Вишневская впала в ступор. И что ей делать? Вроде бы, Алексей не агрессивный, бить её не должен. Но по интернету признаваться… Эх, не первый раз Евгения учителям врёт, соврёт и сейчас. «Не думаю, что влюблённость даёт человеку стимул к совершенствованию. Скорее всего, мне просто стал понятен Ваш предмет после того, как его стали вести Вы. А Пелагею мы всем классом недолюбливали» Вроде бы выкрутилась… И да, в следующем сообщении Алексей говорил совсем уже о другом. И слава Богу…***
К концу полугодия Женя чётко понимала три вещи. Первая — она по уши влюблена в Алексея. Вторая — он явно выделяет её из числа других учеников, что не может не радовать. И третья — Женя слишком сильно хочет его поцеловать. Она даже поменяла местами, пока никто не видел, их гигиенички — всё равно ведь одинаковые. И теперь каждый раз, когда она мажет ей свои тонкие губы, она представляет, как помада касалась его губ. Внутри сразу судорогой сводит, тянет закрыть глаза и представить, как она зажимала бы между своих губ вместо кончика помады его нижнюю губу… Эти фантазии Вишневская оставляет на потом, на уроках бесстыдно смотря ему прямо в глаза. Подходит время полугодовой контрольной — итоговой по курсу истории России. Женя уверена, что на четыре она напишет. Однако что-то внутри неё очень сильно хочет пять. Несмотря на то, что сейчас ровно два пятнадцать субботы, она пишет Алексею о том, что ей нужен стимул, а стимула нет. «Хочешь, я тебя поцелую за пятёрку?)» Сердце Жени пропускает удар. Она хочет. Но не признаваться же в этом так… Решает взять «на слабо». «В губы?)» «Ну… Если тебе будет шестнадцать к тому времени, могу и в губы» И Женя понимает, что ей придётся врать. Врать так, как не врала никогда… Шестнадцать ей исполнится в начале апреля, а контрольная в конце декабря. Женя искренне надеется на то, что ксерокопию паспорта в личном деле Алексей не видел. Ему на следующий день, как раз перед уроком она говорит, что день рождения у неё семнадцатого декабря. И то ли по случайности, то ли по чьему-то злому умыслу контрольная выпадает на восемнадцатое. Счастлива ли Женя? Чуть ли не светится. А Алексей ей мимолётно улыбается, глядя в сторону их с Эдиком последней парты и думая о чём-то своём. Ночью семнадцатого Женя сидит над конспектами, усиленно повторяет и пытается запомнить всё. На телефоне, лежащем рядом, открыта его фотография — та самая, на мотоцикле. А уже утром восемнадцатого, на контрольной, она понимает, что есть и минусы в её стремлении к пятёрке. — Псс, Женя, — мимолётно окликает её Арина, — шестнадцатый? Женя понимает, что у неё впервые в жизни просят подсказки на истории. А ещё она понимает, что не сможет отказать подруге, потому говорит свой — и впоследствии верный — ответ. Проходит три дня — отведённое каждому учителю время на проверку работ. Алексей на одной из перемен просит Арину и Женю зайти после уроков. Девочки переглядываются, но всё-таки заходят. В кабинете никого, а сам Алексей вытирает старательно и без того чистую доску. — У каждой из вас по одной ошибке уже есть. Я слышал, как вы обсуждали ответ на шестнадцатый вопрос. Рассказывайте, дамы — кто у кого списал и кому мне ставить пять за правильный ответ, а кому засчитывать как списанный и ставить четыре? — говорит он, даже не поворачиваясь к ним. Жене в этот момент становится плохо. Арина отличница, но в этот раз подвела сама себя. А она троечница, для которой даже две ошибки — своего рода Олимп. И больше вероятно то, что списала именно Женя, но на самом-то деле списала Арина… Или же он решил проверить её на честность? — Я списала, — говорит Женя, тупя взгляд в пол. — Хотела пять, а ответ не знала, потому и спросила у Арины. А Арина молчит, только усмехается, как будто Женя должна была её выгородить. Сама же Вишневская готова заплакать: она могла, могла сказать правду и получить за пятёрку — заслуженную! — тот самый поцелуй, но вместо этого выгородила и без того умницу Арину. — Я вас понял, девочки. Жень, останься на пять минут. Арина, будешь уходить — прикрой дверь. Арина тут же разворачивается на каблуках и пулей вылетает из кабинета, радостно хихикая. А Женя понимает, что оставил её в кабинете он не просто так. Алексей успевает помыть руки и вытереть их об тёмные джинсы, пока Женя собирается с мыслями. Но всё идёт прахом, когда он спрашивает: — Зачем ты соврала? Женя поднимает на него удивлённые, полные слёз глаза, но молчит. Молчит и смотрит прямо в его глаза, сияющие непониманием и… Умилением? Как будто он её по голове погладить хочет и конфетку дать. — Я не глухой и уж точно не тупой. — ласково говорит он, опираясь на край лаборантского стола. — Арина спрашивала у тебя ответ, и я это прекрасно слышал. Почему ты соврала и сказала, что ты списала? Женя молчит. Отводит глаза в сторону, мнётся, промокает костяшкой пальца ресницы и только потом дрожащим голосом говорит. — Мне не жалко для неё. Арина учила всё это время, а я только за этот год подтянулась. Она заслужила пятёрку, а мне, бывшей троечнице, и четыре хватит. Промокает глаза ещё раз, сглатывая подступивший к горлу ком. Да. Именно такой себе представляет Женя полную дуру — ради счастья подруги, которой на это плевать, она жертвует своим собственным. Зато она точно уверена в том, что поступила правильно, и правильно для всех. Арина получит пятёрку и скажет ей спасибо. Алексей увидит её верной подругой и сложит хорошее мнение. А сама Вишневская научится сдерживать себя и свои желания. Да, так определённо будет лучше… — Я не поставлю ей пять, — спустя пару секунд говорит Алексей. — Я знаю, что списала она, а не ты. И с какой стати я вдруг должен принимать твою жертву во благо вашей гнилой дружбы? Реакцию Арленко я видел прекрасно — даже носом в твою сторону не повела. — Она всё равно заслужила эту оценку больше, чем я, — на грани со слезами говорит Женя, порываясь вообще из кабинета уйти. — Поставьте ей пять, а мне четыре. Так надо, правда… Алексей пожимает плечами, подходит к учительскому столу и достаёт стопку листов, на двух верхних красной ручкой что-то отмечает. — Спасибо, — ни к селу ни к городу говорит Женя, поправляя лямку портфеля и разворачиваясь в сторону двери. Дома она наконец-то позволяет себе заплакать. Да, дура, сама виновата. Могла согласиться с ним — он ведь и сам понял уже всё. Зато ему не придётся целовать её… Наверное, всем будет лучше, если Женя продолжит любить молча. Но душу изнутри рвёт, когда в голове крутится одна и та же фраза: «Ты сама отдала своё счастье Арине». Женя успокаивается только к вечеру, когда с работы приходит мама. Говорит, что написала на четыре, а потом уходит к себе и просто обнимает подушку, пересматривая фотографии со страницы Алексея. Она решает, что так будет правильно. И слава Богу, что сегодня пятница — не придётся видеть ни его, ни Арину, ни вообще кого-либо ещё целых два дня. «Здравствуй. Чем занимаешься завтра?» Женя думает, что ей мерещится, когда на экране высвечивается уведомление о том, что ей написал Алексей. Она открывает список диалогов и понимает, что ей реально написал он. Интересно, и зачем он это спрашивает?.. «Ничем конкретным. Собираюсь зазубрить весь материал ещё раз и понять, в каком вопросе я допустила ошибку. Кроме шестнадцатого, разумеется» «И долго ты будешь самобичеванием заниматься? Я всё равно поставлю четыре Арленко. И да, это не была проверка на добросовестность, если ты об этом подумала. У меня нет желания лишний раз заставлять тебя страдать. Давай завтра погуляем на районе и всё ещё раз обсудим?» Женя подумала, а потом написала, что они с мамой уходят к бабушке. И она соврала ему второй раз…***
Следующие два урока истории — последние в четверти — Женя и Эдик прогуливают в мужском туалете на первом этаже. — Ну и вот зачем ты её выгородила? — спрашивает Эдик, прикуривая. — Она все выходные ходила и говорила, какая она молодец, что с тобой дружит. — Ей было приятно от этого, — отвечает Женя, прикуривая следом. Давно они так не сидели, даже уже забываться стало. Они оба смотрят в окно, выпуская дым на запотевшее стекло. А потом слышат за спиной чьё-то покашливание, резко оборачиваются, пряча сигареты за спины, и видят Алексея, стоящего на пороге с тряпкой. — Ну здравствуйте, товарищи, — говорит он отчитывающим голосом. — Что, контрольную просрали, можно и прогулять? Тебя, Вишневская, я вообще в последнее время не узнаю… Сердце Жени снова пропускает удар. Он видел её. Прогуливающую урок. Его урок. В мужском туалете. С сигаретой. Теперь ей точно ничего не светит. Слёзы снова подступают к глазам, руки дрожат, а горло будто сжалось, и ни слова выжать из себя девушка не может. Она понимает… Нет, она пытается убедить себя в том, что поступила правильно, но не верит в это. Всё равно любви у них не получилось бы, да и какая это любовь? Так, влюблённость… Однако легче не становится, и сигарета из её дрожащих рук выпадает на подоконник. Женя тупит взгляд в блевотно-зелёную плитку на полу и молчит. Ждёт, что он будет читать ей лекцию о том, как она испортилась по сравнению с началом года… — Жень, после уроков, пожалуйста, зайди ко мне, — говорит Алексей, а потом подходит к раковине и мочит тряпку, слабо отжимает её и уходит. Ни слова о сигаретах. Ни слова о прогуле… На следующем уроке весь класс обсуждает, почему же сегодня Алексей Николаевич был мрачнее тучи и почему весь урок допрашивал одну Арленко. Женя чувствует в этом свою вину, но не показывает вида. У неё самой настроение не лучше. Остаток учебного дня она спит на уроках и не слушает вообще ничего, даже на своём любимом английском выполняет только половину задания, мечтательно смотря в окно. — Удачи тебе, — хлопает её по плечу Эдик, когда они выходят из последнего кабинета. — И это, будь смелее. Он ведь не кусается. — Ладно, буду, — вяло отвечает Вишневская, еле переставляя ноги на пути к вновь ненавистному кабинету. Доплелась, слабо постучала в дверь, выждала, а потом вошла в кабинет. Алексея не было, и Женя уже собралась уходить, но они столкнулись в дверях. Сердце вновь пропустило удар. — Всё-таки пришла… — Я могу уйти. — Не отпущу. Он берёт её за руку, оттаскивает к среднему ряду и смотрит прямо в глаза. Женя отворачивается. — Ты помнишь, о чём мы договаривались? — и говорит дальше, не ожидая от неё ответа. — Если ты получишь пять, то я тебя поцелую. По телу Вишневской проходят мурашки. Ещё бы она не помнила… Помнит прекрасно, а потом решается посмотреть на него. В его ясных серых глазах она видит сожаление и печаль. Как будто он хотел поцеловать её… Он отходит к лаборантскому столу, поднимается на невысокий подиум и легко выуживает из стопки бумаг её работу. На листке красной ручкой стоит пятёрка, но Женя этого пока не видит. «И это, смелее будь» — слова Эдика, которые ну вот совершенно не вовремя всплыли в голове Жени. Как будто он знает о том, что она скрывает он Алексея свои чувства… — Мне казалось, ты этого хотела, — с нескрываемой скорбью говорит он, протягивая листок ей. — Впрочем, это твоё право — отказать мне таким способом. Женя вздрагивает. Он воспринял это как отказ? Значит… Он что, тоже к ней неравнодушен? И возможно… Вишневская вздрагивает снова. «К чёрту, к чёрту!» — думает она, а потом роняет портфель на пол, подбегает почти к Алексею, вырывает лист из его руки, швыряет на стол, а его самого, стоящего на краю подиума, притягивает к себе за плечи и целует. Теперь вздрагивают они оба. Женя от того, что наконец получает столь желанные губы, пусть и ценой таких переживаний. А Алексей от того, как трепетно и нежно она касается его губ, будто и вовсе не целует. Нет, так не пойдёт. Он прижимается к ней, обнимает за талию и перехватывает инициативу, углубляя поцелуй. Женя тихо мычит, а потом поддаётся, послушно расслабляя губы и позволяя вести. Алексей еле заметно улыбается, ведёт языком по её нижней губе, а затем ловко проскальзывает внутрь, подцепляя её язык и заставляя задержать дыхание. Сердце Жени бьётся, как бешеное, руки трясутся, а вся она дрожит, но внутри — там, где было больно и колко — так тепло и приятно, что все мысли невольно вылетают из головы. Целуются они долго, страстно и нежно, то вылизывая каждый сантиметр чужого рта, то покусывая и посасывая губы. Женя не понимает, слишком хорошо ей или слишком плохо. Она не видит и не чувствует ничего, кроме Алексея, держится за него потому, что свои ноги предательски подкашиваются. И сейчас она понимает — ради этого стоило пожертвовать всем. И теперь она точно уверенна, что скажет ему о своих чувствах, глядя прямо в глаза. А пока у них есть немного времени, они могут насладиться друг другом, передать через этот поцелуй как можно больше тепла и нежности и просто наконец освободиться от страха быть отвергнутым. Когда дышать совсем уже не получается, Женя опускает голову, разрывая поцелуй. Между их губами тянется тонкая нитка их общей теперь слюны, и Алексей слизывает её, сглатывая следом. Женя легко улыбается, поднимая на него взгляд. — Я люблю Вас, — тихо говорит она. — И я тебя, — слышит в ответ и вздрагивает в его руках, жмётся ближе. А он просто обнимает её, утыкает носом в свою шею. — Дура. Какая же ты, Вишневская, дура… И стоило устраивать этот театр? — Я думала… Я думала, что поступлю правильно, если уступлю Арине. И это была своего рода проверка… — Проверка чего? Моего терпения? Знаешь, а если бы ты не ушла, я бы тебя ещё тогда поцеловал. Представляешь, сколько времени мы упустили?.. Женя молчит. Понимает, что виновата. Понимает, что дура. А ещё понимает, что её чувства, которые она считала несерьёзными и мимолётными, на самом деле взаимны. Из её глаз всё-таки вытекает пара слезинок, она опускает руки вниз и обнимает его крепко-крепко. Чувствует, как его руки ложатся на её плечи, как он сам пытается подойти ближе и не грохнуться с подиума. Чёрт, а он ведь на половину головы ниже неё… Женя считает это милым, а ещё ужасно хочет поцеловать его именно так. Усмехается, делает шаг назад, буквально утаскивая его на пол, а потом за подбородок задирает его голову и накрывает его губы своими. — Довольна теперь? — после этого поцелуя спрашивает Алексей. — И кстати, мне больше нравилось стоять там. Знаешь ли, напрягает тот факт, что мне приходится на носках стоять, чтобы элементарно дотянуться до твоих губ… Женя улыбается, немного ослабляет объятия и смотрит на него глазами, полными счастья. Она любит, она любима. А что ещё нужно в этом мире для счастья? — Мы начнём встречаться, когда тебе исполнится шестнадцать, — на все сто процентов серьёзно говорит Алексей, смотря ей в глаза. — А пока… Могу лишь посадить на первую парту, поближе к себе. — Стоп, а… — Женя же вроде соврала ему про дату рождения. — Ты, конечно, молодец, историю на пять… На пять, Женя! вытянула, но ты всё ещё не самая умная…***
В дверь звонят. Запыханная Женя, уже битый час хлопочущая на кухне, подбегает к ней, открывает и видит… — С днём рождения, — с улыбкой говорит ей Алексей, через порог протягивая большой букет белых лилий — её любимых. Женя ахает, улыбается и пропускает его в квартиру. А на кухне уже сидит Эдик — один, без Арины — и курит у приоткрытого окна. На столе стынет чай, в торт наполовину воткнут нож, а мама обещала отпустить с ночёвкой «к подруге». — По сути, я всё ещё должен спросить тебя, — посреди чаепития выдаёт Алексей, осторожно накрывая Женину ладонь своей. — Ой, всё! Объявляю вас, кем вы там друг другу нужны! Женя, дай котлету, пожалуйста, — выдаёт Эдик, смотря на именинницу просящими глазами. Женя фыркает, накалывает ему котлету на вилку и отдаёт, а потом обнимает Алексея и целует его, тихонько кивая сквозь поцелуй…