***
Вечеринка удалась. Впечатление Трандуил, как всегда, произвел, пил игристое прозрачное вино, такое же золотое, как и всё вокруг. И купался во внимании, не всегда доброжелательном. Хитро поглядывал на девушек, любимое занятие — в танце отобрать у кого-нибудь партнершу, лучше — парочку разбить, но улыбаться при этом невинно. В танцах ему равных не было, за это ему многое прощали — увлекся, мол, потерялся в танце. Трандуил умел теряться в танце, но не на вечеринках же. Были уже эллет, готовые в его объятия свалиться, но таких он презирал, считал, что тупой овечий взгляд обожания портит красоту. Впрочем — не отказывался эту красоту слегка измять; пока дальше поцелуев и обжиманий дело не заходило, но уверенно шло. И все равно, — девушку, которую ему удалось потискать где-нибудь за занавесками, он потом демонстративно не замечал. Никаких преференций, он же приз, пусть поборются. Будь он чуть менее очаровательным и способным вовремя состроить невинную гримасу, ему бы уже прилетело немало вызовов. В Дориате не было дуэлей со смертельным исходом, но на поединок могли вызвать, а проигравший получал порцию презрения и насмешек, что с лихвой компенсировало отсутствие реальной крови. Но сейчас, допивая какой-то бессчетный бокал вина, он вдруг почувствовал скуку и усталость. Слишком много вечеринок в этом месяце, так что они уже слились в одну. что бы сделать такое, чтобы поднять настроение? Он машинально встал на веревку качелей и оттолкнулся, закружившись в полете. Такие вечеринки они устраивали на природе — в Менегроте было полно официальных праздников, но не все же там праздновать. Так что обычно выбирали место где-то в лесу, повыше по течению, раскидывали временные шатры, развешивали гирлянды, разводили костры и расставляли столы. Ну и качели подвешивали, веревки были привязаны на такой высоте, что на них можно было кружиться, даже хотя посередине и не было никакого столба. Летали там под песни довольно высоко, стараясь сделать из этого представление — чтобы одежда развевалась правильно, и в музыку попадать. Вот так небрежно и плавно прокатиться — самый шик. Взгляд его упал на девушек в стороне, плетущих венки, и Трандуил немного оживился. Сейчас будет игра, какую затевают практически на каждой летней вечеринке — пускание венков по реке. Тут вам и лотерея, и игра, и бывает что и правда — предназначение, каждый по вкусу выбирает, но забава - одна из любимых. Пускают венки обычно девушки, юноши стоят на мосту по течению ниже и пытаются поймать. Бывает непросто, а бывает чей-то венок сам прыгает в руки — это проверка для влюбленных парочек, правилен ли выбор, ну, а если поймал чужой… можно за венок потребовать выкуп. Украшение или поцелуй, что-то не очень невинное. Затем и затевается. Трандуил спрыгнул — ну или точнее плавно шагнул с веревки, ему в голову наконец-то пришла удачная мысль, как тут можно развеяться. Он заметил Идрис, она со своим любимым Фиридиром вовсю изображали предназначенных, и она всегда пускала по реке свой венок. Ну, а ее парень, соответственно, всегда его ловил, еще ни разу не ошибся. Эта парочка со своей особой аурой Трандуила раздражала, ах скажите пожалуйста, ну прямо Эльве и Мелиан, только в другом теле. Он знал, почему венок Идрис всегда приплывал куда надо — она всегда вплетала в него цветы и ягоды винного цвета- ошибиться было невозможно. Хотя все венки и были похожи друг на друга. Чтобы узнать свой, девушки часто вплетали в траву какое-то украшение, ленту или перо — не всегда что-то драгоценное, ведь венок может и унести течением, но всегда что-то, что определенно указывало на хозяйку. Вот и чудненько. Улыбаясь и рассыпаясь в комплиментах, он прошел сквозь девичью стайку, пальцами, будто в восхищении, слегка прикасаясь к венкам — и оп! Ловкость рук, его собственная золотая булавка оказалась в венке Идрис. Она, конечно, не заметила, да она вообще на всех смотрела сверху вниз и изображала пребывание в высших сферах — как обычно. Тут завели прощальную песню, и все, кто хотел, рванули к мосту, занимать удачные места, а эллет потихоньку начали перебираться поближе к реке. Мысленно похихикивая, Трандуил, не слишком торопясь, тоже отправился к мосту. Ему там нужно было оказаться, когда венки уже поймают. Ну, вот и посмотрим, есть ли она, сила предназначения, наставительно сказал он сам себе, и утащил по дороге еще один бокал с золотистым вином. Предназначения, как он понимал, не было, а вот традиция была; конечно же, Фиридир был в первых рядах, и разумеется, он подхватил знакомый веночек и сейчас опять стоял гордый и отрешенный, как бы простым эльдар не очень доступный. Трандуил почувствовал прилив вдохновения. — Ах, светлый Эру, ну вот наконец-то и сбылась моя мечта! — он кокетливо похлопал ресницами. — Веришь ли ты в предназначение, хир или попросишь выкуп? Фиридир несколько выплыл из своей отрешенности, еще полупрезрительно: — Что? Но Трандуил уже стоял рядом и показывал на воткнутую в венок булавку. — Это же…мой венок! Все, кто стоял рядом, парни или девушки, расхохотались, шутка показалась им удачной, неудачной она по понятным причинам казалось только влюбленной парочке. — Так что же? — Трандуил нагнулся вперед, облизываясь. — Поцелуй? Некоторые венки от смеха полетели обратно в воду. — Проси выкуп, не теряйся! — заорали с берега, а Фиридир стоял красный, а Идрис, наоборот, — белая и надувшаяся. Как жабка, по мнению Трандуила. Как они ему надоели со своими песнями про свое истинное предназначение и постными лицами, портившими любое веселье. — Или погоди…но как же, ведь это же предназначение?! Ты не мог поймать чужой венок! Значит, мы связаны? — в притворном ужасе он сделал вид, что падает в обморок. Народ вокруг просто выл от удачного розыгрыша, всяческие комментарии и комплименты посыпались, как из дырявого мешка, кто-то уже планировал им свадьбу, кто-то утешал «брошенную» девушку, но это и понятно, Трандуил же красивее, ахаха… — Да за такое… я бы вызвал тебя прямо сейчас. Идрис уже вцепилась в него, утешая: — Не стоит, а ты… что за грубая плоская шутка! — Ой, как страшно. Но ситуацию спас внезапно явившийся королевский курьер. Трандуил заметил его сразу и удивился — кого-то желает видеть его величество, вот так, посреди ночи? Это было бы что-то неожиданное. — Леди Сиридис послала за тобой, — слегка поклонился курьер, негромко поприветствовав. О, мама вернулась. — Просила передать, чтобы ты немедленно отправился домой, приехал твой отец. — Мой… кто?! Трандуил так громко ахнул, что заставил других обернуться и спрашивать, что случилось, но, не отвечая, поспешил уйти. Повод избежать дальнейших разборок был слишком удачный. Он побоялся, что курьер что-то напутал и сейчас исправится, и придется ввязываться аж в поединок с этим не понимающим шуток тупицей. Они выбрались из смеющейся толпы и пока шли по освещенным аллеям парка домой, к Менегроту, до него внезапно дошел смысл. Что за бред, вообще-то? Отец? Нет, ну правда что ли? Да откуда ему взяться? Правда, никто и никогда и не утверждал, что он умер, или что… но и… вообще про него не вспоминал. Особенно мама. Если он когда в детстве и спрашивал про него, чего кстати не мог припомнить, то она только начинала плакать и ничего не говорила. — Ты не ошибся? Это правда, то, что сказал? — они были давно знакомы, и можно было без церемоний. — Слово в слово. Не знаю, сам не видел. Эльдар с Мерет Адертад вернулись еще вечером, вы здесь не заметили с этим вашим праздником. Его величество уже их принял и отпустил, так что… — И мне последнему об этом сказали?! — Не могли тебя отыскать сразу. — Великолепные новости, — процедил Трандуил. Врываясь домой, он уже почти негодовал. — Что это за внезапные вести? Верно ли я услышал, будто бы мой… отец вернулся? На слове «отец» он уже столкнулся глазами с мужчиной, который до этого сидел в их гостиной спиной, держа мать за руку, но при его появлении встал и развернулся, и договаривал уже ему в лицо и не так уверенно. Все внимание их сосредоточилось друг на друге, и Сиридис с ее влажными глазами и прижатыми к груди руками ушла куда-то на второй план, и если что-то отвечала, то ее никто не услышал. Они были почти одного роста, цвет глаз и наклон головы их были одинаковы, но… с одной стороны стоял какой-то потасканный бродяга с грязными волосами, и тусклой черно-серой одеждой, без любых драгоценных украшений, даже без меча, разве что нож в ножнах на плече. С другой — высокомерный придворный, весь усыпанный золотом и блестками, так что глазам становилось больно, холеный и гладкий, и с выражением лица человека, внезапно наступившего в дерьмо. Если что и вспыхнуло при этой встрече, то не любовь. — Это… мой сын? — с таким же отвращением оглядывая его и повторяя интонацию Трандуила, осведомился бродяга. Сиридис, несмотря ни на что, не смогла удержаться от смешка. Семейной идиллии не получилось. История почти анекдотичная, ведь эльдар любят своих детей! Ну и Орофер, конечно, готов был любить, но уж слишком большой шок его ожидал. Он был просто потрясен — развязностью, неуправляемостью, и полным равнодушием к боевой подготовке. В последнем вопросе Трандуил пожалуй что даже и преувеличил свое неумение, чтобы посильнее эффект произвести. Так, когда отец спросил его, где его меч и кто его мастер, Трандуил ответил, что вообще оружия не носит, потому что оно не подходит к его нарядам и руку натирает. Неизвестно почему, но внезапное появление отца и его притязания на раздачу ему указаний просто взбесили, он просто из вредности сказал бы ему все наперекор. У обоих характер был крут, терпения маловато, а языки острее бритвы, и не прошло и часа с тех пор, как они друг друга увидели, как между ними заполыхала настоящая война. Орофер с рождения был бойцом, вырос под присмотром легендарного бойца, много лет провел, бродяжничая по Белерианду, и, ожидая встречи с сыном, никак не ожидал, что встретит не свое подобие, а полную свою противоположность! Трандуил был не меньше разочарован — какой-то нищеброд ниоткуда, и, кроме того, этот убогий, оказывается думает, что имеет на него какие-то права или что он будет ему подчиняться! Возмущенный Орофер, сам еще слишком молодой и горячий, попробовал сына приструнить — дело безнадежное, как убедилась еще королевская стража шестьдесят пять лет назад, но даже и тогда это было бесполезно.Однако попытки лишить Трандуила драгоценностей, гардероба и свободного графика посещения дома, окончились предсказуемо — он научился удирать виртуозно, одежду одалживал у друзей, закатывал назло папе феерические вечеринки и абсолютно игнорировал тренировки. Орофер, надо признаться, был до того взбешен, что даже побил бы его, но сын не оставил ему ни малейшей возможности это сделать — слишком был изворотлив. Все было бы не так драматично, если бы Орофер не так быстро понравился Тинголу. Король синдар и так был расположен к отцу своего названного сына, но узнав его лично, сразу же расположился еще больше. Орофер быстро получил и внимание, и должность капитана королевской стражи и благоволение, что бесило Трандуила вдвойне. Нет, втройне. Общались они опосредованно, если где-то сталкивались и игнорировать друг друга было нельзя, как например на королевском приеме, звучало это примерно так: — Ради всех Валар и самого Эру, поговорите же наконец нормально! — Твое желание, мой король, столь же наивно, сколь неисполнимо, — это конечно, Трандуил — Ведь чтобы с кем-то говорить, нужно быть уверенным, что собеседник улавливает мысль и способен воспроизводить членораздельную речь, не говорить же, например с деревом или с золотым кубком- бессмысленное и жалкое занятие! Орофер делал вид, что у него звенит в ушах: — Ну вот пожалуйста, опять это навязчивое жужжание! Не могу понять, то ли это бурчит чей-то переполненный желудок, то ли пищит надоедливый комар. И так постоянно, прошу заметить, даже и дома покоя нет, прихлопнуть бы его уже, так наступила бы наконец благословенная тишина. Порой у Тингола голова от них болела, но чаще он просто развлекался. Очередная ссора началась из-за пустяка, впрочем, как всегда. Трандуил привык, что шкатулки матери от него не запираются, да от него не запиралась и королевская сокровищница, а потому он чувствовал себя вправе надевать что угодно, если он нашел это. Однажды он нашел серебряную цепочку, на первый взгляд тонкую и почти невзрачную, но если присмотреться, такую затейливую — и шестое чувство подсказало ему, что она составляет пару к его любимому рубиновому кольцу. Он не присматривался к отцу внимательно и не заметил, что это его украшение, которое только в тот день — единственный раз — Орофер оставил в шкатулке, отправляясь в купальни. Не успел Трандуил полюбоваться на себя в зеркало, — он подобрал к украшениям подходящую тунику — черную и серебристо-стальную, — как грянул гром. Для начала вернувшийся Орофер громко вопросил: — Где ожерелье? Но Трандуил малодушно понадеялся, что это он не о том, что на нем надето. — О чем ты говоришь, понятия не имею! Но потом Орофер вылетел из спальни в их гостиную, увидел сына — и Трандуил первый раз в жизни серьезно испугался, не отца, а вообще хоть кого-то; настолько сильным был гнев мужчины, что просочился, кажется, из каждой поры его тела. — Сними. Сейчас. Же. Словно это было заклинание, руки Трандуила взметнулись к шее раньше, чем он даже подумал. Он едва успел их остановить, чтобы хотя бы не показать, как сильно отец вывел его из равновесия, но, похоже, шутить этим ему сегодня совсем не стоило. Орофер схватил серебряную змейку и дернул так, что у Трандуила остался ожог на шее, но не порвал цепь. — Не смей трогать мои вещи, — он продолжал тянуть цепочку на себя, грозя задушить сына, тот так оторопел, что даже и не сопротивлялся. Сиридис поспешила вмешаться: — Подожди, я расстегну замок. — Кто тебе вообще позволил к ней прикасаться?! — продолжал кипеть Орофер, впрочем, с трудом разжав пальцы и позволив Сиридис выпутать цепочку, уже закрутившуюся в длинных волосах Трандуила. — И кольцо тоже! — и если за цепочку Трандуил еще ощутил мимолетный приступ вины: ну ладно, не подумал, что ее кто-то носит, то за кольцо обиделся всерьез. Он носил его всю жизнь, с тех пор, как его пальцы доросли, и даже раньше; отбирать его талисман было просто низко. Из-за тупой ссоры, без всякой причины. Но Орофера было не смягчить и не переубедить. — Это обручальное кольцо и ты не имеешь никакого права его надевать, снимай без разговоров то, что принадлежит не тебе, и не смей больше трогать. — Но это я ему позволила, — робко попыталась защитить его мать, но Орофера понесло. — Без разницы. — он буквально содрал кольцо с пальца, как бы Трандуил ни пытался помешать. — Это, — он покрутил рубином перед его носом, — кольцо моего отца, который сделал его для моей матери. Не игрушка для диванных тюфяков вроде тебя. Орофер и раньше бывал резок, но сейчас он сказал это так зло, что слово вонзилось как копье. Ну и еще наговорил немало всего, что, если свести к краткому итогу, могло бы прозвучать как, что ему, Ороферу, глубоко безразлично, что из себя представляет сын и пусть он хоть гусей ебет, но права на фамильные драгоценности он этим не заслужил. Трандуил прилично покипел в ответ. После того, как пришел в себя от обиды. Больше всего его выводила из себя относительная беспричинность этого взрыва — он и не такие шутки выделывал, но никогда отца так сильно не срывало. В душе бушевала буря, он сам себе удивлялся. Будь на месте отца кто угодно, да совершенно кто угодно, ему бы не составило труда обмануть, подольститься, улыбнуться и извиниться и загладить любой инцидент, но Орофер, кажется, что-то в нем тоже ломал — была только ярость и жгучее желание сделать наперекор, отомстить и переиграть, настоять на своем. Может быть эта ярость питалась от настоящей внутренней обиды, спрятанной даже от самого себя, обиды из-за того, что отец действительно не ценит его и не гордится им, и даже не считает чем-то достойным, или даже способным на что-то достойное. От этого тайного знания — о котором Трандуил и сам не думал — и хотелось сделать еще хуже, выставить себя в даже более дурном свете, чтобы у отца появилась хотя бы причина так полыхать. Думаешь, я плохой? Да ты и половины не знаешь об этом. Глупая детская бравада. Это она послужила причиной всех следующих событий. Приглашения на вечеринку Середины Лета уже лежали на столе в тот день, и стоило Трандуилу заявить, что он туда пойдет, как Орофер разозлился снова — это не для детей! Ну, еще увидим, кто тут ребенок, злорадно подумал Трандуил. Для него просто делом чести стало прокрасться на эту вечеринку и посмеяться над отцом. Сниму у него это кольцо прямо там, пусть побесится наутро. Трандуил частично представлял себе, что это за вечер — свободной любви без обязательств, на которую рассылали приглашения в секретный парковый павильон, спрятанный за купами деревьев в глубине лабиринта из роз. Нет, он там не был, но слышал разговоры, что там легко можно потерять кучу драгоценностей. Самое же прекрасное в этой вечеринке, длящийся от заката до заката, было то, что туда надо было являться обязательно в маске, — и маски делались такими, чтобы узнать ее хозяина было невозможно. Нарядится, наденет маску, пройдет под носом у отца, может, даже какую-нибудь вещицу на память возьмет, если не само кольцо, чтобы потом продемонстрировать и посмотреть, как отец кипит от ярости. Будет он ему еще запрещать что-то!!! Трандуил был вообще слишком молод, чтобы идти на эту вечеринку, но он решил, что на этот раз он горы свернет, но назло отцу таки попадет туда!!! На этом празднике дети и взрослые веселились строго отдельно, и Трандуилу на самом-то деле нечего было там делать. Скандал был бы, и последствия для него были бы даже тяжелее. Обо всем этом он не задумался — он привык нарушать правила и поступать как вздумается. Он стащил приглашение матери. Её и так пропустят вместе с отцом, кроме того, он был уверен, что мама не станет поднимать шум по поводу исчезнувшего приглашения. Скажет что потеряла, если вообще что-то скажет. Назначенный вечер он провел в ванной, ожидая отъезда родителей. Едва они вышли, он тотчас вылез и быстренько оделся в давно приготовленный наряд. Но напоследок взглянув на себя в зеркало в полный рост, он вдруг остановился. Как будто кто-то другой смотрел сейчас на него в это зеркало и этот кто-то вдруг сказал — не годится! Перед ним был подросток. Высокий, рыхловатый, пусть красивый, да, пусть богато одетый, пусть даже он всегда был королем их вечеринок, но сейчас для ночи середины лета этот его вид не годился. Он выглядел богатым ребенком, его просто не впустят, несмотря на приглашение, еще и закатят скандал — где он его взял. Скандалы в его планы не входили. Если только его разоблачат и выведут оттуда, как нашкодившего котенка, ооо, он не сомневался, что ему это будут припоминать годы и годы, тыкать пальцем и смаковать его позор, а эти его вечные соперники типа Фиридира и компании наверняка и песню сложат, и петь ее будут на каждом празднике. О том, как Трандуил думал, что он взрослый, а оказалось — нет. Наказания бы не было, а вот несмываемое пятно на репутации — очень даже. Так что это был не вариант — нельзя было выдать себя, любой ценой. Он сбросил одежду и залез в гардероб родителей, но даже одежда его отца не делала его взрослым, не говоря о том, что эту одежду родители элементарно могли бы узнать, а ведь он хотел подобраться к ним поближе. Послушать, может они что-то говорят о нем за его спиной. Перебрав все варианты, он выдохся и сел почти в отчаянии. Но нет! Есть выход! Он быстро помчался к Мирабилис. Нет, он мог бы пробежаться и в гардероб Менегрота, но это была бы та же история, да и за кражу королевских шмоток могут и изгнать. Мирабилис же давно его знала и с удовольствием помогала в его невинных в сущности проделках. До сих пор невинных. Пробраться на закрытый бал маскарад — это, пожалуй, был уже почти подвиг. Он не сказал ей КУДА идет, но объяснил, что должен выглядеть совершенно не так, как обычно. Сделай меня кем-то другим! Она натерла его волосы бруском сухого шампуня, превратив их из белых в бронзовые. — Как долго это продержится? — он изумленно глядел в зеркало. Один только цвет волос уже изменил его очень сильно, превратив его округлое лицо с мягкими линиями в худое и сильное, особенно в челюсти. Она также надела на него богатый камзол с глубоким вырезом, которые подчеркнул несуществующие мускулы груди и добавил ширины плечам. А длинная линия голой кожи от подбородка к шее и груди, заставила его казаться еще худее и сильнее. — Наверное, начнет смываться уже к утру. Но тебе ведь и не надо. чтобы он держался вечно. Это точно. Потом она вручила ему леггинсы и шелковые сапоги. Выглядело это как кожа, но было тонким, как шелк, и легким. Еще одна обманка, заставляющая его выглядеть сильнее, чем есть. Мирабилис заплела его волосы в два хвоста, заколов серебряными заколками. Он никогда не носил такой прически. И заставила снять все украшения. Трандуил почти запротестовал. — Если ты действительно хочешь быть непохожим на себя, ты должен их снять! Они выдадут тебя за версту! Взамен она выдала ему единственное тонкое стальное колечко — и то только потому, чтобы спрятать след от другого его постоянного кольца. И наконец надела маску. Она была сделана в виде шелковой ленты, казалось, что она обрисовывает контур лица под ней, но это был обман, она держала форму и придавала его лицу совсем другой образ. Наконец он взглянул на себя в зеркало и в первую секунду не нашел себя в нем. Перед ним стоял воин. Молодой, почти юный — и все же взрослый эльф. Широкие плечи под расшитым бархатом, тонкая талия, голая грудь, обсыпанная золотистым блеском. Он сам мог бы поклясться, что эти бедра привыкли к лошадиным бокам, а руки легко сжимают рукоять меча. Волна роскошных, невиданных бронзовых волос стекала на плечи, в узких прорезях маски глаза казались черными, а губы… хм, пожалуй, он с Орофером и пофлиртует. Грех пропадать такой натуре. Мирабилис с гордостью оглядела свою работу. Эльф, исполняющий у входа роль привратника почти не взглянул на его приглашение. Трандуила это окрылило. Опасность быть раскрытым добавила ему восторга в кровь и почти закружила голову, а не напугала. Он пил вино, танцевал и понимал, что он действительно единственный из несовершеннолетних, кто ухитрился сюда пробраться. До этого он думал, что, возможно, наткнется на своих приятелей, но раз так — это еще лучше. Ни у кого нет шансов его узнать. Он покачивался в такт музыке, раздумывая, стоит ли начать искать родителей или еще развлечься, когда чья-то горячая ладонь легла ему на грудь. Погладила её, не смущаясь, и ущипнула за сосок. Трандуил удивленно обернулся и почти врезался в мужчину, стоящего у него за спиной. Он не успел ничего рассмотреть — сложная маска, вроде бы светлые волосы, как вторая рука властно легла ему на затылок и губы незнакомца накрыли его губы в наглом, разорительном поцелуе. Трандуил внутренне напрягся, стараясь отвечать и не выглядеть потрясенным, чтобы тот не догадался, что целуется с девственником. И кажется, ему удалось. Когда эльф медленно, будто с сожалением оторвался от его губ, Трандуил, скопировав его медлительную манеру, так же томно потянулся губами следом, как будто ему немного не хватило. На этом, он думал, все и закончится — не тут-то было. Эльф, будто удивленный — что, кому-то не досталось? — втянул его в другой, еще более глубокий поцелуй, и тут Трандуил на мгновение уже потерял контроль. Или на два мгновения, потому что он опомнился, уже сидя на коленях того эльфа в главной зале, и это было потрясение, ибо Трандуил никогда даже не мог представить себе такого: здесь были сплошные лежанки, подушки, ковры, кровати — и сотни, сотни эльфов, почти одетых или совсем раздетых, за исключением масок, выделывающих такое! В это мгновение он подумал, что, пожалуй, он, наверное, сглупил, придя сюда, но чужая рука уже потянулась расстегнуть его пояс, и он едва успел схватить ловкие пальцы. Паника была только из-за того, что если его разденут, то узнают. Без одежды он совсем не то, что в одежде. Но, кажется, здесь в цене была вежливость. Он не хотел чтобы его раздевали? Отлично, его не стали раздевать, вырез его камзола и так уже раскрыл его грудь, а полы легко расходились обнажая его бедра и не только бедра; Мирабилис дала ему леггинсы, а не штаны. Собственно, он сидел тут фактически голый, несмотря на массу шелковой одежды, вроде бы на нем надетой; нечто вроде бантика на подарке, не больше! А дальше началось мучение. Эльф гладил его грудь, целуя шею, кусая мочки ушей и поглаживал уже крепко стоящий член — ведь юность так отзывчива, несмотря на все обстоятельства. Трандуил пытался выкрутиться, но делать это надо было вежливо и нежно, не поднимая никакого шума, и тот мужчина, что его ласкал так напоказ, кажется, воспринимал это просто как доказательство удовольствия, не принимая всерьез. Надо было ему ходить на тренировки! Выглядел он взрослым, сопротивлялся мягко и так соблазнительно, что ничего другого, кроме желания, своим видом не выражал. Кроме всего, от вина и возбуждения он даже и не паниковал сильно — сильный страх или отвращение эльфы бы почувствовали, но здесь было только томление и легкое сомнение — и очень много удовольствия. Трандуил все время пытался хотя бы развернуться, но мужчина будто нарочно делал из него шоу, выставлял напоказ, и когда Трандуил сумел чуть проморгаться от смущения, он наконец понял, почему. Тот и устраивал представление — для своей подруги, она сидела напротив, потягивая вино и запустив вторую руку между ног. Трандуил не видел ее ясно, все расплывалось перед глазами от возбуждения. Это было странно, стыдно, дико возбуждающе, когда ему дрочили тут на глазах всего незаинтересованного зала и одной очень заинтересованной и возбужденной эллет. Впрочем, не только еще одна пара мужчин смотрела на него с того же дивана, почти облизываясь. Один, похожий на волка с прозрачно-серыми глазами и гривой волнистых темных волос, словно посыпанных солью, и второй, со светло-русыми волосами, оба сильные, как хищные рыси. Рука эльфа-незнакомца очень опытно массировала его член, и Трандуил балансировал на грани схождения с ума от наслаждения и страха выдать себя каким-то образом; не дай-то Эру хоть как-то показать, что они имеют дело с неопытным мальчишкой: если это откроется, от всего этого позора ему никогда не отмыться К счастью природное высокомерие, воспитание и весь его образ жизни сейчас сыграли ему на руку. Он не выглядел неопытным, скорее мягко довольным, почти снисходительным, но все же кусающим губы, чтобы сдержать стон. Эльф благородных кровей, несомненно, не привыкший показывать своих чувств, к тому же привыкший все контролировать — несмотря на очень опытную руку не сдающийся уже так долго. И все же вынужденный сдаться. Трандуил чувствовал, что закричит — не в его силах было сдерживаться. Сейчас они услышат его высокий голос и обман раскроется, Эру, о, Эру, дай силы. Наверное, его молитвы были услышаны, а может быть, впервые в жизни испытав такое наслаждение, он и не знал своего настоящего голоса страсти, но он простонал таким низким медовым голосом, что заставил всех, кто его слышал, обернуться, испытывая прилив желания — горячего, как дыхание огня. Тогда эллет, наблюдавшая за ними, поднялась и подошла ближе. Трандуил думал, она наклонилась к нему, но вместо этого она поцеловала мужчину, который его держал, или, вернее, уже не держал, а отпускал, пока другие руки тянули его к себе. Руки того хищника с волосами с солью. Трандуил пропустил момент сопротивляться, потому что был ошеломлен. Нет, не только оргазмом от которого перед глазами все расплывалось. Просто женщина нагнулась над ним — и он вдохнул её запах, запах, который знал как свой собственный, потому что вдыхал его больше полусотни лет — этот свежий аромат кожи, смешанный с тонким цветочным запахом — аромат его матери! Поскольку его перетянули на диван напротив, он сумел сосредоточиться и взглянуть — и это было невозможно! но тот мужчина, который целовал его там и ласкал, и светлые, серебряные волосы, каких почти ни у кого нет; даже под маской Трандуил мог его узнать — и узнал бы раньше, если бы была возможность — это был Орофер! Потрясение так перемешалось в его голове с возбуждением, что он потерял способность сопротивляться. Вернее, он сопротивлялся, но как во сне. Естественно, его новые партнеры восприняли все это как заигрывание. Черт бы все побрал, но эти двое не ограничились ласками! Они даже не собирались с них долго начинать! Его трахнули там, показательно, со смаком, прямо перед его родителями и Трандуил понятия не имел наблюдали ли они, но вероятно — да! И трахнули, и отсосали, и вылизали, и трахнули снова — и все это нежно и вежливо, не снимая его одежды, так как он показал, что этого не хочет. И потом он снова увидел лицо Орофера над собой — и изумился, как он мог не узнать его даже под всей этой вычурной белой маской из перьев и жемчуга. Пока Трандуил кусал пальцы, пытаясь не стонать, а те двое держали его трясущиеся бедра, отец просунул палец в его горячую оттраханную, заполненную чужой спермой задницу. Сильный мозолистый палец бойца погладил его ноющие дрожащие стенки, погладил еще, заставив Трандуила рыпнуться в попытке сжать колени, а его растраченный и болящий член — мучительно дернуться. Орофер добавил второй палец, такой же уверенный и наглый. Его растянутый проход, такой воспаленный сейчас, но не могущий сопротивляться, как он сам. Тот эльф с темной волной волос наклонился к уху Трандуила и зашептал: — Видел бы ты себя, красивый, эти твои розовые дрожащие губки такие же нежные, как твоя дырочка. Трандуил кончил на пальцах своего отца под его тяжелым взглядом, таким черным, что ему показалось, что тот узнал его. Он проснулся еще ночью. Видно, после того оргазма он или уснул или потерял сознание. Его вежливо не трогали, не раздели, маска была на месте. Он осторожно поднялся и заковылял к выходу. Многие спали, другие вежливо отводили глаза. Он выбрался в сад к знакомому фонтану и упал в воду. Стараясь смыть с себя весь этот… он не знал как определить. Восторг и отвращение в равных пропорциях сейчас мешались в его крови. Когда он думал об отце он не знал, кончит ли он или сблюет, но тело, очевидно, ни на что уже было не способно. Пройти еще раз через все эти залы он не мог. Он прекрасно знал сад и улизнул знакомой ему тайной тропкой, боясь только одного — чтобы его никто не увидел. Благополучно добравшись домой и убедившись, что родителей и слуг еще нет, он сорвал с себя остатки проклятой одежды и нырнул в ванну. Обычно требовалось бы горячая вода, но сейчас ему было наплевать. Он вылил на голову целую бутылку шампуня и яростно тер волосы, расплетая их и дергая, стараясь избавиться от предательского бронзового цвета. Он был измучен и устал, ничего ему так не хотелось, как просто лечь и умереть, но страх быть раскрытым заставлял его намыливать голову и дрожать в холодной воде. Наконец зеркало отразило идеально отмытую кожу и темно-серый цвет мокрых волос. Он добрался до спальни, сил не было даже вытереться, просто завернулся в одеяло и отрубился. Родители вернулись через пару часов. Сиридис быстро вытерлась заранее приготовленными полотенцами, оставив ванну на завтра, и заснула, а Орофер заглянул к сыну. Тот спал, еще мокрый после ванной и если это показалось Ороферу странным, то после он выбросил эту странность из головы. Утром зеленый и бледный, не имеющий аппетита Трандуил позавтракал с родителями. Точнее выпил пару глотков воды — ничто другое не лезло. И понял что даже сидеть с ними за одним столом — для него то еще испытание. Пожалуй, ему надо временно сбежать из дома. Орофер смотрел настороженно, но отпрыск был на удивление тихим, не отпускал никаких традиционных язвительных комментариев и испарился. Трандуил попросту сбежал из дома, оставив родителям записку «Все хорошо, я решил прогуляться по материку». Сиридис упала в обморок, но опомнилась и чуть не бросилась искать пропавшее дитятко, однако Орофер ее отговорил. — Дориат самое безопасное место в мире, у ребенка тяжелый характер, пусть проветрит голову на природе, ты же чувствуешь сердцем — с ним все в порядке, он не ранен, не болен. Сиридис все это показалось подозрительным, но она позволила себя уговорить. К тому же, характер у сына впрямь был не сахар. Она пошла прибрать у него в комнате, и, разбирая гардероб, вдруг наткнулась на скомканный узел с одеждой. Не очень думая, она развернула ее, встряхнула и разложила на кровати, чтобы позже отдать в стирку, и принялась разбираться дальше. Но вдруг опомнилась — и, развернувшись, уставилась на тряпки, как на дохлую змею, с ужасом и отвращением. Нет, быть не может. Она вспомнила и пропавшее приглашение, и хитрые взгляды, которые Трандуил прятал, покуда вечером Орофер распинался про недетские развлечения. Не могли же они не понять… но тот эллон, он же правда ничем не походил на ее сына, она так привыкла к нему, знала все его ямочки и линии тела. Видимо, она не заметила, как он повзрослел. Хорошо хоть Орофер его, э, почти не трогал. У нее перед глазами потемнело. Утром Трандуил заходил к ней, попросил настойку от похмелья и она налила, видя, что он и правда как-то не в себе. Он задал ей вопрос, который она не поняла, решила, что он о чем-то общем. — Я кажусь тебе развратным, мама? И, она глупая гусыня, ответила, думая, что он совсем о другом: — Развратным? Нет, конечно. У всех нас разные рамки сынок. Кто-то робок как туман, кто-то неистов как лесной пожар, кто-то изворотлив как поток. Нельзя судить других по себе… — Она прижала его к груди и поцеловала в макушку. — Не суди других. У каждого свои границы. Главное, не переступай чужие, и не заставляй других их переступать. А о твоих — пусть никто не судит. Она схватила одежду в охапку и швырнула в камин, пока ее не увидел муж. Вот ему об этом знать совсем необязательно. Да уж, она приоткрыла границы своего сына… слишком широко! А Трандуил был уже на пути к своей новой цели — месту, где он сможет на полном пансионе пробыть сколь угодно долго или, точнее, года два при желании. Военный тренировочный лагерь. Эти потрахушки встряхнули его — ведь он в самом деле сопротивлялся всерьез, но взрослые даже не заметили этого! А еще он никак не мог забыть того тяжелого последнего взгляда Орофера. Чудилось — презрительного. Кто кого переиграл, в конце концов? Вступительные экзамены он, конечно, провалил: стрелять и фехтовать он не умел, выезжал от случая к случаю. Но он заметил среди инструкторов знакомую прическу. Темные волнистые волосы. С солью. Самому Трандуилу Мирабилис на прощание сделала черные волосы. — Бронзы не получится, зато и смыть этот цвет водой нельзя. Вообще ничем нельзя, кроме специального средства. Так что смело можешь купаться и делать что угодно. И все же тот его узнал, особенно после того, как Трандуил, почти касаясь его губ своими, прошептал: — Ты же не хочешь чтобы все узнали об этой ночи? Ворон, так его звали, посмотрел на парнишку с сомнением. Это был не шантаж — да, скандал и ему повредит, но парня обольет грязью куда сильнее и на более долгий срок. Но что-то отчаянное и беспомощное было за этой бравадой и наглостью. И он согласился помочь. Сплетни пошли, но и черт с ними. Конечно Трандуилу пришлось очень нелегко — но не так, как он думал. Все его привыкание к жизни в казарме после дворца прошло за один день. Он сам себе удивился, но, оказывается, ему понравилось вставать с рассветом, дико напрягаться, бегать, прыгать и стрелять. Тем более, что его спокойно и квалифицированно этому учили. Да, первые два месяца были унизительны, потому что он не тренировался со всеми, а набирал форму — то есть бегал и прыгал отдельно. Но даже и тогда он моментально нашел силы шутить и очаровывать, и мгновенно образовал вокруг себя банду проказников, а уж когда он влился в основной коллектив, началось светопреставление. Он никому не сказал кто он, назвался вымышленным именем, бедный эльф, с семьей, которая не одобряет его выбор. Бывает. Он быстро обзавелся всем, от поклонников до врагов и гардероба. Внезапно выяснилось, что у него зоркий глаз и твердая рука, а значит, лук — выбор мастеров! почему этого не удалось выяснить в детстве, он не понимал, но был рад. Однако, когда к концу первого года, основное обучение закончилось и им предстояло выбрать «свое», личное оружие, он удивил Ворона, взявшего над ним шефство. Трандуил долго думал, выбирал, но выбрал не просто меч, а два меча. Никто не выбрал такого. — Это будет очень трудно, — покачал головой учитель. — Да кто бы сомневался, — беспечно фыркнул ученик. Дело осложнялось тем, что своего оружия у Трандуила не было, и ему не на что было его купить. Домой он не писал, он вообще тоскливо вздыхал при воспоминании о доме; может, родители выкинули его вещи за порог или ищут его? Что хуже, даже и не сказать. Ворон следил за его прогрессом с удивлением, уважением и сочувствием. Ему казалось что он понял своего ученика — тот так беден, что выбрал такой ужасный способ пробиться. Кроме того, у него действительно нет семьи, обычно посылки и посетители приходили даже к самым угрюмым. Но к Трандуилу не приезжал никто. И теперь эти два клинка. Ворон в конце концов помог ему с мечами. Трандуил заставил его практически. То что его манят, но не подпускают к телу, Ворон воспринял спокойно — они эльфы, два года он может подождать, это не срок. Но ему не нравилось то, что Трандуил думает, что управляет им. Он помогал ребенку не из страха, а из сочувствия. Ну и вина была там, да, в конце концов это было насилие. Хотя вряд ли, ибо Трандуил не собирался исчезать и плохих воспоминаний не имел. Только однажды ему показалось что это не так. После долгой и изматывающей тренировки, когда Трандуил впервые приставил ему клинок к горлу: — Зачем я здесь? А может за этим?! Догадка сверкнула в мозгу Ворона как молния. Это путь к мести? Долгий же и тернистый. — Ну так мсти. — Пока еще нет. Я хочу сдать выпускной экзамен. Ворон покачал головой. — И еще десять лет. — Что? — Я не знаю кто еще был со мной, но если ты хочешь отомстить нам всем, тебе еще очень далеко до конца. Тот блондин с нами был Орофер, его я знаю. Ты сдашь экзамен, я не сомневаюсь, но чтобы тебе выстоять против него в бою, тебе еще надо десять лет таких экзаменов. Или пятьдесят. Его ученик вдруг страшно помрачнел. — Вот как. Плохо учат у вас. — У нас — прекрасно. Но его учил лучший мастер. — Кто? — Его отец, Дайон. — И где он теперь? — Кто знает. Где-то в Нелдорете или Регионе. Он как ветер, где хочет, там веет. Приближалось время выпуска. Трандуил всегда беспечно отмахивался, когда ему говорили о службе, он знал что откупится. Было три выбора — можно было сбежать и потерять годы, потраченные на учебу, можно было сдать экзамен, и если он успешен, его выберут в какое-нибудь подразделение, где он должен будет отслужить срок, и можно было откупиться и не служить, но оставить при себе результат экзамена. А еще Трандуил познакомился в этом лагере с Келеборном. Худой подросток с белыми волосами, скрученными в неуклюжую косу. Келеборн был богат, и даже предлагал одолжить Транди денег за выкуп, думая что тот беден. Но тот всегда отмахивался. — Сам справлюсь. — Эта твоя гордость до добра не доведет. Ворон встретил его как-то за воротами, сидящего у стены с большой печалью на челе. — Если ты хочешь сбежать, другого случая не представится, — мягко намекнул Ворон, но Трандуил сердито отмахнулся: — Не собираюсь я бегать. Я хочу сдать экзамен. — Но у тебя же нет денег, чтобы откупиться от службы. — Не твоя печаль. Это прозвучало без вызова, скорее озабоченно. Ворон ушел, тоже в задумчивости. Чем его бедовый ученик задумал расплатиться? Шантаж не везде и не со всеми проканает, он может попасть в очень плохую ситуацию В день экзамена приехал капитан королевской стражи, Хилигонд. Трандуил это знал. Капитан будет высматривать для себя новобранцев, удачи. Ему хотелось показать себя во всей красе, это было простое желание проверить свои силы. Что будет дальше, он так и не решил. Чего Трандуил не знал, так это того, что Хилигонд взял с собой в эти экспедиционные поездки своего нового друга Орофера, с наметанным взглядом. Вдвоем они не пропускали перспективных новичков. К тому же его друг был в легкой печали, пока его сын отсутствовал, гостя у деда, надо было его развеять. После общей стрельбы и полосы препятствий настало время поединков. Хилигонд еще на стадии отбора обратил внимание на высокого даже для эльфа худого как ремень эллона, одетого в черное — так беден что не может позволить себе ничего. Но его повадка, осанка, грация и сила… парень был беден, возможно, но талант не спрячешь за скромной оправой. Только подчеркнешь. Увидев его оружие он еще больше удивился и уважительно цокнул языком — два меча. — Что там? — А, Орофер, ты опоздал. — Прости. — Ничего, ты к самой лучшей части. Взгляни вон на того бойца — видишь, два клинка? У Орофера было орлиное зрение. Он был так потрясен, что даже не изменился в лице. — Хммм. И ты думаешь, он твоя кандидатура? — Лучшая. — Тогда я выбрал бы на твоем месте кандидатуру номер два. — Да? — рассеянно отозвался тот, следя за начинающимися боями. Первой схваткой парня был такой же новичок. Клинки блеснули. Было видно как уверенно и легко они двигаются. Он выбил меч у противника на первой минуте из положенных трех — красиво. Хилигонд слышал как рядом тихо изумленно охнул Орофер и ухмыльнулся. То-то! Не доверяешь моему взгляду! Вторым был тоже новичок — это по правилам. Но у этого оружием был длинный топор. Мощное и несовместимое с мечами. Запахло опасностью. Однако эллон выглядел спокойным. Он поднырнул под свистящий удар топора, потом перепрыгнул через второй, оказался рядом — и одним легким движением переместился бойцу за спину, «перерезая» ему горло своим ударом. Очень красиво. Третьим по правилам должен был быть опытный противник. К парню вышел один из инструкторов, Ворон. Они закружились в смертельном танце. — Нет, это не годится, — Хилигонд решительно зашагал вперед. — Почему? — Потому что сплетни ходят, что это его, кхм, любимчик. Я сам проверю. Половина свободных эдиль сразу же собралась вокруг них — невиданное зрелище: сам лорд Хилигонд против новичка! Раздеваясь, он быстро кинул пристальный взгляд на Два клинка. Было видно, что тот разгорячен боем, но выглядел он не устало, легко держал свои клинки, обычные, довольно средние мечи. Широкая грудь вздымалась легко, длинные бронзовые — выгоревшие черные — волосы были убраны в хвост. Орофер остался на возвышении и нелюбезно поприветствовал — оглядел — появившегося рядом запыхавшегося Ворона. Слова про любимчика ему не понравились. Ворон хотел бы сказать что-то в пользу своего ученика. Он видел, что тот почти вытянул счастливый билетик, — королевская гвардия это завидная служба, — но этот эльфийский лорд так мрачно на него взглянул, что он предпочел промолчать. Трандуил издалека против солнца увидел серебряные волосы и сердце его екнуло. Но теперь, видя сверкающие локоны Хилигонда, решил, что ошибся, приняв его за другого. Попробовать свои силы против такого легендарного бойца — какая роскошь. Для того, кто два года назад не знал с какой стороны берутся за меч. Он не волновался. А Орофер волновался. Они начали схватку, и он сам не заметил как задержал дыхание — не может же этого быть! Хилигонд медленно наращивал темп, но Трандуил спокойно наращивал темп в ответ. И все же Орофер видел его ошибку — ему не хватало сил атаковать, а делать это надо было сразу: теперь, когда Хилигонд втянул его в свой ритм, у Трандуила не хватит сил резко его взвинтить. Тот, кто только обороняется, не выигрывает. И еще Орофер видел, что его друг и не нападает, скорее пробует, дает сыну возможность продемонстрировать свое умение. Схватка длилась, — и длилась на таких чудовищных оборотах, — уже не три минуты, а все пять, но никто не решался дать сигнал отмены. Орофер вдруг увидел, что этот Ворон вдруг подскочил к ним и, использовав секундную паузу в борьбе, подставил свой клинок: — Стоп! Трандуил еще несколько секунд был напряжен, готовый продолжать, но Хилигонд отсалютовал, опустив меч, и он наконец тоже опустил свои. Орофер видел, что сын устал, сильно. Продлись эта схватка еще 10 минут, да хотя бы еще 5, Хилигонд бы выиграл просто потому, что у противника не хватило бы сил поддерживать темп. Но так — это была фактически ничья, и двор взорвался ошеломленными криками. Хилигонд махнул ему рукой повелительно, и Орофер вынужден был подойти. Взгляд Трандуила доставил ему искреннее удовольствие. — А ты говорил, — засмеялся Хилигонд. — Позвольте вас поздравить, — обратился он к бойцу, — вы приняты в гвардию. — Не думаю, что это являлось целью, не так ли, — с невыносимым высокомерием вдруг протянул Орофер, заставив и Хилигонда, и Ворона изумленно на него уставиться, но сам он не спускал глаз с сына. — Трандуил Ороферион? Он не видел, какими глазами на него уставились Хилигонд и особенно Ворон. Только дернись, ухом дерни, краем губ улыбнись, позволь хоть каплю своего гребаного сарказма в интонации — следующую сотню лет проведешь не в гвардии, а в пехоте. По взгляду Трандуила было видно, что он прекрасно оценил угрозу. Но там не было паники, не было страха, что очень удивило Орофера. С безупречно выверенной интонацией и точнейшим поклоном, которые только невежественные окружающие сочли бы небрежным — для Трандуила это была декларация покорности — сын ответил: — Это уж как ты пожелаешь, адар. Это было извинение. Не такое униженное, как бы мечталось Ороферу, но искреннее. И он сузил глаза и кивнул, принимая. Трандуил Ороферион. Это был шок. Хилигонд лишь брови поднял, но совет «присмотреться к номеру 2» объяснился. Трандуил же стоял как на медленном огне — во-первых, было уже неприятно, что отец влез в эту его попытку самостоятельной жизни: показать ему, что тебя задевали его слова о бездельниках и слабаках — само по себе слабость, а ведь он может именно так подумать! Что Трандуил побежал учиться владеть мечом, чтобы его впечатлить. Но еще хуже было то, что по взгляду отца ему чудилось: тот узнал его. Его волосы сейчас почти того же бронзового оттенка, и фигура в реальности приблизилась к тем фальшивым параметрам. Но наверное, еще пуще Трандуила был шокирован Ворон. Он-то прекрасно помнил ту ночь, столько всего передумал по ее поводу, приписал Трандуилу желание отомстить Ороферу — как еще можно воспринимать было его печаль из-за того, что он еще Ороферу не противник?! И что получается? Отец фактически предоставил им собственного сына?! Толкнул в их руки, наслаждался видом, а ведь они, вероятно лишили его там девственности! Что это было? Наказание? Посвящение? Какая-то игра?! — Очень интересно, — прервал их переглядывания Хилигонд. — Мне кажется, нам надо поговорить отдельно.***
Но теперь, когда выяснилось, кто такой Трандуил, и что собой представляет, Келеборн почувствовал себя обманутым. Это была не гордость бедняка, у которого, кроме чести, ничего нет, это был каприз богатого отпрыска, уверенного, что его откупят. Фу, а он еще сочувствовал этому обманщику!***
К счастью для Трандуила, первым слово взял Хилигонд, а то отец продолжал сверлить его нечитабельным темным взглядом, как туча, готовая разразиться грозой. — Формально это нарушение. Ты не только взял чужое имя, так что результат всех испытаний не может быть тебе засчитан. Насколько я понял, ты и попал сюда обманом. За второе тебе бы полагалось утроить срок твоей службы, поскольку, хоть ты и вступил в Стражу обманом, но выдержал экзамен. Ну, а за первое — служба тебе бы полагалась вне границ Дориата, — до тех пор пока король Тингол не переменит свое мнение. Трандуил напрягся: — А король имеет свое мнение по этому вопросу? — Пока что нет, я еще не известил его о результатах. Они будут по окончании поездки, а я ее еще не завершил. Ворон кашлянул: — Так нельзя ли нам найти компромисс между долгом и реальным положением вещей? — Тебе сейчас лучше помалкивать, а не искать лазейки! За то, что ты его самовольно принял в корпус, потеряешь свои гвардейские нашивки, это я обещаю! — Хилигонд помолчал. — Но, поскольку у меня есть полномочия и доброе сердце, а еще я не хочу огорчать друга, — взгляд в сторону непроницаемого Орофера, — я сделаю вам предложение, от которого трудно отказаться. Вы отправитесь в Оссирианд, там нашей миссии постоянно требуется присутствие бойцов, но… я пошлю вас туда не на сто лет, а лишь до окончания конфликта. — Но это же ссылка, — вякнул Ворон, а вот Трандуил закинул ногу на ногу и уселся поудобнее. Покачал ногой, уставясь на носок сапога и, наконец, спросил: — А в чем, собственно, заключается проблема в Оссирианде? Хилигонд, кажется, довольно улыбнулся и соизволил объясниться: — Пусть Орофер расскажет, это его ответственность, у него лучше получится. — Оссирианд поделен реками на семь частей, каждая считает себя отдельным племенем лаиквенди, со своим лидером и управлением. Дело началось с того, что король Нарготронда отправил людей в Оссирианд с целью поиска и покупки драгоценных камней, ибо их земля Оссиринда рождает щедро, в особенности, алмазы и изумруды. Лаиквенди считают это достаточно выгодным, и торговля их с Нарготрондом до сих пор была справедливой. Суть в том, что камень, который захотел купить Финрод — огромный черный алмаз, красотою сравнимый лишь с… — он запнулся, кашлянул, и проворчал: — пусть поэты подберут сравнение. Главное, что два вождя лаиквенди считают, что камень принадлежит им. Якобы его добыл один герой, но на чужой земле. — В чем проблема? — пожал плечами Трандуил. — Пусть выкупит камень, а те сами разбираются, кто кому должен. — Да если бы! — Хилигонд оживился. — Спор быстро перешел на личности, и они вообще передумали его продавать. Тем более, что племя, чей персонаж добыл камень, находится в дружественных отношениях с Нарготрондом, а их соперники, в свою очередь, решили, что так их просто хотят обокрасть. Естественно, обвинения в краже не произносились прямо, но оскорбили честь первого вождя, и теперь он из принципа не продаст камень, но беда в том, что он ему безусловно и не принадлежит! Дело неудержимо скатывается к войне, а так как Нарготронд вступится за своего союзника, второе племя призвало нас на защиту. — И они готовы направить оружие друг на друга из-за камня? — Не из-за камня, уже нет, — опять вмешался Орофер. — Там это уже дело чести. Мы посылаем туда людей, партия за партией, но никакие дипломатические уговоры не помогают развязать этот узел, который только затягивается туже. И вот мы уже перед перспективой нешуточной войны во всем Белерианде из-за ничтожного повода. — Почему во всем Белерианде? Локальный конфликт же. — Потому что за Финрода вступятся его нолдорские сородичи, а Тинголу придется оказаться между двух враждебных лагерей, — объяснил Хилигонд. Трандуил посидел, еще покачал ногой и вдруг оживился. — То есть, лорд Хилигонд, ты хочешь сказать, что если мы решим эту проблему, то сможем вернуться, и Ворон получит обратно свои гвардейские нашивки? Любое время, проведенное нами в Оссирианде будет считаться полным сроком службы? И Орофер, и Хилигонд, и даже Ворон воззрились на него в некотором удивлении. Кто в сильном, кто в насмешливом. Особенно позабавило Хилигонда, как Трандуил ввернул про нашивки, которые отнюдь не были на столе переговоров изначально, им предлагалось только искупить вину, никто не говорил о наградах или восстановлении в звании. Хороший выбор — послать в Оссирианд этого мальчишку. — Ты думаешь, что решишь вопрос, с которым уже не справились советники, за пару недель? — Думаю, мне хватит пары, — он спохватился. — Гораздо меньше времени. Хилигонд спрятал улыбку: — Да, любое время, засчитается, но проблема должна быть решена, и решение это — не война. — Прекрасно! Я думаю, нам пора собираться. Ворон решил, что его юный невольный напарник сошел с ума. — Я понимаю, что изгнание так легче принять, но лучше бы ты посмотрел на эту красоту внимательнее, возможно нам еще годы и годы ее не увидеть. — Бросай это уныние. Еще пока Хилигонд рассказывал условия своей задачки, я уже понял, как ее решить, и мог бы сказать ответ прямо там, но когда еще выпадет такой удачный шанс — перешагнуть пояс и побывать в других краях? — Трандуил прямо сиял от удовольствия и предвкушения приятной поездки. Ворон сокрушенно покачал головой: молодость и наивность. Они забрали свои верительные грамоты и отбыли вдвоем, поскольку Трандуилу каким-то невероятным способом удалось его убедить, что помощь им не потребуется. Я сошел с ума, как и он, подумал Ворон, или же мне просто приятнее путешествовать вдвоем… и я надеюсь на изгнание, как на способ стать ближе? Путешествие было удобным случаем решить некоторые мучающие его вопросы. Неловкие вопросы, но не знать на них ответ было еще более неловко. Ворон выбрал время на одной из их вечерних остановок, — чтобы Трандуил не сбежал от ответа, просто пришпорив лошадь. Так что он приступил к допросу, когда они распрягли коней, отправив их пастись, и разостлали плащи в виде импровизированной постели. Трандуил сидел на камне, нагретом за день, и покусывал сорванную травинку, — с таким видом, будто сидит на троне: фокус всегда ему удавался, и Ворон теперь начал понимать, почему. — Объясни мне, ради Валар, та ночь, что это было?! Орофер… — Не рассказывай ему, — оборвал тот его. — А он не знает?! — поразился Ворон. Трандуил помолчал, покачивая ногой и глядя куда-то вдаль, потом вздохнул. — Неправильно мы с ним начали. А теперь уже поздно что-то изменить. Представляешь, что будет, если он узнает?! Ужас, позор, катастрофа — все, чего он хотел избежать. Нет, невозможно, стыдно и глупо. Трандуил снова вздохнул. — Молчи, прошу. Они прибыли в племя, обращавшееся за помощью, на границе их встретила стража, но встретила не враждебно, а скорее, с почетом. Трандуил поселился в предоставленных им помещениях с комфортом, и тут же принялся очаровывать всех, кто попадался под руку — единственной, кажется, кто не поддался на его сладкие речи и улыбки, была юная эллет по имени Мириэль, приносившая им фрукты и фыркавшая рассерженной кошкой на попытки с ней заигрывать — исключительно для забавы. Трандуил тотчас же стал обращаться с ней как с принцессой, что никак не ограничило ее фырканье, но самого Трандуила необъяснимо развлекало. Вождь встретился с ними наутро, и Трандуил немедленно приступил к разведыванию почвы. — Что если я смогу предложить вам — обоим — вариант, который удовлетворит обе стороны? Война кажется мне ужасно дорогой платой за всего лишь камень. — Дело не в камне, а в нашей чести. Они посмели нас подозревать в воровстве. Как будто сами не возвели напраслины. Нет, только кровь смоет оскорбления. Да и признай мы любой договор, камень — или деньги за него — перейдут и к этим… недостойным лаиквенди. — Что если этот алмаз… говорят, он огромен, разделить на два камня? Бриллианты такого размера каждый будут стоить дороже чем он сам. Вы поделите их, и вопрос решен? — Вначале мы думали о таком варианте, но никто не берется разделить такой драгоценный камень. Одно неверное движение — и он превратится в кучу мелких камней, которые будут стоить меньше пыли. — Так может, это выход? Пусть не достанется никому? — В крайнем случае пойду и на это. — Ну что ж, по результам переговоров я теперь понимаю, какая у них тут одержимость этим минералом, но прогресс явно виден. Если теперь мне удастся договориться о разделе камня и с другой стороной, мы тут и на неделю не задержимся. Ворон покачал головой. — Трандуил, ты его невнимательно слушал. Он сказал «да» и «да», но между этими да промолчал о «нет» и ты не уловил. Он готов и разделить камень и уничтожить, он только никогда не согласится, чтобы второе племя владело какой-то его частью! Трандуил замолчал. Вот этот нюанс он и правда упустил. — Я больше тебе скажу, поскольку вторая сторона конфликта — а я не первый раз сталкиваюсь с лаиквенди и могу говорить откровенно — похожа на первую, как отражение в озере, то и другой вождь не желает, чтобы часть камня принадлежала им. Поделишь камень — и начнешь междоусобную войну, и мы все туда окажемся втянуты. Так что… как видишь это не такая уж примитивная задачка, и советники не зря тратили здесь силы и хлеб. Трандуил помолчал, кусая губы, явно сбитый с толку. Видимо, его заготовленный ответ не сходился. Ворону хотелось его утешить, но тот уже изобрел новое решение, хотя и заявил об этом уже не так уверенно: — Что ж, если бы король Нарготронда просто забрал у них этот камень без всякого выкупа, это решило бы их спор. Пойти на него войной, даже объединившись, они вряд ли решатся. — Кто станет рисковать это проверить? К тому же Финрод, как я наслышан, весьма справедлив. — Он же нолдо, — перебил его Трандуил. — Не поверю, чтобы мысль о том, чтобы просто захватить камень, не приходила ему в голову. Кстати, он ведь сейчас и находится у него? На нейтральной как бы территории? Ха. — Да и под его слово! Даже не думай подтолкунуть его. Это королевское слово, он не может его нарушить. Мой учитель, ты иногда настолько наивен. Трандуил решил договориться о трехсторонней встрече, в чем постарался убедить их хозяина. — Я могу предложить вам всем устраивающее все стороны решение. Нет, прямо сейчас я его не изложу. Я помню твои условия. Я же сказал — всех устраивающее. Давайте соберемся за одним столом, испытаем гостеприимство и легендарную справедливость короля Нарготронда? Неужели ты так сильно хочешь залить кровью свою страну, что даже не попробуешь решить дело мирно? Гостеприимство Финрода Фелагунда не было преувеличено. Неделю Трандуил спал на его перинах, жрал персики и улыбался симпатичным девушкам, приходившим развлечь их музыкой и танцами, так что у Ворона в конце концов заболела голова. Он почти насильно вытаскивал Трандуила на тренировки, и Финрод устроил им пару охот, в которых Трандуил не слишком охотно принял участие. Да, он теперь отлично держался в седле и держал в руках лук, но это и правда не занимало его слишком сильно, но чего не сделаешь ради желания произвести хорошее впечатление. Мириэль приносила им персики и здесь, немало удивив своим присутствием. Похоже, она была не служанкой, а дочерью какого-то высокого лаиквенди — может, даже и вождя. Трандуил продолжал обращаться с ней как с принцессой или тухлым яйцом, а Ворон, наконец, перестал на это фыркать. Хорошее поведение все-таки сломало лед, и девочка из дикой шипящей кошки превратилась хотя и в столь же дерзкое, но хотя бы не такое резкое существо. Но навыки стрельбы из лука Трандуила, оцениваемые им самим теперь весьма высоко, она продолжала высмеивать. Однажды, он не выдержал и немного уязвленно, но притворяясь очень любезным, попросил — почему бы леди не продемонстрировать свое искусство. Горю от нетерпения пронаблюдать великого знатока в деле. Они были в саду Финрода, и Мириэль, кажется совсем не растерялась. В мишени были воткнуты его стрелы, она прищурилась на них, и, протянув руку, потребовала лук. Лук Трандуила был бы ей велик, у нее не хватило бы рук, чтобы его натянуть, так что пришлось выпросить у хозяев учебный. Что, к счастью, не оказалось слишком сложным. Мириэль не пристреливалась, только пару раз натянула тетиву, пробуя, и тут же взяла стрелу. Стрела расщепила его. И прежде чем они успели бы сказать, что ей повезло, вторая расколола уже ее стрелу. — Преклоняюсь, — с искренним восхищением удивился Трандуил — Ты меня поразила. Может, дашь мне пару уроков? Она фыркнула, но покраснела. — Тебе бы и не повредило. — Прошу и умоляю, — продолжал паясничать тот. Ворон пришел ей на выручку: — Она слишком юная, чтобы давать тебе уроки. Это было бы неприлично. — Как жестоко! Я разбит. Но когда ты подрастешь, то должна непременно обещать мне эту пару занятий? Приезжай в Дориат, я буду ждать. Начинаю считать дни. Он ее совсем засмущал, говоря с такой страстью, будто влюбленный. Не зная как реагировать, она развернулась и просто убежала, а он посмеялся ей вслед. — Хороший способ морочить детям головы, — сердито покачал головой Ворон. — Да брось, какое ни есть, а развлечение. Мы все равно ее никогда не увидим, пусть хоть вспомнит что-то в жизни. Неделю их этой вольной жизни они ожидали прибытия второго вождя. Прежде чем собрать их всех за одним столом, Финрод отвел Трандуила в соседний кабинет, перемолвиться парой слов наедине. — Я верно понимаю, что твоей идеей является раздел камня? Это по многим причинам не выход, начиная с того, что никто не может это осуществить — я обращался к лучшим мастерам, и к наугрим в том числе, их здесь немало, и это лучшие. И заканчивая тем, что, даже если бы мы разделили камень, они не согласятся, чтобы вторая сторона имела свой. Купить их оба я не смогу… Ввязаться в войну из-за него глупо. Я уже пожалел, что захотел войти в эту сделку. — Но камень ты желаешь? Что, если бы я предложил взять камень на доверенное хранение, не оплачивая его стоимость? Он будет принадлежать вождю, но храниться в надежном и безопасном месте, например в сокровищнице Нарготронда. Так же как второй камень займет свое место, исключительно как в сейфе, в сфере Менегрота? Финрод посмотрел на него внимательно. — Ты не уговоришь их принять такой исход. Это слишком похоже на не очень замаскированное мошенничество. — Нет, мой король. Но уговоришь их ты. Разве ты действительно не желал, чтобы этот черный бриллиант засиял в твоих руках? Финрод посмотрел еще внимательнее. — Предположим, ты прав. И я могу найти аргументы для них, но я знаю, что должно быть соблюдено условие, которое мы не можем соблюсти — камень разделен на две части. Трандуил сделал вид, что смущен, и перекинул волну волос с одного плеча на другое, не замечая каким необычно темным взглядом Финрод на это отреагировал. — Видишь ли, мой король, я происхожу из рода известных ювелиров, — солгал Трандуил, не подозревая в тот момент что говорит чистую правду. — И мне известен верный способ произвести такой раздел. Если ты добудешь для меня их согласие на сделку с подписями и печатями, я обещаю тебе разделить камень, если и не в тот же день, то очень скоро. — Каким образом? — О, это пока секрет, я не могу выдавать семейные тайны. — Но они не согласятся отдать тебе камень, они не захотят выпускать его из виду. — В чем ты меня подозреваешь? Пусть смотрят не отрывая глаз, я разрешу им присутствовать. Хотя они так эмоционально привязались к этой вещи, что боюсь, не стало бы им дурно. — Ты же понимаешь, что если ты повредишь камень, или разобьешь его, это приведет к войне? Трандуил вздохнул, точно его очень утомил этот разговор, как с капризным ребенком. — ДА. Не будет никакой войны, я ручаюсь. — Хорошо… я уговорю их на это. Талант к переговорам, а может, тайные знания нужных пружин дипломатии, конечно же, позволили королю Нарготронда уговорить лаиквенди на этот способ. Осознав, что сосед также не получит своего камня в руки, но бриллианты, между тем, как бы все равно остаются в их собственности, вожди поскрипели мозгами и согласились. Теперь вопрос вызывало только одно — как Трандуил собирается разделить камень? Ворона этот вопрос тоже кровно интересовал, ведь Фелагунд и вожди могли счастливо заблуждаться, считая Трандуила потомком мастеров, имеющим секретный прием, но Ворон-то был уверен, что все это ложь от первого до последнего слова. — Вынужден признать, твоя уловка сработала, но как ты теперь поступишь? Они же не оставят тебя в покое и будут в руки смотреть, опасаясь, что ты подменишь камень или что-то еще с ним сотворишь. — Я и не говорил, что собираюсь с ним что-то сделать. Кроме как разделить. Ради светлого Эру, перестань бояться и нервничать, это от твоих бегающих глаз нас тут все подозревают и смотрят в руки. Будь уверенней. Вот той ночью, например, ты так не волновался. Ворон фыркнул, потом поперхнулся. Ну что за… и так спокойно, в шутку. Непостижимый он все-таки. Шалопай. Зато его отпустило. — Похоже, у тебя есть туз в рукаве. Мешать не буду, и полюбуюсь с удовольствием. Твои свидетели там уже дорожку протоптали, ожидая, пока ты начнешь. — Позавтракать не дадут. Впрочем, не очень-то и хотелось. Трандуил приоделся, туника с длинными рукавами подметала пол, сверху он накинул плащ, так что даже для дворца казалось немного чрезмерно. Зато когда ему в руки отдали камень, он сразу несколько потерялся среди всех этих обильных складок его одежды. — Король Финрод, — слегка церемонно обратился Трандуил, впрочем быстро возвращаясь к более развязному тону, — я припоминаю, ты говорил нам о мастерских наугрим, что есть прямо в твоей сфере. Верно? — Да, верно, у меня с ними есть договор, и они отстроили для своих целей небольшое подземелье прямо здесь же, в Нарготронде. Только избранные мастера, получившие одобрение, живут здесь. Они занимаются… огранкой, ремонтом и прочим обслуживанием моей сокровищницы, да и оружейной палаты тоже. Ты желаешь их видеть? Не думай, что я не спросил каждого мастера о том, сумеет ли он разделить алмаз, все отказались. — М-м-м, -поморщился Трандуил. — Я предполагал что-то подобное, и это весьма прискорбно, — а погромче продолжил: — И тем не менее, желал бы совершить экскурсию по твоим мастерским, мой король. — Как это связано? — тут же заныли вожди. Трандуил отмахнулся. — Не говорите под руку. Все закончится еще до вечера, если я найду у наугрим нужный мне инструмент. Если же нет, то я все равно его найду, просто потеть вам двоим придется чуть дольше. Будете торопить, лишитесь награды. — и помахал камнем у них перед носом. — Теперь, прошу, веди нас, мой король! Они спустились в Подземелья, огромные и украшенные резными колоннами, освещенные ярким светом из пылающих горнов, а также трубчатых светильников, растущих по стенам, как стволы деревьев. Трандуил осмотрел их, задавая вопросы ни о чем и знакомясь с мастерами. Наконец он увидел то, что ему было надо. Мастер, смотрящий над подмастерьями. Он принялся расспрашивать о них, так что Финрод даже подумал — не собирается ли тот сам сесть за стол и прямо тут поучиться раскалывать камни. Мастер несколько угрюмо, но все же вежливо отвечавший на вопросы, смысла которых не понимал, объяснил Трандуилу, как устроен их цех. — От конца стола к началу сидят мастера, имеющие все больший и больший опыт. Впрочем, неумех ты и здесь не найдешь. Малый опыт означает лишь, что гном молод, и вступил в нашу мастерскую недавно. — И есть такие? — Да; вот, к примеру, Нори, третий день как спустился с гор. Успел только разложить вещи, и даже не познакомился еще ни с кем. Буквально с порога. — Мастер Нори! — позвал его Трандуил. Молодой гном, до того углубленный в какую-то свою мелкую работу, удивленно поднял голову — он явно не обращал внимание на находившихся здесь посторонних, наугрим славились своей концентрацией. Наконец, он сообразил, кто его позвал, взглянул вопросительно на начальника, и, получив молчаливый кивок, встал и подошел к ним, слегка поклонившись. — Да, милорд. — А скажи, мастер Нори, работал ли ты когда-нибудь с огранкой камней? — Конечно, — усмехнулся тот. Глуп тот, кто задает такие вопросы. — Что если бы я попросил тебя продемонстрировать… хм, ну для примера, как разделяют большие камни? У меня есть один на примете, но я бы просто хотел взглянуть, как это выглядит, для начала. Нори пожал огромными плечами и снова глянул на начальника — что, ублажать этого эльфийского лорда? Напрягшиеся было лаиквенди на словах — хочу посмотреть для примера — сначала расслабились, а потом нахмурились: а что, Трандуил и не знает как это делается? Пока они хмурились, Ворон кусал губы, а старый мастер чесал бороду и думал, когда уже этот молодой разодетый эльф свалит и перестанет отрывать его мастеров от работы, Трандуил с Нори уже поладили. — Ну вот, примерно так, — Нори уже был у стола, зажал в тиски какой-то камень и одним быстрым точным ударом расколол его на два гладких и прекрасных двойника. — Тут ничего и не требуется, кроме точного удара. — Благодарю, — кивнул Трандуил и обернулся, сжимая в руках два будущих черных бриллианта. Только сейчас до присутствующих дошло, ЧТО он держит в руках и один из вождей одуплился в обморок. У Финрода, будем честными, тоже перехватило дыхание. — Но… но… как ты осмелился… Это же… А если бы у него рука дрогнула!!! — сначала прерывающимся голосом, а потом уже заорал второй вождь, заставив всех удивленно бросить работу и уставиться на них, включая и самого Нори, не понимающего столь острой реакции. Трандуил ласково улыбнулся. — Он не знал ценности этого камня, поэтому его рука и не дрожала. — Ради бороды Махала, перестань пялиться на меня. — воскликнул смущенный Нори. — Я подозреваю, что мастер Нори завтра присядет уже на другой край этого стола, усмехнулся Трандуил в лицо побелевшему от запоздавших переживаний мастеру, и, взмахнув всеми своими рукавами, сообщил: — Ну, давайте отдадим бриллианты на обработку и поговорим о сроках нашего отъезда в Дориат. Финрод наконец рассмеялся, и пораженный, и позабавленный наглостью и удачей этого… Трандуила. — Да, ты сумел меня удивить, признаю. Так лихо на волосок избежав войны, но проделать всё так нагло и изящно. Прими моё восхищение. Трандуил слегка поклонился — с невозмутимым лицом. Ну разве что немного поблескивал хитрый левый глаз. Правый был серьезен. Они договорились, что Трандуил и Ворон не будут ждать, пока камень огранят, это займет время, — и заберут только договоры, печати и обещание Финрода явиться к празднику осени к Тинголу лично, чтобы привезти камень. И, как он сам про себя подумал, посмотреть на место при дворе Тингола этого юноши с сине-зелеными глазами и весенним именем.