C O L O R S.

       POV Джастин.       Как только Эдисон с дочерью уезжают, я прощаюсь с родителями, сажусь за руль своей машины и тоже уезжаю. Меня ждут парни и выпивка, но мне уже абсолютно ничего не хочется.        Я загоняю машину в гараж и вхожу в свой пустой дом. Я никогда не выпрашивал денег у родителей и не сидел у них на шее. Я сам заработал и сам купил себе хорошую машину. Я собирал на просторный дом в хорошем районе Орландо, но в последнее время начинаю задаваться вопросом: зачем мне пять комнат, если я нахожусь в доме один и мне с головой хватает трёх - гостиной, где я чаще всего засыпаю на диване, ванная комната и кухня? Мне двадцать четыре, но ни одна девушка ещё не задерживалась у меня больше двух дней. И самое странное то, что буквально с каждым месяц это волнует меня все больше. Либо я действительно повзрослел и наконец начал думать о взрослом будущем, либо мне хочется чего-нибудь большего, чем просто секса на пару раз.       Я принимаю душ и впервые за последнюю неделю ложусь в постель в своей спальне. Я не особо люблю здесь спать. Во-первых потому, что спальни находятся на втором этаже и здесь очень пусто и одиноко, а во-вторых потому, что в кровати я один. Черт, Бибер, тебя на самом деле начинает в это затягивать. - Смеётся надо мной моё внутреннее «Я». Такие мысли посещают меня крайне редко. Обычно я приезжаю домой поздно ночью и заваливаюсь на свой родной диван, засыпая прямо в одежде.        Как только мы поговорили с Эрикой в родительском доме, меня начали атаковать воспоминания. Мне вспоминалось абсолютно все, до мельчайших деталей. Я вспоминал день, когда мы впервые познакомились: это был благотворительный вечер, который устроили наши мамы. Ей было было почти пятнадцать, а мне уже девятнадцать. Я вспомнил, как мы начали общаться, поддерживать отношения. И в какой-то момент спустя год это общение перескочила на незапланированный поцелуй в моей спальне, а после в какие-то непонятные отношения. Я понимал, что разница в возрасте многое значит и что это все чертовски неправильно, но что-то не давало мне остановиться. Я к ней привязался. Я обещал быть с Эрикой, обещал, что все будет хорошо, но пока не понимал, как абсурдно это все звучит и поддавался влечению. Я был так глуп и ещё в двадцать наивно мыслил как ребёнок. И ещё спустя какое-то время я наконец осознал, что мы не должны находится в таких отношениях. Я повзрослел, я понял, что мне нужна компания старше, мне нужны девушки старше. Я просто элементарно был с ней в приличной разнице в возрасте. Я потерял к ней интерес. Я её предал. Я перестал отвечать на её звонки, я начал пить и курить, начал встречаться со взрослыми девушками, и тогда мой интерес к ней окончательно пропал... Эрика продолжала вызванивать меня, но мне уже давно было не до неё. И когда ей наконец удалось меня увидеть на очередном ужине наших семей, она пыталась наладить со мной контакт. Но я был с Эрикой груб. Я признался, что не хочу с ней иметь никаких отношений, настоятельно попросил перестать мне звонить, сказал, что у меня появились люди важнее. Честно признаться, никаких людей важнее у меня не было. Просто появились люди, с которыми я мог делать намного больше, чем с ней. Это меня и привлекало. Я до сих пор помню, с какой обидой в глазах Эрика смотрела на меня и с каким трудом старалась сдерживать слезы. Я знал, что она была влюблена в меня. С девочками её возраста такое случается постоянно, поэтому я не придал этому никакого значения: похнычет немного и успокоиться, с двадцати однолетним парнем ей все равно не быть в свои шестнадцать. На некоторое время я совсем забыл о ней: ни звонок, ни сообщений, ни её самой в гостях вместе с родителями. Спустя несколько месяцев Эрика позвонила мне снова. В тот момент я был со своей компанией и ,конечно же, не стал брать трубку. На следующий день я приехал навестить родителей. Мама сообщила мне, что тетя Шерил, мама Эрики, вчера скончалась. <       Как только я вспоминаю об этом дне, меня как и тогда, словно окатывает холодной водой. Я понимаю, что я виноват. Она звонила мне, чтобы я ей помог, а что я? Я поступил как последний урод. У меня бы не заняло много времени, чтобы ответить и снова попросить её не звонить. Если бы я знал, что так получится. Мне очень жаль Эрику. Я даже представить не могу, каково это - потерять мать.        В день похорон в октябре две тысячи шестнадцатого мы виделись с ней последний раз. Я вспоминал о ней крайне и крайне редко и лишь тогда, когда про неё или её отца вспоминали родители. И как бы глупо это не звучало, но совесть меня начала мучить только после нашего разговора. И ещё одно: как бы банально не прозвучит, но я по-прежнему что-то испытываю к ней, как пятнадцатилетний мальчик. Мне двадцать четыре и я вполне бы мог найти для себе хорошую девушку и начать с ней отношения, но я продолжал баловаться сексом на ночь под виски и небольшую дозу "Экстази" для остроты ощущения.       Я заслужил такого отношения к себе. Я заслужил всю злость Эрики. Но я не заслуживаю оставаться виновным до конца жизни. Что, если попробовать искупить свою вину?        Утро следующего дня.        Я просыпаюсь в половине одиннадцатого, принимаю душ и одеваюсь. Вчера мама просила заехать. Именно к родителям я сейчас и поеду.        Я застаю отца в прихожей.       - Ты далеко? - Спрашиваю я у него.       - На работу вызвали. - Бормочет он. - Даже отдохнуть нормально не дают.       Я улыбаюсь. Отец был всегда настолько помешан на работе, что даже в собственные выходные не мог усидеть дома. Он знал, что без него не справляются и летел на новый участок. Но спустя несколько лет папа все больше стал ворчать, что эта работа мешает ему провести выходные с семьей. Потихоньку стареет?       - Мама в кухне опять что-то готовит. Я поехал. - Он хлопает меня по плечу и выходит.        Я оставляю кроссовки в прихожей и прохожу в кухню.        - Мам. - Говорю я.       - Ты уже приехал? - Она смотрит на меня через плечо, стоя у плиты.        Пахнет как всегда вкусно. Похоже на свежеиспечённый сладкий пирог.        - Да. - Я сажусь за стол. - Куда папа опять сорвался? - Я беру яблоко из корзинки на середине стола и откусываю.        - Вызвали на участок. - Вздыхает мама. - У них контракт на постройку какого-то нового офиса, а документы не подписаны. Ну а кто это сделает, как не твой отец?        - Ты заметила, что чем дальше, тем меньше она ему нравится? Работа?       - Его просто дергают вечно во время матчей. - Смеётся мама. - Вот он и ходит недовольный. - Она наконец поворачивает ко мне, вытирая руки полотенцем. - Хотя, знаешь, твой отец не может вечно сидеть на одном месте. Кто знает, может быть через некоторое время он бросит свою стройку и займётся чем-нибудь новым.       На краю стола недалёко от меня лежит ее мобильник. Он вдруг начинает вибрировать, и я поднимаю его первым. Звонит какой-то незнакомый номер. С уставшим выражением лица она забирает у меня телефон, несколько секунд смотрит на него, хмуря брови, а потом принимает вызов и прижимает телефон уху.        - Да? Это кто? - Мама смотрит на свои руки. - Ох, Эрика. Какой приятный сюрприз. Привет, милая. - Улыбается.        Я невольно сглатываю, словно чем-то обеспокоен. Но со мной все нормально. - Да. Джастин сказал? - Мама поднимает на меня глаза, слегка улыбаясь. - Да, они вроде бы ищут няню для своих детей. - Она слушает Эрику на том конце и кивает головой. - А знаешь что, приезжай к нам. Попьём чаю, поговорим. Я позвоню им, и ты сходишь обо всем переговоришь с ними. Да, да. - Опять кивает. - Конечно. Я тебя жду.       Мама кладёт телефон обратно на стол и садится напротив меня.       - Что она хотела? - Спрашиваю я.        - По твоему предложению хочет понянчить соседских малышей. - Как-то странно улыбается мама. - Вы с ней вчера разговаривали? - Она заискивающе смотрит на меня в надежде узнать что-нибудь.       - Да, немного поговорили. Все хорошо. - Я стараюсь как можно убедительнее улыбнуться ей. Она знала, что между нами что-то происходило. Мама всегда искренне надеялась, что у нас с Эрикой будут хорошие отношения.        - Она такая хорошая. - Мама воодушевленно поднимает глаза к потолку. - Она им понравится. И детки у Джонстонов тоже хорошие. Они поладят.       POV Эрика.        Я приезжаю к Биберам уже спустя полтора часа после разговора с тетей Лили. Я рассчитываюсь с таксистом и выхожу из машина, в последний момент вспоминая про свой клатч. Перехожу дорогу и застываю перед тротуаром. Рядом с их домом стоит серая Audi S5 модели. Насколько я знаю, когда-то Джастин увлекался спортивными машинами и чаще всего покупал только такие модели. Но я искренне надеюсь, что его здесь нет.        Я вхожу в дом как можно тише. Я всегда неудобно чувствую себя, когда прихожу в чужой дом. Мне в глаза сразу же бросаются кроссовки. Не думаю, что Джереми будет со своей профессией носить белые. Странные доводы, но в голову сейчас приходят только такие. Это однозначно он.       Я слышу голоса Лили и Джастина из кухни. Оставляю свои босоножки и сумку в прихожей и тихо прохожу по коридору.       - Она ничего тебе не говорила? - Спрашивает Миссис Бибер.       - Что именно она должны была мне сказать? - Помолчав, тоже спрашивает Джастин.        - Не знаю. Она очень неважно выглядит. - Говорит тетя Лили.        Я вспоминаю вчерашнюю ситуацию, когда ей не понравился мой вид, как она начала винить папу. А потом ещё и Бибер мне об этом говорил. Они говорят обо мне? Я останавливаюсь прямо перед входом в кухню и прижимаюсь спиной к стене. Знаю, что подслушивать нехорошо, но ведь речь идёт обо мне.        - Я тоже об этом сказал ей. Что думаешь?        - Ей тяжело, Джастин. - Вздыхает женщина. - Она сильная девочка, но вернуться в старый дом, где все напоминает о Шерил... - Она замолкает, и я слышу, как что-то негромко стучит, возможно пальцы по столу. - Мне сорок, но я бы все равно не решилась. Я знаю, как это - терять родную мать.       Они молчат, а мне опять хочется кричать. Несколько слов о маме и во мне буквально все переворачивается. Дрожь, нервный позыв в животе, затруднительное дыхание, все сразу. Я еле беру себя в руки и как можно беззвучнее делаю глубокий вдох. Нельзя дать им ещё одного повода думать, что со мной что-то происходит.       Я шагаю в кухню, натягивая улыбку.       - Здравствуйте, тетя Лили. - Говорю я.        - Привет, милая. - Лили улыбается, явно пытаясь скрыть свою растерянность. Женщина встаёт из-за стола и обнимает меня за плечи. Мне кажется, так она пытается меня успокоить. - Чай с пирогом будешь?        - Нет, я...        - Я не принимаю отказов. - Перебивая меня, говорит тетя Лили и решительно качает головой. - Садись.       Я сдерживаюсь, чтобы не вздохнуть от безвыходности. Мне правда совсем не хочется есть. Случайно я сталкиваюсь глазами с Бибером и стараюсь ему хотя бы приулыбнуться в знак приветствия. Хотя могла бы и этого не делать. Он кивает, и его губы вздрагивают в едва заметной улыбке. Парень кивает на стул рядом с ним. Но сажусь я напротив. Не рассчитывай. - Думаю я, смотря на него из-под опущенных ресниц.       За моей спиной тетя Лили стучит чашками, и начинает кипеть чайник.        - Как папа? - Спрашивает она.        - Все хорошо.        - Уехал он вчера не очень хороший. - Смеётся женщина.        Я улыбаюсь, вспоминая, как сильно отец не хотел уезжать, буквально цепляясь за Мистера Бибера. Они вдвоём вчера не хотели расставаться.        Через некоторое время Тетя Лили ставит поднос с тремя чашками чая, а потом приносит разрезанный вишнёвый пирог. Она садится рядом со мной.       - Как вам Англия? Понравилась? - Спрашивает Миссис Бибер.       - Да, особенно папе. Он говорил, что обожает это место потому, что мог не ходить на работу, когда лили дожди.       - Неудивительно. - Улыбается женщина, качая головой. - Так что ты решила? Понянчить детей?       - Да. - Я придвигая к себе чашку с горячим чаем. - Думаю, это будет интересно.       Мы сидели так около тридцати минут. Тетя Лили не переставала засыпать меня вопросами: где мы жили, какая была школа, все ли у меня было в Англии гладко? Она то и делала, что внимательно рассматривала меня и говорила, что я очень изменилась, вытянулась, побледнела и уже успела подзагореть под солнцем и, что я очень похудела. Я уверяла ее, что просто на самом деле вытянулась в росте и беспокоиться не о чем, а нездоровый вид лица списывала на то, что начала готовиться к поступлению и очень много времени провожу за компьютером в поисках университетов. Женщина смирительно кивнула. Бибер мне не поверил. Он покачал головой, изменившись в лице: его беззаботная полуулыбка сползла, уступив место серьезности. Ему что-то не нравилось. Я думаю, он знал что-то со мной что-то не так. Я даже уверена, что парень знает, с чем это связано.        Все это время я старалась на него не смотреть. Уже второй раз, когда он рядом, я вспоминаю все только плохое, связанное с ним. Я очень зла на него и обижена. Но иногда у меня не получается сдерживать себя и я все же смотрю на Джастина. Он делал тоже. И мне казалось, что он делал это нарочно: смотрел, улыбался. Временами я видела в его глазах какой-то поддельный интерес, а временами - по-настоящему искренний.        Но я вспоминала, что это Бибер.        Я помнила, как он игрался мной.       Спустя ещё какое-то время Лили вспоминает о том, зачем же я все-таки приехала, и звонит некой Оливии. Вероятно, это та самая соседка. Судя по их разговору, все идёт как надо и меня уже ждут.        - Отлично. - Улыбается Миссис Бибер и кладёт телефон. - Она тебя ждёт. Прямо сейчас.        Вместе с тётей Лили мы выходим на улицу. Она указывает мне на дом через два двора от них. Я иду туда с ощущением лёгкой тревоги. Ещё никогда мне не приходилось делать этого. Тем более, это дети. У их родителей могут возникнуть вопросы ко мне: занималась ли я когда-нибудь этим или если ли у меня младшие братья и сестры? Что мне отвечать?        Я поднимаюсь по ступенькам и не успеваю даже раза стукнуть по двери, как она открывается. Мне встречает невысокая рыжеволосая женщина лет тридцати с маленьким мальчиком на руках.        - Ты Эрика? - Спрашивает она.        - Да.       - Здравствуй. Проходи.        Уже из прихожей я понимаю, что ребёнок не один, так как в гостиной раздаётся ещё один детский голос.        - Моника, милая, перестань кричать! - Говорит Оливия. - У нас гости.        В миг Моника замолкает. Из комнаты справа выходит светловолосая девочка в синей джинсовой юбочке и розовой майке со звездочками. Она сразу же заходит за маму, прижимаясь к ней. Сложно представить, как этот стеснительный ребёнок только что мог громить комнату.       - Это моя дочка, Моника, а это, - Женщина берет мальчика за ручку. - Марк.       Мальчик смотрит на меня заинтересованными большими глазами, а потом широко улыбается, прячась в волосах Оливии.        - Сколько ему?        - Три года. Монике шесть.        Мы проходим в гостиную, в буквальном смысле слова заваленную игрушками. Видно, что Оливия куда-то торопится. Она интересуется, сколько мне лет, где я живу, есть ли у меня родные братья и сестры. Я говорю, что нет, но есть двоюродные, с которыми я часто вижусь. Ложь. Я вижусь с ними очень редко и последний раз это было около года назад, когда к нам в Англию приезжали родственники. Пока мы разговаривали, Марк перебрался уже ко мне на руки и сидел рассматривал мой золотой браслет.        - Ты ему понравилась. - Улыбается женщина. - Я думаю, вы поладите. Дети у меня хорошие. Ты сможешь остаться уже сейчас?        - Я... Да, конечно.       - Отлично. Мне срочно нужно сорваться на работу, а оставить их не с кем.       Оливия быстро проводит мне небольшой инструктаж: чем кормить, как кормить, где лежат вещи, где лежат игрушки, где лежит аптечка на всякий случай. Уже через десять минут я остаюсь с детьми наедине.        - А как тебя зовут? - Моника присаживается рядом со мной, держа в руках плюшевого зайца.        - Эрика.        - А меня Моника. - Она протягивает мне ручку как воспитанная леди. - Ты мне нравишься.       Я улыбаюсь. Я люблю детей и люблю возиться с ними, но почему-то сейчас меня одолевает жуткая паника. Вдруг я не справлюсь? Как мне вообще могли доверить детей? На месте Оливии я бы этого не сделала. Хотя, если для родительной работа стоит в приоритете, я думаю, им неважно, с кем именно будут их дети. Но я не могу утверждать точно.        Я возвращаюсь домой около семи с тремя сотнями так называемой зарплаты. Марк и Моника действительно оказались хорошими детками. И самое что странное, у меня ни разу не возникло с ними проблем.        Когда я возвращалась домой, мне позвонил папа и предупредил, что вернётся поздно. Перед самыми дверьми дома я понимаю, что не хочу домой. Мне не хочется находится там одной, но идти мне все равно некуда. Я переодеваюсь, выпиваю стакан сока, чтобы хоть чем-то наполнить свой желудок и начинаю искать всяческие способы отвлечься от всех мыслей. Я затеваю небольшую уборку. Вытираю пыль в кухне, гостиной и мне приходится войти в спальню отца, потому что я знаю, что он не убирается там. Я протираю подоконники, тумбу и шкафы. Случайно натыкаюсь на одну из книг, которую брала у мамы, когда мне уже нечего было прочесть из своего книжного шкафа. Я откладываю тряпку, сажусь на кровать и начинаю её листать. Мама всегда отмечала какие-то фразы или цитаты. Я нахожу загнутые уголки страниц, засушенные листья, которые она любила вкладывать в книги, и закладки с фразами. Я беру одну из таких закладок. Сердце уже начинает колотиться, а руки покалывать. Буквы правильные и разборчивые, под аккуратным и одинаковым наклоном и характерными мамиными завитками. У меня замирает дыхание. Она писала мне сочинение на конкурс красивого почерка в четвёртом классе. Мы заняли первое место. Только мама расписывалась в моем дневнике и школьных бумажках от классного руководителя. Я разрешала делать это только ей.        На потемневшую страницу с моей щеки падает крупная слеза. Я вкладываю закладку обратно и ставлю книгу на место. Мне приходится приложить усилия, что закончить уборку в спальне. А потом я выхожу и закрываю дверь. Я сажусь на диван. Отвлечься не получилось. Мне снова начинает трясти, снова схватывает дыхание, и в какой-то момент я понимаю, что у меня начинается приступ. Я не сразу реагирую. Дышать становится все тяжелее. Я стараюсь себя успокоить, хватая воздух высохшими губами, но у меня не получается. И тут я начинаю паниковать. Одной рукой я беру себя за другую и крепко сжимаю. Когда такое случалось, мама делала также, давая понять, что она рядом. Но мамы уже нет. Мне нужно справиться самой. Она учила меня этому на случай, когда её не окажется рядом: «Задержи дыхание на несколько секунд, а потом медленно выдохни. А самое главное - освободи свою голову от мыслей. Именно они тебе и мешают дышать.»        Проходит несколько минут, прежде чем я наконец могу наполнить свою сжавшиеся лёгкие воздухом. Меня пробивает на слёзы, а через некоторое время начинается самая настоящая истерика. Воздуха снова не хватает, и мне приходится насильно успокаивать себя, чтобы приступ не начался снова.        Мне нужно выпить.       С этой мыслью я иду в кухню. Я знаю, что где-то была бутылка вина. Я нахожу её в шкафу и откупориваю, едва не ломая штопор трясущимися руками. Я опускаюсь на пол и пью прямо с горла. Я не знаю, поможет ли мне или нет, но то, что уже полбутылки заставит меня выбросить мысли из головы, в этом я уверена точно.       Я снова вспоминаю маму. Она была против пьющих людей, а особенно неприемлема для неё была пьющая молодежь. Мама всегда говорила мне, чтобы я не смела делать этого. А что теперь? Мне восемнадцать и я в полном одиночестве пью вино. Извини, мама. Стоит ли продолжать? Хочу узнать ваше мнение.