***
Амайя
(Jennifer Thomas — A Beautiful Storm) Когда маски снимаются, самые твёрдые взгляды меняются, срастаются кровавые рваные раны и прекращается боль. Это правда, так происходит. Вот только не в этот раз. И не со мной. Я так долго мечтала достать ублюдка из ада, а, когда это случилось, меня захватило порабощающее оцепенение. Лишь только демона увели в темницу, я на ватных негнущихся ногах вернулась обратно к трону и, обессиленная, рухнула на него. А затем в диком возмущении сорвалась на Толмена за то, что не предупредил о появлении демона и просто приволок его, кинул посреди зала, тем самым застав меня врасплох. И, только немного успокоившись, я смогла терпеливо выслушать сбивчивый доклад Толмена о том, каким образом демон оказался на территории Арнорда. Оказывается, храбрый пленник сам явился на нашу территорию и сдался. Ха! Вилан, оказывается, ещё и слабак! Столько месяцев выносил мне мозг, пытаясь отговорить от главного моего условия, а по итогу всё-таки сдал своего друга. А этот покорный раб безропотно выполнил приказ своего обожаемого повелителя и явился на собственную казнь. Ну что ж, я от этого только выигрываю. Теперь не придётся демонстрировать демонам свою слабость и помогать им безвозмездно: с их стороны условия договора выполнены, и можно смело отправлять половину нашего войска в Тартас. Прояснив все интересующие моменты, я приказала Дэйну экстренно мобилизовать войско и во главе него отправиться в Тартас. А после — второпях покинула дворец. Не могу находиться с ним рядом. По крайней мере, сейчас. Мне нужно время, дабы свыкнуться с мыслью, что он здесь, и решить, что с этим делать дальше. Перед уходом из дворца захватила с королевской кухни обожаемый Офелией сливочный торт, а по пути к её дому зашла за Хаэль. Возможно, если мы устроим маленький девичник, я хоть немного отвлекусь от мыслей о демоне. Несмотря на то, что Офелия долго не открывала нам дверь, я интуитивно предчувствовала, что она дома. Сегодня выходной день, да к тому же и утро. Где ей ещё находиться? Наверняка увлеклась написанием очередной картины и не слышит нас. Недолго помешкав у входа, мы с Хаэль решили, что Офелия точно не откажется от свежего торта к чаю, и бесцеремонно вторглись в её уютное жилище. Хаэль направилась на кухню ставить чайник, а я со сливочным блаженством в руках — на поиски Офелии. В творческой мастерской подруги не нашла ничего, кроме разбросанных вещей и кромешного беспорядка. А вот войдя в спальню, в шоке от увиденного выронила торт. Кир… и Офелия… они вместе, обнажённые, мечутся по комнате в поисках одежды, которая, очевидно, находилась в мастерской. Оцепенев на доли секунд, я с трудом выдавила из себя что-то нечленораздельное: — Ого-о-о… я… — Голые друзья одновременно замерли и ошарашенно уставились на меня. — Я, это… простите… Бежать! Мне срочно нужно бежать! В попытке как можно скорее свалить из неловкой ситуации быстро развернулась и, поскользнувшись на размазанном по полу торте, ударилась лбом о косяк двери, а после с оглушительным грохотом рухнула на колени. Ну ёб твою мать! Как же больно! Сука-а-а! Схватилась за лоб, а он кровоточит. Охренеть ситуация! Попыталась быстро подняться, но ноги предательски разъехались в разные стороны, и я снова больно ударилась, только на этот раз животом об угол комода. Да что со мной творится? Да, ситуация довольно неловкая, но не мертвеца же увидела! Соберись, тряпка! И ноги свои раскоряченные собери! Кирион, так и не найдя, чем прикрыться, быстро подошёл ко мне и помог подняться. А я, собрав всю свою координацию воедино, шаткой походкой покинула комнату — место моего позора — и, всё ещё скользя ногами по отполированному деревянному полу коридора, не без новых травм выбралась на улицу. Как бы мне ни хотелось скрыться из вида, испариться, исчезнуть, мне это не удалось. Почувствовав быстро подступающий к горлу завтрак, склонилась над ближайшей клумбой Офелии и вырвала. Это пиздец! Только не её обожаемые розы! Да что за день такой проклятый сегодня? Сначала демон. А сейчас, помимо того, что я без спроса ворвалась в спальню Офелии, так ещё и заблевала её любимые цветы. Позор-то какой! Нет мне прощения! Ей Богу, лучше бы сидела во дворце! Ну или хотя бы научилась стучаться. Тошнота не отступала, и я в очередной раз согнулась над клумбой, а после и вовсе упала на колени. На руках образовались жгучие ссадины, а по лицу медленно стекали тёплые струйки крови. Меня вновь согнуло в безжалостном рвотном порыве, а из-за спины неожиданно раздался саркастичный голос Кира: — Я настолько тебе омерзителен? Отдышавшись, вытерлась краем чёрного платья, но так и не решилась обернуться и взглянуть на него. — Прекрати. Являлся бы ты во дворец чаще раза в месяц, знал бы, что теперь это моё обычное времяпрепровождение. Тошнит постоянно. И, я так подозреваю, это не токсикоз, а реакция организма на крайне дерьмовую жизнь, которую я сама же себе и испоганила. — Интересное предположение. — Кирион усмехнулся, а я наконец смогла обернуться, сесть на землю и взглянуть на него с невероятным раскаянием на лице. — Ты не сильно ушиблась? По-моему, об дверь приложилась неплохо так. — Склонился ниже и убрал с моего лица пряди волос. — Вон, какая ссадина на лбу. Какая, нахрен, ссадина? Я просто обомлела с картины перед глазами. Теперь Кир был одет… в одни трусы. И оттого выглядел ещё более красивым в свете утренних солнечных лучей. Фактурный, но не перекаченный пресс, бронзовая гладкая кожа, крепкие массивные плечи. И как я раньше этого не замечала? Та-а-ак… похоже, я и правда, хорошо головой приложилась! — Нет-нет, я в полном порядке. Прости, что так бесцеремонно ворвалась к вам. Мне очень стыдно. Правда. Неловко вышло. — Возвышается надо мной, такой огромный, и улыбается добродушно, а я никак не могу остановиться, заткнуться и не нести полную хрень. — Так вы… вы вместе. Ты и Офелия… я не знала. Прости ещё раз. — Поняв, что, что бы я сейчас ни сказала, это выглядит не просто жалко, а крайне убого с моей стороны, особенно —рядом с лужицей блевоты на клумбе, устало прикрыла глаза испачканной ладонью, дабы не видеть больше насмешливого выражения лица Кириона. — Мне та-а-ак стыдно… — Он молчал, и мне казалось, что ничего хуже этой ситуации быть не может. Оказывается, может. Из дома выбежала запахивающая на ходу халат Офелия, а за ней — недоумевающая Хаэль. Я едва заметно сдвинулась левее, пытаясь заслонить собой от взора Офелии лужицу моего позора на её розах, но тщетно. Заметила. Нахмурилась. Боже, как стыдно! А можно, прямо здесь развернутся врата ада, и я просто спрыгну в пропасть, чтобы сгинуть навеки? Офелия по-хозяйски погладила Кира по спине и, шепнув ему что-то на ухо, отправила в дом. А после под тираду моих нескончаемых извинений принялась осматривать ссадины на мне. — Как я могла не подумать, что ты можешь быть не одна? Просто этот демон… Он сбил меня с толку, и я в конец перестала соображать. Прости меня. — Ну что ты? Не стоит извиняться… подожди! Ты сказала «демон»? — Мы с Хаэль украдкой переглянулись, и Офелия учтиво решила не продолжать данную тему. — Я давно хотела тебе рассказать о нас, но Кирион запрещал. Говорил, что у тебя и без нас сложный период. — О чём вы? Я так рада за вас! За тебя. Я совершенно не против и желаю вам только счастья. — Знаю, Амайя, знаю. — Офелия лучезарно улыбнулась. — Немедленно поднимайся с земли, и пройдём в дом, а то бедные соседи не выдержат такого потока информации для сплетен. К тому же, я осмотрю тебя. Ты сильно ушиблась в комнате. — Нет! — вырвалось из меня визгливо, прежде чем успела подумать. — Не стоит. С ребёнком всё в порядке, — бережно погладила немного тянущий живот, — и мы с Хаэль, пожалуй, пойдём. Прости ещё раз за вторжение. Как Офелия ни пыталась уговорить нас зайти на чай, пусть и без торта, я решительно отказалась, и мы с Хаэль потихоньку побрели в сторону дворца. Испугавшись того, что, как только я переступлю порог дворца, тотчас же понесусь в темницу к демону, я решила бестактно напроситься теперь уже к другой подруге: — Пойдём к тебе? Хаэль удивлённо воззрилась на меня. — У тебя в распоряжении целый дворец с сотней слуг, а ты хочешь пойти в мою халупу? — В твоей «халупе» нет его. — Аргумент. Не стану спорить. — Подруга понимающе приобняла меня за плечи. — Ну пойдём. После одобрительного ответа на меня волной хлынуло колоссальное облегчение от того, что откладывается… наша с демоном неминуемая встреча временно откладывается. От осознания этого задышалось в разы легче. — Слушай, Хаэль, у меня сложилось такое впечатление, будто в последнее время ты старательно избегаешь меня? Ладно, Кирион исчез из поля зрения после последней нашей ссоры… И теперь я наконец поняла, куда именно он исчез. Но ты-то! Подруга безрадостно усмехнулась. — Я не тебя избегаю, а того, кто постоянно находится рядом с тобой. — Даже глаза отвела! Хаэль, да прячет взгляд. Интересно-интересно! — Хм-м-м… и кого же? — Дэйна. Вот уж нифига себе! А я ничего и не замечала между ними. Похоже, от наркотиков не только просерают жизнь, но ещё и слепнут. — А с чего вдруг ты его избегаешь? Вы, вроде, всегда нормально общались. — Я избегаю его навязчивых ухаживаний и бесперебойных заигрываний. Вздохнуть мне не даёт! — Охренеть, конечно… — Выдохнула в полном шоке. Ну как могла пропустить такое?! — А ты что? — А что я? Не раз объясняла упрямцу, что впустую всё, нет у него шансов. Но Дэйн оказался просто непробиваемым мужиком. Кремень. Ни в какую не сдаётся. Ох… Вот бы всем таких проблем, и в мире не было бы предательств и войн. — Так сдайся ты! Чего ерепенишься? Он — парень видный, красавчик, силён, умён, недаром при себе держу, да ещё и, вон, как нравишься ему. Ласково потрепала её по плечу с огромным желанием дать дельный совет, а Хаэль горестно вздохнула и поникла ещё больше, чем прежде. — Оно-то так, но не лежит моя душа к нему. Другой на сердце. Причём давно. Нда-а-а… Вот так всегда в жизни происходит. Сука — эта жизнь! Самая что ни на есть настоящая сука и тварь! — Вот это дела-а-а… Херовая с меня выходит подруга, раз я совсем позабыла про тебя и всё упустила. Прости меня. Сегодня прямо день вселенского прощения. Надеюсь, Хаэль последняя на сегодня, у кого я его прошу. — На тебя такой груз свалился… всё государство на тебе, ещё и личные проблемы. Вот я и не стала захламлять твой разум своим бесполезным нытьём. — Это не нытьё вовсе! — возмущенно вскинулась. — Когда рот открывается, губы шевелятся и кто-то жалуется — это самое настоящее нытьё. Подруга поспешила пылко оправдывать меня, но я-то знаю свою вину, поэтому лучше бы нам сменить тему. — Расскажешь мне, кто он такой и почему вы до сих пор не вместе? — Ты его знаешь, и я могу сказать, кто он такой, но это не имеет значения, потому что мы не можем с ним быть вместе. Да он и не в курсе о моей симпатии к нему. И как я раньше не замечала этот затравленный отблеск в её очах, это пронизывающее до дрожи отчаяние в голосе, безысходность? Да, в каждом её слове была угнетающая безысходность. — А отчего же не просветишь счастливчика? — спросила чуть тише, менее уверенно. Голос Хаэль неестественно осел, и она, глядя куда-то вдаль Аваллона, удручённо произнесла: — Нельзя. Женат он. Счастливо женат. Детишек имеет. — О-о-о… дорогая… это… — От полного понимания отвратительности ситуации не смогла даже приличные слова подобрать. — Это хуёво! Очень хуёво! — С головой захватило щемящее сочувствие к подруге, я взяла её за тёплую ладонь, на что Хаэль вымученно улыбнулась. — А я беременна от демона, которого сейчас истязают мои палачи за то, что он убил моего брата. — Всё! Сдаюсь! Ты выиграла! Понимающе переглянувшись, уже обе с горечью засмеялись. — Ох, Хаэль, если бы это было просто соревнование, а не конченая реальность… — Поддерживаю! Какое-то время мы молча, не торопясь, брели по живописным улочкам Аваллона в сторону дома подруги, поглощённые каждая своими нелёгкими думами. В какой-то момент я решила, что пора разрядить напряжённую обстановку и, дёрнув подругу за руку, спросила: — А вискарь у тебя есть? — Так тебе ж нельзя! — возразила та игриво, но не менее возмущённо. С наигранным недопониманием посмотрела на неё. — Так мы ж никому не скажем! — Хаэль заливисто расхохоталась. И от её искреннего смеха на душе немного потеплело. — Ну хоть мороженое есть? — Мороженое есть. — Значит, день начинает потихоньку налаживаться.***
(Audiomachine (Another Sky) — The Crimson Drawing Room) Под вечер, вернувшись от Хаэль, я первым же делом направилась к лекарю и всё-таки позволила проверить неприятно тянущий живот. А убедившись, что малышу ничего не угрожает, заперлась в покоях, отчаянно уговаривая себя, что не стоит… не стоит к нему идти. Палачи и без меня на отлично справятся со своей работой. Уговоров и самовнушения хватило лишь до полуночи, так как, не в силах уснуть, я-таки психанула и, спешно одевшись, спустилась в темницу. Не знаю, зачем. Наверное, чтобы сделать себе ещё больнее. Хотя куда уж ещё? Тихо вошла в темницу, где держали моего долгожданного пленника. Палачи, как я и приказывала, не останавливались в своей экзекуции даже на ночь. Пройдя в центр сырого мрачного помещения, жестом руки дала им указ продолжать своё праведное дело и не обращать на меня внимания. А затем, бесшумно подойдя к клетке пленника ближе, с откровенным любопытством принялась разглядывать закованного изуродованного демона и против воли обомлела. Дьявол во плоти! Даже сейчас, с выколотыми глазами и сочащейся кровью из глазниц, красив, словно Бог… По-хорошему, мне надобно было бы пройти к скамье и сесть — наблюдать за картиной пыток, не нагружая отёкших ног, но я не смогла. Просто оцепенела на месте, парализованная его родным запахом вперемешку со зловоньем темницы. Палачи позвякивали ржавыми орудиями пыток, беспрестанно испытывая на Рэнне всё новый и новый способ истязания. А мой покорный демон безвольной тушей повис на цепях. Похоже, он не просто эльфам сдался, он сдался в самой главной борьбе: борьбе за собственную жизнь. Струйки его крови капля за каплей стекали на грязный бетонный пол. И её было так много, необычайно много — лужи багровой тягучей субстанции, пахнущей металлом. В одной из этих луж отчуждённо валялись мои любимые серые глаза — жестоко вырезанные глазные яблоки демона. Меня мгновенно затошнило, и одни только небеса ведают, каких усилий мне стоило сдержать очередную рвоту. На доли секунд я даже пожалела, что поддалась порыву и спустилась сюда, пожалела, что заставила себя увидеть его страдания, но после… после осознала: именно это мне было необходимо. (Hidden Citizens — It's a Sin (Epic Trailer Version)) Да! Дыши, Амайя! Глубже вдохни этот запах! Всё, что должна понимать твоя душа, находится тут, в запахе его крови. А именно — возмездие за вероломное предательство. Чего ты боишься, Амайя? Снова поверить его лживым словам? Что больше всего тебя пугает? Потерять свою ненависть к нему? Снова бездумно пойти на поводу своих чувств? Смотри на него, Амайя! Смотри на его истерзанное тело, слушай его хриплые стоны агонии, впитывай в себя всю его боль… Усвой урок, Амайя, если не хочешь снова потерять своё самое родное существо на свете, если не хочешь, чтобы демон отобрал у тебя и твоего ребёнка, пойди до конца и казни его! Отомсти за пролитую кровь династии, за брата, отца и мать. Дыши и, если не хочешь повторить их судьбу, учись на прошлых ошибках. Будь всегда готовой к ножу в спине. Не полагайся на любовь. Ведь от любви до ненависти один шаг. И он свой давно сделал. Теперь дело за тобой. В этой игре нет победителя. Есть только выживший. И он всегда один. — Я думал, ты не захочешь со мной разговаривать. — Вздрогнула от неожиданности, отшатнулась назад, а ещё от предательского голоса, который звучал так по-родному. — А причём тут разговор? Я не за этим пришла. Жестом руки велела палачам покинуть темницу. — Ваше Величество. — Уже в дверях главный палач решился высказать свои предостережения. — Вдоль решётки наложено защитное заклинание, и огонь демона не пройдет сквозь него. Но в клетке заклинание не действует, и мы настоятельно рекомендуем вам в неё не входить. Рекомендуют они… Да я за этим и пришла сюда! Убийственным взглядом дала понять, что не нуждаюсь в их советах, и палачи поспешили удалиться. А я неторопливо прошла внутрь клетки. Демон замер, повернув голову ко мне боком и практически не дыша. Прислушивается? Пытается выяснить, где я нахожусь? Страшно? Какая же я самоуверенная дура! Полагала, что смогу совладать с собой? Думала, устрою ему допрос с пристрастием? Но не тут-то было! Мне хватило мимолётно, буквально на доли секунд вспомнить ту ночь, когда демон предал меня, как в глубине сознания что-то оборвалось, и я не удержалась. Леденящая ненависть затуманила разум, и, я схватив на столе пыток первый попавшийся нож, с размаху вонзила его в брюхо ублюдка. А затем вынула, размахнулась и с ещё большей яростью вновь воткнула в тоже место. Демон, стиснув зубы, прерывисто захрипел. Но мне этого оказалось мало. Чертовски мало! За всю ту боль, что он причинил мне, за то, что лгал в лицо! И я верила! Любила и верила! Дура! Захлёбываясь в своей долгожданной мести, чудом заметила, как мой округлый живот снова окаменел и начал неприятно потягивать. Вспомнив ещё и про залёт, я лишь ещё сильнее рассвирепела и уже готова была отступиться от задуманного, да просто прибить ублюдка на месте. В неконтролируемом порыве бешенства пырнула его ножом ещё несколько раз. А после — приложила холодную сталь острого лезвия к его горлу и замерла. Секунда, вторая… Тяжело дыша и отчаянно сдерживая себя от решающего удара, я выронила из трясущейся руки окровавленный нож и, медленно отойдя к решётке, отрешённо осела на скамью. Господи, что я творю? Истязаю тварь, предавшую меня? Тогда почему мне так больно? Почему после каждого нанесённого ему удара невыносимо хотелось отбросить нож и исцелить порез? — Так ты вернулась к нему? — Вырвал меня из задумчивого оцепенения. — К своему ушастому? Я столько раз вонзила в него нож… столько, что его кишки наверняка нашинковались мелким кубиком, а он нашёл в себе силы о Кирионе расспрашивать? — Так вот, значит, что обо мне говорят в Терказаре? Сплетничают, мол, я вернулась к бывшему? — Уж лучше пусть приписывают мне любовника, чем перешёптываются о том, что Королева эльфов наркоманка. Демон полагает: только у него есть доносчики? — А я вот, например, слышала, что твою постель можно смело включить в путеводитель Терказара. Так как в ней побывали почти все демоницы вашей необъятной страны. Поперхнувшись собственной кровью, радостно засмеялся. И как только умудряется терпеть такую боль, не теряя сознания? — Любимая, что я слышу? Это ревность? — Любимая? Нет, я просто обязана выбить из него эту дерзость! Несмотря на сильную усталость, я всё же поднялась со скамьи и со всей силы, какую только нашла в себе, вмазала кулаком по и без того разбитому лицу демона. От моего сокрушительного удара он лишь сильнее рассмеялся, а вот у меня адски заболела рука. Подавившись и неожиданно выхаркав на меня содержимое окровавленного рта, демон с нескрываемым сарказмом выдал: — Хвала дьяволу, я пользуюсь правым полушарием мозга, Незабудка. А ты, я посмотрю… — На этом слове Рэнн на миг замолк, и мне стало даже жаль его. Выдохнув до конца, он продолжил: — ты не растеряла хватку. Всё так же сокрушительно бьёшь. Убить! Надо срочно убить все свои чувства к нему. Мне не должно быть жаль его! Не должно! Не знаю, как это сделать и возможно ли вообще такое? Но подозреваю: поскольку мне невероятно больно избивать его, поскольку душа в клочья от его хриплых стонов и гримасы боли на его лице, значит, так и надо. Значит, надо сломать себя и бить… бить его, пока не станет мне безразличен. Хорошенько размахнувшись, съездила ему ещё разок по роже. — Для тебя тренировалась, подонок! — Снова ударила его в каменную скулу. — Предвкушала нашу встречу! Всё! Руками больше не бью. У него мышцы, словно сталь, и костяшкам охренеть как больно. Отошла к пыточному столу в поисках того, чем бы таким вооружиться, чтобы сберечь свои руки, а за спиной раздалось низким любимым голосом: — Ну я, как видишь, сдался на твою милость. Хочешь — бей, хочешь — сразу убей, я на всё согласен. — Ещё бы… Да кто ж его спрашивать-то будет, чего он там хочет? Мне главное — не прибить его раньше времени: пока он вдоволь настрадается за свои деяния. Демон всё не смолкал. — Только ответь мне на один вопрос, Незабудка. Ты отправила войско к Вилану? Вот он — самый главный вопрос, который не давал покоя демону на протяжении всего нашего злосчастного знакомства. А я, дура, поверила в любовь. Смотри, Амайя! Полюбуйся истинной сущностью лжеца, обманувшего тебя, и не смей сомневаться в правильности выбранной для него участи. Хочет знать? Я отвечу! — Да, отправила. Я ведь тебе обещала. Помнишь? А я свои обещания выполняю. — Безглазый демон в облегчении выдохнул, но рано… рано он расслабился.— Отправила половину моего войска — ровно столько эльфийских воинов, сколько ваших демонов в данный момент на границе. Ни эльфом больше. Шокированный услышанным, Рэнн резко вскинул голову и в поисках меня заозирался по сторонам. Не выйдет. Без глаз уж никак не выйдет. И лучше пускай держит голову опущенной, так как при взгляде на его изуродованное лицо ко мне снова подступила тошнота и сильнее заныл живот. Даже пришлось переждать какое-то время, пока я не восстановила дыхание. Хочет знать, где я? Хорошо. Покажу. Аккуратно подошла к нему, опасаясь задеть выпирающим животом и стараясь не смотреть в любимое лицо, нежно провела ладонью по его щетинистой щеке. От долгожданного прикосновения подушечки моих пальцев словно онемели и под ними образовались колючие, жалящие разряды тока. Рэнн судорожно дёрнулся от моего касания, словно от очередного жестокого удара. Сложно, наверное, когда не видишь, с какой стороны прилетит следующий удар, и чем, собственно, бить-то будут. Любые прикосновения принимаешь с опаской. Распознав на своей щеке мою ладонь, Рэнн склонил голову на бок и, словно маленький котёнок в поисках ласки, робко потёрся колючей скулой о ладонь. А после с нескрываемой надеждой на то, что я ошиблась, вкрадчиво переспросил: — Ты сказала половину? Повтори, любимая. Половину? О, да… Как же приятно рушить надежды того, кто превратил в прах всю твою жизнь. — Да, Рэнн. Половину. Хотя, как по мне, вы и этого не заслужили, но я ведь тебе обещала. — Ты что творишь, Амайя? — Демон взбесился за доли секунд. Нервно задёргался на цепях и принялся кричать, что было мочи. — Это нечестно! Амайя! Нельзя! Нельзя так! Этого мало! — В испуге отступила от него на несколько шагов назад, и мне надобно бы вообще покинуть клетку, так как я прекрасно помню, с какой лёгкостью Рэнн срывал цепи со стен. Однако не стала. Даже если сорвёт цепи, даже если найдёт меня вслепую, он не посмеет… не посмеет тронуть меня. Рэнн всё также яростно кричал: — Ты обманула… обманула Вилана! Вы так не договаривались! Ты обещала помочь выиграть войну, а отправила лишь половину? Физически эльфы намного слабее демонов, и, чтобы уровнять силы, ты должна отправить всех ваших воинов! Твои воины погибнут вместе с демонами! Ты отправила их на смерть! Не, ну он в конец охренел! Несмотря на всю ту боль, которую мне причинили демоны, я всё же помогаю им, а ему этого мало? Ещё и смеет орать на меня? — Нечестно, говоришь?! А убить Бурхата было честно? Схватила со стола дубину, усеянную острыми железными шипами, и с размаху ударила его всё туда же — в истекающее кровью брюхо. Демон громко взвыл, а после грязно выругался в адрес дубины. Не в мой. Вот это выдержка. — Я вот нахожу это более, чем честным. Даже непозволительно щедрым с моей стороны. К тому же, мне ещё пригодится оставшаяся половина воинов, чтобы после окончания войны захватить ослабленный Тартас. Дубина оказалась намного удобней собственного кулака, и я, вооружившись всей своей ненавистью к нему, ударила демона ещё несколько раз. В этот момент ребёнок внутри меня словно взбесился и как никогда сильно пнул несколько раз куда-то в область левой почки. Если бы я верила во всю эту чушь про то, что дети мыслят уже в утробе, подумала бы, что так подселенец защищает своего папашу. Но это попросту невозможно. Это обычное совпадение. Или реакция малыша на стресс матери. Адреналин, кортизол в крови… Не знаю. Но я доподлинно знаю, что почки мне ещё пригодятся, оттого и снова присела на скамью. К тому же, не только демону… мне тоже необходима передышка. Так как адски больно бить того, кого всё ещё… в общем, больно, и всё. Находясь в последовавшей после пыток агонии, демон едва заметно подрагивал и злобно матерился сквозь зубы. Но спустя какое-то время всё же смолк и, поняв, что я отошла от него и села на скамью, немного расслабился. Молчание, наполненное болезненно-прекрасными воспоминаниями, опустилось на нас обоих. Вопреки моим ожиданиям, избиение Рэнна никак не увеличило отвращение к нему. Напротив. Похоже, что вся ненависть, которую я только смогла в себе отыскать, стремительно покидала меня вместе с сокрушительными ударами по демону. Ненависть, за которую я судорожно хваталась, как за спасательный круг, предательски уступала место череде вопросов, что вертелись в голове, и я решилась задать самый главный из них. Знаю, что скорее всего он соврёт, но я должна спросить. Мне необходимо услышать его очередную ложь. Необходим веский повод сильней возненавидеть его. — Зачем ты это сделал? — Что именно, Незабудка? — Приподнял на меня лицо, и от этого зрелища внутри в очередной раз всё перевернулось. — За двести пятьдесят два года я много чего успел сделать. — Зачем ты убил его? Ни на секунду не замешкавшись, ответил: — Это был приказ моего Короля. — Приказ? С самого начала у тебя был приказ добраться до Бурхата и убить его? — Да, с самого начала был такой приказ. Но, поверь мне, Амайя, когда я вырывал его сердце, испытал невероятное удовлетворение. — Предатель самодовольно усмехнулся. — Ведь, если бы Вилан приказал мне обратное: оберегать извращенца ценой собственной жизни, я бы всё равно убил его. — Но почему?! — Не выдержав, вновь вскочила со скамьи и подошла к нему вплотную. — За что? — Из-за тебя, Амайя. Из-за того, что он сделал с тобой. Из-за того, что ещё мог сделать… — Он был моим братом! — Крепко сомкнутыми кулаками синхронно ударила его по груди и, задыхаясь в собственной обречённости, процедила сквозь зубы: — Я тебя ненавижу! — Бурхат никогда не был тебе родным братом. Более того, этот урод лишил тебя отца. — Ты врёшь! ВРЁШЬ! — Снова в бессилии заколотила ладонями по его груди. — Решил выбесить меня окончательно? Чтобы я скорей убила тебя? Не дождёшься! Это всё Вилан! Он приказал убить моего отца. Демон иронично рассмеялся. И от этого смеха, как и от его вида, стало невероятно жутко. — Кто тебе это сказал? Дай угадаю: Бурхат? — Онемев в неверии, я прерывисто, рвано задышала. — Вилану это меньше всего было выгодно. Так как война неминуемо близилась, и, как ты наверняка знаешь, однажды они с твоим отцом уже объединялись против орков. Вот и в этот раз мой Король надеялся на военный союз с вашей стороны. Но твой любимый «братец» со своими непомерными амбициями спутал нам все карты, убив твоего отца ради захвата трона. А после отказал нам в военном соглашении. Что нам оставалось делать? Именно поэтому Вилан отдал такой приказ. — Ты врёшь! Ты всё врёшь! Этого не может быть! Бурхат бы не посме… Не договорив, запнулась. Ведь не посмел бы? — Вот-вот, Амайя. Ты знала его лучше, чем кто-либо другой, и прекрасно знаешь, что посмел. Ложь! Все его слова лживые! Не верь ему, Амайя! Если хочешь выжить, не верь! Он это специально говорит, чтобы ты возненавидела брата и пощадила его. Демон всё не замолкал: — Другой частью приказа Вилана являлось посадить тебя на трон целой и невредимой. И мне это удалось. Вот только вся моя чёртова миссия не раз была на грани срыва из-за того, что я полюбил тебя больше жизни и не смог трезво мыслить. — Молчи! — едва слышно прошептала, но он не внял моим словам. — Знала бы ты, каких сил мне стоило в ту ночь отказаться от тебя, не взять с собой, а оставить здесь одну. — Молчи! — уже кричу. — МОЛЧИ! Я не хочу слышать твою ядовитую ложь! — Ты прекрасно знаешь, что это правда. Но, если тебе удобней обманывать себя, твоё дело. Отшатнулась от него и, сделав несколько шагов назад, упёрлась спиной о холодную решётку клетки. В бессилии обняла себя за шею и стала нервно пошатываться из стороны в сторону. Он снова делает это… тянет меня в пропасть за собой. Глубокую бездонную пропасть… и я иду за ним! Это не он слеп, а я! Иду за ним и остановиться не в силах. Мы будто связаны невидимыми стальными цепями. Это не любовь! Помешательство, одержимость, болезнь… что угодно, только не любовь! В любви не бывает так больно! Больно от того, что ты точно знаешь, кто он на самом деле, точно знаешь, что нельзя прощать предателя, но, вопреки всем своим желаниям, не можешь дышать без него. Как же хочется ему верить… Кого я обманываю? Моя предательская душа уже верит! Верит и трепещет в экстазе от того, что он рядом, совсем близко. От того, что, несмотря на все сегодняшние пытки, не зол на меня, не сказал ни единого плохого слова в мой адрес. От того, что всё ещё заверяет в своей любви. Давай, Амайя, давай! Доверься ему снова, а лучше — сразу вырви себе сердце! Не мучайся! Облегчи демону работу!***
Рэнн
(Drummatix — HIMIKO) Никакие мои слова не способны передать то, как отчаянно я ждал нашей первой встречи, то, как хотел вновь увидеть любимые небесные очи. И каково же было моё разочарование, когда упрямая Амайя встретила меня спиной, а после и вовсе приказала вырезать мне глаза и беспрерывно пытать. Охуеть строптивая девчонка… как же я по ней скучал. Похоже, она настолько презирает меня, что не желает смотреть в глаза. Но мне похуй! Люблю её! Сильно? Не так сильно, как буду любить завтра. И как же я счастлив находиться здесь — рядом с ней, пусть и без глаз, пусть под непрекращающимися мучительными пытками. Но именно здесь, кожей ощущая на себе её пытливый взгляд, я снова ожил, снова смог дышать. После того, как палачи приволокли меня в до боли знакомую темницу, Амайя не спускалась сюда весь проклятый день. Ебануться долгий, скучный день. Но я знал, что она придёт. Не знал лишь, когда. Когда она не выдержит и лично явится ко мне за ответами на давно мучащие её вопросы, а, может быть, и за местью. Амайя пришла поздно ночью. И я так скажу: мститель с неё вышел хуёвый. Разве что, если только она мстила себе. У меня сложилось такое впечатление, что ей самой было в разы больнее, чем мне во время моего же истязания. Это ощущалось во всём: её словах, интонациях, движениях и в чём-то неосязаемом. О-о-о… как же я обрадовался, когда моя Ами с рьяным энтузиазмом начала избивать меня лично. В этих её порывах ярости даже такой слепой, как я, смог разглядеть безусловную любовь. То, что она непомерно зла на меня, то, что ей больно и душа рвётся на части, — всё это значит только одно: она всё ещё любит меня. Любит! Оттого и мучается. Пиздец какой-то! Сложно, наверное, пытать и уж тем более казнить любимого? Права была Айлин. Чертовски права. И теперь, зная это наверняка, я готов терпеть от Амайи всё, что угодно, любые пытки. Вот только одного понять не могу: нахера она приказала выколоть мне именно глаза? Учитывая то, сколько мата вылетало из моего рта во время пыток, логичней было бы отрезать язык. Хотя моя Ами обладает просто нелепейшим уровнем упрямства и частенько идёт вразрез с общепринятой логикой. Она у неё всегда своя, специфическая. Взять хотя бы самоубийственный поход в Тартас.***
На протяжении какого-то времени (какого — без зрения сложно сказать) Амайя периодически присутствовала на моих изощрённых пытках. А иногда, когда не выдерживала давления с моей стороны, лично срывала на мне свою злость и жестоко избивала подручными средствами. Обычно это происходило после того, как я в очередной раз припоминал ей моменты нашего общего прошлого, того, где мы, пусть и недолго, но были искренне счастливы. Припоминал наши охуенно жаркие ночи и то, каково это — быть в моих крепких объятиях. Я с нескрываемым удовольствием в голосе рассказывал ей, как она была готова отказаться от всего в своей жизни, только бы находиться рядом со мной, пусть и на краю света. Припомнил и то, что с тех пор мало что изменилось, и я всё тот же, безумно, до сумасшествия любящий её. И это никогда не изменится. После очередного моего откровенного признания Амайя лично отрезала мне язык. Засранка! Помнится, один раз мы это уже проходили. Как только мои глаза немного восстанавливались и я начинал смутно различать силуэты, её палачи снова и снова лишали меня зрения. В то тёмное время я думал: это самая невыносимая пытка — находиться в одном помещении с палачами и любимой без возможности видеть и говорить. Но я ошибался. Настоящая пытка началась, когда Амайя перестала приходить. Надоело истязать меня, а заодно и себя? Или у нашей Королевы неожиданно появились неотложные вечерне-ночные дела? Дела с другими мужиками! У Королевы эльфов наверняка отбоя нет от ушастых поклонников! Блядская сила, уж лучше пусть убьёт меня, чем заставляет пережить подобное! Как только мой язык восстановился, я принялся закидывать палачей массой вопросов. От «всё ли с Королевой в порядке?» и до «из-за какого именно ушастого она больше не приходит ко мне?» Но, как и следовало ожидать, вместо ответов я получал лишь дополнительную порцию боли. Тупоголовые твари! Понятия не имею, сколько времени прошло с тех пор, как Амайя перестала приходить в темницу. Когда без перерыва пытают, день и ночь сливаются воедино — любой потеряет счёт времени. Долго. Без неё время тянулось охуеть как долго. Особенно, когда ежесекундно загибаешься в угнетающей тревоге за любимую. Всё это время я отчаянно внушал себе, что она дома… дома, где её окружают лишь друзья, и с ней всё в порядке. Но сердце — это не поддающееся контролю сердце — периодически болезненно замирало в беспокойстве за любимую девочку. В какой-то из вечеров, а может, и дней, меня пытал всего лишь один палач. С хуя ли у них отпуск в это время года? Да хрен их, ушастых, разберёшь! Палач двигался настолько плавно и бесшумно, что я смог различить постороннее тяжёлое дыхание в темнице. Это была она. Когда вошла? Понятия не имею. Но я точно знаю, что это была именно она. Сидела напротив и дышала прерывисто, наблюдала за моей экзекуцией. Наслаждается мучениями? Сразу захотелось окликнуть её, в очередной раз сказать, что люблю и всегда буду любить. И, что бы она ни сделала, это никогда не изменится. А также сказать, что я по-прежнему ни капли не жалею о содеянном. Но не стал. Промолчал. Я трусливо побоялся оттолкнуть её. Раз хочет молча наблюдать, пускай смотрит. А моя заледеневшая душа тем временем лишь согревается в её присутствии. И эти пытки… в её присутствии они становятся словно неосязаемыми. Я абсолютно не чувствую боли, когда моя девочка рядом, так как все мысли в этот момент только о ней. Амайя — моя личная анестезия. Так прошло ещё около недели, и я уже точно мог различить новый день от предыдущего, так как всегда через равный промежуток времени приходила она. Приходила и молчала. Наблюдала. Это была наша очередная игра, правила которой знали только мы двое. И это было куда интимней любого признания или прикосновения. Это означало, что она всё ещё помнит… помнит наши подобные игры, когда я также находился в клетке, а она — по ту сторону ебучей решётки.***
Со временем палачи всё чаще стали приходить поодиночке, и я даже начал их различать: шаркающая походка, до чёртиков тяжёлая рука, любитель этого грёбаного тончайшего ножа и мой «любимый», я прозвал его «зловоние ада». А ещё заметил, что наведываются они по определённому графику. Иногда мне даже удавалось угадать, кто же явится следующим. И уж не знаю, кто из этих олухов схалтурил и на отъебись выполнил свою работу, но то, что мне давненько не выкалывали глаза, — факт. Походу, один из них забыл вовремя выполнить свою обязанность, а остальные и не замечают, что под моими веками почти здоровые глаза. Олухи. Хотя что с них взять? Заметишь тут, когда у меня ебать какое отёкшее лицо и на месте глаз две узкие щёлочки, а отросшие волосы сбились в грязно-кровавые пряди и прилипли к лицу. А может, это Амайя велела им оставить глаза в покое? Неужто сжалилась надо мной? Хм-м-м… Не думаю, так как в этот вечер она снова пришла в темницу и как ни в чём не бывало тихо наблюдала за пыткой. А я, словно пойманный с поличным вор, боялся поднять на неё голову. Боялся взглянуть на неё, хотя пиздец как хотелось. Боялся, что заметит и прикажет снова вырезать глаза, а я на неё смотреть хочу! Если не могу прикоснуться, то хочу хотя бы просто смотреть… В какой-то момент тяжёлые шаркающие шаги палача направились в сторону двери, и он покинул темницу. Амайя сдавленно тяжело задышала, но всё также молчала. И я решился-таки, практически не поднимая головы, мельком глянуть на любимую исподлобья. Посмотрел и охуел от увиденного. Она… Амайя, находясь боком ко мне, стояла около стены со скамьёй, и её живот… ебануться можно! У неё был большой беременный живот. АМАЙЯ БЕРЕМЕННА! За грёбаные доли секунд я напрочь выпал из реальности, лёгкие судорожно сжались в нехватке кислорода, и, кажется, мозг испытал череду болезненных микроинсультов. Моя Амайя ждёт ребёнка! Моя девочка… Я думал, что умею летать. Нихуя-я-я… я до сих пор не умел! Вот сейчас при одном взгляде на неё моя душа воспарила в небеса. Едва не захлебнулся всепоглощающим счастьем. Невыносимо захотелось сорвать сковывающие меня цепи, вырваться из клетки и обнять свою Ами. Обнять и безудержно целовать каждый кусочек её кожи так, чтобы она задохнулась в моей нежности и любви к ней и малышу. И никогда… никогда больше не выпускать их из своих объятий. Вот почему она велела выколоть глаза. Считает, что я не заслужил быть отцом? Не заслужил даже знать, что скоро таковым стану? Решила сделать всё в одиночку? Имеет право. Я это заслужил. Моя Амайя — самая гордая и упрямая девушка на свете, которая в очередной раз решила всё за нас двоих… троих. Я в дичайшем ахуе непроизвольно поднял голову и, забыв о всякой осторожности, в ступоре уставился на неё. Моя Незабудка явно плохо чувствовала себя, так как, слегка пошатываясь и тяжело дыша, стояла с зажмуренными глазами. А после и вовсе облокотилась о стену позади себя и, не открывая глаз, сползла по ней вниз на скамью. Сидит, корчит красивое личико в мучительной гримасе боли и бережно поглаживает свой округлый живот. Смотрю на неё и сам не верю в то, что вижу. Может, это иллюзия? Или бред? Если это так, то попросту сдохну, вернувшись в реальность! Как же она сейчас прекрасна. Настолько, что наглядеться и моей почти бесконечной жизни не хватит. Моя девочка. Такая сильная. Моя умница. А я тупорылый дебил! Я не должен был бросать её одну, как никогда уязвимую. Ведь обещал ей, что всегда буду рядом. Я — долбоёб — должен был остаться с ней и помогать во всём, поддерживать мою Ами. А я свалил, как последний трус! Неудивительно, что она снова подсела на наркоту. Неудивительно, что теперь настолько ненавидит. И, пока я заживо варился в собственном отвращении к себе, Амайя, словно почувствовав пристальный взгляд на себе, резко распахнула глаза и с непередаваемым ужасом на лице медленно, очень медленно повернула ко мне голову.