Холодно

      Было холодно… жутко холодно. Конечности сводило судорогой так часто, что унимать ее больше не хватало сил. Все тело болело и немело, а шея затекла от долгого времени пребывания в запрокинутом виде: Моргану тащили. За руки. По грязному снегу.       К сожалению, перед глазами была только одна расплывающаяся картина: ее рваное черное платье и сапоги, от которых тянулась грязная полоса полурастаявшего снега. Ну и кусок неба, затянутого тучами.       Железные цепи впивались в тонкие запястья, сдавливая их. События до ее поимки наглым образом ускользали из затухавшего от холода сознания, как и ответ на вопрос: как ее все-таки сумели поймать?       Вскоре картина сменилась на один кусок неба, испещренный двумя тяжелыми черными цепями, которые погрузили Моргану во тьму. В узкую каменную тьму — подземелье, созданное специально держать Горлуа, вдали ото всех.       «Раз поместили в такое бесчеловечное место, значит боятся» — фыркнула про себя Моргана, в который раз дергая оковы на себя, — «Пусть боятся и дальше, трепещат от страха, ведь когда я выберусь, их всех ждет расплата за содеянное со мной!»       Слова въелись в сознание так же сильно, как и оковы на руках. Слова, точно мантра, звучали набатом в голове, заглушая все мысли, сказанные в бреду от нанесенных ран. Крик скинутой в темницу-колодец Эйсузы вывел девушку из бреда, как потом периодически выводил и в будущем. Но ненадолго — кипящая в груди ярость разрасталась с каждым днем все сильнее, а желание пытать всех стражников изощреннее, которые смеются над ней и кидают обглоданные собаками кости в нее и ее дракона, все сильнее.       Рана под грудью снова саднила. Чем в Моргану засадили на этот раз? Клинок? Или два? Было наплевать, так как сделать она с раной ничего не сможет, да и зачем попросту смотреть, как платье вокруг раны багровеет еще сильнее, после каждой попытки освободиться из плена? Зачем смотреть, как Моргана умирает?.. Нет, она не умрет, ведь рана затянется: Моргана — жрица, вот только страданий рана принесет еще много, пока окончательно не пропадет.       Сколько Моргана уже тут? Неделю, год? Два? Время тут течет по ежедневным (или недельным?) издевательствам стражников, кидающие в нее кости.       Но однажды издевательства прекратились: вместо безудержного хохота над головой, от которого болели уши, Моргана услышала удары мечей друг о друга, их лязганье и предсмертные крики. А потом от стенок темницы-колодца эхом начал отскакивать до боли знакомый голос, эхом отскакивая уже от стенок сознания Горлуа:       «Моргана?»       Свое имя звучало так непривычно и чуждо, что девушку передернуло… или это от непривычки? Ведьму уже давно так не называли. Жрица, убийца, маг, ведьма, посланница смерти — как угодно, но только не Моргана.       А затем перед глазами снова одна картина: ослепительный свет сверху похож на «свет в конце тонелля», а по телу разливается такая боль, что по-началу Моргана терпит, но когда цепи потянули ее наверх — дико кричит.       Картина перед глазами меняется и становится более разнообразной, какой была до этого: довольно просторный походный шатер. Не королевский, но гораздо лучше дна колодца. Хотя, для Морганы ничего не изменилось: она все так же сидит на одном месте и с подозрением смотрит на двух рыцарей, стоящих по обе стороны от входа в шатер. Она ожидала кого-нибудь, кто мог бы объяснить ей причину, почему ее спас целый отряд камелотских рыцарей, во главе самого короля былого и грядущего. Что им от нее надо? Помощи? Мерлин разучился колдовать, и ему нужно парочку уроков? Или нужно сварить какое-нибудь злобное зелье, так как добрые души Камелота на такое не способны? В любом случае, Моргане плевать — она не будет ничего делать. Она просто ждет обяснений, желательно от Артура. Почему-то каждый раз, когда в ее покои заходят очередные рыцари на смену двум других, чтобы взять вахту, Моргана тяжело вздыхала и снова продолжала смотреть на выход из шатра, ведь если не заходит Артур — времяпровождение в новой темнице Морганы затягивается. Желание поскорее покинуть его росло с каждым часом.       — Эй! — крикнула Горлуа, вставая с койки и обращаясь к рыцарям, когда ожидание стало невыносимым, — Если вы считаете, что поступили правильно, спасая меня из темницы и помещая в новую, более комфортабельную, но такую же темницу, хочу намекнуть, что это не так! — табурет с подносом еды опрокинулся от одного грубого толчка с ноги ведьмы, и по траве растеклась лужица от бокала с водой. Ни один мускул не дрогнул на лицах обоих рыцарей.       — Я не буду есть вашу еду и пить все, что вы подольете мне в бокал, — в такой же манере продолжала Моргана, скидывая одним взмахом руки все предметы, что расположились на своеобразном столе с травами и бинтами, — «Потому что я — не ваша собачка. Я знаю себе цену. И если вы не поняли, я могу продемонстрировать это, когда вы, наконец, осмелитесь сделать попытку попросить меня о чем-то, в обмен на свободную жизнь. Попробуйте: спросите, поугрожайте, будет безумно весело… разумеется, только мне!       — Никто не собирается это делать.       Посторонний мужской голос в шатре нарушил угрожающую атмосферу, заставляя Моргану вздрогнуть, точно сухой осенний лист на ветру и резко повернуться. До боли знакомые глаза цвета моря, которые Моргана так хотела увидеть, сейчас находятся на расстоянии метра и смотрят сверху вниз, в зеленые глаза ведьмы, ожидая.       — Никто не собирается тебе угрожать, — продолжил Артур, — Мы не изверги и не звери. Ты тут в безопасности и будешь здесь столько, сколько потребуется твоим ранам затянуться.       — Какая щедрость, — процедила Моргана, важно задирая подбородок кверху и, немигая, смотря на Пендрагона, — С какого перепугу все это? Неужели добро будет просить что-то у чистого зла? Немного банально и глупо, не находишь?       — Мне ничего от тебя не нужно, — повторил Пендрагон. Под его проницательным взглядом, она чувствует себя зверем. Диким зверем, загнанным в ловушку.       — Думаешь, после твоего очередного геройского подвига, я начну тебе доверять? — догадалась Пендрагон, прищурившись, — ну так слушай, дорогой: такого никогда не случится. Ты не доверяешь мне, значит, я не доверяю тебе, — Артур хотел что-то сказать, но жрица его перебила, демонстративно показывая свою руку с браслетом:       — Ты считаешь, что это поможет тебе спастись? — девушка засмеялась, — чтобы ты знал: в прошлом такие игрушки долго меня не удерживали, — она отвернулась от Артура и гордой походкой направилась в сторону койки, — А теперь я оставлю тебя с мыслью, что скоро я отсюда выберусь, и тогда меня будет не остановить, даже этим никчемным браслетом.       — Пожалуй, в одном ты права, — улыбнувшись так, будто бы он что-то задумал, король былого и грядущего подошел к Моргане, которая уже успела сесть на койку. Не смотря на сопротивления жрицы, Пендрагон взял ее за локоть и снял браслет:       — Смысл тебе носить браслет, блокирующий магию, если ты не сможешь колдовать еще, по крайней мере, месяц?       Еще не до конца осознавая, чего хочет этим добиться король Камелота, брюнетка посмотрела на свои изувеченые оковами запястья: если бы она была простым человеком, то ее запястья уже никогда бы не зажили. Что уж говорить о колдовстве? Три недели — Моргане предстоит пережить три недели ада в компании отряда камелотских рыцарей и его предводителя Артура, который сейчас ее главный враг.       — Что ты делаешь? — спросила брюнетка, когда Артур сел рядом с ней на койку, перед этим взяв какой-то раствор и бинты со стола. Голос Морганы звучал твердо, но вот тело подвело: вздрогнув, девушка с опасением начала следить за каждым следующим действием короля.       — Хочу промыть твои раны на руках. Наш лекарь боялась снимать браслет, даже когда ты была без сознания, поэтому, твоя правая рука до сих пор не обработана.       — Я уже не маленькая девочка, Артур, и могу промыть какую-то никчемную царапину самостоятельно! — с этими словами Моргана вырвала из рук короля склянку с раствором. Не удержав раствор из-за обжигающей все запястья боли, жрица вскрикнула, и бутылек упал на траву, где наполовину разлился.       — Знаю, но даже самым смелым раненым рыцарям нужна помощь лекарей, — все так же спокойно, Артур поднял с земли пузырек и сел обратно по бок от Морганы, — вот зачем лекари на поле боя.       — Ну так где они? — злобно усмехнулась Моргана, — или ты уже настолько размяк, что пытаешься помогать во всех сферах? В лекари записался?       — Не совсем, — мужчина начал промывать раны на запястьях жрицы, отчего она болезненно сморщилась, хотя всеми силами пыталась не показывать, как она сейчас слаба, — никто из моего лагеря не может подойти к этому шатру ближе, чем на три метра. А лекарь, как я уже сказал, боится тебя, даже когда ты была без сознания. Не интересно узнать, почему?       — Они знают, на что я способна, — процедила Моргана, злобно поглядывая на Артура, — а вот ты, похоже, забыл, раз сидишь со мной и выхаживаешь, как нянька…       — Ты убила ее семью, — равнодушие и спокойствие Пендрагона как рукой сняло, что ввело жрицу в ступор, — всю. И детей, и даже стариков. Большая была семья, а твои люди вырезали их всех ночью, как скот. Очень интересно, сможешь ли ты посмотреть этой девушке в глаза? После всего, что случилось? Вспомнишь ли ты ее вообще?       Не смотря на раненые запястья, Моргана резко схватила руку Артура, который уже заканчивал накладывать бинт и заставила короля посмотреть в свои глаза:       — Думаешь, сможешь пробудить во мне жалость этой никчемной историей? Поэтому ты меня спас? Думал, несколько душевных бесед с тобой, я поплачу тебе в плечо, и стану такой же, как вы? Жалкой и мягкосердечной? — она поддалась вперед и прошептала ему на ухо, обжигая своим дыханием, — да никогда на свете!       — Я знаю, — Артур равнодушно заглянул в глаза ведьмы, находившиеся лишь в нескольких ничтожных сантиментрах от его и встал с койки. Уже покидая шатер, он добавил, не оборачиваясь:       — Просто подумал, что тебе будет интересно узнать эту историю — ничего больше.       — Спешу расстроить: мне плевать! — фыркнув, Моргана отвернулась к «стене» шатра и закрыла глаза: ей нужен был хороший сон, чтобы набраться сил для регенерации и уже скоро колдовать, как прежде.       Ведьма спиной чувствовала, что рыцари у входа сменились в четвертый раз, и уже давно за полночь. Но спать Моргана не могла, думая о странном и неординарном разговоре с Артуром, целей которого она никак не могла понять.