Тепло наших рук

      Арт сидел на диване в своей комнате, разглядывая в неоновом свете ламп сбитые костяшки. Отец в командировке ещё на неделю, так что никто не гнал его убираться, мыть посуду или есть. Арт застонал и запустил руки в волосы, ощущая на них липкую кровь. Голова гудела после сегодняшней потасовки. Внизу живота что-то как будто сворачивалось в тугой узел и подкатывало к горлу тугим комком. Арта тошнило.       В дверь позвонили. Показалось, что звонят сразу со всех сторон и прямо над ухом Арта. Он закрыл уши руками и с силой сжал болящую голову, морщась от прикосновений к свежим синякам. В дверь позвонили снова. На этот раз дольше и настойчивее, до неприятного треска. Арт не предпринял и попытки подняться, потому что знал: если встанет — тут же упадёт.       Прошло несколько минут, прежде чем хлопнула входная дверь. Арт подпрыгнул на месте, жмурясь и потирая переносицу. Снова поставил локти на колени и запустил пальцы в волосы. Дверь в комнату распахнулась, пропуская в комнату Арта яркий свет из прихожей. Артём сощурился, как крот, пытаясь разглядеть явление Филиппа Черных.       — Дверь закрой, — с трудом выдавил из себя Артём, когда друг вошёл в комнату и, грохотнув колёсиками компьютерного кресла, уселся напротив.       — О… Да я смотрю, всё совсем запущено… — многозначительно протянул Фил, глядя на стоящую на табуретке перед Артом неоткрытую бутылку виски, которую отец Фила дарил отцу Арта на Новый Год.       Фил грохотнул дверью. Арт зажмурился, чувствуя, как эхом отдаётся этот хлопок в голове и как голова гудит изнутри. Фил подошёл к табуретке и убрал виски в шкаф с одеждой.       — Дай, — прохрипел Арт, — мне и так херово.       Фил цокнул. Закатил глаза. Арт похрустел пальцами.       — Так, а теперь давай, рассказывай всё и по порядку, — посерьёзнел Фил и отразил позу Артёма.       Арт туго сглотнул, поднял глаза на Фила, и тот поразился, какой мрак стоял в зелёных глазах друга. Мрак, обречённость и тяжесть. В комнате пахло медикаментами и дождём. Арт смотрел исступлённо, он вроде бы смотрел на Фила, но Фил не ощущал на себе взгляда друга. Крякнул, пошёл на кухню. Арт слышал, как Филипп там начал активно греметь посудой.       — Слухай, Артас, а где у тебя стопки? Или рюмки? Артас! — что-то грохнуло и разбилось вдребезги. — Чёрт. Если что — это не я. И я не специально.       Арт не моргнул. Зато Фил изверг весь известный ему запас нецензурной лексики и принялся орать, где у Арта веник. Арт опять молчал. Веник Фил тоже нашёл, предварительно получив по лбу шваброй. И снова ругался. А Арт всё ещё исступлённо глядел в стену и снова и снова переживал ту драку в Никольском переулке у набережной реки Фонтанки. Удар. Уклон. Удар. Точный удар. Зажат к стене. Мимо носятся машины. Плевок в лицо. Ещё удар. Оскорбление матери. Ещё удар. Остатки кожи костяшек на шероховатых кирпичах. Капюшон противника в сторону. Парень. Разбитая губа, заплывший глаз и дерзость во взгляде. Ещё удар. Арт у стены. Удар затылком о стену. Злобный оскал. Слепая ярость.       — Пей, — Фил протянул Арту стопку янтарной жидкости, — только бате ни слова. Ни моему, ни твоему. Я знаю, как по-тихому вскрывать.       Арт поболтал жидкость в стопке, а потом лихо опрокинул её в себя, возвращая стопку Филу. Огненный ком проскользнул по горлу. Арт с непривычки закашлялся, Фил довольно улыбнулся, повернул голову друга на себя. Взгляд Арта чуть прояснился. Фил удовлетворённо кивнул, вернулся в кухню, чертыхая гору грязной посуды. Когда Фил вернулся и сел в кресло напротив друга, тот хрипло попросил:       — Дай ещё.       — Э, не, Артас, — остановил его ладонью Фил, закинул ногу на ногу, сложил руки на животе и вдохновенно, возомнив себя психологом, произнёс: — Что тебя тревожит, друг мой?       — Я его убил, — Арт зажмурился, застонал, схватился за голову.       Фил цокнул и помассировал переносицу. Стрелки часов двигались к часу ночи. Он примчался сюда на последней электричке метро, чтобы поддержать Артаса, а тот всё ещё находится в прострации и называет себя убийцей.       — Я его убил, Фил, понимаешь? Он… Когда про мать он сказал, мне прям захотелось ему врезать.       — Врезал? — спокойно спросил Фил.       — Врезал, — кивнул Арт.       — А он не успокоился? — Артас помотал головой. — Ты врезал опять? — Арт кивнул. — Он опять не успокоился.       — Он меня башкой о стену приложил.       — Чего?! — Фил побледнел, потом побагровел, оттолкнулся от кресла и встал над другом, разглядывая в сине-красном неоновом свете кровавое пятно на затылке друга. — Ты идиот, Арт, чёртов идиот! Надо врачам звонить.       — Какие врачи, Фил? Я человека убил!       — Арт, никого ты не убил! У тебя уже глюки пошли от удара головой! Что ты сделал, после того, как он тебя приложил?       Арт поморщился. Фил повысил голос. Арт замотал головой:       — Врезал ему между рёбер, толкнул в стену. Он, это, сполз. Дышал тяжело.       — Ты его не добивал?       — Я похож на сволочь?       — Нет.       Часы тихо тикали. Арт держался за больную голову, Фил смотрел в окно, из-за которого раздавались звуки ночной жизни города. Потом распахнул дверь настежь. Вышел. В ванной полилась вода. Арт запоздало сообразил, что следовало бы сказать Филу, где чистые полотенца. Но Фил вернулся. Стянул с себя вязаный пуловер, расстегнул пуговицы на манжете, закатал рукава на три четверти. Подошёл к Арту. Тяжело вздохнул. Резко рванул Арта вверх за шкирку и поволок до ванной. Арт послушно переставлял ноги, слабо пытаясь возмущаться. Фил резко опустил голову Арта в холодную воду.       Тяжесть отпустила. Холод сковал всё лицо. А потом стало не хватать воздуха. Артём резко рванулся вверх, но Фил его опять окунул в воду. Потом резко рванул на себя. Артас ошалело глядел на ухмыляющегося друга.       — Ты офигел! Фил, что за глупые шутки?!       — Какие шутки, Артас, всё серьёзно, — улыбнулся Фил и снова окунул Арта головой в ванную.       Пока Арт, отфыркиваясь и отплёвываясь, выныривал оттуда, Фил поспешил ретироваться в кабинет дяди Лёши, где и заперся.        — Фил! — взвыл за дверью Арт. — Открой, киллер недоделанный. Я сейчас с тобой то же самое сделаю.       — Неблагодарный! — обиженно откликнулся Фил. — Я ж для твоего блага.       Арт стукнул кулаком (или ногой) в дверь, а потом усмехнулся:       — Спасибо, Фил.       Из комнаты дяди Лёши Фил выбрался лишь в половину второго, когда утих шум в ванной и в кухне, а во всей квартире воцарилась полная тьма. Фил на цыпочках заглянул в комнату друга. Тот спал, кажется, не собираясь больше мстить другу. На всякий случай Фил перепрятал бутылку виски и прошёл в кухню. Гора посуды угрожающе покачивалась, а рыжие, усатые, наглые тараканы носились по ней со сверхзвуковой скоростью. Фил зашёл в мессенджер и, совершенно не заботясь о времени, написал их старосте — Варе Орловой, — что ни он, ни Арт завтра на занятия не придут.       «Чудовище!» — незамедлительно пришёл ответ.       «Да ладно. Я ж знаю, как ты меня любишь!» — ухмыльнулся Фил, хлопая дверцами шкафчиков в поисках фартука — испачкать светлые брюки он не хотел.       «Терплю. Только ради Арта. Только идиот мог написать мне в два ночи, что завтра не придёт. Можешь вообще не приходить в школу. Ты пробудил ещё одно чудовище!» — продолжала строчить, очевидно, негодующая Варя.       «Тебя, что ли?» — Фил поставил смеющийся до слёз смайлик.       «Смешно. Брата!» — Варя вышла из сети.       Фил хмыкнул, вздохнул. И принялся мыть посуду, которую друг совсем забросил.       Квартира Мещерякова ожила только в десять часов, когда утро застало Филиппа спящим на кухонном столе с телефоном в обнимку. Фил широко зевнул, проверил все соц.сети и мессенджеры. За прошедшие восемь часов его никто не потерял. Фил потянулся, встал из-за стола и подошёл к окну. Город ожил. Свежая майская листва шелестела на деревьях, сочно зеленела молоденькая травка на газонах. Одноклассники сидели в гимназии. Остались лишь Фил и Арт. Фил прислушался к себе: хотелось есть. Подошёл к холодильнику, печально присвистнул, найдя там лишь колбасу, хлеб, масло, молоко да пару яиц.       — Он на диете сидит, что ли? — буркнул Фил, посмотрел на телефон. — Стрим снять, что ли. Филипп Черных готовит фирменные блины! — усмехнулся. — Не-а… Это мой рецепт.       Арт проснулся в двенадцать часов, почти не чувствуя себя разбитым. Если не считать головной боли в районе затылка. Арт потрогал забинтованную вчера в полусонном состоянии голову. В квартире витал запах блинов и жареной колбасы. На секунду Артёму показалось, что он переместился в раннее детство, когда мама с утра пораньше жарила для него блины, напевая своим ангельским голосом какую-то незатейливую мелодию. Но мамы больше не было. Уже как девять месяцев. Тогда кто?       — Фил? — Арт больше бы поверил в галлюцинации, чем в Фила-повара, сидящего за столом и уплетающего блин со сгущёнкой.       — Что? — отвлёкся Фил от ленты новостей. — А, Артас, доброе утро.       — Какого?.. — Арт оглядел кухню.       Почти вся посуда, вчера высившаяся в раковине, была вымыта. Та, которая не была вымыта, осколками копилась в ведре. Перехватив взгляд друга, Фил поспешно захлопнул дверь шкафчика под раковиной и широко улыбнулся:       — Во-первых, это не я. Во-вторых, я ж не специально. Просто уже засыпал мордой в кастрюлях.       Арт отправил в рот блин, приподнял бровь:       — Надо же. Оно, оказывается, съедобно.       Фил закатил глаза:       — А ты как?       Арт проглотил блин, отряхнул жирные руки. Потрогал голову. Поморщился. Протянул Филу руку. Тот усмехнулся и с фирменным хлопком пожал руку Артаса.       — Спасибо, — крепко сжал руку Фила Арт.       Фил осклабился:       — Должен будешь, — Арт не успел удивиться, когда Фил добавил спешно: — Шучу.       По телам обоих разлилось тепло. Пока есть их братство, пока один из них готов жертвовать собой для спасения другого, они будут жить.