Госпожа Болейн

      — Милорд Кромвель.       Томас Болейн внимательно изучал Кромвеля, и от взгляда его крошечных глаз секретарю было некомфортно.       — Вы что-то хотели, милорд? — отозвался министр, нервно сжимая руки в кулаки и тут же разжимая их.       Тот лишь хмыкнул, скрещивая руки на груди и высокомерно поднимая седую голову.       — Я не доверяю вам, — заявил он.       — Вот как? — в притворном огорчении протянул секретарь.       Томас Болейн упрямо качнул головой, и Кромвелю он напомнил быка, такого же упертого, как на гербе его рода.       — Я не понимаю ваш фавор у моей дочери, — продолжал мужчина. — Если бы она только слушала меня, то я собственноручно бы уничтожил вас, как мошку, — Болейн сделал многозначительный жест большим и указательным пальцем.       Кромвель прищурился и уже хотел уходить, как вдруг мужчина спросил:       — Вы ведь любите мою дочь, Кромвель? Это правда? Я видел вас беседующих. То, как вы на нее смотрели…       — Не забывайте, граф Уилтшир, что я стою у власти, — министр в два шага приблизился к нему и холодно продолжал. — Мне не составит труда придумать вам обвинение, — Томас Болейн побледнел. — Одно лишь моё слово- и вашу голову принесут мне сегодня вечером.       Томас Кромвель поморщился, когда увидел всю мелочность и боязливость отца столь бесстрашной королевы Анны.       — Вы не имеете права, — шевелил губами он, как выброшенная на берег рыба. — Я- граф Ормонд и Уилтшир. Я- отец королевы-регента и дед королевы…       Кромвель ничего не ответил ему, развернувшись и уйдя. В его душе остался неприятный осадок от встречи.

***

      Изящная женская фигура стояла у окна. Тусклый свет свечей плохо освещал её, но по богатому убранству Томас Кромвель узнал Анну Болейн. На её плечи была накинута шаль. Как только секретарь подошел практически вплотную, королева развернулась, поправляя её.       — Вы напугали меня, — спокойно сказала Анна. — Я ожидала отца, который требует новых титулов, я ожидала дядю, который сообщит о выдвижении мятежников, но не вас. Зачем вы пришли?       Холодный и резкий тон Анны больше не резал по самолюбию министра. Кромвель знал, что такова манера её общения. И он знал, что небезразличен королеве. Это все успокаивало его и тревожило одновременно.       — Хотел узнать, не собираетесь ли вы спрыгнуть из окна, — язвительно ответил тот.       Анна прикусила губу и в смятении посмотрела вдаль.       — А ведь это возможно. Мне всегда хотелось узнать, что за чертой. Религия учит нас жить достойно, чтобы наслаждаться в Раю. А есть ли Рай? Есть ли Ад? Может быть, если я хочу избежать боли, мне стоит прыгнуть?       Абсолютно плавно, не совершая резких движений, Кромвель схватил королеву за локоть. Его сердце учащенно билось от страха неизвестности.       — Я бы посоветовал вам остаться, — тихо заметил он. — Разве вы не хотите увидеть расцвет династии Тюдоров? Разве вы не хотите увидеть Англию-свою родную Англию- во главе всего мира?       Анна развернулась. В её черных глазах поблескивали слёзы, а на лбу пролегла неглубокая морщинка.       — Как вы спите по ночам, Крэмьюэль? Как вы спите, зная, что по вашему приказу казнены люди? Что тысячи людей будут прирезаны, словно свиньи?       — Они-мятежники, — коротко ответил Кромвель.       — Они-люди! — вскрикнула Анна.       Секретарь опустил голову.       — Я плохо сплю, Ваша Милость, — тихо признался он. — Я вовсе не желаю им смерти. Это были приказы короля.       — Теперь это ваши приказы, — прошептала королева. — Мы создали эту страну. Мы создали террор в лице Генриха. Если Ад существует, то мы направимся туда.       Анна вновь взглянула вдаль, и Кромвелю почудилось, словно она вот-вот перекидывает ногу, шурша темно-синими юбками и обнажая ноги, а затем прыгает, задорно смеясь. Он вздрогнул.       — Я ведь тоже создал его, миледи. Я, как и многие другие растили из Генриха чудовище. Я виновен. Мы все виновны в том упадке, в котором оказалась страна. Бог мне свидетель, Реформация возродит её из пепла.       — Возродит, когда с мятежом будет покончено, — задумчиво добавила Анна. — Мятежи не вечны, верно, милорд? Они заканчиваются. И этот кончится. Страну построим мы на их пепле, или они на нашем. Время придет, мэтр Крэмьюэль, — произнесла Анна, и Кромвель внезапно вздрогнул от значимости этих слов и интонации, с которой она их сказала.       Королева слегка опустила голову, и секретарь отошел, поклонившись. Анна молча прошествовала мимо него, шелестя платьем. Лишь подняв голову, Томас Кромвель увидел, что в пальцах она держала жемчужную подвеску «B» и перебирала, словно чётки.        — Наймите епископа, чтобы день и ночь отмаливал мои грехи перед Господом, — приказал министр слугам, опустив в их руку увесистый кошель.