Blackbangtan

У Чонгука охуенное тело — Розэ в очередной раз в этом убеждается, пока он, стоя к ней спиной, готовит омлеты. Проведя языком по нижней губе она наблюдает за тем, как мышцы под белоснежной футболкой напрягаются от каждого его движения, и, о да, Розэ чувствует голод. Но омлетов ей вовсе не хочется в данной ситуации — только грёбаный Чон Чонгук способен утолить этот голод. — Доброе утро, милый, — всю атмосферу разрушает вошедшая в кухню сонная Джису, которая мило улыбаясь, шагает к Чонгуку и под скрипа от раздражения зубов Розэ, коротко целует его в губы, на что тот лишь ухмыляется, не отрываясь от готовки. — Доброе утро, тётя, — привлекает Розэ к себе внимание и всеми силами старается держать себя в руках, чтобы не оттолкнуть Джису от ЕЁ Чонгука. — Доброе, — но Джису сама отходит, и, всё так же продолжая улыбаться, подходит к небольшому столику и плюхается на привычное место рядом с племянницей, даже не подозревая, что бесит её каждой своей выходкой. — Дамы, завтрак готов, — Чонгук тоже присоединяется к ним, кладя тарелки с омлетом на стол и плюхаясь напротив Розэ, которая всё это время не спускала с него влюблённого взгляда. Розэ ненавидит себя, но всё равно продолжает любить этого парня. Она понимает, что это аморально — сохнуть по жениху собственной тёти, но она не может ничего с собой поделать. Она погрязла в этой любви, одержимости, что выбраться совсем нет сил, да и желаний тоже. — Розэ, звонила твоя мама. Сказала, что тебе нашли квартиру недалеко от университета, и что ты со следующей недели можешь там жить, — неожиданно говорит Джису, подняв взгляд на племянницу, отчего она поджимает губы, не желая переехать из этого дома, не желая уезжать от Чонгука. — Круто, — бурчит она тихо, ковыряясь вилкой в своём завтраке. Просто дело в том, что она из Пусана переехала в Сеул месяц назад, поступив в престижный университет, и Джанна — её мать, сразу не нашла для своей дочери хорошую квартиру, и другого выбора, кроме как поселить Розэ в доме своей младшей сестры — Джису, не было никакого выбора. Джису не была против и с улыбкой до ушей приняла свою племянницу в свой очаг, даже не подозревая, что создаёт огромные проблемы себе же. Розэ любила тётю Джису: в связи с тем, что между ними разница в возрасте всего шести лет, они хорошо понимали друг друга, да и вообще чуть ли подругами не были с самого детства, но кто же знал, что между ними станет какой-то парень по имени Чон Чонгук? Сначала, как только Розэ переехала в этот дом, то удивилась, узнав, что тётя Джису живёт не одна, а со своим любимым женихом, и ей было некомфортно под одной крышей с совершенно незнакомым мужчиной, хоть Чонгук и всеми силами старался найти с ней общий язык, и вообще относился к ней как к младшей сестре, а потом началось всё самое ужасное — Розэ осознала, что он привлекает её, как мужчина. Что она постепенно становится одержимой этим человеком с милой улыбкой, чёрными, как смоль волосами и всегда сияющими от веселья глазами. Привлекал его голос, пробирающий до мурашек, аромат его духов, геля для душа, шампуня. И Розэ так глубоко в этом погрязла, что даже свою ничего не подозревающую тётю возненавидела. Она ревновала, желала оказаться на её месте, ведь Чонгук любил Джису. Очень сильно любил её, не обращая внимание на жалкие соблазны Розэ. А Розэ соблазняла. Изо всех сил, начиная от хождения в белье по дому в его присутствии и отсутствии Джису, и заканчивая специальными громкими стонами во время мастурбации, чтобы он в соседней комнате услышал. Но Чонгук игнорирует всё это. Продолжает ярко улыбаться, называя её своей младшей сестрёнкой, и нагло игнорирует. А границы дозволенного Розэ переходит именно сейчас, освободив ступню от уютной тапочки и осторожно, чтобы сидящая рядом Джису ничего не заподозрила, начинает кончиками пальцев на ноге ласкать сидящего напротив Чонгука. Поедая свой омлет, Розэ сначала водит ногой по его бёдрам, а потом медленно переходит к паху, на что рука Чонгука, что держала вилку, замирает, как и он сам, и он поднимает шокированный взгляд на племянницу своей невесты, пытаясь понять, не спятила ли она. — Какого чёрта?! — спрашивает он одними губами, чтобы Джису не услышала, на что Розэ криво ухмыляется, и, прикусив нижнюю губу, надавливает ступней на его уже твёрдый член через ткань домашних штанов. Чонгук низко постанывает, сразу привлекая внимание Джису, но быстро маскирует свой стон кашлем, и хватает рукой ногу Розэ, чтобы, мать его, отцепить, ведь блять, какого хуя?! Что творит эта малолетка?! Конечно, Чонгук не был слепым и он прекрасно замечал все эти соблазны и флирты, и он знал, что уже давно привлекает Розэ — об этом говорили её стоны периодически с его именем, когда она закрывалась одна в своей комнате и специально громко кричала, чтобы он догадался, чем там она занимается, и её взгляды. Но Чонгук изо всех сил натягивал на лицо улыбку и делал вид, что ничего не замечает, продолжая звать её сестрёнкой. Ведь он думал, что это временно, что она всего лишь подросток с бушующими гормонами, и пытался отнестись с пониманием, мечтая, чтобы всё это прошло в скором времени и чтобы она уехала отсюда. Тогда она успокоилась бы, поняла, что у неё с ним ничего не светит, ведь он — жених её тёти. Он любит только Джису и только, только её. И поэтому ведёт себя сдержанно, даже сейчас, пытаясь оттолкнуть ногу этой малолетки со своего паха, несмотря на то, что ему очень даже приятны эти ласки. А что такого? Он же, в конце концов, мужчина. Но и Розэ не так проста, как кажется: она нагло продолжает ласкать достоинство парня, игнорируя все его попытки оттолкнуть, и, в конце концов, он сдаётся, когда Джису поднимает вопросительный взгляд на него, прекрасно замечая, как ему спокойно не сидится на месте. — Да что такое? — не выдерживает она и хмурится, отчего и Розэ, и Чонгук замирают. Розэ останавливает свои ласки, но ногу всё равно не убирает, а Чонгук же шумно сглатывает и судорожно говорит: — Н-ничего. Чтож, звучит более менее убедительно, и поэтому Джису пожимает плечами, и берёт в руки свой телефон, откладывая завтрак и начиная переписываться с подругами, с которыми она планировала пройтись по-магазинам сегодня, в выходной день. Чонгук облегчённо вздыхает, поняв, что не спалился, и пытается взять себя в руки, унять возбуждение, но вот Розэ не даёт ему это сделать: она вновь ухмыляется, пожирающе смотря на него, и вновь начинает медленно поглаживать его ставшее достоинство. И Чонгук посылает всё к чертям: его мужская натура, которая думает только одним местом, берёт верх над его чувствами к Джису, и он хватает эту проклятую, тонкую ступню Розэ, но на этот раз не с целью оттолкнуть, а наоборот — чтобы прижать ещё плотнее. Розэ внутри пищит от радости, ведь Чонгук наконец проявил взаимное внимание, и затаив дыхание, наблюдает за шикарной картиной: Чонгук приоткрывает рот, судорожно дыша и пытаясь не застонать, и тоже смотрит на неё затуманено, а на его висках появляются капельки пота, пока её нога делает крышесносные движения на его паху с помощью его же руки. В домашних, серых штанах становится невыносимо тесно, а из головки его члена уже сочится природная смазка, пачкая эти же штаны в связи с тем, что дома он не носит бельё, и крыша Розэ едет окончательно, когда она кончиками пальцев на ноге чувствует влагу, после того, как Чонгук ещё сильнее прижал её к себе. Хочется кончить. Ему пиздец как хочется кончить. Желательно, в рот этой малолетней сучки, и… — Любимый, — и тут же он возвращается на планету земля. Любимый. Он любимый Джису. Он… блять, что он делает?! — Д-да? — быстро отталкивает он ногу Розэ, отчего та морщится от грубости его действий и боли в ноге, и обиженно надувает свои губы, и, в одно мгновение, Чонгуку становится так тошно. От себя, от неё, от всей этой ситуации и от своей минутной слабости. Что они только что творили в присутствии его невесты, и, по-совместительству, её тёти? Это так… низко. Аморально и низко. — Я пойду сегодня по-магазинам с подругами. Ты же дома пробудешь целый день? — спрашивает Джису ярко улыбаясь, что внутри Чонгуку скребут кошки и он чувствует себя грёбаным предателем. Он получал удовольствие. Пока его наивная, глупая, добрая, обворожительная и чертовски любимая невеста сидела рядом, он, чёрт возьми, получал удовольствие от ласк другой. От ласк Розэ. Легкомысленной Розэ, что даже родную тётю не жалеет и соблазняет её жениха, потому что влюблена слишком сильно. А любовь ли у неё вообще? — Да, сегодня у меня нет дел, — отвечает он, шумно вздыхая и отведя взгляд в сторону от обеих девушек. В глаза Джису он не может смотреть из-за стыда, а в глаза Розэ из-за разочарования и злости. — Отлично. Присмотришь тогда за этой маленькой заразой и проследишь, чтобы она не привела в дом какого-то там Юнги, — пускает смешок Джису, потрепав племянницу по голове, и вспомнив, как две недели назад она застукала в своем же доме полуголого Мин Юнги — соседского сына, выходящего из комнаты Розэ. Да, Розэ и вправду была легкомысленной, в постели которой побывало немало мужчин. — Ну тётя, — театрально надувает она свои губы, как бы обижаясь, и бросает хитрый взгляд на Чонгука, при себе добавляя: «Зачем мне Юнги, если в доме уже находится горячий красавец в лице твоего жениха?»

***

Чонгук глубоко вздыхает, останавливаясь напротив белоснежной двери, и, беря волю в кулак, открывает эту дверь, сначала тихо стучась. В нос ударяет аромат персика — любимые духи Розэ, и Чонгук нервно прикусывает нижнюю губу, неуверенно заходя в комнату и видя саму Розэ, которая сидит на кресле рядом с кроватью и листает ленту инстаграма. — Нам нужно поговорить, — начинает он беседу, не зная, куда себя деть и невольно осматривая внешний вид девушку. Чертовка сидела в длинном халате, за которым, он уверен, ничего нет. Видно, что заранее готовилась к его приходу. — О чём? — скучающим видом спрашивает она без всякого интереса, будто час назад, на кухне ничего не произошло и поднимает взгляд с телефона, отложив устройство в сторону. — О твоём поведении, — начинает он словно грозный отец, решивший наорать на свою провинившуюся дочь, но вот он ей не отец и ситуация куда аморальнее, чем кажется. Он — её дядя. Ну почти дядя. И она соблазняет его, плевать хотя на свою тётю. Но, самое ужасное — он ведётся. — И что с моим поведением? — открыто издевается, насмешливо улыбаясь, и наблюдает за тем, как Чонгук с шумным вздохом приземляется на край её кровати, продолжая смотреть прямо в её глаза серьёзно, одним видом говоря, что смеху тут не место. — Я не глуп, Розэ, и прекрасно замечаю, что нравлюсь тебе. Просто… просто прекрати всё это, ясно? Я люблю твою тётю. Я люблю Джису и всегда буду любить только её. Прости, что так пафосно отшиваю, но и ты пойми, в какое неловкое положение поставляешь меня своими этими флиртами и приставаниями, — решает он открыто высказаться, но Розэ почему-то не расстраивается, как он ожидал, а наоборот: ещё шире ухмыляется, склонив голову вбок. — Ты ещё подросток, и ничего не знаешь о любви. Это гормоны, понимаешь? Всё это пройдёт и ты поймёшь, какую ошибку соверша… — Я-то подросток с гормонами, дядя… А ты кто? — вдруг прерывает она его и смотрит с неким азартом, вынудив того удивиться. — Озабоченный извращенец, у которого встаёт на собственную племянницу в присутствии своей же невесты? — он давится воздухом, когда она напоминает о утренних событиях, и не знает, что ответить, потому что да, чёрт побери, у него встаёт на неё. Вставал не один раз. Каждый раз, когда он слышал её тихие стоны из этой же комнаты, он с трудом сдерживал себя, пытаясь взять себя в руки и всегда помнить о своих чувствах к Джису. Но блять, ему крышу сносило, когда среди этих стонов он слышал собственное имя. Хотелось послать всё нахрен и нагнуть эту озабоченную малолетку, которая мастурбирует на него — жениха своей же тёти. А когда она шлялась в доме в одном белье или же в коротеньких шортиках и юбках, он с трудом прикрывал свой стояк и сдерживался, что не пялиться на эти тонкие ноги, которые… Которые всего час назад доставляли ему неописуемое удовольствие. — Если ты про это утро, то ты, наверное, неправильно поняла. Я замешкался на мгновение, так что забудь обо всём. Розэ, пойми, ты мне как младшая сестра, нет, даже не так… Ты мне почти что дочь, — он знает, что перегибает палку и нагло врёт, но так надо, чтобы она отстала от его. Поняла свою ошибку. А он… он потерпит. Засунет своё влечение к этой девушке куда подальше, ради Джису. В конце концов, нужно всего лишь неделю потерпеть и не обращать внимания на её соблазны — потом она переедет. Уйдёт из их жизни навсегда, и он продолжит со спокойной душой любить Джису, вспоминая про эти дни, как о испытании. Проверки его верности к любимой. И он будет очень сильно радоваться тому, что прошёл эту проверку. По крайней мере, он на это надеется. — То есть, хочешь сказать… — тянет она и замолкает, перестав ухмыляться, и Чонгук на секунду даже думает, что смог открыть ей глаза, что она обиделась и поняла всё. На секунду, потому что Чонгук в следующее мгновение убеждается, что поторопился с выводами, ибо в глазах Розэ танцуют чертики, когда она перекидывает одну ногу на другую да так, что половина тела выставляется напоказ, освободившись от плена халата. И блять, у Чонгука, кажется, фетиш на эти ноги. —… Что я тебя не привлекаю? — сексуально прикусывает она нижнюю губу, и медленно, под завороженный взгляд Чонгука, водит рукой по своим оголённым коленкам, понемногу поднимаясь выше и ловким движением спуская со своих плеч халат. У Чонгука дыхание перехватывается, когда его взору предстоит аккуратная, девичья грудь, которая так и манит вцепиться зубами и целовать-целовать-целовать. — Жаль, ибо ты меня очень даже привлекаешь. Блять. Блять. К чёрту всё. И он накидывается на неё. Накидывается, не представляя, как после будет пусто на душе. Пусто, когда он наконец покормит свою похоть, насладится сполна. Розэ тоже будет пусто и мерзко от себя, когда, после жаркого секса, она развалится на кровати и посмотрит на настенную фотографию, в которой стоит Джису и ярко улыбаясь, обнимает её, не скрыв безграничное счастье. Розэ поймёт, что вовсе не любила Чонгука, что всё это было лишь влечением, похотью, желанием. Накидывается, даже не представляя, как ему будет больно увидеть разочарование во взгляде Джису, когда через месяц в их дом вновь постучится Розэ с застывшими слезами на глазах, и заявит, что не хочет делать аборт. Это и их цена временной похоти: разрушится не одна жизнь.